Хорошо, конечно, что курс рубля колеблется на уровне 60 за доллар, а не установился, как кому-то казалось, на уровне 120 за один доллар.
Только, к сожалению, само по себе это мало что значит. Чем пугает падение рубля в отношении к доллару – тем, что вслед за ростом доллара в магазинах растут цены, а зарплаты остаются прежними. В нашем сегодняшнем случае курс рубля к доллару даже снизился в сравнении с дофевральским примерно на 20 %. Если бы эти соотношения были действительно «рыночными», на такой же процент должны были бы упасть и цены в магазинах.
Только на деле в магазинах и на рынках они выросли примерно на 50 %. Вообще, российский рынок устроен так, что при росте доллара цены на товары растут, а при снижении доллара – не уменьшаются.
Вообще, даже то, что сам по себе рост доллара ведет к автоматическому росту цен на внутреннем рынке, только кажется естественным: естественен лишь рост цен на внешнем рынке и, соответственно, на те товары на внутреннем, которые ввозятся из-за рубежа. И то, лишь на вновь ввозимые. Но растут и цены на продукты внутреннего производства. Почему – потому что и продавец, и производитель стремятся как бы зафиксировать прибыль на будущее, воспользовавшись как поводом повышением курса доллара. Официально они могут говорить что-то на тему роста цены на импортные составляющие, неофициально – они просто используют удобный случай и на вопрос: «А у вас-то почему цены растут? – нагло отвечают: «Да все дорожает».
Если называть вещи своими именами, речь идет о чистом мошенничестве, которое легитимизируется общегосударственной политикой — и экономической, и смысловой: в России рынок, а в условиях рынка и продавец, и производитель имеют право устанавливать любую цену, за которую покупатель готов платить. А поскольку цены в основном устанавливаются скоординировано, сам механизм рыночного регулирования практически не работает, потому что покупатель не может сказать: «По вашей завышенной в полтора или два раза цене я покупать мясо не буду, куплю у того, кто ее не повысил или повысил не на 50%, а на 10», потому что цены повышаются скоординировано всеми участниками и примерно в одном размере.
К этому добавляется то, что торговые сети, большей частью, принадлежат иностранным или притворяющимся иностранными кампаниям, а их интерес – во-первых, в том, чтобы получить наибольшую прибыль, а к тому же и в том, поскольку капиталы они держат за рубежом и не в рублях, а в долларах, чтобы вырученные рубли перевести в доллары и такими сохранить.
Производитель же, со своей стороны, тоже стремится не столько вложить деньги в развитие собственного производства, сколько к тому, чтобы спрятать их в долларовых счетах. Поэтому когда цена доллара снижается, это лишь соблазн для обладающего прибылью в рублях – просто перевести эти рубли теперь в большее количество долларов.
Это все в обычной ситуации. Сегодня повышение или понижение цены доллара строго рыночно мало связано с ценой на товары на внутренних рынках, благо сам курс доллара не является рыночным. Вообще, само по себе соотношение того же рубля и того же доллара на рынке не отражает реальной покупательной способности этих валют. Оно отражает соотношение спроса и предложения на торгах, а, следовательно, соотношение того, сколько субъектов и в каком объеме хотят обменять одну валюту на другую.
Если, условно, масса одной валюты такова, что на нее можно свободно приобрести миллион условных единиц некого товара, а масса другой валюты такова, что на нее можно приобрести полтора миллиона единиц этого же товара – то соотношение цены и курс каждой из валют будет составлять два к трем, то есть первая валюта будет в полтора раза дешевле второй.
Это если вся масса обеих валют будет представлена на «свободном рынке» — чего, как правило, вообще не бывает.
Но если первая валюта нужна будет, по тем или иным причинам, лишь отдельной группе, составляющей одну тысячную обладателей второй валюты, но которые готовы будут предложить за первую объем валюты, в пять раз больше объема первой валюты, который предложен с противоположной стороны, то теперь курс первой будет превышать курс второй в пять раз.
То есть если одна десятая процента населения одной страны желает приобрести некий специфический товар, например, стеклянные бусы, который не находится в свободном доступе в зоне распространения второй валюты и мало интересует подавляющую часть ее населения, которая ориентирована, скажем, на покупку золота, и эта одна тысячная хочет выделить для обладания бусами объем валюты в несколько раз больший, чем стоит определенный объем золота, то курс «золотой валюты» уже для всей страны в целом упадет в пять раз ниже курса «стеклянной валюты». Но тот, кто обменяет свою «стеклянную валюту» бусы на «золотую» по этой цене, теперь сможет по этой же цене скупить в пять раз больше и самого золота, нежели были его бусы.
То есть одна страна в реальных ценностях может быть в полтора раза богаче другой, но окажется в пять раз беднее ее в ценностях виртуальных.
Иначе, соотношение цены рубля и доллара – это соотношение не богатств и покупательной способности валют, а соотношение готовности малых групп обмениваться своими национальными валютами, но в результате влияющее на покупательную способность даже и более сильной валюты, занижая ее обменную стоимость.
Соответственно, официальный курс можно очень сильно регулировать, регулируя объем участников и массы валюты, участвующей в торгах, а также возможностью использования той или иной валюты в реальных торговых операциях.
И само по себе – это нормально и хорошо: если тот же доллар на практике нельзя использовать в торговых операциях, то он никому и не будет нужен и курс его будет невысоким.
Другое дело, что и цены на внутреннем рынке само по себе это не понизит: продавец и производитель все равно будут делать их такими, какие будут обеспечивать их максимальную прибыль – то есть, строго говоря, их жажду наживы.
И вот здесь встает вопрос о роли власти и государства. Если власть и государство считают себя выразителями интересов стремящихся к максимальной прибыли предпринимателей, они будут защищать и обеспечивать их право на стремление их к прибыли. Если власть и государство считают себя выразителями интересов тех 90 % современного общества, которые работают за зарплату, они либо как минимум будут принуждать предпринимателей к снижению цен, либо будут устанавливать правовые и экономические отношения, ликвидирующие возможность получения прибыли как таковой, то есть того, что предприятие получает сверх покрытия своих издержек и вложений на развитие.
Пока, увы, уровень жизни в России последовательно понижается. И это даже мало связано с военными действиями по освобождению Украины – последняя волна повышения цен начала нарастать уже перед февралем. Еще раз: курс доллара на 20 % ниже, чем был в начале года, цены на бытовые, и не только, товары – в полтора раза выше. Уровень жизни падает – прибыль предпринимателей, в первую очередь крупных и крупнейших, растет. В этом году ожидается, что за рубеж будет вывезено порядка 240 миллиардов долларов – близко к размеру сумм, украденных западной коалицией у России.
Власть в целом неожиданно удачно отразила экономические удары западной коалиции, что лишь демонстрирует реальные возможности российской экономики. Но и опираясь на эти реальные возможности, ведя справедливую войну на Украине, оказывается неспособной справиться с обеспечением жизненного уровня народа.
Почему… Отчасти — в силу самогипноза давно отжившими рыночными экономическими доктринами. Но главное – в силу того, что, даже пытаясь проводить сильную социальную политику, она считается генетически связанной со средой предпринимателей и срастившихся с предпринимателями чиновников, тех, кто живет интересами присвоения прибыли и принимает интересы этих паразитирующих групп за интересы граждан и страны.
