Между США и Китаем все сильнее разгорается война технологий. Западные эксперты всерьез опасаются обрушения мировой торговли, обрыва цепочек логистических поставок. При этом Китай заявляет о намерении изменить мировой порядок. Какие риски таит в себе это противостояние, кто окажется в большем выигрыше или проигрыше, рассказал советник министра внутренних дел России, генерал-майор милиции в отставке, доктор юридических наук, заслуженный юрист РФ, почетный сотрудник МВД РФ, экс-руководитель российского Центрального бюро Интерпола, автор книг по борьбе с организованной преступностью Владимир Овчинский.
— Владимир Семенович, в чем опасность технологических войн между США и Китаем?
— В первую очередь, эта борьба меняет торговые отношения и цепочки поставок во всем мире. Затраты растут. МВФ считает, что ликвидация торговли высокими технологиями между соперничающими странами может стоить до 1,2% мирового ВВП в год, то есть около 1 триллиона долларов.
— То есть, плохо будет всем. Насколько эта борьба принципиальна для обеих сторон?
— Вопрос, кто контролирует энергетические и информационные технологии — Китай или Америка — этноцивилизационный. Издание The Economist в недавней статье «Технологические войны вот-вот вступят в новую огненную фазу» пишет, что в ближайшие годы градус противостояния, скорее всего, будет нарастать: «Ни Байден, ни Трамп не будут уклоняться от того, чтобы бросить вызов Китаю. Вызов, который пользуется самым высоким уровнем двухпартийной поддержки в Вашингтоне. И то, что Китай отступит от того, что он считает своим законным местом в мировом порядке, немыслимо для Си Цзиньпина».
Западные эксперты прогнозируют, что следующий этап технологических войн будет разыгрываться на двух основных аренах. Первой из них является чипмейкинг, который создает мировую инфраструктуру обработки информации, в том числе ту, которая обучает и запускает программное обеспечение с искусственным интеллектом. Любая степень китайского контроля над производством чипов недопустима для Америки.
Вторая — «зеленые» технологии, составляющие которых могут стать основой всей мировой экономики. Для Китая сила его компаний на этой арене является не просто закономерным следствием двух десятилетий целенаправленной промышленной политики, но и подтверждением его важной роли в качестве мирового лидера.
— Сейчас война на какой стадии?
— На данный момент битва идет за приложения. Конгресс США принял 23 апреля законопроект, требующий от китайских владельцев TikTok, видеоплатформы, используемой 170 миллионами американцев, продать ее в течение 270 дней, иначе им грозит запрет. А китайские власти вынудили Apple удалить WhatsApp и Threads, платформы, принадлежащие Meta (признанная экстремистской и запрещенная в России организация — «МК»), из своего китайского магазина приложений. Но, несмотря на протесты, приложения являются проблемой второго порядка, поскольку для их работы требуются чипы и энергия, а не наоборот.
The Economist рассматривает нынешние позиции двух стран: «Америка подталкивает производителей чипов к расширению передового производства на своих берегах. 8 апреля 2024 года правительство США объявило о выделении 6,6 млрд долларов в виде субсидий тайваньской TSMC на три новых завода в Аризоне. 15 апреля 2024 года южнокорейская компания Samsung выделила $6,4 млрд на строительство заводов в Техасе. Эти шаги подпадают под действие закона о чипах и науке стоимостью 280 миллиардов долларов, промышленной политики, введенной в 2022 году, которая стимулирует создание фабрик и обучение персонала для них.
Также в арсенале Америки есть Закон о снижении инфляции (IRA), пакет зеленых субсидий на сумму 369 миллиардов долларов, принятый в 2022 году. Он поддерживает внутреннее производство экологически чистой продукции за счет налоговых льгот. Между тем, Америка сохраняет высокие тарифы на китайские солнечные панели и электромобили, составляющие 14,25% и 25% соответственно.
Тем не менее, Китай вырвался вперед в области «зеленых» технологий: Longi является крупнейшим в мире производителем солнечных панелей; CALT является крупнейшим производителем аккумуляторов; BYD борется с Tesla за звание крупнейшего в мире производителя электромобилей.
Однако китайское производство микросхем оказалось не столь впечатляющим, несмотря на государственные субсидии в размере около 150 миллиардов долларов за последние десять лет. В какой-то степени это является мерилом успеха Америки в блокировании потока технологий производства микросхем в страну за последние два года.
— А что с производством чипов?
— Первой жертвой в технологических войнах стала компания Huawei. Это была компания, на которой администрация Трампа оттачивала экспортный контроль, который сейчас применяется к Китаю в целом. Кто бы ни победил на выборах в США, следующий президент почти наверняка начнет новую кампанию против других китайских технологических компаний. При президентстве Трампа у иностранных компаний могут появиться дополнительные причины для беспокойства. TSMC — одна из них: в июле 2023 года Трамп пожаловался на то, что Тайвань отобрал у Америки бизнес по производству чипов. Но больше всего выделяются южнокорейские компании по производству чипов, которые с 2020 года инвестировали в Китай около 35 миллиардов долларов.
«Трамп будет вести себя гораздо более жестко с корейцами», — говорит один из сотрудников Конгресса, работающий над китайской технологической политикой. При Трампе, по его словам, американские субсидии будут сопровождаться требованием вообще не инвестировать в Китай.
Эксперты утверждают, что вероятен и масштабный многосторонний контроль над квантовыми технологиями, экспортируемыми в Китай. Это может быть направлено на то, чтобы лишить Китай доступа к квантовым вычислениям и сенсорным технологиям.
— Какие ответные меры предпримет Китай?
— В 2023 году Китай обозначил одну из них: введение экспортного контроля за галлием и германием, двумя материалами, которые являются небольшими, но важными ингредиентами в процессе производства чипов.
Китай может это сделать, потому что в 2022 году он обеспечил соответственно 98% и 60% их мирового производства. Однако контроль над экспортом сырьевых товаров слаб по сравнению с контролем Америки над интеллектуальной собственностью.
Более мощными являются усилия Китая по доминированию в производстве менее технологически продвинутых чипов. Один из открытых вопросов в технологических войнах заключается в том, в какой степени растущий контроль Китая над менее продвинутым производством чипов может удовлетворить глобальный спрос на вычисления, которые используются в электромобилях и интеллектуальных сетях.
— Каково положение на фронте «зеленых» технологий?
— Тут Америка мало что может противопоставить Китаю, и поэтому ее план на ближайшие годы состоит в том, чтобы перекрыть доступ к своему рынку, второму по величине в мире, и убедить союзников сделать то же самое. Экстремальной целью может быть удаление всех без исключения китайских компонентов из цепочек поставок.
Вполне возможно, что закон превратится из климатической инициативы в инициативу, направленную исключительно на поддержку высокотехнологичного производства в Америке.
При этом автомобильная промышленность может оказаться в числе тех, кто испытывает наибольшие трудности на фоне антизеленого натиска. Кстати, Трамп назвал электромобили «мистификацией» и заявил, что электромобили китайского производства уничтожат автомобильную промышленность Америки. Это ставит производителей автомобилей в затруднительное положение. Крупнейшие из них, по словам одного из лоббистов, разработали планы по созданию совместных предприятий с китайскими компаниями по производству аккумуляторов на американской земле. До сих пор только Ford публично говорил о своих планах лицензировать технологию у CATL. Последовали нападки республиканцев. «Я знаю, что компании вели переговоры об этих вещах. Я подозреваю, что они ждут, потому что, если Трамп будет избран, эти сделки будут сорваны», — объясняет лоббист.
— Американцы сами себе создают проблемы?
— Это у них такое хобби. Или карма. Китайские компании, производящие солнечную энергию, электромобили и аккумуляторы, все равно будут продолжать попытки найти пути на американский и европейский рынки. Это могут быть совместные предприятия с отечественными компаниями или заводы, построенные в таких странах, как Мексика, с которыми у Америки есть соглашение о свободной торговле. Внутренний рынок Китая и всего мира за пределами Запада предоставляет множество возможностей. В 2023 году Китай установил больше солнечных батарей, чем Америка в целом.
Если в области чипов Китай обладает рыночной властью, но не технологическим доминированием, то в случае с «зелеными» технологиями у него есть и то, и другое.
The Economist пишет: «Потенциальные последствия затягивания технологических войн отрезвляют. Любая американская администрация, которая воюет с Китаем, может потерять фокус в наиболее важных сферах. Китайский экспорт «зеленых» технологий процветает по всему миру, а количество установок в Китае растет быстрее, чем где-либо еще, поэтому отказ в доступе на американский рынок может не сильно ослабить хватку китайских фирм. А более односторонний подход к контролю над потоком передовых технологий в Китай может нанести ущерб хрупким отношениям сотрудничества, которые администрация Байдена выстроила, в частности, с японцами, в последние годы.
Американская политика также может оттолкнуть европейских союзников. Американские политики сообщают об отсутствии интереса со стороны своих европейских коллег к экспортному контролю и проверке исходящих инвестиций в отношении Китая».
— Уже как-то прослеживаются последствия технологической войны?
— В статье в The Economist делается неутешительный вывод: «Самой большой ценой технологических войн может стать раздвоение мировой индустрии информационных и энергетических технологий, что приведет к замедлению экономического роста и замедлению декарбонизации. Они, вероятно, ускорят секретные усилия фирм по разработке предложений для китайского рынка, которые американское правительство практически не контролирует. Это может дать Китаю больше возможностей для установления технологических стандартов в тех частях мира, которые используют его оборудование.
Подход администрации Байдена к Китаю и технологиям был относительно предсказуемым. По этой причине он был менее разрушительным. Судя по всему, Трамп порвет с политикой Байдена, даже несмотря на то, что она является продолжением его собственного первого срока.
Еще более агрессивная кампания может привести к худшим результатам для Америки, Китая и всего мира».
— «Худшие результаты» — это о чем?
— Китай разрабатывает новую концепцию глобального порядка сопротивления США. Он уже продемонстрировал в древних традициях на примере недавнего визита госсекретаря США Энтони Блинкена в Китай, что уже не рассматривает администрацию Байдена как «команду будущего» и, соответственно, отнесся к заявлениям и просьбам Блинкена, особенно в отношении России, как не требующим серьезного реагирования. Одновременно китайские информационные агентства главное внимание сосредоточили на предстоящем в мае визите в Китай президента России Владимира Путина.
— Это как-то отрезвило американцев?
— Не всех. Эван Медейрос из Джорджтаунского университета в статье в Foreign Affairs «Иллюзия пикового Китая. Америка не может отказаться от своего самого сильного соперника» отмечает: «Некоторые события усилили заявления о том, что Китай находится в стагнации, если не в постоянном упадке. Некоторые ученые теперь утверждают, что мир является свидетелем «пика Китая» и что ускоряющийся упадок страны может привести к ее падению.
Даже президент США Джо Байден включился в игру, заявив в августе 2023 года, что Китай — это «бомба замедленного действия», которая «не имеет тех возможностей, которые были у него раньше».
Эти взгляды опрометчивы и преждевременны. Си Цзиньпин по-прежнему верит, что Китай поднимается, и действует соответствующим образом. Он привержен осуществлению «Китайской мечты», своего давнего лозунга национального возрождения. Он намерен достичь этой цели к 2049 году, к 100-летию основания Китайской Народной Республики.
Фактически, многие китайские элиты, включая Си Цзиньпина, считают, что именно Соединенные Штаты переживают окончательный упадок. По их мнению, даже если темпы роста Китая замедляются, разрыв в силе между странами все еще сокращается в пользу Китая».
— Автор разобрался, как Си может осуществить «Китайскую мечту»?
— По мнению Медейроса, «Си считает, что путь Китая к величию будет отличаться от пути западных держав, особенно Соединенных Штатов. Он верит в сильную роль государства, ограниченное и контролируемое использование рынка и частного сектора, а также в центральную роль технологий, которые могут способствовать повышению производительности. Он хочет, чтобы экономика была больше похожа на экономику Германии, передовой промышленной державы, чем на экономику Соединенных Штатов, которые в значительной степени зависят от потребления и услуг.
Подход Си может сработать, если он воспользуется правильным сочетанием государственной власти и рыночных сил, останется достаточно открытым для мирового капитала и технологий и примет политику, направленную на решение некоторых из крупнейших внутренних проблем Китая, таких как сокращение и старение населения.
Если и есть один урок, который следует извлечь из последних 40 лет, так это то, что КПК и ее руководство экономикой часто могут справиться с трудностями.
Более того, концепция пикового Китая не имеет особого смысла в сегодняшнем взаимосвязанном мире, где государства обладают разнообразными источниками власти и множеством способов их использования.
Ослабевает ли мощь Китая, если его экономика слабеет, но его вооруженные силы модернизируются, а его дипломатия порождает влияние? Китай, достигший экономического пика, — это не то же самое, что Китай, достигший геополитического пика — различие, которое упускают из виду многие сторонники аргумента о пике Китая.
И даже если Китай достигнет некоего неопределенного верхнего предела своей мощи, влияния или экономического роста, китайские и американские лидеры, вероятно, осознают это лишь годы спустя. Тем временем Пекин все еще может создать множество проблем для Вашингтона, его друзей и союзников. И если окажется, что мощь Китая находится в упадке, он все равно сможет использовать свои значительные возможности для подрыва интересов и ценностей США в Азии и во всем мире. Поэтому, независимо от того, верен ли этот ярлык, для Вашингтона принять веру в пиковый Китай — и основывать на этом свою политику — было бы неразумно и даже опасно».
Кстати, автор напоминает, что в марте 2023 года во время визита в Москву Си сказал президенту России Владимиру Путину: «Прямо сейчас происходят изменения, подобных которым мы не видели уже 100 лет, и именно мы вместе инициируем эти изменения».
— Каковы перспективы Китая?
— С момента прихода к власти в 2013 году Си Цзиньпин кристально ясно выражал свои взгляды на перспективы Китая и его будущую траекторию. И на Западе это прекрасно помнят. Аналитики отмечают, что внутри страны он стремится повысить легитимность и эффективность правления КПК, переделать партийно-государственную систему, сократив роль правительства и повысив роль партии, а также перестроить китайскую экономику, чтобы она стала более самодостаточной и справедливой.
За границей он хочет реформировать глобальное управление, чтобы лучше защищать интересы Китая и продвигать нелиберальные ценности, такие как расширение государственного контроля, ограничение рынков и ограничение индивидуальных свобод.
В официальной истории КПК за последние 100 лет, опубликованной в 2021 году, говорится, что Китай «ближе к центру мировой арены, чем когда-либо» и что он «никогда не был ближе к собственному возрождению».
Нынешний глава разведки Си Цзиньпина Чэнь Исинь в начале 2021 года выступил перед кадрами КПК с речью, в которой перечислил все проблемы, с которыми сталкиваются западные демократии, и объявил, что «Восток поднимается, а Запад приходит в упадок», — фраза, которая стала чем-то вроде лозунга КПК. Си Цзиньпин повторяет это мнение всякий раз, когда подчеркивает растущую привлекательность того, что он называет «китайским решением» или «китайской мудростью».
Как и другие китайские лидеры, вышедшие из системы КПК, Си вырос на рассказах о «веке позора и унижения», который пережил Китай под иностранным господством. Национальная безопасность стала важнейшим приоритетом, по-новому формирующим широкий спектр политики, особенно экономической. Куда бы он ни посмотрел, Си видит угрозы «разделения и вестернизации Китая» и опасность «цветных революций». В последние годы его опасения только усилились, что привело к сближению Китая с Россией и другими «нелиберальными» державами. В своей декабрьской речи перед китайскими дипломатами Си Цзиньпин отметил, что «внешние силы постоянно усиливают на нас давление, чтобы сдерживать нас».
С точки зрения своей дипломатической силы, Китай находится в центре глобальной политики, имея место за столом переговоров во время каждого кризиса. Си умело использовал инвестиции Китая в инфраструктуру за рубежом для создания сети экономических связей, которые создают геополитическое влияние.
Зарождающееся объединение Китая с Ираном, Северной Кореей и Россией может определить будущее глобальной стабильности.
— Это и есть «концепция глобального порядка сопротивления США»?
— Одна из составляющих. На Западе убеждены, что Китай стремится переделать мир.
Элизабет Экономи из Института Гувера Стэнфордского университета в статье в том же Foreign Affairs «Альтернативный порядок Китая. И чему Америка должна научиться из этого» пишет: «К настоящему времени амбиции главы Китая Си Цзиньпина переделать мир неоспоримы. Он хочет распустить сеть альянсов Вашингтона и очистить международные организации от того, что он отвергает как «западные» ценности. Он хочет сбросить доллар США с пьедестала и устранить удушающую хватку Вашингтона над критически важными технологиями. В его новом многополярном порядке глобальные институты и нормы будут опираться на китайские идеи общей безопасности и экономического развития, китайские ценности политических прав, определяемых государством, и китайские технологии. Китаю больше не придется бороться за лидерство. Его центральное положение будет гарантировано. Си утверждает, что его концепция глобального порядка — «сообщества с общей судьбой человечества» — превратилась из «китайской инициативы» в «международный консенсус».
— Что из себя представляет этот трансформируемый мировой порядок?
— Как заметили на Западе, китайское правительство хочет, чтобы система была построена на многополярности; абсолютном суверенитете; безопасности, основанной на международном консенсусе и Уставе ООН; правах человека, определяемых государством с учетом обстоятельств каждой страны; развитии как «главном ключе» ко всем решениям; конце доминирования доллара США; обязательстве не оставлять ни одну страну и никого без внимания.
— Готов подписаться под каждым пунктом.
— И не только вы. Такое видение, по словам Пекина, резко контрастирует с системой, которую поддерживают Соединенные Штаты. В докладе Министерства иностранных дел Китая за 2023 год утверждалось, что Вашингтон «цепляется за менталитет холодной войны» и «собирает небольшие блоки посредством своей системы альянсов», чтобы «создать раскол в регионе, разжечь конфронтацию и подорвать мир».
Соединенные Штаты, говорится далее в докладе, вмешиваются «во внутренние дела других стран», используют статус доллара как международной резервной валюты, чтобы принудить «другие страны служить американской политической и экономической стратегии» и стремятся «сдерживать другие страны», их научно-техническое и экономическое развитие».
Наконец, утверждает МИД Китая, Соединенные Штаты продвигают «культурную гегемонию», что «настоящим оружием культурной экспансии США» являются «производственные линии компаний Mattel и Coca-Cola».
— Как Китай намерен этого добиваться?
— В течение своего первого десятилетия у власти Си Цзиньпин разработал три отдельные глобальные программы: Инициативу «Пояс и путь» (BRI) в 2013 году, «Инициативу глобального развития» (GDI) в 2021 году и «Инициативу глобальной безопасности» (GSI) в 2022 году. Каждая из них в той или иной степени способствует трансформации международной системы и центральному месту Китая в ней.
Первоначально «Пояс и путь» был для Пекина платформой для удовлетворения потребностей в жесткой инфраструктуре развивающихся стран и стран со средним уровнем дохода, используя при этом избыточные мощности китайской строительной отрасли. С тех пор он расширился и стал двигателем геостратегии Пекина: внедрение китайских экосистем цифровых технологий, здравоохранения и экологически чистых технологий во всем мире; продвижение своей модели развития; расширение сферы действия своих вооруженных сил и полиции; продвижение использования своей валюты.
«Инициатива глобального развития»фокусируется на глобальном развитии в более широком смысле и ставит Китай прямо на место водителя. Часто сотрудничая с ООН, он поддерживает небольшие проекты, направленные на борьбу с бедностью, цифровую связь, изменение климата, здравоохранение и продовольственную безопасность. Это продвигает предпочтение Пекина экономическому развитию как основе прав человека. Например, в одном правительственном документе по программе другие страны обвиняются в «маргинализации вопросов развития из-за упора на права человека и демократию».
А «Инициативу глобальной безопасности» Пекин позиционирует как систему для содействия «миру и спокойствию во всем мире». По словам Си Цзиньпина, GSI выступает за то, чтобы страны «отвергли менталитет холодной войны, выступили против односторонности и сказали «нет» групповой политике и блоковой конфронтации».
Китай и Россия использовали эту идею, чтобы объяснить СВО России на Украине, утверждая, что военные действия Москвы были необходимы, чтобы помешать расширяющемуся НАТО угрожать России.
— Стратегия Китая уже начала реализовываться?
— Да, с обнародованием Глобальной цивилизационной инициативы в мае 2023 года. GSI продвигает идею о том, что страны с разными цивилизациями и уровнями развития будут иметь разные политические и экономические модели. Утверждается, что права определяют государства и что ни одна страна или модель не имеет полномочий контролировать дискурс о правах человека. Как отмечало МИД Китая: «Не существует универсальной модели защиты прав человека». Таким образом, Греция с ее философскими и культурными традициями и уровнем развития может иметь иную концепцию и практику прав человека, чем Китай. Оба одинаково действительны.
Китайские лидеры прилагают все усилия, чтобы убедить страны и международные институты согласиться с их мировым видением. Их стратегия многоуровневая: заключение сделок с отдельными странами, интеграция их инициатив или их компонентов в многосторонние организации и внедрение их предложений в институты глобального управления.
Моделью такого подхода является «Пояс и путь». Около 150 стран стали участниками программы, которая открыто защищает ценности, составляющие видение Китая, такие как главенство развития, суверенитет, политические права, определяемые государством, и общая безопасность. Эти двусторонние соглашения сопровождались усилиями китайских чиновников связать BRI с другими усилиями по региональному развитию, такими как Генеральный план по связям до 2025 года, созданный Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН).
Китай также успешно внедрил BRI в более чем два десятка агентств и программ ООН. Особенно усердно он работал над согласованием инициативы «Пояс и путь» и нашумевшей Повестки дня ООН в области устойчивого развития на период до 2030 года.
Вот почему, полагаю, противостояние Китая и США, действительно, не столько технологическое, сколько цивилизационное.
