Кризис 2008 г. подвёл черту под «тучными годами» мировой экономики. Они были связаны с разграблением бывшего соцлагеря и позволили на полтора десятка лет отодвинуть терминальную фазу системного кризиса капитализма, который в начале 1980-х прогнозировали в США группы под руководством А. Гелл-Мана, Р. Коллинза и Б. Бонера, а в СССР — П. Кузнецов и В. Крылов. Кризис 2008 г. залили деньгами, которые к тому моменту уже прекратили выполнять пять основных функций денег, т. е. перестали быть деньгами. Кризис же никуда не делся — котёл просто накрыли крышкой, которую со временем стало подбрасывать всё сильнее.
В США под маской «республиканцев» и «демократов» идёт борьба совсем других сил, разворачивается совершенно другой, намного более серьёзный конфликт. Речь идёт о схватке внутри верхушки мирового капиталистического класса, о схватке за посткапиталистическое будущее, за то, кто кого отсечёт от этого будущего и в нём.
Несколько упрощая ситуацию, этот конфликт можно определить как борьбу ультраглобалистов с их установкой на безгосударственный финансово-корпоративный электронно-цифровой мир ака концлагерь и глобалистов с их курсом на сохранение государства (отсюда борьба за суверенитет), модернизированной промышленности, а следовательно — обеспечение определённых позиций частично сокращающихся рабочих и средних слоёв; при этом государство подчиняется и МВФ, и Всемирному банку, но, главное, продолжает существовать.
В мире ультраглобалистов государства нет — это мир мощных корпораций типа Ост-Индской компании или территорий-анклавов — нео-Венеций; мир, населённый людьми, а по сути — биороботами без национальных, расовых, религиозных и даже половых различий. И Обама, и Клинтон — ультраглобалисты; сегодня лицо ультраглобализма — это Хиллари Клинтон, которую в ЖЖ удачно окрестили Бастиндой (злая колдунья из Фиолетовой страны мигунов в «Волшебнике Изумрудного города»).
За четыре года президентства Трамп успел поломать многое из того, что строили ультраглобалисты: трансатлантическое партнёрство, транстихоокеанское партнёрство, финансирование Америкой ВОЗ и т. д.
Не надо иллюзий: Трамп выполняет, причём непоследовательно и нечётко, волю определённого сегмента мирового, прежде всего, американского капиталистического класса. Объективно союзником этого сегмента является часть западноевропейских элит с правыми установками.
«Химера «Буржуазно-аристократической Республики» (БАР). Несомненно, идеология БАР — идеология псевдо-правых, исповедующих культ «внутренне сильного индивида» как защитной реакции на массовизацию общества и государства в эпохи, во-первых, классической античности (Др.Греция и Римская Республика), во-вторых, Возрождения (города Италии XIV-XVII вв), и в-третьих, от начала Нового Времени до современности (Нидерланды, Англия от Кромвеля до Тэтчер, США от начала до Рейгана и Буша), опирающаяся на идеи Аристотеля (маленькая полития как оптимальная форма правления), Цицерона, Гоббса, Макиавелли, Ницше и др., ядром которой является этика свободного творчества сообщества немногих «сильных индивидов»-«богов» (буржуазно-аристократической олигархии), публично-открытого для соучастия низовых масс, большая часть которых в силу инертности соучаствует лишь номинально.
Идеология БАР с ее установкой онтологического примата индивидва над родом и государством является продуктом типично западной ментальности.» az118.livejournal.com
Антигосударственные устремления ультраглобалистов до недавнего времени имели жёсткое ограничение: прежде чем демонтировать те же США, сначала нужно было демонтировать РФ и КНР; США ведь — это не просто государство (последним президентом США как государства был Никсон), а отчасти государство, отчасти кластер ТНК, железный кулак всех глобалистов — и умеренных, и ультра.
Однако с так называемой цифровизацией стало возможным обнулить или, как минимум, существенно ослабить одновременно всю «большую тройку» государств, до сих пор так или иначе, пусть непоследовательно, в режиме «шаг вперёд, два шага назад» противостоящих ультраглобализму.
Сейчас много говорят об электронном правительстве, о «цифровом государстве», контролирующем прежде всего социальные сети. Даже термин такой появился — нетократия (net — «сеть»).
«Цифровое государство» (кавычки, потому что в строгом смысле слова оно государством не является, это иная форма власти) существует отчасти рядом с обычным, институционально-иерархическим, отчасти (причём от большей части) встроено в него — формально с целью усиления эффективности, оптимизации процессов. По существу — для его уничтожения. Поскольку сети, по сути своей, носят надгосударственный характер, «цифровая государственность» — это глобальная власть.
«Государство — организм, порождающий личностей-государей, а не машина, собранная из индивидов для их удовольствия в форме планетарного вольера.
Видимое отсутствие негативных эффектов совр.кап.государства есть иллюзия хотя бы потому что оно скрывает свою сущность перманентного кризиса, не желая при этом быть на границе жизни и смерти, но только сладкой вечной жизни.
Это очень хитрый кризис. Он расширенно самовоспроизводился как бактерия — сначала захватывая свободное от него пространство, а когда то почти кончилось, то и будущее время в форме жизни в долг.» az118.livejournal.com
Как заметил З. Бауман, капитал (и, добавлю я, всё остальное), превратившийся в электронный сигнал, не зависит от государства, из которого он послан, от государств, чьи границы он пересекает, и от государства, в которое он приходит. Глобальная цифровая власть надстраивается над государством эпохи Модерна так же, как это последнее (именно для него Макиавелли придумал термин lo stato) надстраивалось в XVI–XVII вв. над традиционными локальными и региональными структурами власти, обнуляя их в организационно-властном отношении.
В условиях триумфа Цифры, если он состоится, старое государство Модерна в принципе можно и не разрушать до конца — оно останется скорлупой, на которую можно списывать огрехи, или даже чем-то вроде дрессированного медведя в цирке.
«Либеральная демократия — это система глобального зоопарка, где почти у всех есть еда, крыша на головой, самки и самцы, безопасность и занятия между сном, едой и спариванием, значение которого неуклонно снижается в силу перенаселения и деградации гендерного базиса, фактически без эллинов и иудеев, мужчин и женщин, детей и взрослых, но с инфантильными общечеловеками, — зоопарка, обслуживаемого роботизированными комплексами с небольшим числом специалистов под контролем высшего управленческого звена ТНК, реализующего рекомендации системы принятия решений под контролем ИИ..» az118.livejournal.com
Глобальная «цифровая власть» — почти идеальная форма для так называемого «глубинного государства». Здесь только нужно уточнить. Во-первых, не «глубинного государства», а «глубинной власти», так как государство — штука формализованная, а так называемое «глубинное государство» — нет. Во-вторых, нужно говорить о «глубинных государствах», они есть во всех крупнейших странах мира, т. е. о структурах (именно так, во множественном числе) глубинной власти (СГВ).
Процесс оформления СГВ — это 1960–1980-е годы. Связан он с появлением офшоров, финансиализацией капитализма, развитием транснациональных корпораций, на которые в значительной степени переориентировалась часть спецслужб и часть госаппарата — при этом формально и те, и другие оставались на госслужбе.
Автономным источником СГВ стал контроль над наркотрафиком и нелегальной частью торговли оружием, золотом и драгоценными металлами, сырьём, иными словами — криминальная глобальная экономика. Глобализация стартовала как криминализация мировой экономики, а её операторы стали, по выражению О. Маркеева, «глобалистами до глобализации».
По всей видимости, СГВ сформировалась и в Советском Союзе (триада: сегменты КГБ/тогдашнего ГРУ, партхозноменклатуры и курируемая ими теневая экономика, прежде всего в Грузии, Армении, Прибалтике, на юге РСФСР и Украине).
Собственно говоря, перестройка как легализация теневых капиталов и превращение власти в собственность — это главным образом её рук дело, процесс, проведённый ею в кооперации как с СГВ крупнейших государств и закрытыми наднациональными структурами капсистемы (причём не такими, как пресловутый Бильдербергский клуб, а с намного более серьёзными — Cercle/«Круг», Siècle/«Век» и др.), так и с самими этими государствами.
В какой степени «советская СГВ» сохранилась в качестве самостоятельного игрока, а в какой интегрировалась в политико-экономические структуры современного мира — вопрос открытый и не самый интересный: решающую роль в борьбе за мировое послекапиталистическое будущее играют совсем другие силы, и это уж точно не «республиканцы» и не «демократы». Они в лучшем случае тени реальных игроков.
