Любая крупная страна, ставшая развитой, на соответствующем современному российскому уровне зрелости финансовой системы ограничивала финансовые спекуляции.
Это делалось разными способами, но делалось всегда: у тех, кто не ограничивал финансовые спекуляции, шанса стать развитыми обществами не было.
Причина проста и может не осознаваться лишь в случае корыстной заинтересованности (характерной для либералов, служащих финансовым спекулянтам) либо критической ограниченности когнитивных способностей (свойственной и более широкому кругу людей, — например, «детям Фурсенко» или «жертвам ЕГЭ»): при прочих равных условиях капитал всегда будет уходить из реального сектора в сектор финансовых спекуляций – к надежде быстрых сверхприбылей.
Поэтому для предотвращения обескровливания и, соответственно, деградации реального сектора, а с ней и экономики в целом, необходимо ограничение финансовых спекуляций, то есть сдерживание перетока капиталов из промышленности и науки на валютный и фондовый рынки.
Даже Набиуллина указывала, что при проводимой ей либеральной политике безудержной свободы финансовых спекуляций (включая вывод капитала за границу) дешёвый кредит (залог нормального развития экономики) невозможен, так как деньги хлынут на валютный рынок и обвалят рубль.
Поэтому первым проявлением власти, которая захочет развивать Россию, а не её западных убийц и восточных конкурентов, станет (разумеется, помимо запрета офшоров, бегства капитала и крупного обналичивания) ограничение финансовых спекуляций.
Основные метода такого ограничения три. Первый – американский: придя к власти в условиях обрушения мира в Великую депрессию, Рузвельт не только отобрал у американских граждан все физическое золото (кроме обручальных колец), но и жестко разделил все банки на работающие с реальным сектором и людьми, с одной стороны, и на занимающиеся операциями на фондовом рынке, с другой. Это разделение продержалось до 1999 года, причем даже беспечный Клинтон отменил его лишь перед самым своим уходом с президентского поста – по принципу «после меня хоть потом».
Наиболее простым и распространенным методом ограничения финансовых спекуляций является их прямое ограничение (вплоть до полного формального запрета, как в Советском Союзе). В разных формах оно продержалось в Западной Европе до второй половины 80-х годов, а в ряде успешно развивающихся стран (включая флагманы мировой экономики — Китай и Индию) эффективно применяется и по сей день.
Вместе с тем наиболее эффективным в силу своей изощренности представляется японский метод ограничения финансовых спекуляций, продержавшийся с послевоенных времен до 2000 года.
Он заключается в управлении структурой активов крупных финансовых институтов, имеющих доступ на фондовый и валютный рынки. Формально они могли вложить в финансовые спекуляции любые суммы денег, — но непременным условием этого было предварительное инвестирование кратно больших сумм в реальный сектор экономики.
Какая-то часть могла вкладываться в госдолг, другая – в потребительское и ипотечное кредитование граждан, третья – в кредитование промышленности и других секторов реального сектора, четвертая – в прямые инвестиции в них. Пропорции между этими направлениями могли меняться, но общий принцип был незыблем: чтобы купить иностранной валюты или ценных бумаг (не в рамках участия в управлении компанией, то есть менее 10% капитала), например, на миллиард иен, — надо было сначала вложить в реальный сектор Японии условные пять миллиардов. (В этом, кстати, непосредственная причина высокого и при этом крайне устойчивого госдолга Японии.)
Понятно, что либералы, блокируя развитие России, не допустят учёта мирового опыта в этой сфере. Но ограничение финансовых спекуляций есть условие выживания нашей страны и нашего народа.
