Контратака
Ельцин ездил по национальным округам и республикам и заигрывал с местными элитами. В Якутии бил в шаманские барабаны и напяливал на себя волчьи шкуры. В Башкирии пил из чаши кумыс, проливая себе на грудь кобылье молоко. На Кавказе напяливал баранью папаху и пытался танцевать лезгинку. Тогда, как в пьяном бреду, он провозгласил своё: «Глотайте суверенитета, сколько хотите». Иго его устами, продолжая разрушать Россию, провозгласило парад суверенитетов, членя обрубок, именуемый Россией, которую власть призывала к саморазрушению. Иго, разрубив Советский Союз, продолжало кромсать Россию. Поползли трещины по Кавказу. Зашевелились республики Поволжья. Урал был готов провозгласить уральскую республику, чеканить свою валюту. Ожили в умах сепаратистов дремлющие Сибирская и Дальневосточная республики. Националисты утверждали, что поморы — не русские, а особый суверенный народ. В Ростове и на Кубани множились разговоры, повторявшие слова изменника генерала Краснова о том, что казачество — суть не русские, а особый казачий народ. Имперские объятия слабели, пальцы империи разжимались, и первой из этих объятий выпала Чечня. Дудаев вернулся в Грозный, и появилась Ичкерия — независимая от России страна. Российская армия, собранная по ниткам из обмелевших гарнизонов, отправилась усмирять смутьяна. Это были остатки Советской Армии, которую оболгали и осквернили в Афганистане, многократно предавали в Вильнюсе, Фергане, Тбилиси, Баку, предательски с позором вывели из Германии, Польши, Чехословакии. Эта изведённая, не верящая своему государству армия была брошена в чеченские горы навстречу чеченским гранатомётам. Чеченские гранатомёты громили хилые подразделения федералов, а в спину кровоточащей армии били либеральные кинескопы. Телевидение, находившееся во власти Гусинского и Березовского, шельмовало российских солдат и воспевало чеченских боевиков.
Иго сжимало армию с фронта и с тыла и истребляло её. Казалось, навсегда исчез тип солдата времён Ермолова, Скобелева и Жукова. Армия погибала, а вместе с ней и Россия. Но случилось чудо — чудо Евгения Родионова. Газета «Завтра» первой опубликовала очерк о юном солдате Евгении Родионове. Террористы захватили его в плен, мучили, грозили отсечением головы, склоняя отречься от России, от армии, от висящего у него на шее маленького православного крестика. Юноша, окружённый свирепыми бородачами, отверг палачей, и те отсекли ему голову. В этом повествовании потрясала не сама казнь, коих было достаточно в ходе чеченской войны. Потрясало то, что юноша, вчерашний школьник, среди своих юношеских представлений и верований нашёл такие, ради которых стоило пожертвовать жизнью. Этим верованием была Россия, российская армия, православная вера. Значит, в гибнущей, отданной на растерзание игу России были люди, верящие в её победу и преображение.
Евгений Родионов стал народным святым, он вдохновил множество павших духом русских людей, воскресил в них веру в Россию и в Государство Российское. По всей России писались иконы с изображением Евгения Родионова, ставились часовни и храмы, слагались стихи, пелись песни. Он поистине стал народным святым. Его мать отправилась в воюющую Чечню, разыскала отрубленную голову сына и везла её в хозяйственной сумке через всю Россию, чтобы похоронить у родного порога. До сих пор не понимаю, почему православная церковь по прошествии 30-ти лет отказывается канонизировать этого чудесного русского юношу, своим мученическим подвигом спасшего множество русских душ. Он попрал иго, отшвырнул его от русских порогов, повёл Россию в контратаку.
Столь же великолепным и бесподобным был мученический подвиг шестой воздушно-десантной роты, которая легла костьми в чеченских горах, не пропустив тысячную орду боевиков. Рота была собрана из русских парней, взятых из подворотен, из неблагополучных семей, где царили алкоголь, наркотики, отвращение к государству. И эти юноши вели себя на поле брани, как герои Великой Отечественной. И если эллинская культура сохранила память о трёхстах спартанцах, преградивших путь персидскому войску и павших в бою, то русский эпос сбережёт память об этих псковских десантниках, и вокруг их голов воссияют золотые нимбы.
Через много лет я побывал на горе, где случился тот легендарный жестокий бой. Среди вянущих трав стоял одинокий каменный крест в память о павших героях. Я собрал букетик полевых цветов и положил его к подножью креста.
Я пришёл к министру обороны Грачёву и попросил отправить меня на войну. Газета «День» жёстко писала о Грачёве. Она винила его в том, что он, дав присягу советскому государству, переметнулся на сторону его губителей и врагов. Винила за то, что он отдал приказ войскам в 1993-м стрелять по Дому Советов. Газета прилепила ему прозвище «Паша-Мерседес». Но я пришёл к Грачёву и просил его послать меня на войну, ибо мне были невыносимы пасквили, которыми разражались газеты и телевизионные программы в адрес российских войск. Грачёв поверил, что мои публикации не будут использованы во вред армии, и послал меня на войну. Это была война слабой, оглушённой сокрушительным ударом России против навалившегося на неё ига.
В дворце Дудаева, исхлёстанном, изрезанном снарядами, я смотрел на российский триколор, воздетый на кровле русскими морскими пехотинцами. Флаг был изрезан, исхлёстан, обгорел, трепетал оторванными бахромами. Этот трёхцветный флаг сменил обожаемое мною красное знамя. Но теперь, глядя на триколор в закопчённом небе горящего Грозного, я остро чувствовал, что атака морпехов по этажам дудаевского дворца была русской контратакой, отшвыривающей иго. И во мне опять дрогнуло ещё не обнаружившееся знание о таинственной русской истории, которая движется по таинственной синусоиде от великих потрясений к величию, от сокрушительных поражений к великим победам. Морпехи, погибавшие на этажах дудаевского дворца, возносили Россию от великих крушений к грядущей великой победе.
Иго, пришедшее на Русь, угрожало танками и расстрелами неповинных. Иго разоряло, обрекая народ на прозябание.
Иго растлевало, наполняя народное сознание низменными представлениями, порочными ценностями, ложными идеалами, яркой помадой проституток, порнофильмами на телевидении, скабрёзным смехом телеведущих, совершало сексуальную революцию в России. В телепередаче «Империя страсти», которую вёл Фоменко, зрители наблюдали, как на экране донага раздеваются девушки. В телепрограмме «Про это», которую вела Ханга, выступала гостья и рассказывала, как она своим упругим влагалищем выдёргивает из доски гвозди. Депутаты в Думе требовали легализации домов терпимости. Царила безграничная свобода высказываний, слепящая пестрота телешоу, стоголосая психоделическая музыка. А в это время разрушались великие заводы — основа государственного суверенитета. Сдавались на металлолом подводные лодки, взрывались и засыпались ракетные шахты, корчились в неволе 30 миллионов русских, изгнанных из России под власть баронов, ханов и беев. Великий авианесущий крейсер «Минск» с самолётами вертикального взлёта, на котором я ходил в Тихом океане, наблюдал учения, когда ударами ракет, самолётов, снарядов уничтожался американский авианосный ордер, этот крейсер был продан в страну юго-восточной Азии и превращён в бордель. И в кают-компании, где я беседовал с блистательными советскими офицерами, шлюхи танцевали свои похабные танцы.
Вместе с советским истреблялось всё русское. Иго сменяло надписи на вывесках и рекламах, меняя их на английские. Запад предлагал модели поведения, формы ток-шоу. Телеведущие, актёры, политики произносили речи с английскими интонациями. Иго закладывало основы нового прозападного человека. «Новых русских» штамповали на западных интеллектуальных и психологических конвейерах. Именно тогда новый правящий класс и новая интеллигенция, заражаясь презрением ко всему русскому, были отравлены бациллами русофобии, садились на наркотическую иглу обожествления Запада.
И мы назвали нашу газету «Завтра» газетой духовной оппозиции. Мы печатали у себя лучших представителей духовной интеллигенции — художников, писателей, священников, инженеров. У нас печатались русские либералы, ужаснувшиеся пожару Дома Советов — Синявский и Владимов. Это была духовная контратака, которую осуществляла русская интеллигенция, отстаивая свои возвышенные представления о мире. Тогда произошла моя встреча с Владимиром Гусинским, хозяином телеканала НТВ, главным трубопроводом, из которого хлестали в русскую жизнь духовные нечистоты. Газета «Завтра» резко критиковала российских олигархов за их тайную и явную поддержку чеченских сепаратистов. Мы не стеснялись в выражениях и не боялись судебных преследований. Гусинский вызвал меня на встречу и сказал, что, если я не прекращу свою радикальную критику в адрес банкиров, к числу которых принадлежал он сам, то он найдёт внесудебные способы и заставит меня замолчать. Я помню его выпуклые, похожие на сливы тёмные глаза, в которых переливалась ненависть. Я сказал, что услышал его. Мы чокнулись бокалами, полными вина. Я вернулся домой и написал одну из своих самых резких передовиц, направленных против банкиров. Через несколько дней получил ударом кастета в висок. Киллер не сумел меня убить. Но я свалился с сотрясением мозга. Это было ранение, которое я получил не на одной из шестнадцати выпавших мне на долю войн, а на войне, которую вело иго внутри России против духовного ополчения, поднявшегося навстречу врагу.
Первая чеченская война завершалась трагически. Изнурённая российская армия, чувствуя за спиной дыхание предателей, не сумела одолеть террористов, уступила им поле боя. Был заключён позорный для России Хасавюртовский мир, по которому Чечня, Ичкерия, получала независимость. Глава Ичкерии Яндарбиев явился в Кремль и сидел за кремлёвским столом напротив Ельцина, в курчавой папахе, и униженный Ельцин несвязно мычал в ответ на повелительные речи Яндарбиева. Так когда-то польский царевич Владислав въезжал в Кремль, готовясь венчаться на Русское царство. Так когда-то Наполеон поселился в Кремле, ожидая повинную от царя Александра. Сегодня Яндарбиев, как победитель, пришёл в кремлёвские палаты, властно диктуя Ельцину условия мира. И я, наблюдая эту картину, изнывал от бессилия. Иго в очередной раз победило. Русское восстание было подавлено. Я ещё не ведал, что через десяток лет Яндарбиева настигнет возмездие, и его изуродованное взрывом тело отыщут на улицах Катара.
Явление лидера
Мир, подписанный Россией в Хасавюрте, был её капитуляцией. Папаха Яндарбиева в Кремле означала очередную победу ига и подавление русской контратаки. Иго убедилось, что у России нет воли, духа, мускулов, и продолжало её терзать. Оно терзало террористическими актами. Их было множество, мелких и крупных: «Норд-ост», Первомайское, Буйнакск и чудовищные взрывы жилых домов в Москве, когда столица рыдала от боли и бессилия.
Русскому духовному бессилию способствовала запущенная игом культура — культура осквернения. Мировая культура из века в век усилиями светоносных художников, писателей, музыкантов содействовала возвышению человека, запечатывала в нём зверя, навешивала пломбы на зверские инстинкты, чёрные проявления, была культурой вочеловечивания. Культура осквернения срывала пломбы с сундуков, где были запечатаны зверские инстинкты похоти, низменные побуждения. Каждая сорванная печать вызывала в людях боль, слёзы, ощущение безнадёжности. И эти слезы и боль были желаемым эффектом культуры осквернения. Осквернялось русское патриотическое чувство, когда на выставках художников-модернистов выставлялась корова с поднятым хвостом, и зрителям предлагалось заглянуть под этот хвост, заглянуть вглубь России. Осквернялись религиозные чувства русских, когда те же художники рубили на выставке православные иконы, а в храмах обнажённые бесстыдницы устраивали кощунственные бесовские пляски. Осквернялись великие советские символы, когда на крейсере «Аврора» устраивалась разгульная мерзкая вечеринка, а хулиганы жарили шашлыки на Вечном огне у памятников «Неизвестному Солдату».
Россия не сумела ответить на все эти выпады и побудила иго направить террориста Басаева в Дагестан поднять ваххабитское восстание, оторвать Дагестан, а вместе с ним другие республики Кавказа, от России. Рейд был внезапным и мощным. Ваххабитский мятеж расширялся, Дагестан дымился, и Россия начинала трещать и раскалываться, видя бессилие Кремля. И тогда поднялся народ Дагестана. Ополченцы с дробовиками, сбиваясь в добровольческие отряды, вышли Басаеву навстречу и приняли бой, отшвыривая террористов от родных порогов, совершая великое всероссийское деяние, сберегая свои аулы, свой родной Дагестан, свою Россию от крушения. Этот подвиг дагестанского народа не забудется в новой России как символ сопротивления игу. Басаев был остановлен и отброшен, а хасавюртовский мир перечёркнут, начиналась вторая чеченская.
Вторая чеченская была связана с Путиным, сначала премьер-министром, потом президентом. Я был на этой войне и видел, как сражается окрепшая Российская армия. Были усмирены либеральные перья и кинескопы, удалены из центра власти бессовестные олигархи и безвольные, кормящиеся из их рук, чиновники. Я летел на вертолёте над Сунжей, когда по реке ещё медленно плыли тающие огромные льдины, и вдоль берега тянулся рыхлый кровавый след — распоротые пулями тюфяки и матрасы, расколотые сани, не убранные трупы. Так уходил отряд Басаева из Грозного, спасаясь от преследования. Здесь он попал под перекрёстный огонь русских пулемётов, и, оставляя кровавый след, ушёл в горы. Оставляя кровавый след, уходило в горы иго, оно хромало, харкало кровью, изрыгало проклятья. Русские полки остановили его, ведомые безупречными боевыми генералами Трошевым и Шамановым.
Я видел, как в аэропорту разгромленного Грозного, который ещё недавно назывался аэропортом имени шейха Мансура и где на взлётном поле валялись остовы взорванных самолётов, как на изгрызенном осколками бетоне генерал Шаманов расставлял войска, готовясь к параду, — то были воины второй чеченской. Усталые, закопчённые, с измызганными автоматами, они готовились встретить Верховного главнокомандующего Путина. И тот спустился из неба, прилетел на истребителе «спарка».
И мне казалось, что это было небесным явлением Путина в разорённую игом Россию, и он опускался к своим победоносным войскам, и те славили своего командира.
Вторая чеченская была столь же кровопролитна, ужасна, как и первая. Гибли под миномётными обстрелами сёла, взрывались попавшие в засаду боевые машины пехоты. Война грозила истреблением чеченского народа и крахом России, и Путин остановил эту войну. Он остановил её не жестокостью, не поголовным истреблением противника, он использовал таинственные технологии, которым не обучают в разведывательных школах и дипломатических академиях. Врага русских, имама Ахмата Кадырова, стрелявшего в русские войска из автоматов, благословлявшего террористов на священную войну с Россией, Путин сделал своим союзником. И одному богу известно, какие они произнесли друг другу слова, но война была остановлена. Так бешено мчащийся в пропасть табун на краю разворачивается табунщиками и уводится прочь от пропасти.
Иго потерпело во время второй чеченской поражение, и победителем этой войны стал президент России Путин. И все, кого направляло иго в Россию убивать заложников, отрезать головы пленным, взрывать жилые дома и школы, все они были уничтожены: кто в горных лесах, кто во дворцах Катара, кто в барах Германии. Никто не ушёл от возмездия.
Состоялось моё первое свидание с Путиным, оно происходило в кремлёвской библиотеке среди редких книг. И вместе со мной на свидание пришёл редактор «Советской России» Валентин Васильевич Чикин.
Содержание нашего разговора было незначительным. Для нас с Чикиным это были смотрины, где мы рассматривали нового президента. Мы же с Чикиным для Путина были эпизодом в его встречах с многочисленными журналистами. Но от этой встречи у меня осталось странное впечатление. Враждебный к уничтожившим советскую страну демократам, испытывая глубинную, похожую на ненависть, неприязнь к Ельцину, я ожидал увидеть в Путине продолжателя политики Ельцина, ельциниста, но более молодого и обаятельного. Но с первых минут нашей встречи моя неприязнь улетучилась. Я почувствовал исходящие от Путина новые, не связанные с ельцинскими разрушениями, энергии. Это было угадывание того, что время Ельцина завершено. И в новом наступающем времени нас ждут новые отрадные явления. Какие, я не мог сказать. Я попал под обаяние этого спокойного, точного, изысканного человека, который напоминал мне вырезанного из слоновой кости шахматного офицера, что находился среди фигур моих детских шахмат. И это было как чудесное воспоминание детства, которое теперь, спустя столько лет, среди исторического грохота, сберегается мной как первое впечатление от Путина.
Быть может, тогда стал зарождаться у меня образ, поэтическая метафора о птице русской истории. Русская история — это птица, которая перелетает из эпохи в эпоху, из царства в царство. Она ищет человека, в ком может свить своё гнездо. Среди множества лидеров она выбирает одного, кто способен вывести Россию из тупиков истории, двинуть Россию по восходящей волне таинственной русской синусоиды, повести от великих потрясений к величию. Избранниками этой птицы в разные русские времена явились Владимир Святой — основатель первой русской империи Киево-Новгородской Руси. Иван Васильевич Грозный — московский царь, основавший вторую Российскую империю и Московское царство. Пётр Великий, создавший трёхсотлетнюю Романовскую империю, поражавшую своим величием и могуществом. Иосиф Сталин — блистательный победитель, сотворивший красное царство. Все они пали, сменяя друг друга. И теперь, когда пала красная сталинская империя, птица русской истории искала того, в ком могла бы свить своё гнездо.
Среди тех, кто считал себя преемником Ельцина, были яркие люди. Был Борис Немцов, открыто называвший себя духовным чадом Ельцина. Сергей Степашин, отличившийся в ходе чеченской войны. Хозяин российских железных дорог Аксёненко — мощный хозяйственник и управленец. Птица русской истории облетела их всех, но выбрала мало кому известного Путина, в нём угадав устроителя нового Государства Российского. В нём она свила своё гнездо, его наделила прозорливостью, орлиной дальнозоркостью и бесстрашием. Ему отдала таящиеся в недрах русской истории непомерные силы.
Птица русской истории живёт в человеке, покуда ей не тесно и она чувствует в правителе исповедника великих русских смыслов, исполнителя великих русских заветов. Но вдруг ей становится тесно, лидер слабеет, мельчает, и птица покидает его, ищет другого правителя, свивает своё гнездо в другом. Так иногда пустеют свитые на вершине деревьев аистиные гнёзда, аисты улетают, вьют себе новые гнёзда на других деревьях, а старое пустое гнездо медленно осыпается, ненужное природе, ненужное русскому времени.
Историки объясняют историю экономическим укладом, социально-политическим строем, качеством элит, достоинствами или недостатками политических лидеров. Историки, если они являются носителями академических заданий, никогда не позволяют себе оперировать такими категориями, как провидение, силы небес, чудесное рождение лидера. Но мне, не историку, а художнику и поэту, современнику Путина, много лет наблюдавшему за его деяниями, находящемуся в недрах его деяний, испытавшему на себе мощь и бремя этих деяний, мне всегда казалось, что в судьбе Путина присутствует то, что у метафизиков и религиозных мыслителей зовётся небом. Он спустился с неба в разгромленном аэропорту Грозного. Небо подсказало ему выход из жуткого тупика чеченской войны. Быть может, небо заставило его внять после долгих уговоров настояниям правящей элиты, побуждавшей его баллотироваться в президенты. Быть может, когда-нибудь будет написана не политическая, не военная, не социальная история путинского правления, а история небесная. Но этот труд потребует от историка откровений.
Иго, навалившееся сегодня на Русь, управляется не только из военных и разведывательных штабов, не только из недр банков и могущественных финансовых организаций. Среди управленцев — не только изощрённые политики, умудрённые геостратеги, могущественные флотоводцы и генералы, не только лучшие умы политических корпораций и клубов, великие голливудские киноактёры и сатанинские художники, создающие зрелище, подобное нынешней парижской Олимпиаде. Среди управленцев присутствуют метафизики, знатоки метафизических явлений, осуществляющие вторжение не только в русские земные пространства, но и в русское небо. Битва за Россию происходит сегодня не только на полях Украины, не только на оборонных заводах Урала. Эта битва происходит на небесах. Там сошлись насмерть чёрная метафизика Запада и светоносная вера России. Чёрный ворон и ясный сокол ведут свою нескончаемую брань.
Иго, отгрызавшее у России Кавказ, было остановлено. Парад суверенитетов, учинённых Ельциным и разрушавших Россию, был сорван парадом российских войск на аэродроме Грозного, который принял президент России Путин. Суверенитеты были укрощены, и распад России предотвращён. Путину досталась Россия с бесчисленными переломами, вывихами, с ампутированными, кровоточащими конечностями, с людьми, потерявшими смысл своего существования.
Иго выдернуло Россию с корнем из лона русской истории, перечеркнуло советскую эру, образовало гигантскую историческую яму, мосты через которую немедленно подрывались и сжигались. Путин объяснял свою роль народу как роль кризисного менеджера, призванного в погибающую корпорацию, способного навести в ней порядок и уберечь от крушения. Но в эти первые годы своего правления он был гораздо больше, чем топ-менеджер. Он совершил грандиозное метафизическое деяние — устранил разрыв времён.
Как связист на поле боя стискивает зубами концы разорванного телефонного провода, обеспечивая связь воюющих частей, так Путин соединил исчезнувшую красную эру с зарождающейся новой Россией, принеся в неё музыку советского гимна и алое знамя Победы. Музыка, как никакое иное искусство, способно впитать в себя время, сберечь его среди катастрофы и забвения. Музыка советского гимна принесла в новую Россию множество явных и неявных форм, сотворённых в недрах советского государства, позволивших советскому государству выстоять в чудовищной схватке с мировым игом. И гимн передавал новой России заветы и заповеди исчезнувшего победоносного времени. Красное знамя Победы в советское время было символом величайшего одоления, оставалось хранителем величайших русских смыслов, одним из которых является извечная победность русской истории, победность русского народа. И эту победность перенесло красное знамя в новую Россию. Красное знамя победы, возвращённое Путиным в новую русскую историю, стало иконой, к которой прикладывается сегодня каждый русский военный, каждый гражданин современного Государства Российского. Возвращение гимна и знамени — величайший метафизический подвиг Путина, результаты которого мы видим в сегодняшних боях на Украине, где ополченцы Донбасса воюют под красным знаменем с серпом и молотом, а в новом гимне слышится музыка великого советского песнопения.
