ЗМЕИНАЯ ПРИЧУДА «ТАНЦА»
1.
И вот через титанизм эпоса, концептуальный прорывов я слышу его «Танец» из альбома «Пророчество Серафима». Думаю, песня войдет в классику русской любовной лирики, в песенной версии точно.
Милейший гитарный зачин сразу уходит в глубину, несмотря на штамповые пассы о «женской тайне» и про «плен», и поиск «имени». Но что-то он сдвинул в словах. Ведь любая женщина выходит за пределы своего личного имени и становится поиском другого, высокого имени!
Я тайну разгадал одну своей любимой.
Я у нее давно в плену, ищу ей имя.
В ней есть серьезности покой, где совесть, скромность.
И потому ей так легко играть в покорность.
И вот выжимка моих научных споров, суть которых была в вопросе: а в чем выражается женщина, её тайна, её невиданная красота и мистическая энергия? Я всегда настаивал, что только мозги женские воплощали её тайну. Кто утверждал красоту, молодость, поварские таланты, умение выделывать в постели волшебные пируэты всеми частями тела, умение был доброй, красивой, серьезности покой, где совесть, скромность, покорность и проч. И со многим я соглашался. Но вот на 64 году своей жизни меня поразила какая-то волшебная правота вещи «Танец».
Я понял, что все мои любимые женщины мне запомнились в танце. Все. Поголовно. И память оставила их у меня в сознании их только в великолепии танца. Это было поразительно, потому что все перечисленные выше достоинства были познаны, но! – ничего не осталось в памяти как образ! Это поразительно, но ни запахов блюд, ни изощрений секса, ни проявлений ума, покорности и прочего в памяти не осталось – осталась змеиные причуды танцев!
Но как причудлив сей игры змеиный танец!
В нем мигом лепятся миры, лишь вскинет палец.
Ее уловки и просты, и необычны.
А вдохновенья так чисты и так пластичны!
Текст настолько поразительно точен, что не убавить и не прибавить. Те, которым сегодня под шестьдесят, а иных уж нет, остались в памяти в сияющем ореоле танца. И помнил у каждой – другое, незнакомое разгоряченное лицо, огромные глаза, плодоносные груди, и волнами волосы… Они творили что-то невиданное – где – по Аверьянову – вскинет палец – лепятся миры!
Может быть, я мало знаю стихов о женском танце, который открывает женщину, но ничего подобного, столь острого узнавания ранее я не ощущал. Может, сыграла роль высококлассная мягкая и романтичная инструментовка, которая настолько искусно обволакивает тексты, что получается сплав высшего уровня.
Но эта вещь мне впервые вызвала удивительное воспоминание, в котором я раньше не отдавал себе отчёт. Все самые фантастические танцы любимых женщин «для тебя» были насыщены эротизмом, но я в упор их не помню как эротические, а то, что оставило поразительный след – танец был воплощением вдохновенной чистоты! Удивительно точно.
Наконец поразительный раскрой сознания: мистерийные ощущения отодвигали более приземленные эротические переживания, вожделения! Танец отодвигал этот аспект, открывая совершенно иные ощущение и чувства. В момент танца возникало ощущение водоворота, в который тебя вовлекают и начинает кружится даже не голова, а мысли! Это говорит о невероятной силе воздействия танца.
2.
Потом, и студентом, и аспирантом я спорил с культом в филологии по имени любовная лирика, которую требовали почти с каждого поэта. Я же требовал высокой поэзии в пушкинском духе – масштаба «Медного всадника» – с простым тезисом: любовные упражнения в поэзии чрезвычайно индивидуальны, а значит никому не интересны. Я полагал, что овидиевская линия в поэзии – Наука Любви, как соблазнять женщин и проч. – испортила поэзию… Потому что поэзия может быть только высокой – с огромной темой, тогда как Овидий просто банализирует Поэзию.
И вот малыми шагами меня переиначивает жизнь. И некоторой точкой стала эта вещь «Танец». Песня исполнена в раздумчивых тонах. В чем же раздумья? Скорее всего автора озадачивало: как танец заламывал руки и нутро сильнее любых слов, и манер, и одежд. Он и заканчивает главной темой, причем подчеркнуто не замыкая рамку – первая строка не закончена – и важно – она не касается конкретной женщины – а некой мистико-сакральной тайны.
Последняя конечная фраза:
Я тайну разгадал одну.
– ложится в такую трактовку: открытие мира через женщину как мирового порождающего начала. Танец несомненно несет мощное эротическое начало, но если он побеждает замкнутый на чувственности эротизм в пользу нового мира, то он становится символом продвижения к новому миростроению, к новому оптимизму и новой гармонии. Мужчина, познав этот танец, открывает в себе способность и жажду создать цветущий новый мир для женщины – которая открыла ему этот мир.
3.
Виталий Аверьянов коснулся древней истины – женщина раскрывает тайны мира через танец. Это огромная традиция, которой мы лишились. Причем русские женщины в фольклоре понимали танец предельно органично, сознавая его змеиную красоту и изящество.
Но каток профанации идет по танцу сегодня, как по живому. Невозможно смотреть на молодых девушек, которые кривляются так, что вызывают только рвоту, не то, что вдохновение или чистый эрос. Сегодняшние танцы вызывают рефлекторное движение – выключить, закрыть, выгнать.
Так вот эту вещь Аверьянова нужно вменить и новому поколению девушек для науки. Если ты, девушка, хочешь оставить печать самой себя в мужчине – то это возможно только змеиной красотой причудливейшего танца! А не топорным самовыражением.
И я просто сочувствую сегодняшним молодым людям, которые не знают, что такое танец-феерия жеста, темпа, ритма, когда женщина должен создать целый мир, а не банальное блудно-идиотическое действо на шесте или без шеста.
Эта композиция Аверьянова – бунт против деградации, демистеризации танца.
4.
Любовное – самое трудное в поэзии, потому что немыслимо избежать банальностей. По любовной лирике можно судить о гениальности: банален – прочь, не банален – гений, не можешь – не пиши. Для меня образцы нетривиальной лирики – шедевры: Симонова «Жди меня», Тютчева «Она сидела на полу», Тарковского-отца «Первые свидания», Рабиндраната Тагора «Последняя поэма», Пушкина «Письмо Татьяны Онегину».
Аверьянов вошел в этот список, но – песней.
ВЕРНА ЛИ АЛЬБОМНАЯ СТРАТЕГИЯ
1.
Мы не скрываем своего намерения перевести книгу в документ – основание для развертывания доказанного VIV-30 (Особо Важный Голос-30) Аверьянова в арт-рок-индустриальную программу – начиная с уровня Министерства Культуры, заканчивая Дипломатическим службами, Россотрудничеством и прочими «боевыми институтами».
И здесь возникает жанровый конфликт с альбомной стратегией. Аверьянов сделал на данный момент пять альбомов (он переименовывает альбомы в «часы песен», ибо ему не нравится англоязычный стиль названия жанра «альбом»). Делать диски – правильно тактически, но позволит ли эта тактика овладеть стратегией – развернуть Рок-Фронт для максимально-победительных пределов?
2.
Вообще рок-альбом в музыкальной культуре дело довольно новое, ей лет 70. Но почему сформировался формат альбома, который явно стал стремиться к самостоятельному концептуально-музыкальному жанру? Было две причины.
Начало рок-н-ролла – это отдельные песни, миньоны, сорокапятки с двумя, четырьмя песнями. И их хватало надолго. Песню крутили везде, она звучала, как говорят сегодня, из каждого утюга и на каждом танцполе. В СССР это было тоже повальным явлением в шестидесятые годы.
Вторая причина была техническая, все проигрыватели были адаптированы под сорокапятки.
Но конкуренция возрастала и одна успешная песня повисала, потому что танцевальные приоритеты сменились на приоритет слушателя. Три минуты песни было мало. Песня перестала быть событием. И тут подоспели проигрыватели под большой формат – пластинку. Коммерсанты смекнули, как это происходит всегда, что лучше – розница или опт? Понятно, что опт – и тогда жанр пластинки, альбома стал вытеснять все остальные. Музыканты начали подчиняться этой логике и писать альбомы, где от 5 до 12 песен. С 60-х годов началась эра альбомов, которые требовали целостного прочтения. Альбомы стали событием и формировали моду. «Сержант» «Битлз» ввёл завершение развития принципа целостного альбома, пронизанного одной мыслью и стилистикой, причем с рамочной композицией. «Время» ЭЛО задали моду на электронную музыку, Джефф Линн стал моментально знаменитым. ЭЛП одним махом «Картинками с выставки» сформировали моду на симфо-рок. Примеров много.
Альбом стал доминировать на рынке и в сознании. Более того, даже сорокопятки уже брезговали брать в руки. Но время шло. И фанаты, превращаясь в музыковедов, начинали себе отдавать отчет, что ради альбома группы плодили множество привесков – плохоньких песенок для комплектации. Наиболее явственно это началось уже у Битлз, которые для Вечера Трудного Дня состряпали откровенную шнягу You cant do that («Вы не можете этого сделать»). Песня настолько портила альбом, что вызывала только раздражение. Потом пошли привески у Sweet, которые в «Бульваре Одиночества» выдали вместо музыки длиннющий барабанный период, – было ясно, что петь уже нечего.
Началась история кризиса жанра – кризиса альбомной стратегии. Альбом стал требовать скверных вещей для комплектации, и это было заметно. И эти скверные вещи стали проблемой. Началась эпоха Best – выбора лучшего, отбора вечного, — чтобы звучать дальше. Началась эпоха рок-науки, рок-музеев, рок-каверов – где лучшее стало переживать вторую жизнь – но уже в других контекстах и заказах.
Понятно, что в истории остались бессмертные альбомы, звучащие целостно, однако эпоха прагматизации – как говорят сейчас, таргетирования – целенаправления стала доминировать. Суть изменений была проста: поскольку мода, когда сметалось и съедалось всё подряд, ушла, произведения начали проходить первичный отбор: классика/неклассика (причем именно штучно), то второй отбор был отраслевой. Вещь Х – переоборудовать в симфонию для концерта в Титуле У, эту для дипломатической работы со страной Z.
Так начался естественный отбор.
Понятно, что политическое таргетирование применялось давно. Классикой боевого использования рок-н-ролла можно считать историю японской группы сестёр Пинац, которые ошеломили массового советского человека совершенно прелестной песней «Каникулы любви» (у нас известной как «У самого синего моря»). Но когда вчитались в переведенный текст, ошеломились – он на грани порнографии.
Понятно, что для всех этих войн звуков и смыслов нужно создавать институты, чтобы борьба была грамотной. К примеру, загадка, почему ни в СССР, ни в России не используется самая крутая советская агитка – песня «Битлз» «Возвращение в СССР». Даже КПРФ её не использует. А могли бы на ней целые избирательные компании делать. Но ведь никто не хочет её прочитать. А лучшей ино-песни про СССР я не знаю!
Всё от безграмотности.
Так вот альбом, рассчитанный на изначально преданного покупателя и слушателя начал отходить в прошлое. Пришла эпоха «бест», сборников лучшего, великого.
Но и эта эпоха трансформируется в отраслевое таргетирование.
3.
Аверьянова это касается в первую очередь. Считать, что все песни одноименной пластинки пронизывает «Пророчество Серафима», нельзя. Но диск так назван. В четвертом «часе песен» «Николин день» искать смысловую связь баллад «Николин День» и «Москва-Давос» с «Победоносцем» можно очень долго.
При этом все три вещи – на грани гениальности. А значит возникает некая шедевральная отдельность, которая начинает иметь подчёркнуто отраслевую задачу. Многие молодые, услышав Money Пинк Флойд, говорят: это про деньги. При этом не знают названия альбома и часто даже группы! Да, шедевральная отдельность удаляет вещь от альбомов даже в классике, но приближает к мистериальным альянсам – так понимал Скрябин мистерию – как союз искусств и массового действия.
«Победоносец» должен быть непременным участников всех церемоний и акций в День Победы на всех носителях – от телевидения до вечернего возлияния. Непременным. На песню должны сниматься новые клипы, он должен сопровождать музейные экспозиции вместе с другими тематическим песнями, звучать в воинских частях, могут даже писаться картины, песня может включаться в спектакли.
«Николин День» – о трагичнейшем моменте нашей истории – Смутном времени и самозванстве – само собой вводится в учебные процессы как предмет для анализа на уроке. Проверено методически – песня «заводит» смыслы и идеи остаются в памяти учеников прочно и навсегда. А так как в песне есть и простые сцены вроде банного фрагмента, – они оживляют эпоху лучше любого учебника и даже кстати, фильма. Фильм – это минимум час. А песня 6 минут. Методически более мобильный вид искусства, который может сделать урок по теме.
Наконец, вещь «Николин день» можно пускать в бесконечные каверы – и она может исполняться на том же Дне народного единства в Кремле разными исполнителями!
Наше творчество должно пропитывать все поры единого тела по имени Россия. И в этом должна состоять миссия Министерства и власти вообще, поскольку русское творчество, как правило, имперское – и есть существо и основа русского государства, названного политесно российским. Но именно творчество, пропитывающее тело страны державными токами, держит Государство и питает энергии борьбы за Русь. И странно министерству этого государства смотреть в сторону дебилов моргенштернов и милохиных, и отворачиваться от творчества Аверьянова.
4.
Когда нас спрашивают, но как мы это сделаем, если на страну наложен извне запрет на любой креатив и тем более на великий креатив, который должен быть не просто замолчан – а сразу стёрт в порошок при первом же появлении. На это мы отвечаем просто: надо побороться. И надо побеждать.
На надо начать с себя – с победы над собой и своей инерцией бездарности. Это важнейший момент. В русском деле нам не нужна порочная формула кукушки и петуха.
Мы этой книгой хотели бы подчеркнуть главное: нам не нужна в искусстве национально-патриотические инерция, когда любое г…но под русским флагом пытает взять творческий Олимп и требует у русских властей пестовать его. С этой субстанцией мы не выиграем, сколько бы флагов в него не воткнули…
Надо понимать, что масоны, запуская свои творческие вилы в наш отечественный стог, всегда делают ставку на лучшее. И дни побеждают – убеждая качеством, а не флагами. Простой пример, — плод итальянской ложи «П-2» и американской калифорнийской ложи, куда входил отец Ромины Пауэр и где она родилась (Лос Анджелес). Нечего спорить, они взяли десятком несомненных шедевров и образом консервативного Запада – счастливая итальянская семья. От них фанатели у нас в стране.
Так вот эта книга долга быть доказательной базой для отбора лучшего у Аверьянова – которое мы может предъявить Министерству Культуры для тотального финансирования и продвижения. Это важно, потому что Аверьяновское творчество попадает в резонанс практически всех ключевых событий в стране.
Альбом – это предварительный прогон материала. Это не ошибка, это требование жанра. Остановка на втором шаге – вот где была бы ошибка.
Должен быть третий шаг – чтобы дойти до каждого.
ЗОВ ПОБЕДЫ
1.
Да, мы победители. Но в тех войнах, которые уже ушли в историю. Да, наши знамена реяли над всем миром. Сегодня все не так. Враги свергают наши памятники и знамена. И собирают против нас армады за армадой – начиная с грызунов с ядовитым зубом, заканчивая титанические силы целых религий, которые собирают ополчение против Побед наших отцов. И это вызов. Оказывается, что победитель – раб будущей Победы.
Причем если ты победитель, то вызовы множатся со всех сторон. И не просто множатся – они меняются. Ах, ты нас загубил в штыковой атаке – так теперь мы тебе не дадим возможность сойтись штык на штык, мы просто перепишем или не допишем твою историю. Ах, мы проиграли танковый бой – теперь бой будет в постелях: мы просто оставим тебя без детей и потомства. Разверзается картина новых фронтов!
И перед нами энциклопедия вызовов – «Победишь!».
Для начала отмечу боевую стилистику вещи – наступательное ударное рокабили, которое говорит о том, что будет доминировать атакующий оптимизм. При том, что из серии перечисленных, описанных, заявленных врагов-противников – всё наши древние и новые враги. Но появляется новая интересная мифологема – Родина-дочь.
Это находка. Дело в том, что мы знаем мифологему Родины-Матери, которая зовёт в бой. Но мать – это обязательство перед рождением, когда ты обязан защитить то, что тебя создало, мать зовет заплатить жизнь за жизнь. Это обязательство от Прошлого. А если обязательство от будущего? А если это обязательство перед твоим созданием – дочерью, детьми вообще? Это совершенно другая номенклатура ощущений, потому что Русь как дочь – это то, чего пока нет, пока в потенциале, а значит то, что на знамя и в мысли ещё не внести. Вещь ставит вопрос, как будешь побеждать, если ты уже не сын, а отец Руси-дочери?
В этом смысле вряд ли верна интерпретация коллеги Елисеева, который в материале «Незримый исток будущей победы» дочь интерпретировал мистически – как дочь Царя Мира (хотя Мелхисидек – это всё-таки Царь Справедливости, мирового равновесия, – почти полный эквивалент протоперсидского Митры).
Цитата:
«Это «правильный» уровень, но он правильный – относительно. На вертикально-незримом уровне Родина является (именно является!) пространством, которым правит Царь Мира. В отношении его могущества наша страна является именно дочерью». (Александр Елисеев. Незримый исток грядущей победы // Завтра 8 октября 2021)
Я готов согласиться со всем, кроме одного: если Русь-дочь в руках и под покровом Царя Мира, то нам тогда песни зачем тревожные и зовущие петь? Он сам всё за нас сделает? Перебор мистики нас часто обезоруживает: ну тут всё в руках Мелхисидека – пусть он и занимается, а я пойду на печь посплю.
Но Аверьяновская вещь как раз заканчивая ударной волной – где никакой мистики:
Так войной на хазар, на азарт, на базар!
А начинается она с того, что сегодня — ты в цепях! И понятно, что цепи зависимостей таковы, что не ты определяешь поле боя, а его определяют твои неприятели:
Ни Норд-Ост, ни Беслан, ни Сион, ни Ислам
Не хотят отпустить. Видно, век с ними жить!
Противник обкладывает, принуждая к бою не лик в лик, а баррелями нефти:
Вы залезли в Ирак – мы теряем контракт!
Ты не понял, а уже под колпаком открытой разведки в виде разных благотворительных организаций, типа Freedom House
Freedom нас всех пасет.
Freedom в наш дом грядет!
И этим ли будет заниматься Царь Мира – нас спасать от Freedom House?
Более того, сегодня все вызовы сводятся к одному – Русь и русских надо побеждать как раз в мирном стиле – нематериальными, тайными, закрытыми методами. Они беспомощны, когда не ощущают боя, когда они спят в момент, когда уже развёрнуты войска противника и они разят! Вот апофеоз успеха – заставить их спать, пока идёт бой. Русские не могут интриговать, и вообще – тайна, секретность – не их поле боя.
Никогда на поле секретности мы не побеждали. Действительно мало кто понимает, что может быть вреден Freedom House, просто собирающий в России информацию – для вашей же, дескать, демократии, как её вам помочь сделать лучше. Как например, победить коррупцию, если не собрать сведения о коррупционерах?
Или лучше шагнуть дальше всего – сделаться союзником Руси! Вот PricewaterhouseCoopers, компания, корнями уходящая аж в 1849 год! Миллиардные обороты. Она нам помогает! Она же консалтинговая компания, – она просто советует! И помогает нам создать свое законодательство, свою финансовую систему, курировать наше искусство. Вы же не умеете, а мы помогаем! И вот вам то что мы имеем на эстраде. За ваши же деньги. Аверьянов подождет. Ему деньги на разворот творчества не нужны. «Он же в Духе! – скажут консалтеры, — Зачем ему деньги?» Вы, русские, – великие творцы, но деньги вас только портят. А давайте мы эту порчу возьмем на себя!
И что тут делать воину? Врага-то нет! Как можно увидеть врага в деликатном сотруднике консалтинговой компании, которая нам «помогает» создать законы и финансовые технологии в твоей стране? Где враг? Это же просто бумаги!
А я воин – где мой автомат? А вокруг только ласковые люди, пишущие тебе законы… Ты оказываешьсявне боя. И значит ты уже проиграл. Тебе же писать свои законы неинтересно – а мы тебе помогаем. И заканчивается это тем, что наш человек сам едет в пасть к врагу, который уже не враг – а так!
Ни в Содом, ни в Египет, между Сцилл и Харибд,
В Бреттон-Вудс, в Бильдерберг едет наш человек…
Только каждый из элементов придётся дешифровывать. Увы, это не понятное поле боя с танками, а – салоны, совещания, лоббизмы, шушукания бильдербергеров. Не наше поле боя.
И возникает вопрос: либо принимать эти поля боя, либо нет? Но как — нет, если ужас близится? Умение Аверьянова создать образ жуткой угрозы малым мазками и намеками вызывает удивление – излюбленная техника абракадабры:
Буш мин херц, Буш мон шер, —
На Багдад, на Бушер!
Но как вытащить врага на своё поле боя? У него ответ в области мистики: нужно найти Поле Полей Всех Боев и на нем победить. У Аверьянова ответ – в ожидании Царя Справедливости,
Будет Мелхиседек на знаменах вовек,
Он как вечный предтеча победы креста:
Крест ее углядишь, тем крестом победишь!
Явный крен в религиозный формат говорит о том, что вещь можно назвать «Сим Победиши!»
Так Елисеев прав?
2.
В семантике Аверьянова крест – символ победы. Но так как дело пошло о будущих битвах и победах, то возникает принципиальный вопрос еще времён Отцов Церкви, — Афанасия Александрийского, Иоанна Дамаскина, Исаака Сирина, Иоанна Златоуста, Василия Великого – где крест понимался … в развитии. Двухлучевой крест не считался полным, законченным. Законченным, Победительным, считался Трёхлучевой Крест. Этот крест до сих пор доминирует в сирийском православии (и возносится над куполами соборов), где оно, собственно, родилось как форма переложения теоретической доктрины в религиозный формат. Великий мистик, который сыграл решающую роль в решении императора Константина принять тринитарный догмат, Спиридон Тримифунтский, дал на Первом Вселенском Соборе чудо – по разным версиям как раз явление трёхлучевого креста.
Два луча – ты в Пути, Три – Победа. Надо уточнять. Мистерии требуют точности.
Суть в том, чтобы мистические основы победы не удалили нас от её конкретики. Как говорили наши предки, на Бога надейся – сам не плошай. Еще более грубая поговорка на эту тему, которую проговаривала моя бабушка: «Господь не любит, когда ему садятся на шею». Ещё более суровая проповедь – из последних: «Бог не любит, когда его запрягают в тугоумные замыслы». В этом смысле Царь Справедливости будет говорить только с победителями, а не с просителями. А для того, чтобы победить – нужно научиться побеждать самим на поле врага, PricewaterhouseCoopers, Freedom House! – а не ждать, что за нас Господь будет меч обнажать.
Поэтому нужно принять все вызовы, а значит все поля битв, вооружаться. Если надо побеждать в музыке – делать её лучше врага. Если нужно побеждать в постели, то делать семенем бурным своих детей, а не кормить чужих. Если надо создать свою финансовую систему – то её создать, а не быть счётным оператором чужих денег.
И это явление универсальное, так же как было и на Первом Вселенском Соборе: Чудо приходит только к победителям. А не наоборот: мол, дай мне чудо-оружие и я сумею победить. Спиридон Тримифунтский своим чудом поставил точку в тяжкой битве с арианами, и Константин это просто признал. Это была Победа Мирового, Исторического значения.
3.
О клипе «Победишь» разговор отдельный, но по отношению к этой вещи можно подчеркнуть несоответствие текста и видеоряда. Концовка с изображением всех форм светских, нерелигиозных битв не сочетается с текстом, где в приоритете всё-таки образ мистической победыт. Но самое принципиальное то, что весь текст направлен на понимание будущих битв, которые имеют самые разные формы и отрасли, а картины победы в клипе чисто милитарные, картины 1945 года и марш сегодняшних опять-таки солдат. То есть видеоряд примитивизирует смысл вещи, которая посвящена будущим битвам – в первую очередь на поле интеллекта, криптосферы, семиотики, демографического прорыва, музыки, доктрин, смыслов.
Было бы здорово сделать рамочную композицию – где фигуранты зачина – Гайдар, Чубайс, Козырев были бы попраны воинами Мелхиседека наглядно и по их «профилю»! Изобразить молодого русского дипломата, который берёт Козырева за глотку, было бы аутентичнее.
Не очень уместна картина Глазунова «Перестройка». Это все-таки в некотором смысле пройденная битва, где мы были на грани – но нам открылись уже новые фронты. Между тем Глазунов из моего личного общения с ним в 1996 году был заточен именно на будущие битвы, причем остервенено интересовался Аркаимом – как историческим орудием против врагов: «С этого надо начинать!»
При этом фрагмент картины «Перестройка», где Родина-матерь рядом с Родиной-дочерью и Родиной-бабушкой – это сильный и созвучный песне образ, он действительно работает в клипе.
Есть тонус в стилистике и картинах Гинтовта, но они требуют большего увязывания с текстами. Все-таки религиозно-мистическая тональность текста не бьётся с количеством красных звёзд в клипе.
Наконец – и это точно – надо убрать литовку в зачине, которая участвует в кошении травы хуже даже, чем это было показано в фильме Урсуляка «Тихий дон»!
Лучше повторить в зачине литовку из концовки – без кошения травы как аллегорию наступающей смерти неприятеля.
Лучшее должно быть доведено до совершенства – так говорят враги, а значит нам нужно быть совершеннее совершенства. Если нам предлагают союз на удушение, то мы должны передушить их своей крутизной и совершенством!
Так победим!
