Андрею Громыко принадлежат (или приписываются) красивые слова: «Лучше десять лет переговоров, чем один день войны». И это кажется очень правильным само по себе — если все эти десять лет люди не убивают друг друга. А тем более – звучит солидно и убедительно именно как жизненный девиз ветерана советской дипломатии, создававшего ООН, двадцать восемь лет возглавлявшего МИД СССР и оставившего пост только для того, чтобы занять должность официального главы СССР.
Если вместо того, чтобы начать убивать друг друга, две страны десять лет ведут дипломатические переговоры – это почти замечательно. При двух оговорках: во-первых, если пока эти переговоры идут, противостоящие стороны действительно не ведут боевых действий друг с другом. И второе, если эти десять лет заканчиваются разрешением конфликта, а не еще более жестокой войной, для которой все десять лет на самом деле и копится потенциал.
Кстати, тот же Громыко считал, что переговоры хороши только тогда, когда опираются на применение военной силы или угрозу применения военной силы, а без этого цена дипломатии равна «цене чернил, которыми пишутся договоры». Но все же считал, что длительные переговоры лучше короткой войны.
И, может быть, эта его установка и вела его к тем или иным политическим ошибкам, которые у него все же были: и обосновывал возможность вступления в 1954 году СССР в НАТО, и поддержал государственный переворот 1957 года, выступив против своего покровителя и соратника Вячеслава Молотова на стороне Хрущева (хотя, осознав ошибку, в 1964 году поддержал смещение последнего).
В 1960-1970-е годы, утонув в стремлении договориться с Западом, пропустил возможности, открывавшиеся, когда Штаты, сотрясаемые системным кризисом, были слабы как никогда и не способны к противостоянию с Советским Союзом, и увлекся переговорами и отработкой договоров с ними вместо того, чтобы наращивать давление на них. Тогда СССР практически отказался от активных действий в Европе и не использовал в своих целях ни кризис во Франции, ни революцию в Португалии, ни падение фашизма в Испании и Греции.
Более чем сомнительно выглядит сегодня и Заключительный акт Хельсинкского совещания 1975 года: принцип нерушимости границ был растоптан менее чем через пятнадцать лет после подписания, взаимное обязательство мирного разрешения споров испарилось тогда же, договоренности о согласовании основных сфер сотрудничества в области экономики, науки, техники и защиты окружающей среды на практике так и не были реализованы, ну а так называемый «Третий пакет» обязательств по вопросам прав человека и основных свобод, в том числе свободы передвижения, контактов, информации, культуры и образования, равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой, определять свой внутренний и внешний политический статус, стал чуть ли не главным инструментом разрушения страны как деградировавшими элитными группами, так и внешними противниками.
По существу, Хельсинкский акт оказался состоящим из двух начал: того, что так и не было исполнено, то есть в нем оказались не прописаны механизмы гарантии исполнения достигнутых договоренностей, и того, что было просто глупо подписывать, поскольку оно создавало инструменты борьбы против СССР.
Кстати, в этом отношении знаменитые Минские соглашения ему вполне уподоблены: все написано хорошо, только не сказано, что будет, если киевский режим выполнять их не станет.
Наверное, самой страшной ошибкой, приведшей страну к катастрофе, оказалось продвижение на пост генсека КПСС Михаила Горбачева: не поддержи его кандидатуру Громыко, страну возглавил бы совсем другой человек. Новый генсек в ответ выдвинул и поддержал тогда избрание Громыко Председателем Президиума Верховного Совета СССР, формально – президентом страны, но почти сразу же начал оттеснять его от реального влияния на политику.
Громыко начал отмечать дилетантизм и неподготовленность Горбачева уже в ситуации с пресловутой встречей в Рекьявике, где тот потряс своими шокирующими уступками президента Рейгана, и разговоры генсека и председателя чем дальше, тем больше стали вестись на повышенных тонах. После смерти Громыко обязанный ему Горбачев не пришел даже на официальное прощание.
Громыко был великим дипломатом и великим государственным деятелем, но именно так часто заканчивается стремление титанов верить в возможность решения крупных вопросов на пути мирных договоренностей.
А переговоры, тем более десятилетние… Они хороши для того, кто был слабее к моменту их начала и сумел их затянуть, чтобы выиграть время для накопления сил. И они плохи для того, кто мог победить, если бы не стал тратить время на переговоры.
Стремление Англии и Франции избежать войны с Германией в 1938 году обернулось много более страшной Второй мировой войной.
К Первой мировой войне мир шел почти двадцать лет: через испано-американскую и русско-японскую войны и уже в самый канун 1914 года – через итало-турецкую 1911-1912 гг. и две Балканские войны 1912-1913 гг.
Переговоры — это, как правило, не решение проблемы, а ее пролонгация. Переговоры используются тогда, когда обе стороны еще не решаются пойти на открытую схватку, и тогда обе стороны ждут момента, когда сочтут себя сильнее оппонента, либо тогда, когда одна сторона имеет возможность продиктовать разбитому оппоненту свою волю.
Но тогда она должна либо фиксировать в соглашениях свое право на те действия, которые предпримет, если соглашения не будут исполнены, либо устанавливать точные сроки исполнения соглашений, после истечения которых продолжит силовые действия по подавлению противника.
Самое смешное – это заключение соглашения о прекращении кровопролития, не предусматривающего мер по предотвращению такого кровопролития.
Минские соглашения по Донбассу – именно такие: они предельно разумны и конструктивны по содержанию, но ничем не гарантированы от того, что вынужденная к их подписанию сторона их исполнит. На это закрывали глаза, объявляя, что главное – достижение прекращения кровопролития. Но именно это и не было ни гарантировано, ни достигнуто.
Что было к моменту их достижения: киевские боевики терпели поражение и были окружены. Не будь соглашения заключены, их формирования были бы уничтожены, и антифашистские отряды получали открытую дорогу на деморализованный Киев и дальше.
Да, кровопролитие не было бы остановлено, но лилась бы кровь взявших в руки оружие нацистов. И в этом не было бы ничего плохого, наоборот, это было хорошо и гуманно: потому что нацист должен быть мертвым.
Что получилось в итоге заключения и следования Минским соглашениям: кровопролитие так и не было остановлено, только вместо того, чтобы лилась кровь вооруженных нацистов, стала литься кровь мирных жителей Донбасса, включая женщин и детей.
Минские соглашения действительно дали еще не десять, но семь лет переговоров — бессмысленных и бесплодных, только одновременно они дали и семь лет кровопролития и обстрелов домов тех людей, которые не приняли нацистский государственный переворот в Киеве.
Минский процесс не остановил кровь, просто он сделал так, чтобы не лилась кровь вооруженных нацистов, но зато лилась кровь антифашистов и мирных граждан.
Только если нацисты и антифашисты сошлись в смертельной схватке, проливая кровь друг друга, нелепо ставить задачу «прекратить кровопролитие»: если вы остановите его сегодня, нацисты все равно придут убивать людей завтра. Ставить нужно другую задачу: уничтожить нацистов.
