Когда богохульник-одиночка сжигает Коран, гневается вся мусульманская умма. Тогда богохульника сажают в тюрьму или побивают каменьями. Газа — это огромный пылающий Коран, в который вонзаются израильские бомбы и ракеты, и на глазах всего человечества истребляются сура за сурой, аят за аятом. Человечество бессильно помешать святотатству, и пепел Корана сыплется на головы всех народов. На казнь Газы столпилось посмотреть всё человечество, и всё оно обрызгано палестинской кровью.
Истребление Газы породило две огромные встречные волны — исламофобию и юдофобию. Эти волны бушуют в столицах Европы, среди небоскрёбов Америки. Они не обошли и Россию. Тому свидетельство — события в Дагестане, когда обезумевшая толпа молодёжи кинулась в аэропорт Махачкалы отлавливать прилетевшие из Израиля самолёты, отыскивая в салонах евреев. И усмирение этой бессмысленной толпы, и мягкие, эфемерные наказания безобразников показали, как хрупок и уязвим наш внутренний мир, наше российское государство, сколько в нём видимых и невидимых трещин, ведомых умному врагу, готовому вбивать в эти трещины свои железные клинья.
Дагестан был республикой, которая в пору чеченских войн отбила атаку Басаева, с берданками встала на пути террористов и спасла хрупкую государственность от крушения. Это был подвиг дагестанцев, совершённый ими в новейшей русской истории. Нынешние события в Дагестане уличают власть в нерасторопности, в робости и растерянности. Нельзя было бездействовать, слушая, как неделями по вражеским каналам ведут массированную обработку дагестанской молодёжи, готовя её к погромам. Как нельзя было позволять Пригожину месяцами по открытым каналам поносить высшее военное руководство страны в момент, когда армия, обливаясь кровью, ведёт смертный бой на полях Украины. Эта вялость власти привела к военному путчу, от которого российская государственность зашаталась, готовая обвалиться.
Россия ведёт войну, но живёт по законам мирного времени — времени девяностых. И события в Дагестане, и путч Пригожина, и приезд в Москву русофобки Пугачёвой, отстёгивающей деньги украинской армии, и шуточки Урганта на московских корпоративах — всё это нерешительность власть имущих, которые не могут определиться, в каком времени они находятся, исповедуя губительную формулу: «Ни войны, ни мира».
А в московских ресторанах пьют «Шабли».
А на Чёрном море тонут корабли.
Но слава Богу, что в это драматическое время в России существуют пространства, где действует мобилизационный дух военного времени. Это оборонные предприятия, которые двадцать лет назад лежали в руинах и ржавчине, уничтоженные Гайдаром, превратившим великие советские подводные лодки, несравненные бомбардировщики, лучшие в мире танки в горы бессмысленного железа.
Русский военно-промышленный комплекс возрождён. Собраны остатки некогда великих производств, возвращены на рабочие места тысячи рабочих, убежавших из холодных омертвелых цехов. Вернулись на производство из своих пенсионных квартир опытные конструкторы и управленцы. Хлынули на заводы и в конструкторские бюро выпускники лучших российских вузов. Мои поездки последних месяцев показали мне, как могуче, неуклонно, в великих надрывных трудах идёт русское возрождение. На фронте, где, обливаясь кровью, сражается доблестная российская армия. На тыловых заводах, где в поте лица своего в три смены работают великие русские трудники.
На эти оборонные предприятия меня и моего друга Александра Ивановича Агеева приглашают оборонщики, прослышав о премьере нашей оперы «Хождение в огонь», которая состоялась летом в сборочном цеху «Уралвагонзавода», что в Нижнем Тагиле. На танковом конвейере, где рождались танки, летали под сводами цеха башни с пушками, в железные короба загружали могучие двигатели, инкрустировали прицелы, дальномеры, приборы ночного видения. И из могучих железных фрагментов рождался танк. На этом конвейере ставили сцену, и молодые певцы, танцоры исполняли рок-оперу, которая переставала быть просто музыкальным произведением, а становилась оперой поля боя. Музыка, танцы, стих вплавлялись в броню, одухотворяли танк, превращали его в мистический духовный танк, и эта опера вместе с танком погружалась на эшелоны, уходила на фронт.
Опера не кончалась в тот момент, когда на сцене звучали последние арии, посвящённые Русской Мечте, и тысячи зрителей — рабочие, инженеры, конструкторы — стоя аплодировали, иные со слезами на глазах приветствовали артистов.
Опера не кончалась в это мгновение. Она продолжала звучать под стук железнодорожных колёс, под скрежет гусениц, под грохот орудий и стрёкот пулемётов. Эта опера на поле боя продолжала сражаться с реальным врагом, и танки, в которые вселялась опера, исполняли свою грозную арию. По их броне скрежетали осколки, их экипажи были оплавлены боем, в кровавых бинтах опера лежала в лазаретах, устами танкистов она молилась, проклинала, звала в атаку, отбивалась от «Джавелинов».
Недавно я вернулся из цехов могучего предприятия «Алмаз-Антей», которое строит бесподобные системы ПВО, те самые, что за последний месяц сожгли двадцать пять украинских самолётов. Мы давали нашу оперу в громадном, лучистом, из стальных конструкций цехе, где была поставлена тысяча кресел, и тысяча замечательных русских людей слушала эту музыку. Её слушала и находящаяся здесь гигантская установка со своими трубами, ракетами, радарами, она впитывала в себя оперу «Хождение в огонь», чтобы очень скоро встать на позиции и сжигать несущиеся в небе украинские штурмовики. Эскадрилью американских Ф-16, готовых появиться на украинском фронте, ждёт опера «Хождение в огонь».
Пусть искусствоведы оценят это народившееся явление нового русского искусства, где музыка, стих, танец сливаются с могучими изделиями военной мысли и техники, перемещаются на поле боя и становятся оружием — оружием русской Победы.
Владимир Путин начал свой политический путь в период великих потрясений, сокрушивших Государство Российское. Продолжает он свой путь на восходящем витке русской истории, «от великих потрясений — к величию».
Однажды на Валдайском форуме я задал Путину вопрос: «Что для вас проект «Россия»?» И Путин ответил: «Россия — это не проект. Это судьба».
Продолжается русское время, плодотворное для художников и летописцев. Русское время — это время летописцев.
