— …Александр Андреевич, это биограф Проханова…
— Слушаю тебя, Саша!
— А просто наш с вами разворот в «Комсомольской Правде» к вашему юбилею в 2018-м назывался так: «Свое 80-летие мне хотелось бы встретить в Сирии, среди наших летящих боевых колесниц». Может, помните такое?
— Да, да!
— Я горжусь этим интервью. Оно было сделано так как-то от души. Я имею в виду не автора, а Героя. Скажите, а вот сегодня у моего кумира какое настроение, куда он хочет улететь? И, может быть, вы где-то уже в полете?
— Ну, вот я сейчас, Саш, сижу в кабине русского штурмовика. И у меня под крыльями мелькают Сумы, Чернигов, пригород Киева, Мариуполь, Мелитополь.
Я несусь над черноземами украинскими, которые разрезают русские танки, исправляя чудовищное насилие, совершенное над русской историей в 1991 году. Сегодня вот это… тот мирный развод, которым нам морочили головы, который кончился такой болью, таким страданием, такой бедой для множества народов наших, — преодолевается. Сегодня мы опять венчаемся с Украиной. И русские накладывают бинты на этот страшный порез 1991 года.
А русские штурмовики накладывают швы на эти страшные раны.
И я мечтаю, что наступит день, когда я опять пойду по великолепным украинским заводам — атомным, авиационным, ракетным. И они соединятся с нашими атомными, ракетными, авиационными, корабельными предприятиями.
И свободная Украина и великая Россия опять соединятся в такой восхитительный творящий сгусток цивилизационный. Вот какие у меня мысли сегодня.
— Я абсолютно присоединяюсь. Я их сейчас все запомню, еще раз переслушаю, передам моим читателям, моим посетителям сайта, слушателям… Сейчас непростое время они переживают, они в чем-то сомневаются, они не привыкли к этому.
— Да, Саш, это так.
— Я, кстати, когда вот все это началось, почему-то подумал, что это инсценировка прохановских романов. Там взяли абзац, этот взяли абзац, тут… Настроение ваших недоснятых фильмов. А потом понял, что это все правда. Что у Проханова она была правда, а вот она теперь в жизни — правда. Я в правильном направлении лечу?
— Ну…
(связь неожиданно прерывается — Проханова не слышно.)
— Александр Андреевич, вы поменяли дислокацию, что ли? На место верните самолет — Вы, оказывается, и правда летите… Сейчас вот снова слышно, чуть-чуть руль вы повернули.
— Да, вот я и говорю, что ты, Саш, очень проницательный человек. И что, когда я мрачно смотрю на тебя, ты все равно видишь, что я тебя люблю.
— Взаимно. Так, а вот дальше — перед этим — я не слышал. Вы руль повернули в другую сторону или за облако залетели. Что вы еще хотели сказать…
— Вот это я и хотел тебе сказать, что, прожив эту огромную жизнь, гигантскую жизнь, небывалую, не понимаю, почему Господь дал мне все эти годы, — я смотрю на свою книжную полку и вижу, как моя жизнь превратилась в мои книги.
И как история, которую я прожил, которую я принимал всегда вплотную, будь то войны, государственные перевороты, великие индустриальные свершения, потрясающие люди, мои друзья и мои враги, теперь, когда я смотрю на эту прожитую мною историю, я понимаю, что я сам история.
— Да, да, это правда, я это подтверждаю. Александр Андреевич, ну, вы сейчас уже приземляетесь и начинаете отмечать? А Анастасия рядом у вас?
— Да, сегодня к вечеру сойдутся все мои дети, съедутся. И они раскупорят мне бутылку моего любимого шампанского.
— О, у вас классное, да…
— И мы среди наших свечей домашних встретим этот мой день рождения. Я счастлив, что я буду встречать его в кругу семьи, в тепле.
И, наконец-то рядом со мной не будут рваться снаряды и мины, бежать толпы с криками — то: «Аллах акбар!», то: «Не быть войне!», то «Да здравствует коммунистическая партия!». Все толпы эти — они улеглись там, в истории. А я буду среди своих людей, среди моих обожаемых детей, внуков и правнуков.
— Мы с вами, Александр Андреевич. Мы вас очень любим. Здоровья вам, с днем рождения.
— Спасибо, дорогой.
— Я горжусь, что в числе моих героев есть главный Герой – Проханов.
— С Богом, Саша, с Богом.
