Александр Дугин: Антропологическая проблема в эсхатологии

Вопрос о человеке

В наше время становится все очевиднее, что под вопросом стоит сам человек. И вместе с тем, все яснее, что мы живем в переломный, предельно критический, момент истории, не исключено (и даже очень похоже на то), что в последние времена.

Эпидемии и войн косят миллионы человеческих жизней. В ходе СВО мир поставлен на грань ядерной войны, которая, начавшись, может положить конец существованию человечества.

Вместе с тем, в философии и науке все четче проступают горизонты постчеловеческого будущего. Теория Сингулярности, передачи инициативы сильному Искусственному Интеллекту, успехи генной инженерии, совершенствование робототехники, попытки сращивания людей и машин (создание киборгов) – все это ставит под вопрос сам вид человека, предлагая перевернуть эту страницу истории и решительно выступить в эру постгуманизма, трансгуманизма.

В такой ситуации чрезвычайно важно заново со всей серьезностью обратиться к антропологической проблематике. Если человек стоит на грани исчезновения, уничтожения, фундаментальной и необратимой мутации, то что же он все-таки такое? Чем он был? Какова его сущность и его миссия? Подойдя к пределу, человек может лучше рассмотреть свои собственные формы, а значит, схватить свой эйдос, свою сущность.

Такой обзор может быть сделан множеством разных способов. Здесь все зависит от исходной точки зрения. Каждая научная или идеологическая парадигма будет исходить из своих структур. В данной работе мы ставим перед собой задачу осмыслить человека прежде всего в контексте христианской эсхатологии. Но чтобы выяснить, как христианское учение представляет человека, его природу и его судьбу в последние времена, необходимо предварительно произвести экскурс в более общую проблематику – религиозной антропологии в целом.

Дуализм человечества на Страшном Суде

Конец Света в христианской традиции (а также в других версиях монотеизма) описывается довольно подробно. Кульминацией всей мировой истории станет момент Страшного Суда. И здесь мы сталкиваемся с главной чертой эсхатологической антропологии – с дуализмом, финальным разделением человечества на две группы, представленные образами агнцев (скот, стадо — πρόβατον) и козлищ (ἔριφος). Агнцы – избранные, получающие добрый ответ на Страшном Суде. Козлища – проклятые, обреченные на вечную гибель. Агнцы идут направо, в спасение, козлища – налево, в проклятие.

В Евангелии от Матфея это разделение описано таким образом:

31. Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей и соберутся пред Ним все народы; 32. и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; 33. и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. 34. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира; 35. ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; 36. был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне.[1]

31. ὅταν δὲ ἔλθη̨ ὁ υἱòς του̃ ἀνθρώπου ἐν τη̨̃ δόξη̨ αὐτου̃ καὶ πάντες οἱ ἄγγελοι μετ’ αὐτου̃ τότε καθίσει ἐπὶ θρόνου δόξης αὐτου̃ 32. καὶ συναχθήσονται ἔμπροσθεν αὐτου̃ πάντα τὰ ἔθνη καὶ ἀφορίσει αὐτοὺς ἀπ’ ἀλλήλων ὥσπερ ὁ ποιμὴν ἀφορίζει τὰ πρόβατα ἀπò τω̃ν ἐρίφων 33. καὶ στήσει τὰ μὲν πρόβατα ἐκ δεξιω̃ν αὐτου̃ τὰ δὲ ἐρίφια ἐξ εὐωνύμων 34. τότε ἐρει̃ ὁ βασιλεὺς τοι̃ς ἐκ δεξιω̃ν αὐτου̃ δευ̃τε οἱ εὐλογημένοι του̃ πατρός μου κληρονομήσατε τὴν ἡτοιμασμένην ὑμι̃ν βασιλείαν ἀπò καταβολη̃ς κόσμου 35. ἐπείνασα γὰρ καὶ ἐδώκατέ μοι φαγει̃ν ἐδίψησα καὶ ἐποτίσατέ με ξένος ἤμην καὶ συνηγάγετέ με 36. γυμνòς καὶ περιεβάλετέ με ἠσθένησα καὶ ἐπεσκέψασθέ με ἐν φυλακη̨̃ ἤμην καὶ ἤλθατε πρός με.

 

Эта формулировка позволяет предположить, что разделение происходит между народами (πάντα τὰ ἔθνη), но предание трактует его как разделение между людьми по более глубокому – онтологическому – принципу. Овцы – это те, чья природа оказывается благой. Козлы – и здесь явная отсылка к древне-еврейскому обряду изгнания козла отпущения – те, кто решительно перешел на строну зла.

Эсхатология, таким образом, видит, финал человеческой истории не как единство, не ex pluribus unum (из многого единое), но именно как разделение, раздвоение, фундаментальную развилку.

Человечество на Страшном Суде раздваивается – причем окончательно и необратимо. Результатом бытия человечества во времени оказывается его распределение по двум множествам, которые именно в таком разделенномсостоянии и входят в вечность. Это уже не этап, не промежуточное положение, а именно необратимый конец. Концом человека является абсолютное и не подлежащее пересмотру решение Бога на Страшном Суде.

Таким образом, эсхатология строго констатирует, что точкой омега для человечества станет его раздвоение, деление на овец и козлов. На проклятых – как козлов отпущения – будут символически помещены все грехи человечества, и в этом качестве они будут отделены от остальных, чьи грехи будут, напротив, прощены божественной Милостью.

 

Особое единство Церкви

Итак, конец человека станет его раздвоением. Библейская традиция начинает историю человечества с Адама и рая. Человек был сотворен единым, а его раздвоение на мужчину и женщину (творение Евы) и стало прелюдией к грехопадению и дальнейшему дроблению. Конечным результатом всего исторического процесса будет Страшный Суд. Можно сказать, что общий вектор истории движется от единства к двойственности.

При этом христианское учение строится на том, что на последних стадиях священной истории процесс грехопадения был преодолен добровольной жертвой Сына Божьего, Исуса Христа, который восстановил – но уже на ином онтологическом уровне – изначальное единство, соединив рассеянных людей в новую цельность – в Церковь Христову. Единство Церкви восстанавливает единство Адама и прообразует ту часть человечества, которая на Страшном Суде будет причислена к овцам, к стаду Христову. Но такое единство не является механическим. Оно не результат сложения всех подряд. В единство и целостность (соборность) Церкви, что подчеркивается в Символе Веры («Верую… во единую святую соборную и апостольскую Церковь») включаются лишь спасенные. Об этом и говорится в евангельской притче о званных на брачный пир – «Много званных, но мало избранных»[2]. В конце концов, единство Церкви состоит из общности именно избранных – святых, спасенных, принявших Христа и оставшихся верными этому выбору до последнего дыхания. Грешники же Царства Божия не наследуют, они извергаются из него. У них нет доли в «будущем веке». Их удел полная гибель, исчезновение в бездне. Поэтому единство Церкви не включает в себя тех, кто по собственной воле от него отрекся.

Единство через вычитание

Эта тема единства Церкви, которое не включает в себя грешников, насыщена фундаментальным метафизическим значением. Единство понимается обычно как сложение, то есть присовокупление всех частей, что призвано воссоздать некоторое целое. Отчасти в этом состоит значение слова «соборность», то есть «собирание». Собрав все воедино, мы должны были бы получить единство. Но в случае антропологии Страшного Суда все оказывается не совсем так или даже совсем не так.

Единство Церкви включает в себя святых, праведников и спасенных. Но… исключает грешников, точнее абсолютных грешников – не покаявшихся и не отмоленных близкими и святыми.

Эта проблема остро встала в связи с учением Оригена об апоктастасисе, то есть строго платоническом понимании того, что расколотое в начале процессе мировой манифестации единство в конце времен будет восстановлено полностью, включая покаяние падших ангелов, и даже самого дьявола, прощение их. Тут, действительно, единство мыслится как вначале рассеяние, а потом собирание всего рассеянного, включая грешников и Люцифера.

Однако это учение было отвергнуто Церковью. И это явно не случайность, а подчеркнутое совершено иное понимание единства. Единство включает спасенных и исключает проклятых. Единство есть вычитание, а не сложение. Те, кто идут путем козлищ, берут на себя негативную сторону творения. То, что есть, утверждается как таковое, но это предполагает своего рода очищение от того, чего нет. И вставшие на путь зла люди и ангелы берут на себя миссию стать носителями небытия. 

Богословие основывается на радикальном зазоре между двумя природами – природой Бога и природой сотворенного Им мира. Их разделение становится эксплицитным в момент начала творения, и подлежит Суду в момент его конца. То есть метафизически есть 1 и 1, один Бог и одно творение (как не Бог). Чтобы утверждать единственность каждой единицы, надо отрицать бытие второй. Бог настолько превосходит творение, что есть даже тогда, когда творения нет. Значит, такое единство Бога приравнивает мир к ничто. Отсюда творение ex nihilo.

Но есть и сатанинское единство мира, противопоставленного Богу. Чтобы мир был единственным и единым, Бога не должно быть. К этому и клонит дьявол. А также все картина мира европейского Нового времени. Единство мира обеспечивается небытием Бога.

В обоих случаях единство есть результат отрицания второго единства, то есть вычитание. Одна из единиц формулы 1+1 должна быть вычтена, взята со знаком минус. Чтобы получить единство из 2 надо вычесть 1. Надо собрать то, что принадлежит единице Бога, и отринуть то, что принадлежит единице дьявола. Или наоборот…

Отсюда и главная проблема эсхатологической антропологии. На Страшном Суде из человечества вычитается проклятая часть, становящаяся коллективным – соборным! – «козлом отпущения». И именно это осуждение грешников и конституирует полноту собрания праведников. Все человечество это человечество за вычетом тех, кто встал на сторону сатаны. И именно акт вычитания делает это человечество полным.

В акте творения чего-то, что не было бы Богом по своей природе, должно участвовать и нечто от Бога, и нечто не от Бога, то есть ничто. Нечто от Бога смешивается с тем, что не от Бога – как душа с телом, дух в прахом. И это смешение не есть единство. Это лишь задача, поставленная перед субъектом. Выбирая дух, субъект выбирает Церковь, единство с Богом, в Его сторону. Выбирая прямо противоположное, то есть прах, материю, материализм, субъект выбирает ничто. Праведник очищает дух от материи, грешник – материю от духа. Вычитая друг друга из человечества, две его части созидают онтологическую основу эсхатологической антропологии. Единство праведников представляет собой соборность бытия, которое предает себя Богу, истинному Единому и Единственному. Совокупление грешников формирует армию проклятых, собор небытия. Коллектив «козлов отпущения».

Козел отпущения

Следует внимательнее присмотреться к евангельскому образу разделения овец и козлов. Очевидно, что здесь имеется явная отсылка к обряду ветхозаветного жертвоприношения, в ходе которого от жертвенных животных (овец и быков) отделяли одного козла, который и становился «козлом отпущения» (по-еврейски «азазель» – עֲזָאזֵֽל – выражения לַעֲזָאזֵֽל – дословно «для полного удаления»). В Септуагинте это выражение было переведено как ἀποπομπαῖος τράγος, на латыни caper emissarius. 

В книге Левит дается такое описание жертвоприношения Аарона

21. и возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню: 22. и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню. [3]

21. καὶ ἐπιθήσει ααρων τὰς χεῖρας αὐτοῦ ἐπὶ τὴν κεφαλὴν τοῦ χιμάρου τοῦ ζῶντος καὶ ἐξαγορεύσει ἐπ’ αὐτοῦ πάσας τὰς ἀνομίας τῶν υἱῶν ισραηλ καὶ πάσας τὰς ἀδικίας αὐτῶν καὶ πάσας τὰς ἁμαρτίας αὐτῶν καὶ ἐπιθήσει αὐτὰς ἐπὶ τὴν κεφαλὴν τοῦ χιμάρου τοῦ ζῶντος καὶ ἐξαποστελεῖ ἐν χειρὶ ἀνθρώπου ἑτοίμου εἰς τὴν ἔρημον 22. καὶ λήμψεται ὁ χίμαρος ἐφ’ ἑαυτῷ τὰς ἀδικίας αὐτῶν εἰς γῆν ἄβατον καὶ ἐξαποστελεῖ τὸν χίμαρον εἰς τὴν ἔρημον

וְסָמַךְ אַהֲרֹן אֶת־שְׁתֵּי [יָדֹו כ] (יָדָיו ק) עַל רֹאשׁ הַשָּׂעִיר הַחַי וְהִתְוַדָּה עָלָיו אֶת־כָּל־עֲוֹנֹת בְּנֵי יִשְׂרָאֵל וְאֶת־כָּל־פִּשְׁעֵיהֶם לְכָל־חַטֹּאתָם וְנָתַן אֹתָם עַל־רֹאשׁ הַשָּׂעִיר וְשִׁלַּח בְּיַד־אִישׁ עִתִּי הַמִּדְבָּרָה׃ וְנָשָׂא הַשָּׂעִיר עָלָיו אֶת־כָּל־עֲוֹנֹתָם אֶל־אֶרֶץ גְּזֵרָה וְשִׁלַּח אֶת־הַשָּׂעִיר בַּמִּדְבָּר׃

 

В других случаях «козла отпущения» сбрасывали со скалы. Этот обряд явно резонирует с евангельским рассказом о том, как Исус Христос исцелил бесноватого в стране Гардаринской, повелев выйти из него бесам и вселиться в пасшееся неподалеку стадо свиней. Бесы повиновались, и все стадо бросилось к обрыву и рухнуло с него в пропасть. В данном случае роль «козла отпущения» сыграло стадо свиней, взявшее на себя грехи, в силу которых страдал бесноватый.

По преданию к отсылаемому в пустыню козлу привязывался кусок красной шерстяной ткани. Часть ее ветхозаветный священник отрывал во время прохождения козла через городские ворота и вешал на всеобще обозрение. Если Бог принимал очистительную жертву, ткань чудесным образом становилась из красной белой.

Важно заметить, что козел отпущения отделялся именно от жертвенных животных, которые считались чистыми, а он представлял собой особую жертву. Сложный символизм «козла отпущения» связывал его с павшим ангелом, сатаной, но при этом оставался полностью в структуре еврейского монотеизма. В апокрифической книге Еноха[4] Азазель фигурирует как имя одного из «падших ангелов».

В Древней Греции аналогичный ритуал был связан с ритуальной казнью преступника, бравшего на себя грехи общины (φαρμακός, κάθαρμα, περίψημα). Вероятно, в этом можно распознать отголоски древних культов Диониса[5].

Здесь следует подчеркнуть, что финальная судьба человечества на Страшном Суде разделяет его на жертву, угодную Богу (овцы и не случайно агнец символизирует самого Христа), и на тех, кто отсылается, отделяется, отрезается, отпадает от основного стада (человечества). Козлища неугодны Богу, не приемлются Им, а поэтому отвергаются – гибнут без остатка в пустыни или падают в бездну.

Здесь можно вспомнить сюжет с двумя детьми Адама (единство человечества) Авелем и Каином. Жертва Авеля принимается, а Каина отвергается. Творение Евы (раздвоение человека), приведшее к вкушению запретного плода с древа познания добра и зла (снова двойственность, противоположная единству древа жизни) и рождение двух братьев Каина и Авеля (история первого убийства) – все это начальные прообразы финала человеческой истории, последнего жертвоприношения в ходе Страшного Суда.

Таким образом, в конце мира двойственность человечества, проявленная в его необратимом разделении, становится полностью эксплицитной, явной, но имплицитно это разделение начинается уже в раю.

Разделение ангелов

Однако, еще до творения человека аналогичное разделение происходит на уровне ангелов. Созданные бессмертными бесплотными и вечными духами, ангелы разделяются на две половины.

Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится.[6]

πεσεῖται ἐκ τοῦ κλίτους σου χιλιὰς καὶ μυριὰς ἐκ δεξιῶν σου πρὸς σὲ δὲ οὐκ ἐγγιεῖ

יִפֹּל מִצִּדְּךָ ׀ אֶלֶף וּרְבָבָה מִימִינֶךָ אֵלֶיךָ לֹא יִגָּשׁ׃

 

Здесь также изначально единая ангельская природа рассекается. Часть ангелов верны Богу и сохраняют свое верховное положение в творении. Вторая часть под началом Денницы (на иврите  בֶּן—שָׁחַר «сын зари», по-гречески ἐωσφόρος, на латыни Lucifer) или сатаны (на иврите שָׂטָן —  дословно, “противник”, “враг”) восстает против Бога и его творения, и в результате битвы ангелов, в которой побеждают благие ангелы, падает в самый низ бытия – в сферы, располагающиеся подо дном творения.

Таким образом, история человека и его разделения повторяет судьбу более высоких бесплотных сущностей – ангелов, которые также разделяются на две непримиримые половины. В некотором смысле это логический результат свободы, в полной мере данной Богом своему творению. Каждое существо, наделенное умом и волей, будь то человек или ангел, способен осознанно сделать фундаментальный выбор – быть с Богом или без Него, а без Него, в конце концов, означает, против Него, то есть путь восстания и богоборчества. Такой выбор неизбежно ведет в бездну и превращает бытие субъекта в отвергнутую жертву, то есть в козла отпущения.

По учению церкви на Страшном Суде будут определена последняя участь не только людей, но и ангелов[7]. Именно тогда Исус Христос вместе с благими ангелами и святыми осудит и злых ангелов, которые разделят участь козлищ — “козлов отпущения” и окончательно сгинут в бездне.

Так эсхатологическая антропология оказывается неразрывно связанной с ангелологией. У людей и ангелов сходная судьба – и тем, и другим даны в полной мере ум и воля, а значит, онтологическая полнота свободы. И с опорой на эту свободу и те и другие сами определяют свою судьбу – стать принятой Богом жертвой или отторгнутой. От неопределенного единства путь умной твари лежит к конечному и необратимому раздвоению Страшного Суда.

Общность судьбы людей и ангелов

Общность судеб людей и ангелов является важнейшим элементом религиозной антропологии. И те, и другие начинают с единства и заканчивают разделением. И те, и другие в полной мере наделены свободой, умом и волей. Но при этом они относятся к двум различным измерениям – люди наделены плотным телом, которого нет у ангелов и поэтому смертны (по телу). Ангелы тел не имеют и не зависят от плотной оболочки – они сохраняют свое бытие от начала до конца творения. Поэтому их выбор не во времени, а в вечности – Денница пал в самих истоках времени, падает на продолжении всей истории мира и окончательно будет низвергнут на Страшном Суде. У ангелов иной масштаб, но та же онтологическая проблематика, что и у людей.

Эта масштабность помимо темпоральности отражается еще и в том, что ангелы, будучи свободными от тела, способны управлять телесными стихиями мира. Отсюда их могущество. В Апокалипсисе дается картина последних времен, когда ангелы, верные Богу, насылают на человечество мировые язвы. А сатана, падший ангел, называется апостолами «князем мира сего»[8] и даже «богом века сего»[9], что подчеркивает огромный объем его сил в управлении процессами космоса.

Можно сказать, что история человека идет от единства Адама и конечному разделению на Страшном Суде в горизонтальном – временном – измерении. «История» ангелов вертикальна. Она организована вдоль оси вечности, пронизывающей творение раз и навсегда. Поэтому дьявол появляется уже в раю, а в последние времена захватывает почти полную власть над миром. И конец у них общий – Страшный Суд. В начале и конце мировой истории судьба ангелов предельно сближается с судьбой людей, а вечная вертикаль творения с горизонталью времени. И это подводит нас к тому, чтобы более внимательно относиться к обоим измерениям – антропологическому и ангелологическому, которые никогда нельзя полностью отделить друг от друга. В начале и конце истории соответствующие моменты – единства и раздвоения – объединяют ангелов и людей в полной мере. Но и в промежуточные эпохи – а также на разных срезах ангелической вертикали – люди и ангелы пребывают в тесном соседстве друг с другом.

Самое важное здесь заключается в том, что история человека и судьба ангелов определяются фундаментальным кодом раздвоения. В эсхатологии это становится полностью эксплицитным. Именно в конце времен на Страшном Суде вскроется вся правда о падении ангелов. Точно также будет открыто и все содержание бытия человека во времени – «тайное станет явным»[10].

Общность людей и ангелов структурирована фундаментальной двойственностью. Люди, занимающие средний – горизонтальный – пласт творения, движутся к финальному разделению постепенно – в ходе исторического процесса, достигающего своей кульминации в момент Страшного Суда (тут двойственность человеческого проявляется в абсолютной степени). Падение ангелов происходит по вертикали и мгновенно – в контексте тварной вечности, всегда одновременной для любого момента исторического времени. Именно поэтому дуализм ангелов перманентен. Он есть всегда — от начала времен до их конца, но финальное осуждение отпавших ангелов будет совпадать со Страшным Судом.

Иначе говоря, дуализм человечества имплицитен в ходе истории, а дуализм ангелов эксплицитен по отношению к любому моменту человеческой истории – выбор людей развертывается во времени, выбор ангелов происходит мгновенно. При этом дуализация человечества развертывается в контексте раз и навсегда совершившегося падения ангелов. Оба измерения создают объем онтологического процесса, которым, по сути, и является священная история.

 Антропология Псалтыри (интерпретация Авдеенко)

Пронзительно остро выявляет этот фундаментальный дуализм антропологии (а также ангелологии) современный русский исследователь Библии, философ и богослов Евгений Авдеенко. В своем толковании Псалтыри и Книги Иова он дает развернутую интерпретацию всего онтологического объема двойственности человека, интерпретируя именно в этом ключе библейские тексты. Авдеенко подчеркивает, что Псалтырь играет столь исключительную роль в христианской традиции и литургике именно потому, что в ней представлена фундаментальная структура человека, а царь Давыд выступает как ярчайший образец человека как такового – суммируя онтологическую историю Адама и предвосхищая нового Адама Христа. Все содержание Псалтыри есть повествование о структуре, природе и судьбе человека как такового. И именно в этом состоит непреходящее ее значение.

Контрастное подчеркивание антропологической природы Псалтыри сопровождается у Авдеенко еще одним принципиальным моментом: Псалтырь в его прочтении открывается как фундаментально дуалистическое повествование, где главным содержанием является противопоставление двух зон бытия – света и тьмы, блага и зла, небесного царства и подземного ада (шеола) – вплоть до его низшего слоя – бездны Аваддона. Бог един, но именно потому, что Он един и только Он един, бытие сущностно дуально. В полной мере это откроется именно в разделении Страшного Суда, но для Авдеенко тот же дуализм предопределяет все содержание антропологии и священной истории – смысловым средостением чего является Псалтырь. Антропологический (равно как и ангелологический) дуализм для Авдеенко не отложен до финального аккорда последних времен, он действует изначально и не прерывно и является главным ключом к постижению религии как таковой. Здесь уместно вспомнить то, что мы говорили о той вертикали, вдоль которой вечно проходило, проходит и будет проходить падение ангелов. Человек – Адам, Давыд – помещены всегда на середину этой вертикали, туда, где выбор возможен во времени. Финализация этого выбора совпадет с концом времен. Но воздействие двух противоположных полюсов человек ощущает всегда – в каждое мгновение своего существования. Он всегда стоит перед выбором Каина и Авеля, верных апостолов или Иуды, архангела Михаила или Денницы. В отличие от ангелов, чей выбор всегда уже сделан и сделан однозначно, у человека до последнего вздоха есть возможность сменить свой онтологический лагерь – «уклониться от зла и сотворить благо»[11]. А дальше ему остается лишь ждать Страшного Суда.

Дуализм человека включает время. В этом и состоит ядро его нравственной природы. Человек никогда не обречен механически на то, чтобы быть добрым или злым. Это выбор делается на протяжении всей человеческой жизни. Именно об этом повествует Псалтырь, что обстоятельно разбирает Авдеенко.

Дети Света и дети Тьмы

Антропологический дуализм уже в чисто христианском контексты мы встречаем у апостола Павла. В Первом послании к Фессалоникийцам он пишет:

5. Ибо все вы – сыны света и сыны дня: мы – не сыны ночи, ни тьмы. 6. Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. 7. Ибо спящие спят ночью, и упивающиеся упиваются ночью. 8. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения.[12]

5. πάντες ὑμεῖς υἱοὶ φωτός ἐστε καὶ υἱοὶ ἡμέρας. οὐκ ἐσμὲν νυκτὸς οὐδὲ σκότους. 6. ἄρα οὖν μὴ καθεύδωμεν ὡς καὶ οἱ λοιποί, ἀλλὰ γρηγορῶμεν καὶ νήφωμεν. 7. οἱ γὰρ καθεύδοντες νυκτὸς καθεύδουσι, καὶ οἱ μεθυσκόμενοι νυκτὸς μεθύουσιν· 8. ἡμεῖς δὲ ἡμέρας ὄντες νήφωμεν, ἐνδυσάμενοι θώρακα πίστεως καὶ ἀγάπης καὶ περικεφαλαίαν ἐλπίδα σωτηρίας·

 

В Евангелии от Иоанна сам Исус говорит о «сынах света»:

Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света. Сказав это, Исус отошёл и скрылся от них.[13]

ἕως τὸ φῶς ἔχετε, πιστεύετε εἰς τὸ φῶς ἵνα υἱοὶ φωτὸς γένησθε. Ταῦτα ἐλάλησεν Ἰησοῦς, καὶ ἀπελθὼν ἐκρύβη ἀπ’ αὐτῶν.

 

Деление апостола Павла на «сынов света» (υἱοὶ φωτός) и «сновы тьмы» (υἱοὶ σκότους) привлекает наше внимание к тому же антропологическому дуализму. Те, кто с Богом, с Христом, те, кто веруют в свет – это человечество Авеля, Ноя, праотцев, святых и мучеников. Они, пребывая во времени, готовят своим бытием жертвенных животных Страшного Суда – овец, агнцев. Это человечество света. Но люди становятся таковыми не по предопределению, рождению или жестким механическим условиям, а по своему произволению. Выбирать между светом и тьмой может только тот, кто абсолютно свободен. И поэтому Павел призывать христиан именно «стать» сынами света, становиться ими – бодрствовать, не спать, пробуждаться от инерции повседневной жизни. Быть «сынами света» значит стать «сынами света», положить самих себя в «сынов света». Тоже самое говорит сам Исус Христос в Евангелии от Иоанна – «веруйте в свет, да будете сынами света». Будете верить, станете сынами. Никто не рождается сыном света заведомо. Человек всегда сам лично определяет свою собственную природу – полагая ее либо над собой – в области верных ангелов, либо под собой – отдаваясь притяжению Денницы, погружаясь в шеол, соскальзывая в бездну Аваддона. И если человек падает, отворачивается от света, он становится «сыном тьмы», «сыном ночи». И снова не рождается, но именно становится – конституируя свое бытие сам с опорой на свободу – ум и волю. Никого нельзя принудить стать «сыном света» или «сыном тьмы». Выбор есть всегда. Человек и есть сам этот выбор. О чем, собственно, и говорят нам Псалтырь и Евангелие, вся Библия в целом.

Антропология и физика воскресения

Страшный Суд происходит после воскресения мертвых. Христианское учение уточняет, что «не все умрут, но все изменятся». Апостол Павел пишет:

51. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; 52. ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.[14]

51. ἰδοὺ μυστήριον ὑμῖν λέγω· πάντες μὲν οὐ κοιμηθησόμεθα, πάντες δὲ ἀλλαγησόμεθα, 52. ἐν ἀτόμῳ, ἐν ῥιπῇ ὀφθαλμοῦ, ἐν τῇ ἐσχάτῃ σάλπιγγι· σαλπίσει γάρ, καὶ οἱ νεκροὶ ἐγερθήσονται ἄφθαρτοι, καὶ ἡμεῖς ἀλλαγησόμεθα.

 

Дуализм эсхатологической антропологии в полной мере вскроется после этой фундаментальной метаморфозы человечества, когда воскресшие мертвые будут соседствовать с изменившимися – облачившимися в нетленную плоть – живыми.

Чтобы лучше понять смысл воскресения мертвых, ожидание которого входит в «Символ Веры» христианина, а значит, является неотъемлемой частью всего вероучения, следует обратиться фазам творения. Эсхатологические процессы отчасти в обратном порядке повторяют этапы создания мира. Творение исходит от Бога и направлено вовне (по отношению к Нему). Конец времен возвращает творение назад к Богу, ставит его перед лицом Бога – вынося на его Суд. Это возвращение и есть всеобщее воскресение, когда все содержание истории мира воссоздается мгновенно и одновременно.

Однако воскрешенное человечество требует иных онтологических условий по сравнению с тем миром, в котором мы находимся. Эти условия обобщенно можно назвать физикой воскресения. Здесь действую иные законы – за пределом привычных для нас времени и пространства. Об этой физике воскресения апостол Павел говорит так:

39. Не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. 40. Есть тела небесные и тела земные; но иная слава небесных, иная земных. 41. Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. 42. Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; 43. сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; 44. сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. [15]

39. οὐ πᾶσα σὰρξ ἡ αὐτὴ σάρξ, ἀλλὰ ἄλλη μὲν ἀνθρώπων, ἄλλη δὲ σὰρξ κτηνῶν, ἄλλη δὲ ἰχθύων, ἄλλη δὲ πετεινῶν. 40. καὶ σώματα ἐπουράνια, καὶ σώματα ἐπίγεια· ἀλλ’ ἑτέρα μὲν ἡ τῶν ἐπουρανίων δόξα, ἑτέρα δὲ ἡ τῶν ἐπιγείων. 41. ἄλλη δόξα ἡλίου, καὶ ἄλλη δόξα σελήνης, καὶ ἄλλη δόξα ἀστέρων· ἀστὴρ γὰρ ἀστέρος διαφέρει ἐν δόξῃ. 42. οὕτω καὶ ἡ ἀνάστασις τῶν νεκρῶν, σπείρεται ἐν φθορᾷ, ἐγείρεται ἐν ἀφθαρσίᾳ· 43. σπείρεται ἐν ἀτιμίᾳ, ἐγείρεται ἐν δόξῃ· σπείρεται ἐν ἀσθενείᾳ, ἐγείρεται ἐν δυνάμει· 44. σπείρεται σῶμα ψυχικόν, ἐγείρεται σῶμα πνευματικόν. ἔστι σῶμα ψυχικόν, καὶ ἔστι σῶμα πνευματικόν.

 

Вот свойства воскресшего тела – оно

• нетленно,
• во славе,
• в силе,
• духовно.

Так и Второе Пришествие Христово происходит именно в силе и во славе. Отсюда выражение Спас-в-силах, относящееся к фигуре Исуса Христа — Вседержителя, восседающего на небесном престоле. Нетление и духовная природа мира открываются здесь напрямую – как зона прямого опыта. Момент Страшного Суда обнаруживает особое онтологическое измерение.

Вечное творение

Физика воскресения станет для нас более понятной, если мы тщательно проследим этапы космогонического процесса.

Главным онтологическим различием в религии является пара Творец-творение, Бог и мир. Бог вечен, неизменен, изначален, не создан. Мир помещен во время, то есть конечен, ограничен и сотворен. В этом основа богословия и всей церковной традиции.

Однако кроме этого главного различия следует уже в самом творении различать по меньшей мере два уровня, два среза – телесный и духовный. Речь идет о сотворенном духе, не о Духе Святом, который есть Бог и Третьей Лицом Святой Троицы. К этой области духа относятся небесный рай и ангельские чины, а также собрание тех святых людей, которые благодаря своей вере, своим подвигам, трудам и деяниям стяжали дух, преобразившись в новую природу – стали в полном смысле слова «сынами света».

Другой зоной сотворенного мира является телесные области, более плотные и грубые, нежели духовные миры.

Законы времени и пространства действуют в отношении телесного творения, определяют жизнь, формы и сроки тел и телесных явлений. Духовные миры управляются иными законами. Там нет того, что мы понимаем под «временем» и «пространством» применительно к миру тел. Духовные миры творение, а не Бог. Поэтому отчасти они подобны телесному миру (они созданы и конечны), но отчасти ближе к самому Богу (там нет времени и пространства). Именно поэтому сам Христос говорит «царство Божие внутрь вас есть»[16]. Эта область духа не подчиняется законам времени и пространства (поэтому оно, будучи всеохватывающим, способно уместиться внутри человеческого сердца). По сравнению со всей полнотой истории телесного мира духовная область является вечной. Таковы ангелы – умные духи, «вторые светы». Они принадлежат именно этому духовному измерению – вертикальному по отношению к телесному космосу. Они могут быть одновременно всюду и в любой момент. Они не подлежат умиранию и ветшанию. Но при этом они принципиально конечны, их когда-то не было и когда-то не будет. Сказано, что «небеса прейдут»[17]. Так же прейдет и духовное творение. В сравнении с телесным творением оно вечно. В сравнении с истинной вечностью Бога – оно конечно и относительно.

В процессе творения духовный мир занимает первое место – оно начинается именно с него. Духовные сущности – ангелы – создаются прежде всего и помогают Богу упорядочивать творения. Телесный мир – со временем и пространством – оформляется на следующем этапе. Вначале в кресте творения проводится вертикаль сотворенной вечности, а лишь затем горизонталь телесного мира. Человек занимает центральное место в этом кресте – он стоит в центре телесного мира и посредине вертикали вечного творения – между благими и злыми ангелами.

В конце времен этот процесс проходит в обратном направлении. Вначале телесный мир возводится к небесному – духовному и это есть момент воскресения мертвых. А затем это воскресшее – вечное – творение предстает перед Страшным Судией. Горизонтальное время восходит к вертикальной вечности.

Таким образом, воскресение есть возврат не к земной телесной жизни, а к структурам духовного творения. Отсюда и свойства физики воскресения нетленность, сила, слава, дух. Эти же признаки характерны для ангелов. Христос отвечал саддукеям, отрицавшим воскресение:

25. Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах. [18]

25. ὅταν γὰρ ἐκ νεκρῶν ἀναστῶσιν, οὔτε γαμοῦσιν οὔτε γαμίζονται, ἀλλ’ εἰσὶν ὡς ἄγγελοι οἱ ἐν τοῖς οὐρανοῖς.

 

Это сравнение не означает бестелесности, но само тело воскресения изменит свою природу, станет телом духовным, небесным и по сравнению с обычными земными телами нетленным (хотя и конечным).

Вечное воскресение

Раз воскресение мертвых или изменение тех живых, которых Второе Пришествие застигнет на земле, именно воссоздает духовное вечное творение, то следует заметить, что момент воскресения не может быть однозначно сопряжен со структурой времени. Время воскресение не приходит так, как обычное время. В определенном смысле это особое время и соответственно этот духовный мир сотворенной вечности есть всегда – от начала мира и до конца. Точно также всегда есть ангелы – духовные сущности. Они не приходят в мир как телесные люди и не уходят из него. Они лишь видимы или не видимы. Точно также и люди, которые будут воскрешены. Чтобы они могли быть воскрешены, они уже должны быть – быть в каком-то смысле всегда. Не обязательно во времени и в теле, но обязательно в замысле, в своем смысле. Чтобы воскреснуть когда-то, человек должен быть воскрешенным всегда – в этом вертикальном измерении, воскрешенным в духе.

Именно это и утверждает христианство. Христос не просто воскресит всех своим восстанием из мертвых, но уже всех воскресил, поскольку воссоздал, возобновил творение, восстановил его духовную структуру.

В каждом человеке под обычной физикой скрыта физика воскресения. Под телесным человеком – человек духовный, принадлежащий миру воскресения, царству небесному.

Воскресение, не будучи событием во времени, является событием в вечности, то есть действует всегда. А значит, и сейчас.

Грань между живыми и мертвыми в оптике воскресения стерта. Все в равной степени стоят перед фундаментальной проблемой выбора. Телесная жизнь – как раз в силу своей экстремальной удаленности от Бога – дает уникальные возможности доказать преданность Богу – вопреки тому, что сами условия земного существования понуждают отрицать Его бытие. Но человек не может быть полностью лишен ума и воли, то есть причастности к миру духа. В противном случае это был бы механизм или животное. Поэтому в глубине каждой человеческой души есть область фундаментального выбора. Это территория тела славы, тела воскресения. Оно существует не только потом, но и сейчас, всегда. Она расположена – как изначальный Адам – на вертикали между Архангелом Михаилом (Который как Бог) и павшим ангелом, дьяволом, Денницей, «сыном зари». Человека делает человеком именно это онтологическое местоположение его сердца – на линии вечного творения и соответственно в области воскресения.

Эсхатологическая антропология относится не к будущему в обычном смысле, а к вечному настоящему.

Важно, что в «Символе Веры» о Втором Пришествии Исуса Христа говорится:

И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым.

Καὶ πάλιν ἐρχόμενον μετὰ δόξης κρῖναι ζῶντας καὶ νεκρούς

 

Здесь следует обратить внимание на то, что Христос будет судить и «живым» тоже, а не только воскрешенным мертвым. Но это будут особые «живые» — уже «измененные» (ἀλλαγησόμεθα — от глагола ἀλλάσσω), по словам апостола. Что это за изменение?

Оно восстанавливает «тело славы» человека, «тело духовное» без того, чтобы он проходил последовательно три фазы – рождение в теле, смерть, воскресение. Такое изменение – пусть и как крайний случай — возможно именно потому, что человеку присуща природа «тварной вечности». На самом глубинном уровне своего бытия он уже воскрешен, а актуализировать эту «воскрешенность» можно как через смерть, так и минуя ее. Святые, мученики и те христиане, которые наиболее полно развили в себе христианскую идентичность, способны приблизиться к этому состоянию «воскрешенности» еще до начала Страшного Суда. С этим связан явление нетленных мощей и других реликвий. Преображаются сами тела святых, выпадая из-под материальных условия времени. Это значит, что духовный человек, человек силы, тело славы, уж находится в каждом, и именно в этом и состоит путь христианина – измениться еще при жизни таким образом, чтобы максимально приблизиться к онтологическим условиям Страшного Суда. Пред этим Судом следует стараться предстать как можно раньше – не дожидаясь исполнения времен. И сама воля к соответствующему изменению человеческой природы приближает Второе Пришествие Спасителя.

Такое изменение при жизни и означает становление «сыном света», пробуждение и необратимое разделение своей судьбы с «сынами тьмы», с сстоянием бессмысленного и бесчувственного сна.

Современность глазами Традиции

Теперь обратимся к совершенно иному разделу антропологии – к тому, как представляет человека, его сущность, его природу философия и наука современного Запада. Мы практически всегда начинаем именно с современных представлений, которые принимаем на веру («прогресс обязывает»), и уже через их призму обращаемся к остальным – например, премодернистским – представлениям. С определенной долей снисходительности. Если поступать так, то любая религиозная антропология и особенно ее эсхатологический раздел будут выглядеть наивными и произвольными обобщениями. Но вот, что интересно. Если посмотреть c обратной стороны, и попытаться оценить антропологические теории современности глазами человека Традиции, то перед нами откроется просто шокирующая картина.

Если история есть процесс расщепления человечества на овец и козлищ, то есть актуализация через последовательность актов свободного выбора волевой природы людей в пользу сынов света или сынов тьмы, то последние столетия западно-европейской цивилизации, все дальше отступающей от Бога, религии, веры, христианства и вечности, будут выглядеть как непрерывный и усугубляющийся процесс скольжения в бездну, массовый переход на сторону Денницы, осознанный и структурно выверенный вектор прямого богоборчества. Европейский Модерн – это путь козлищ, то есть навязчивое приглашение обществам и народам стать козлами отпущения на Страшном Суде. Западно-европейская цивилизация Нового времени с самого начала строится на отвержении религии – вначале через релятивизацию ее учения (деизм), а позднее через прямой догматический атеизм. Человек отныне мыслится как самостоятельное материально-психическое явление, носитель рациональности. Бог же представляется абстрактной гипотезой. В культуре Нового времени не Бог создает человека, а человек придумывает себе «Бога» в наивных поисках объяснить происхождение мира. При таком подходе ни духовным мирам, ни ангелам вообще не остается никакого места в бытии. Вся духовность сводится к человеческому рассудку.

Параллельно отвергается и сам акт творения и сотворенная вечность. Соответственно меняется и представление о структуре времени и истории. Рай и Страшный Суд представляются «наивными мифами», не заслуживающими никакого серьезного внимания. Появление человека описывается как этап эволюции видов животных, а история человечества как поэтапный общественный прогресс, который ведет ко все более совершенным формам социальной организации с постоянно растущим уровнем комфорта и технического развития.

Эта картина объяснения мира и человека нам настолько знакома, что мы редко задумываемся о ее происхождении и предпосылках, на которых она основана. Но если все же обратиться к ним, мы увидим, что речь идет о радикальном отказе от онтологии спасения, о стремлении категорически запретить человеку создавать свое бытие в области эсхатологических овнов. Парадигма Нового времени поворачивается к Богу и небу спиной, и соответственно движется вглубь земли. В религиозной топологии это однозначный выбор ада, скольжение в бездну Аваддона. И под формально атеистическим и светским миропорядком все яснее проступает образ падшего ангела, который и является истинным истоком богоборческих инициатив. Дьявол влечет человечество к себе на всех этапах священной истории, начиная с земного рая. Но в полной мере ему удается захватить власть над человечеством и стать настоящим «князем мира сего» и «богом века сего» только в Новое время.

Постмодерн: возвращение дьявола

Особенно наглядно трансформация антропологии в открыто сатанинском ключе проявляется на самых поздних этапах – в том, что принято называть Постмодерном. Здесь оптимизм Нового времени сменяется пессимизмом, а гуманизм и вовсе отбрасывается. Если Новое время (Модерн) восставал против Бога, религии, сакральности, то Постмодерн идет дальше и призывает к ликвидации человека (антропоцентризма), научной рациональности и окончательного разрушения общественных институтов – государств, семей – вплоть до отказа от пола (гендерная политика) и перехода к трансгуманизму (передача инициативы Искусственному Интеллекту, создание химер и киборгов с помощью генной инженерии и т. д.). Если в Модерне движение в сторону цивилизации дьявола было намечено и выражалось в демонтаже традиционного общества, то Постмодерн доводит эту тенденция до логического конца, прямо осуществляя программу по финальному упразднению человечества.

Особенно ярко программа финального перехода на сторону объекта, как триумф материализма, представлена в современном направлении западной философии – критическом реализме или объектно-ориентированной онтологии (ООО). Здесь открыто провозглашается слом субъектности и обращение к Абсолютно Внешнему (К.Мейясу) как к последнему основания реальности. При этом у многих философов этого направления эта фигура Абсолютно Внешнего прямо отождествляется с сатаной или его аналогами в иных религиях – в частности, с Ариманом зороастризма (Р. Негарестани).

Таким образом, совокупно Модерн и Постмодерн представляют собой единый тренд, направленный на то, чтобы поставить человечество на путь отвергнутой жертвы, козла отпущения и к моменту Страшного Суда, который отрицается, пустить в бездну необратимого проклятия.

Отрицание религиозной антропологии и ее эсхатологического апофеоза уже содержит в себе программу козлищ, а по мере того, как секулярная культура становится все более укорененной, развитой и эксплицитной, особенно в Постмодерне и трансгуманизме, эта программа становится откровенной и прозрачной. Можно сказать упрощенно, что вначале Новое время подвергает насмешкам бытие Бога и дьявола, отвергая существование вертикали как оси творения, а затем в Постмодерне дьявол и нижняя половина вертикали возвращаются и в полной мере дают о себе знать. Но уже больше нет Бога («Бог умер, возглашал Ницше, мы убили его, вы и я»), который мог бы помочь человечеству. Его отбросили на прежнем этапе, это остается непререкаемым и в Постмодерне. Остается только дьявол, ведущий за собой человечество по широкому пути проклятия, цинично (сатана любит шутить) называемого «прогрессом».

Армагеддон наших сердец

Если теперь мы совместим эти две перспективы – эсхатологическую антропологию и представления о человеке в Модерне и особенно в Постмодерне, получим вполне объемную картину. Станет очевидно, что мы находимся в финальной стадии последних времен в непосредственной близости к моменту Страшного Суда. В этом утверждении нет ничего произвольного и гадательного. Если принять во внимание вертикаль мира, то в таком положении человечество пребывает в каждый момент своей истории: Страшный Суд и воскресение мертвых всегда рядом с человеком в любую минуту и в каждом месте его бытия. Но в общем измерении применительно ко всему человечеству это событие происходит раз и навсегда – когда оба измерения вертикальное и горизонтальное – встречаются самым полным и неприкровенным образом. И если на Страшном Суде оказываются целые человеческие массивы, совершенно к этому неготовые, более того воспитанные в том духе, что ничего и близко похожего произойти просто не может, так как существует только материя и ее материальные же производные, они с большой долей вероятностью окажутся именно среди тех, кто будет отправлен в бездну. Особенно это касается тех, кто поддавшись гипнозу прогресса зайдут по пути расчеловечивания так далеко, что полностью утратят связь с самой человеческой природой, а значит, с возможностью выбора благой части, что всегда возможно, пока мы имеем дело с человеком – каким бы трудным такой выбор в определенных обстоятельствах ни был бы. Но когда трансгуманистический проект осуществится в полной мере и человечество необратимо мигрирует в зону пост-человечества (именно это современные футурологи и называют моментом Сингулярности), порвав связи со своей природой, мир и история завершатся, так как из центра реальности будут изъят свидетель. При этом наступит отнюдь не пустота, а обнажение вечного творения и ангелической вертикали во всем ее объеме – это и будет моментом Второго Пришествия, воскресением мертвых и Страшного Суда. Пока же этого не наступило, разделение человечества на овнов и козлищ приобретает особенно напряженное драматическое выражение. Массы все более становятся «сынами тьмы», отворачиваясь от веры в истинный божественный свет. Им противостоят «сыны света», сохраняющие вопреки всему верность Богу, Спасителю, вертикали. И те, и другие — несмотря на то, что фигура ангела уже давно исчезла из целостной картины мира – осознанно или нет оказываются предельно близки к ангелическим полюсам, разведенным от вечности и до конца мира максимально далеко друг от друга. Для козлищ это означает, что они становятся в буквальном смысле одержимыми дьяволом, превращаясь в его безвольное орудие и  утратив всякую автономию. Это и значит, стать «сынами тьмы», козлами отпущения, отвергнутой Богом жертвой. Но и сохранять верность небу и свету в такой предельной ситуации чрезвычайно трудно, и это отчаянное положение «малого стада» нуждается в особой поддержке и опеке Бога и преданных ему ангелов. В какой-то момент вечно длящаяся битва ангелов по вертикали совпадает с последней войной человечества, в которой «дети света» сходятся напрямую с «детьми тьмы» в непосредственном преддверии Страшного Суда. Именно это и описано в Библии как битва на поле Армагеддон. Описать ее в чисто земных рациональных терминах невозможно, так как в нее включены предельные объемы богословского, метафизического и онтологического содержания.

СВО имеет к эсхатологической антропологии самое прямое отношение. Никто не знает точных сроков, еще и потому, что речь  идет не о событии, помещенном во время, а о том  трудно представимом состоянии мира, в котором время напрямую сталкивается с вечностью, и соответственно, навсегда перестает быть тем временем, каким оно было ранее. Здесь начинается «будущий век», обращенный в вдоль вертикали бытия. Подспудно все это уже произошло и  происходит сейчас, но в полной мере откроется это в ходе Апокалипсиса, что по-гречески и значит «откровение», «открытие». Тайное становится явным. Так разрешается мистерия двойственности человека. И каждый человек становится ее непосредственным и прямым участником – ведь линия фронта проходит не только в земной географии, но строго по нашим сердцам.

---