В последнее время поисками государственной идеологии были заняты многие государственные умы. Глава СК Александр Бастрыкин предложил сформировать госидеологию и внести её в Конституцию. Однако председатель Конституционного суда Валерий Зорькин заявил о невозможности этого. А сенатор Андрей Клишас убежден, что идеологические статьи уже есть в Основном законе — например, одна из них гласит, что Россия — социальное государство. Эксперты давно сходятся во мнении, что государство не может жить без идеологии, так или иначе она присутствует, другой вопрос — какая она.
— Что это, на ваш взгляд, попытка снова переписать Конституцию, предвыборный пиар или что-то иное?
— Во-первых, в целом общество жить без идеологии не может, общество без идеологии всегда открыто для произвольной манипуляции. Во-вторых, все-таки что такое идеология? Идеология — это сохранение ценностей и обрисовка целей развития. Проблема российского общества заключается в том, что форматы, цели и общие черты того, какой страна хочет быть со временем в перспективе — их нет, все отсылки идут, в основном, к тому или иному прошлому. Без ориентиров на будущее это, на самом деле, тупиковый путь стагнации.
Но внесение идеологии в Конституцию — полная глупость, потому что не идеология устанавливается Конституцией, а Конституция вытекает из идеологии. Разговор о том, что у нас запрещена государственная идеология, и отсюда делается вывод, что запрещена идеология, он провокационен и спекулятивен, потому что запрета на идеологию нет, есть запрет на установление её государственного порядка обязательности. Устанавливать в обязательном порядке приверженность той или иной идеологии бессмысленно, потому что это рождает в конечном счёте имитацию приверженности идеологии при полном хаосе в мыслях.
Идеология должна быть, она должна быть выработана и должна утвердиться. И вот Конституция должна отражать основные цели, которые ставятся в данной идеологии.
— Если же, по мнению властей, это установить невозможно, что тогда?
— Тогда действует другой, естественный механизм. У нас формально зафиксировано идеологическое партийное многообразие, соответственно, то одну партию теоретически поддерживает народ на выборах, то другую, либо осуществляя свой выбор, он поддерживает все время одну и ту же.
Значит, у партии должна быть идеология, должны быть ориентиры и должно быть представление о будущем. Та партия, которая побеждает на выборах, в своей политике и реализует свои идеологические цели и задачи. У нас этого в значительной степени не происходит, потому что «Единая Россия» в полной мере не является партией, не определяет цели и задачи развития общества, она является структурой поддержки ныне существующей власти.
Власть в полной мере идеологии не имеет, если ориентироваться на Конституцию, то она может быть трактована очень по-разному, но центральный вопрос в конечном счёте заключается в том, общество для себя решило, или основные его группы решили, каким оно хочет быть через некоторое время?
— Как общество может для себя это решить?
— Есть некоторые базовые вопросы, на которые надо отвечать. Мы хотим жить в условиях проектного развития или спонтанного развития? Мы хотим жить при доминировании рынка и рыночного хаоса или мы хотим планово — «планово» не в бюрократическом, а в сущностном смысле слова — определять приоритеты и задачи своего развития, и задачи на каждом этапе? Мы видим главной целью возможность для человека реализовать свои творчестве способности и содействовать таким образом развитию общества, либо мы видим своей главной целью общество, где все будут служить государству как высшей ценности? Либо мы видим общество, в котором каждому ни до чего нет дела, а государство выполняет роль ночного сторожа?
Я не хочу вдаваться сейчас в анализ и сравнение этих идеологических установок, но ответ на этот вопрос так или иначе нужен, как и на вопрос, например, человек для государства или государство для человека? Человек для экономики или экономика для человека? Ответа в полной мере в целостном виде на это нет.
Если говорить об идеологиях, пока существует по факту четыре мировые идеологии, все остальные являются некоторыми их воплощениями, историческими либо национальными, но больше никто ничего не придумал: это либерализм, коммунизм, консерватизм и национализм. Вот так или иначе в это надо вписываться. Есть большое желание ничего не выбирать, сказать, мы консерваторы, мы живём по обычаю и по традиции.
— Вроде бы, на словах нечто такое можно было слышать на протяжении многих лет из уст чиновников…
— Если в целом жить по обычаю и по традициям, это значит не развиваться и всегда пытаться устремиться к неким прошлым отношениям. Как та недалекая женщина из Совета Федерации, которая провозгласила, что девушкам не нужно высшее образование, надо рожать детей, и когда её спросили, а вы не боитесь, что вас упрекнут в том, что вы зовёте нас в далёкое прошлое, она ответила — и что здесь плохого?
Точно так же пока многие становящиеся модными идеологические конструкты — не идеология, а идеологические конструкты — пытаются не только отказаться от восходящей линии советского периода, но и от восходящей линии рационализма в период существования Российской Империи. То есть, условно говоря, они в конечном счёте отрицают и Петра, и стремятся уйти во времена, близкие старообрядцам прошлого, не тем, кем они стали потом, а старца Филофея, доминирование постоянного следования домостроевским установкам и так далее. То есть философски это вытекает из отрицания всей линии развития рационализма мировой философии, отрицания и Декарта, отрицания Века Просвещения, и идут попытки уйти в религиозно-средневековые форматы.
Кстати, проявлением этого является недавнее заявление главы Русской православной церкви, который сказал, что русским можно считать только истинно православно верующего. Но это тоже уход в дальнее Средневековье.
Хотя для этих людей и этих установок сама категория Средневековья рассматривается как позитивная, это такой в борьбе с постмодерном проявляющийся контрмодерн, но это очень странно и опасно — подобные исторические примеры следования этому в 20 веке оптимизма не вселяют.
И, безусловно, это проистекает из страха перед тем, что надо определять своё будущее и тем, чтобы установить формат этого развития. Суть-то заключается в том, что для основной массы населения будущее желательно было бы одно, а для элит и собственников будущее хочется видеть совсем другим. Они могут договориться между собой в установках на принципе национального суверенитета, но при этом вполне естественно, что отстаёт национальный суверенитет, нация всегда раскалывается по вопросам её дальнейшего устройства, дальнейших целей и идеологических установок. Поэтому в конечном счёте стратегические интересы элиты и масс несовместимы в современной России, за исключением одного момента, по которому так или иначе некое действие происходит: это отстаивание национального суверенитета России.
— Можно ли ожидать, что если будет какая-то конкретика принята, это будет не в интересах основной массы граждан?
— Дело в том, что в результате попытки навязывания массам тех ценностей, которые они не разделяют, наиболее умные представители элиты давно убедились, что они в конечном счёте рождают только отрицательное отношение к себе, поэтому они стараются действовать более манёвренно, более гибко. А в целом у нас утвердилось такое позитивно-идеалистическое отношение к порядкам и установкам дореволюционным, до 1917 года, и оно постоянно звучит даже в тех случаях, когда что-то принимается от советского периода. Но если мы посмотрим недавние опросы ВЦИОМа, не какого-нибудь там просоветского центра, а вполне прокремлёвской исследовательской организации, там был такой вопрос: на чьей стороне вы бы выступили, если бы события 1917 года происходили сегодня? Так вот, 49% сказали, что на стороне красных, и 9% на стороне белых.
Вот в большинстве у нас люди так или иначе за красных, но власть и информационная, и политическая, и экономическая принадлежит тем, кто в той или иной форме скорее за белых.
— Тогда стоит ли ожидать какой-то конкретики в ближайшее время по поводу поиска вот этой идеологии?
— Первым, кто поставил задачу поиска государственной идеологии и национальной идеи в РФ, был Геннадий Бурбулис ещё в конце 1991 — начале 1992 годов, потому что он считал, что это стратегически необходимо для страны. За что, как некоторые считают, его в конечном счёте Ельцин и прогнал, потому что его-то как раз никакая идеология и стратегия не устраивали. Сегодня шаг влево, завтра шаг вправо.
Насколько низы, условно говоря, не созрели для формирования идеологии? Вообще, низам некогда этим заниматься, как ещё Энгельс и Ленин отмечали: им работать надо. Идеологию привносят представители интеллигенции. Представители интеллигенции у нас сами либо подобно низам мечутся в попытках обеспечить себе проживание, либо не будут выступать против политики тех сил, которые финансируют их. А власть, элита — они что-нибудь, может быть, и могли бы сформулировать, только они достаточно умны, чтобы понимать, что если они что-то сформулируют в соответствии со своими целями и интересами, то это не будет принято обществом. Поэтому идёт такая игра.
Философ Гадамер писал о том, что понимание — это ощущение близости и расстояния с тем, с кем ты беседуешь. Вот у нас такая игра близости и расстояния постоянно. 9 мая Парад на Красной площади, красные знамёна среди прочего, но при выносе знамени Победы впереди — власовский флаг. Мавзолей затянут, хотя все знают, где он находится и что он там есть, затянут декорациями и драпировкой.
Поэтому власть в ближайшее время ничего, скорее всего, не сформулирует, либо пройдут некие внутренние процессы, которые вынудят её вернуться — отчасти это и происходит — к основным ценностным установкам, которые вызвали к жизни Октябрьскую революцию и были основными в советский период, и на этих началах, осовремененных так или иначе, выстраивать идеологические установки развития общества.
Но ещё раз повторю, что заносить идеологию в Конституцию — это полный бред, потому что это попытка обязать к исповедованию определённой идеологии. А это абсолютно бесполезное и бесперспективное занятие.
