В рамках концепции цифровизации и платформенного управления (в котором Россия усилиями премьера Мишустина является бесспорным мировым лидером) оценка деятельности ведомств и чиновников ведется по высоко формализованной системе показателей.
Создание этой системы – достижение, достойное Нобелевской премии.
Но неизбежные «болезни роста» при промедлении с их излечением порождают восприятие их как сущностных особенностей данной системы, что создает самостоятельные политические риски.
Ключевая «болезнь роста» — формализация целевых показателей до отрыва от реальности.
Это происходит прежде всего в ходе «декомпозиции целей», то есть разворачивания содержательных задач до перечня конкретных действий. Эффект ее формального проведения, да еще без учета искажающего влияния политических и коммерческих интересов ее участников и без финальной проверки «свежим глазом» может быть поистине фантастическим – вроде строительства очистных сооружений без их запуска (как в Ярославской области и Дагестане) или сведения задачи нормализации высшего образования к строительству университетских кампусов.
Между тем задача объективизации столь модного сейчас KPI (это не советские КПД и КТУ, выражающие степень эффективности и вклад индивида в общее дело, а ключевой показатель всего лишь «успешности») содержательно носит сугубо технический характер и легко решается даже в рамках нынешней социально-экономической политики.
Возьмем для примера Минфин – ключевое ведомство, без согласования которого в современной экономике России не может делаться в прямом смысле слова ничего.
Понятно, что оно должно быть не «коллективным бухгалтером», как сейчас, а «коллективным финансовым директором», рассматривающим расходы не как бессмысленные траты, а как приносящие будущие доходы инвестиции.
Но даже в современном его виде «коллективного бухгалтера» Минфин должен обеспечивать бесперебойное и равномерное финансирование расходов федерального бюджета в соответствии с заранее определенным графиком.
Это его главная обязанность по отношению к обществу. Нужны расходы или нет, достаточны они или избыточны, — Минфин участвует в решении этих вопросов, но последнее слово принадлежит (точнее, должно принадлежать) политическому руководству и отраслевым специалистам. А вот точность финансирования – это и есть задача бухгалтера.
Любая задержка с выделением средств (как и финансирование с опережением графика), не говоря о секвестре расходов в стиле 1997 года, — такой же брак в работе Минфина, как труп в работе обычного бухгалтера.
Поэтому Минфин должен оцениваться прежде всего по соответствию кассовых расходов установленным графикам. Показатель этого прост – суммарное отклонение (то есть сумма денег, выделенных с опережением и отставанием от графика) по отношению к его общему объему.
Второй, вспомогательный показатель, — равномерность расходования средств по статьям (а не по времени). Ведь финансирование бюджета в целом даже на 100% обычно сопровождается недофинансированием одних статей и перефинансированием других. До начала СВО, когда Минфин публиковал подробные отчёты, степень финансирования тех или иных направлений была верным индикатором реальных приоритетов государства – и значимости тех или иных лоббистских групп.
Между тем включение тех или иных расходов в бюджет само по себе означает их необходимость обществу – и обязанность Минфина заключается лишь в обеспечении их финансирования.
Объективизация показателей качественно повысит управляемость Минфина и превратит его из «ведомства со звездочкой» в нормальное добросовестное министерство.
Поэтому объективизация KPI и введение их финальной проверки – следующий этап развития платформенного управления, которое выведет эффективность правительства Мишустина на качественно новый, еще более высокий уровень.
