Александр Елисеев: Солнечная империя скифо-славян

Глава 1. Наш первопредок — Мосох

Глава 2. Скифия Изначальная: древнейшие державы Индоевропы

Глава 3. Великороссы до Великороссии

Глава 4. Противники и союзники «Александра Македонского»

Глава 5. Утверждение Славии

Глава 6. Народ Плуга

Глава 7. Движущиеся вместе с Солнцем

Глава 8. Предки полян

Глава 9. Священный Квадрат

Глава 10. Царство сколотов

Глава 11. Хозяйство сколотов

Глава 12. Вторжение и предательство

Глава 13. Великая Сарматия

Глава 14. Скифороссия

Глава 15. Династия Соколичей

Глава 1. Наш первопредок — Мосох

В самом знаменитом русском историческом исследовании 17 века «Синопсисе» (архимандрит Иннокентий Гизель) сообщается: «Мосох шестью сын Афетов внук Ноев, толкуется же от Еврейска Славенски «вытягающий и растягающий» от вытягания лука, и от расширения великих и множественных народов Московских, Славенороссийских, Польских, Волынских, Чешских, Болгарских, Сербских, Карвацких и всех обще, елико их есть, Слэвенский язык природне употребляющих. Той бо Мосох по потопе лета 131, шедши от Вавилона с племенем своим, абие во Азии и Европе, над берегами Понтскаго или Чернаго моря, народи Мосховитов от своего имене и осади: и оттуда умножшуся народу, поступая день от дне в полунощныя страны за Черное море, над Доном и Волгою реками, и над озером или отногою морскою Меотис, идеже Дон впадает, в полях широко селеньми своими разпространися, по свойству и истолкованию имени отца своего Мосоха. Ибо, яко Афет толкуется разширение или расширителен, тако подобие сказуется и Мосох растягающий и далече вытягающий. И тако от Мосоха праотца Славенороссийского, по последию его, не токмо Москва народ великий, но и вся Русь или Россия вышенареченная произыде, аще в неких странах мало что в словесех и пременися, обаче единым Славенским языком глаголют».

В Мазуринском летописце (17 в.) читаем: «Лета 2373 Мосох, шестой сын Афетов, внук Ноев, шедши от Вавилона с племенем своим абие во Азии и Еуропе над берегами Понтийского и Чорного моря, породи московитов от своего имени, и умножшуся народу, поступая день от дне в полунощные страны за Чорная моря над Доном, Волгой реками, <…> иде же Дон впадает в поля широкие селеньями своими распространиша».

Один из «Русских хронографов» (17 в.) содержит следующую информацию: «О сем удо давный халдейский философ Берос[ус] пишет, яко от седмаго сына Афетова от Мосоха изыде словенский народ, еврейский же и халдейский именуется от Масхуния сына Афетова. От них же мнози народи — русь, печерцы, болгары, сербы, хорваты, долматы, илиричикове, югрове, бусы, венетовы. И потом мнози древнии девнии философы истинно уверяся от Писания и во всех крониках сице описуют, яко от Мосоха сына Афетова изыде толик народ, по сем убо нарицается Москва, яко от Мосоха и приселницы суть от Чермного моря придоша на место межу Днепра и Дону и седоша в лесех , идеже река нане зовомая Москва. Прежде бо не именовашеся тако река сия, но по вселении их и от их имяни прозвася».

Иеродьякон Тимофей Рвовский (17 в.), автор «Летописи о начале Москвы» писал в том же веке: «И созда же тогда Мосох Князь и градец себе малый на предвысоцъей горе той, над юстии Явузы ръки, на мъсте оном первоприбытном своемъ, имено Московском, идеже и днесь стоит на горе оной церковь каменная святого и великаго мученика Никиты».

По его сообщению, это был «муж крепкорукий и вытяганец лукосильный», который прибыл от своего отца Иафета — с горы Араратской.

«Повесть о Мосохе» (17 в.) рассказывает о том как указанный библейский прародитель «шедше от Вавилона с племенем своим». Он остановился на реке, названной его именем и «народил московитов». Его потомки разрушили Трою и основали Венецию. Они стали первыми насельниками Римской области — этрусками, чей русский язык «извратился». Московиты пленили отца Александра Македонского — Филиппа. Все указанные выше тексты указывают на Мосоха. Также делает и автор Густынской летописи (17 век), но у него фигурируют уже два прародителя: «Афет же, третий сын Ноев, который принял западные и северные страны, а именно Европу и часть Азии, имел семерых сыновей.Первый – Гомер – имел трех сыновей […] Второй сын Гомеров – Рифат. От сего Рифата родились пафлагоны, энеты, генетики, венеды, венедики, анты, аланы, роксаны, роксоланы, от которых якобы пошла русь и аланы, Русь, Москва, ляхи, славяне, болгары, сербы. Все одной сути народа и языка, а именно славянского…

Шестой сын Афет – Мосох. От сего, как говорят некоторые, родилась Москва и славянский народ […]» (Эти данные ГЛ мы рассматривали в работе «Великаны в метаистории и истории», утверждая о наличии двух славянских этносов.)

Версию происхождения от Мосоха многие считают «баснословной», не имеющей отношения к реальным историческим событиям. Действительно, считать, что сам библейский Мосох был основателем Москвы и родоначальником всех славян или их части, было бы наивным — в оптике современного «рационального мышления» (в котором нет места и самому Мосоху). Но, необходимо иметь ввиду, что человек мира Традиции (а указанные тексты создавались именно таковыми людьми) мыслил совершенно иначе.

Для него конкретная этнополитическая реальность (город, народ) были частью некоей единой Личности, которая содержит своих потомков некоей полноте. В оптике Традиции общность считалась не множеством индивидуумов, но некоей единой Личностью — то есть, чем-то совершенно реальным и конкретным. (Таков был Царский принцип отношения к реальности — см. «Метаполитика Царя». — Глава 4. «Вещь и её родовой лик»)

В ряду (роду) родоначальной Личности последующая личность полностью и реально содержала («воспроизводила») своего прародителя, хотя и не была тождественна ему. (Символ никогда не тождественен символизируемому, но он его полностью и реально содержит.)

Поэтому, здесь важно наличие реальной и прочной преемственности от «личности-архетипа», чья полнота ничуть не умаляется наличием дистанции в века и тысячелетия. При этом, описываемое «мифоисторическое» событие вовсе не противоречит событию конкретно-историческому, оно ему соответствует и даже содержит в себе — в то же «время» от него и отличаясь.

Поэтому, версия о глубокой древности Москвы, понимаемой как Столица Руси, её Центр — несомненно опирается и на, если так можно выразиться, «сугубую эмпирику».

Исследователи часто обращают внимание на то, что тема Мосоха поднималась польскими авторами ранее авторов русских. Действительно, тут стоит вспомнить, Мацея Стрыковского (16 век), который, в своей «Хронике польской, литовской, жмойтской и всея Руси» (со ссылкой на на Бернарда Ваповского (14-15 вв.), чья рукопись была утеряна) сообщал: «Поскольку славаки, или словяне, предки наши, прозвались от озера Словеного, которое расположено в Московских пределах, то поляки, чехи, болгары и прочие славаки и прочие русаци происходят от Мосоха или от Москвы, сына Иафетова, и вышли из краёв Московских».

Но тут надо бы подумать о том, что польскому автору вовсе незачем было придумывать именно московитскую версию, которая возвышала Московию.

И другой автор Марцин Бельский в «Хронике польской» (16 в.), как замечает исследователь Александр Мыльников, сообщает «о Мезехе от которого Москва и все славаки»… бегло, причём дополнив (по Герберштайну) новое издание своей «Хроники» (1654) главой «О народе Московском, или Руском (так, с одним «с») происхождение этнонима он вообще с Мосохом не связывал». («Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы». — СПб: Центр Петербургское востоковедение, 1996)

Логично предположить, что польские авторы знали некий факт, который они вынуждены были признавать — возможно, ввиду его общеизвестности. А вот русские авторы, в тот период, не имели нужды поднимать подобную тему. Или, что также вероятно, до нас просто-напросто не дошли соответствующие труды.

Таким образом, «польский след» не только не обесценивает «версию о Мосохе», но и мощнейшим образом её подтверждает.

Само имя Мосох сближают с именем южнославянского князя Мусокия (6 в.) Центр его владений располагают в районе реки Яломицы — между Карпатами и рекой Серетом.

Также можно вспомнить польского короля Мешко (форма имени «Мосох» — «Мешех») Первого (10 в.) из династии Пястов.

Глава 2. Скифия Изначальная: древнейшие державы Индоевропы

Для продолжения данного разговора необходимо сделать экскурс в историю тех общностей, которые предшествовали и великороссам, и русичам эпохи восточнославянского единства, и древним русам, и ранним славянам (именуемым прото — или праславянами).

Единый индоевропейский массив некогда разделился на два этнических, в первую очередь, «языковых» (а старинное обозначение народа-этноса именно таково — «язык») пространства. Речь идёт о двух «зонах» — «Сатэм» и «Кентум». Их названия произошли от слов, которые означают числительное «по сто» в каждой группе ( авестийский satеm и латинский centum ). К первой принадлежали предки славян, индийцев и иранцев (а также — балтов). Ко второй — предки германцев, романцев, кельтов и греков. Именно на базе второй группы и образовалась западная цивилизация, которая претендует на то, чтобы стать чем-то глобальным и универсальным. (В настоящий же момент следует говорить, скорее, о Пост-Западе, см. «Дорогами Обнуления»)

Россия же, несмотря на многовековую вестернизацию, по-прежнему сохраняет свою сатемную самобытность, которую можно назвать восточноиндоевропейской. И в этом она схожа с другими сатемными странами — Индией и Ираном. (Специфично положение балтов, которые, несмотря на всю свою сатемность пытаются полностью интегрироваться в западное цивилизационное поле. Такова и установка для украинцев, но там могут быть некоторые внутренние вариации.)

Образование Сатэм связывают с могущественной Среднестоговской археологической культурой, которая существовала: по одной версии — в середине 4 тыс. до н. э.-середине 3 тыс. до н. э., а по другой — в конце 6 тыс. до н. э.-середине 5 тыс. Учитывая всю относительность археологических изысканий, можно эти две версии объединить, тем самым ликвидировав очень странный разнос во времени (верны, так или иначе, обе точки зрения).

Среднестоговцы населяли земли степного Приднепровья, Приазовья, бассейна Северского Донца и Нижнего Подонья. С данной культурой чрезвычайно схожа Хвалынская культура (5-4 тыс. до н. э.), которая занимала земли Северного Кавказа и Среднего Поволжья. Сходство настолько сильно, что последнюю считают возможным рассматривать как восточную вариацию первой. На западном направлении среднестоговцы достигли Балкан, где осуществляли успешную экспансию. Исследователь Александр Абакумов считает, что «среднестоговскую культуру можно интерпретировать как именно то хозяйственно-политическое единство (племенной союз), ведущий этнос которого и был исходным для всей восточной подсемьи индогерманцев. По данным сравнительного языкознания, расчленение «сатемовцев»… произошло немногим более 5 тысяч лет назад. Таков примерно возраст и среднестоговской археологической культуры. К этому же стволу принадлежат и древние общие лингвистические предки славян и балтов III – нач. II тыс. до н. э» («Праславяне – балтославяне – индоевропейцы»).

Среднестоговцы были земледельцами и скотоводами, причём именно они, первыми в мире, приручили лошадь, что явилось важнейшим вкладом в человеческую культуру как таковую. Кроме того, славяно-индо-иранцы изобрели колесо, что было ещё одним важнейшим поворотом в жизни человека.

Среднестоговцы были земледельцами и скотоводами, причём именно они, первыми в мире, приручили лошадь, что явилось важнейшим вкладом в человеческую культуру как таковую. Кроме того, славяно-индо-иранцы изобрели колесо, что было ещё одним важнейшим поворотом в жизни человека. Известны довольно чёткие изображения колес и колесниц на Каменной могиле (под Мелитополем). Данные изображения относятся к раннему периоду Среднестоговской культуры. Находка колёс в культуре Гумельницы подтверждает изобретение колеса именно в на территории её распространения, ведь только там колесо могло сочетаться с развитым коневодством. Можно сказать, что колесо появилось в Шумере на 500—1000 лет позже, чем в землях «Прото»-Скифии.

Наличие конницы и повозок позволило Среднестоговцам осуществлять масштабную экспансию в разных направлениях. Судя по всему, тогда имели место мощнейшие противостояния внутри индоевропейцев — предположительно, между сатемцами и кентумниками. Можно даже, с известной долей осторожности, предположить, что противостояние Среднестоговцев и западных культур как раз отражено в «Махабхарате», которая рассказывает о схватке пандавов и кауравов. Само противостояние датируют 4 тыс. до н. э., когда ариев ещё не было на территории Индостана.

По сути, можно говорить о некоей раннескифской Державе. Она осталась безымянной, но можно надеяться, что в распоряжении исследователей окажутся новые письменные источники, которые вернут её имя.

На базе Среднестоговской культуры возникла культура Ямная. Её временные границы также варьируются — 3800-3300 гг. до н. э. —2600 гг. до н. э. Данная культурно-историческая общность раскинулась на огромнейших просторах от Урала до Днестра и от Кавказа до Среднего Поволжья.

Ямной эту культуру назвали назвали потому, что Ямцы хоронили своих умерших в ямах — под курганами. При этом, им придавали положение лёжа на спине — c согнутыми коленями. Сами тела посыпали охрой, в чём, несомненно, нужно видеть некий важный ритуал. В углах ям ставили колеса, которые символизировали погребальную повозку. В ямы мужчин помещались бронзовый кинжал и каменный топор. «Захоронения под курганами являются множественными и производились в разное время, сам курган выполнял не только функцию родового кладбища, но и ориентировки на местности, важной для кочевых народов, — пишет А. Иванова. — Наверху курганов устанавливались антропоморфные каменные стелы (больше 300 находок), изображавшие богов или предков. Традиция каменных статуй надолго закрепилась в причерноморских степях, перейдя сначала к скифам, а потом тюркоязычным племенам (см., например, половецкие каменные бабы). Сами курганные захоронения просуществовали в Европе тысячелетия — славяне-вятичи в XI–XIV вв. по-прежнему устраивали кладбища в виде одиночных и групповых курганных могильников, как их далёкие предки». («Ямная культура: к истокам индоевропейцев»)

Ямцы были, в первую очередь, скотоводами, занимаясь при этом ещё и земледелием, и ремесленной деятельностью. Исследования свидетельствуют о развитой кремнеобработке и об обработке кости. В работе с камнем использовалась техника шлифовки и сверления. Погребения они перекрывали обработанными каменными плитами. У Ямцев было развито ткачество, плетение и гончарство.

У них существовала трёхчастная (трёхварновая) система, предполагающая разделение на брахманов, кшатриев и вайшьев (некоторые исследователи выделяют в отдельную группу ремесленников). Распространение Ямцев было весьма масштабным. Римский автор Помпей Трог (1 в. н. э.) писал о том, что скифы владычествовали над всей Азией трижды. Первый период длился полторы тысячи лет, и «конец уплате положил ассирийский царь Нин». Эти данные подтверждает позднее историк 5 в. н. э. Павел Оросий: «За 1300 лет до основания Рима царь ассирийский Нин… поднявшись с юга от Красного моря, на крайнем севере опустошил и покорил Эвксинский Понт». И здесь уже легко определить временные границы. «Сопоставляя даты (основание Рима – 753 г. до н. э.), можно считать, что скифы господствовали в Азии в 36–21 вв. до н. э., то есть в эпоху ранней бронзы, – замечают Нина Васильева и Юрий Петухов. — Но это время и есть период Ямной культуры и её непосредственных предшественников, время, когда арии южнорусских степей расселялись по всем направлениям на юг, создавая новые царства!» («Русы Великой Скифии». — М., Вече, 2007)

Среднестоговская и Ямная культуры созданы великим народом, который даст жизнь славянам, индийцам и иранцам. Они и были изначальными, самыми первыми скифами, представлявшим единый этнос. Их, собственно, и имел в виду Помпей Трог, когда писал о первом владычестве скифов в Азии. Как очевидно, речь идёт о державе Ямцев, которая находилась тогда в зените своего могущества. Сам Помпей Трог утверждал: «Скифское племя всегда считалось самым древним, хотя между скифами и египтянами долго был спор о древности происхождения… Скифы одержали верх над египтянами и всегда казались народом более древнего происхождения». Безусловно, речь идёт не о тех скифах, которые были современниками античных авторов, но об их далёких предках. Однако, показательно, что эти предки именуются именно скифами — тут налицо преемство культур. Приходится заметить, что, несмотря на прямое указание античных письменных источников, в исторической науке преобладает «египтоцентризм», рождённый усилиями, прежде всего, европейских историков. Сама египетская тема может быть разобрана и в «мистическом» плане. Классик традиционализма Рене Генон относился к ней «скептически». Указывают и на огромную роль «египетских» ритуалов в масонстве.

Глава 3. Великороссия до великороссов

Ничто не вечно на этом свете — и внутри славяно-индо-иранской общности начался процесс этнического разделения, возникновения новых наций. Уже в третьей четверти 3 тыс. до н. э. внутри Древнеямной культурно-исторической общности возникают «локальные» варианты. На западе наблюдается переход к оседлости. А в конце 3-го и в начале 2 тыс. до н. э. изначальный тип Ямной культуры сохраняется только в регионе между Уралом и Волгой. Локальные особенности усиливаются настолько, что сама Ямная культура исчезает. Именно в это время происходит формирование славян. Данный процесс зафиксирован в русских летописях. Так, в «Сказании о Словене и Русе и городе Словенске» («Хронограф 1679 года») сообщается: «В лето от сотворения света 2244, во второе же лето по потопе, по благословению Ноя праотца разделися вся вселенная на три части трем сыном его, Симу, Хаму и Афету. Низвержеся от нерадения Хам от благословения отца своего Ноя, зане упився вином. И потом истрезвися Ной от вина, и разуме, елико сотвори ему менший сын Хам, и рече: «Проклят буди Хам отрок и да будет раб братома своима». И благослови Ное дву сынов своих, Сима и Афета, иже покрыта наготу отца своего, опак зряще, наготы же его не видеша. И благослови Сифа, сына Арфаксадова, да вселится в пределех Ханаановых. Афету же по благословению отца своего Ноя излиявшуся на западныя и на северный страны даже и до полунощия. По мале же времени правнуцы Афетовы Скиф и Зардан отлучишася от братий своих и от рода своего от западных стран, и коснушася полуденных стран, и вселишася во Ексинопонте, и живяху тамо многа лета, и от сих породишася сынове и внуцы и умножишася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая. И бысть между ими распря и междоусобица и крамола многа и тесноты ради места».

Все совершенно точно – Скиф (славяно-индо-иранцы) и Зардан (другие субстраты) основали внутри единой индоевропейской общности «зону» Сатэм. Можно предположить, что они отпали от «западных братий» (кентумцев), которые пошли по пути искажения индоевропейских и гиперборейских архетипов (под влиянием контр-традиции, идущей от Атлантиды). Так возникла «Скифия Великая». Потом уже началась «распря и междоусобица» – то есть, возникновение разных этнических подразделений Ямной общности. «Начальницы же тогда родители их княжаху единого отца сынове пяточислении кровницы, им же имена: 1) Словен, 2) Рус, 3) Болгар, 4) Коман, 5) Истер, – сообщается в «Сказании». – От сих же племене во время последнее и каган сыроядец изскочи, о нем же греческая история последи изъяснит. Мы же на предлежащее возвратимся, Князем убо скифским Словену и Русу, мудростию и храбростию в роде своем всех превозшедшим, и начаша размышляти со ближними своими премудре, рекоша же сице: «Или толико всего вселенныя, иже ныне под нами? Еда несть во жребии праотца нашего Афета еще части земли благи и ко вселению человечю угодны? Слышахом бо от предков своих, яко благословил праотец наш Ной прадеда нашего Афета частию земли всего западнаго и севернаго и полунощнаго ветров, и ныне убо, братие и друзи, послушайте совета нашего, оставим далече от нас вражду сию и несогласие, еже ныне тесноты ради творится в нас, и подвигнемся убо, и идем от земля сея и от рода нашего, и пойдем по вселенной света, сущей во жребии прадед наших, иде же нас приведет счастие и благословение праотца нашего благословеннаго Афета и подаст нам землю доброплодну во обитание нам и родом нашим». И люба бысть сия речь Словенова и Русова всем людем, и вей яко единемы усты реша: «Благ совет князей наших и добра речь и угодна премудрых держателей… И в лето от сотворения света 3099 Словен и Рус с роды своими отлучишася от Ексинопонта, и идоша от роду своего и от братия своея, и хождаху по странам вселенныя, яко острокрилаты орли прелетаху сквозе пустыня многи, идуще себе на вселение места благопотребна. И во многих местех почиваху, мечтующе, но нигде же тогда обретше вселения по сердцу своему. 14 лет пустыя страны обхождаху, дондеже дошедше езера некоего велика, Моикса зовомаго, последи же от Словена Илмер проименовася во имя сестры их Илмеры. И тогда волхвование повеле им быти населником места оного… И старейший, Словен, с родом своим и со всеми, иже под рукою его, седе на реце, зовомей тогда Мутная, последи ж Волхов проименовася во имя старейшаго сына Словенова, Волхова зовома. Начало Словенску граду, иже последи Новъград Великий проименовася. И поставиша град, и именоваша его по имени князя своего Словенеск Великий, той же ныне Новъград, от устия великаго езера Илмеря вниз по велицей реце, проименованием Волхов, полтора поприща. И от того времени новопришельцы скифстии начаху именоватися словяне…»

Так что же, наши далёкие предки населяли нынешние великорусские земли ещё в начале 2 тыс. до н. э.? Да, именно так — Н. Васильева и Ю. Петухов обращают внимание на то, что «как раз в конце III – начале II тыс. до н. э. огромный массив территорий Центральной и Восточной Европы оказался занят так называемыми культурами «шнуровой керамики», обнаруживавшими большое единство. В общность «шнуровой керамики» входила южная азово-черноморская территория и северная, лесная; она простиралась от Балтики до бассейна Камы. Импульсы формирования общности «шнуровой керамики» исходили именно с юга, из южнорусских степей… Это значит, все было так, как и написано в летописи: русские пришли в северные леса из степей Великой Скифии ещё в бронзовом веке, им и принадлежали восточноевропейские культуры «шнуровой керамики» (2200–1600 гг. до н. э.). Сообщение летописи о первых русских «городах», основанных в начале II тыс. до н. э., не противоречит данным археологии: возникшие тогда укрепленные центры, подобные южноуральскому Аркаиму, можно считать городищами». («Евразийская империя скифов». — М., Вече, 2008)

Здесь следует вспомнить о том, что в указанных выше текстах Мосох приходит на север именно из Причерноморья. Замечательное наблюдение Н. Васильевой и Ю. Петухова необходимо дополнить – указанием на Фатьяновскую культуру, бывшую как раз вариантом культуры Шнуровой керамики (боевых топоров) и занимавшую обширнейшие пространства Ярославской (с. Фатьяново, где и была сделана первая находка), Нижегородской, Ивановской, Костромской, Московской, Тверской, Калужской, Смоленской, Рязанской, Тульской, Новгородской, Тверской, Смоленской, Калужской, Костромской, Рязанской, Тульской, Орловской, областей.

Фатьяновской культуре давалась разная датировка. Одни считают её временем период 3 тыс. до н. э., другие — 2 тыс. до н. э., есть и промежуточные версии. Вообще, все эти датировки крайне условны, что видно на примере рассмотренных выше Среднестоговской и Ямной культур. Важно отметить, что в глубокой древности обширные пространства Великороссии заселял некий народ, бывший носителем гаплогруппы R-1а, характерной для большинства русских мужчин. А это делает вполне себе достоверными якобы «баснословные» версии 17 века.

Собственно говоря, Фатьяновская культура – это территория Московской Руси, Великороссии, которая возникнет только через три-четыре тысячи лет! Вот и отрицай после этого цикличность истории.

В мировоззрении Фатьяновцев очень большое место занимала солярная тема: «Украшения фатьяновской керамики весьма разнообразны, и у каждой территориальной группы выделяются свои излюбленные мотивы орнаментики, — пишет Сергей Петров. — Стенки своей посуды фатьяновцы украшали ёлочным, решётчатым, лопастным, ромбическим узором, насечками, зигзагами и другими орнаментами. На днищах фатьяновских сосудов имелись ямки, пространство вокруг которых также украшалось декором, в основном солярного характера. Эти солярные мотивы были унаследованы более поздними обитателями Волго-Окского междуречья, и встречаются ещё на русских надгробных плитах XV-XVI вв., на деревянные резных ковшах, прялках, вальках и т.п. изделиях, на наличниках и воротах русских крестьянских изб, в вышивках и кружевах и т.д. Примечательно, что ромбический орнамент, распространённый в верхневолжской группе Фатьяновской культуры, до недавнего времени оставался излюбленным мотивом декора у русских Ярославщины». («Индоевропейцы: Индоевропейцы: Фатьяновская культура»)

В то же самое время, большую роль играл и культ огня. Об этом свидетельствуют остатки костров вокруг могил, а также над могилами. В захоронениях находят угли. Там же использовалась красная краска и кремни. Находят даже могилы без останков, но — со следами кострищ. Есть мнение, что указанные могилы посвящались воинам, погибшим где-то «на стороне». (*)

Для Фатьяновцев характерен культ топора, что уже указывает на Грозовую тему, ведь топор — важнейший атрибут бога-громовика (у славян — Перуна). «Наиболее примечательными предметами в фатьяновских захоронениях являются боевые топоры, изготовлявшиеся в основном из кристаллических пород камня (гранита, диорита, диабаза), — пишет Алексей Симонов. — Известны топоры нескольких разновидностей, из которых наиболее совершенные, иногда украшены лучеобразными узорами, по всей видимости, принадлежали вождям. В московской группе фатьяновской культуры боевые топоры обязательно присутствуют в каждой мужской могиле, а иногда и в женских могилах. Находки игрушечных топоров из камня и глины в детских могилах свидетельствуют о том, что фатьяновцы приучали сыновей к жизни воина с детства. Из оружия в захоронениях встречаются также наконечники дротиков и стрел, булавы шаровидной и грушевидной формы, тщательно отполированные шары правильной формы (вероятно, снаряды для пращи), кинжалы из костей медведя, а также кремнёвые ножи». («Фатьяновская культура»)

В Фатьяновском некрополе получившем название «Павловская слобода» недавно была найдена прекраснейшая коллекция погребального инвентаря: «Два боевых каменных сверлёных топора, три кремневых топора-клина, кремневые наконечники стрел и копий и погребальные керамические сосуды. Боевые топоры сделаны из габбро-диорита и представляют собой фактически копии металлических бронзовых топоров — настолько точные, что сымитировано даже выступающее ребро, которое образуется на топорах из металла в местах соприкосновения форм для литья». (Наталья Ферапонтова. «Фатьяновцы: вооружены и агрессивны». — «Коммерсантъ Наука» №23, май 2019. — Цит. по сайту Элементы.Ру) (**)

В то же время, самым культовым зверем Фатьяновцев (кстати, отличнейших охотников) был медведь: «Во многих фатьяновских захоронениях мужчин и мальчиков присутствуют обереги из клыков медведя, чаще всего лежащие у кисти левой руки погребённого. Наряду с обычаем заворачивать усопших в медвежьи шкуры, кинжалами из медвежьих костей, топором из Ростова-Ярославского с изображённой на обухе головой медведя и обрядовыми погребениями медведей в Вауловском и Холмовогорском могильниках это свидетельствует о взгляде фатьяновцев на медведя как на священное животное». (Сергей Петров. «Индоевропейцы: Фатьяновская культура»)

Это крайне интересно, ведь Основной миф индоевропейцев рассказывает о метакосмическом сражении Громовержца (у славян — Перун) и его Противника (славянский Велес-Волос), который обретал облик змея или медведя. (Потрясающее совпадение — предшествующая Фатьяновцам культура именуется Волосовской. О самам Велесе и его «змеиности» см. «Традиция и Софийность» — Глава 4. «Инверсивная Елена и пленённый Велес»). Всё сказанное о Фатьяновских культах свидетельствует о наличии у них весьма развитых, интегративных, холистических религиозных представлений.

Важнейшим их занятием Фатьяновцев было скотоводство (прежде всего, лесное), в чём им очень помогала собака лайка. Именно Фатьяновцы принесли на Русскую равнину животноводство. Они разводили свиней, овец, коз, коней и коров.

Весьма любопытный момент — в захоронениях никогда не обнаруживают остатки говяжьей туши. Из этого делается вывод, что коров разводили исключительно в целях потребления молока. А это может означать, что корова считалась священным животным — и тут напрашиваются параллели с индоарийской традицией.

Высказываются соображение о наличии у Фатьяновцев подсечно-огневого земледелия, хотя тут всё очень спорно. В Среднем Поволжье у них было некое особое ответвление — Балановская культура: «…Археологами обнаружено около 70 балановских поселений с жилыми и хозяйственными постройками, а иногда и с оборонительными сооружениями. Обычно они располагаются на высоких естественно укреплённых местах. Жилищами балановцам служили наземные срубы с одно- или двухскатными крышами.

Балановцы создали собственный очаг высокоразвитой металлургии, под влиянием которого находилась металлургия их западной фатьяновской родни. Базой для него служили вятско-казанские месторождения медистых песчаников. О далёких походах с целью разведки новых месторождений могут свидетельствовать фатьяновско-балановские погребения, обнаруженные у города Бирска на реке Белой в Башкирии. Балановцы занимались разработкой рудных месторождений, плавкой металла и литьём медных изделий. Их изделия, почти из чистой меди, включают оружие (вислообушные боевые топоры, наконечники копий, шиловидные наконечники стрел), орудия труда (тёсла, шилья, иглы) и украшения (височные кольца, подвески, серьги, пронизки и др.)» (А. Симонов. Ук. соч.)

Фатьяновскую общность с полным основанием можно назвать Державой. Весьма возможно, что именно о ней рассказывает любопытнейшее сказание, внимание на которое обратил исследователь Олег Фомин: «Недалеко от Золотого Кольца, в окрестностях Касимова, а именно в деревне Ермишь, ходит легенда о том, что некогда здесь было королевство (?) Артания, которым правили три брата – три царя-волхва – Касым, Кадм и Ермус. Самое интересное, что не только топонимы Ермишь и Кадом соотносятся с этими мифическими именами, но и лежащие за Окой, город Касимов и Ермус. Более того! Под Плесом до сих пор имеется деревня Касимовка (кстати, родина легендарной Анки-пулеметчицы), по видимости бывшая северной резиденцией старшего брата Касима, когда он гостил у своего младшего брата Ермуса. Соответствие имени «Артания» находится на всем пространстве Междуречья Оки и Волги. До сих пор еще в окрестностях Гуся-Железного жителей одной из деревень – Чуликсы – кличут «арзя вшивая». Рядом с Александровым (Александрова слобода, откуда есть пошла опричнина Грозного Царя) находится деревня Арсаки. По пути из Владимiра в Гусь-Хрустальный обнаруживается деревня Арсамаки». («Священная Артания». — М., Вече, 2005)

Указание на статус волхвов-царей есть безусловно и указание на гиперборейский, аполлонический символизм древнейшей Артании, располагавшейся на территории корневой Великороссии. Именно в гиперборейские времена существовало неразрывное единство кшатрийского и жреческого, царского и священнического. В дальнейшем оно неоднократно разрывалось, но неоднократно же и соединялось – духовными и кровными наследниками Гипербореи.

В конце 2 тыс. до н. э. Фатьяновцы были частично уничтожены иранскими племенами Абашевской культуры, частично поглощены финно-угорскими племенами, частично дали начало некоторым балтским культурам. Сохранились, впрочем, и остатки самой Фатьяновской культуры.

* Фатьяновскую культуру необходимо сравнить с современным ей знаменитым городом Аркаимом, который являлся часть Синташтинской культуры. Аркаим был и городом, и храмом. Обращают внимание на то, что у города были две стены — внешняя и внутренняя. Последняя была намного более массивной — 3 метра в ширину и 7 метров в длину. Внутренняя стена не имела прохода — за исключением небольшого перерыва на юго-востоке. В результате 25 внутренних жилищ оказывались как бы в изоляции. И чтобы пробраться к маленькому выходу, нужно было идти по всей длине кольцевой улицы. Предполагается, что человек, который шёл этим путём, символически воспроизводил путь Солнца. Венчала же Аркаим квадратная площадь. Михаил Зяблов считает: «Судя по остаткам костров, расположенных в определённом порядке, это была площадь совершения неких таинств. Таким образом, схематично мы видим Мандалу — квадрат, вписанный в круг. В древних космогонических текстах круг символизирует Вселенную, квадрат — Землю, наш материальный мир. Древний мудрый человек, прекрасно знающий устройство космоса, видел, как гармонично и естественно он устроен. И поэтому при строительстве города как бы заново создавал Вселенную в миниатюре. Восхищает также инженерный гений древних строителей. Аркаим строился по заранее спроектированному плану как единый сложный комплекс, причём сориентированный на астрономические объекты с величайшей точностью! Рисунок, образованный четырьмя входами во внешней стене Аркаима, представляет собой свастику. Причём свастику «правильную», т.е. направленную по Солнцу». («Великая тайна Аркаима»)

Чётко выраженный солярный символизм сочетался с символизмом огненным. В аркаимских колодцах обнаружены лопатки, копыта и нижние челюсти коров и лошадей. До этого они побывали в огне. Сами кости помещались в колодец явно преднамеренно. Они аккуратно прикреплялись по кругу вбитыми деревянными колышками. Ясно, что здесь имел место некий жертвенный ритуал, связанный со священным огнём. Есть гипотеза, что перед нами «макет» мифа о рождении бога Агни (Огня) — из холодной и тёмной воды. Жертвы приносились богу Воды, но они были обожжены, и рождался именно Огонь. Вода способствовала возникновению тяги в печи. Тем самым рождался Агни, который плавил металл. Налицо совершенно сакральное отношение к хозяйственной деятельности.

Весьма любопытна гипотеза, что они двинулись куда‑то в район Северного Причерноморья. Дело в том, что при раскопках Леванцовской крепости в Ростовской области были найдены бронзовые наконечники стрел, которые совершенно идентичны наконечникам, обнаруженным в курганах аркаимских поселений. Таким образом, Аркаимцы вполне могли принять активное участие в этногенезе протоскифов, а их история может оказаться теснейшим образом связанной с историей древнейшей прото-Руси, которую незаслуженно «омолаживают».

** Впрочем, агрессивность Фатьяновцев не следует преувеличивать. Ведь и в цитируемой выше статье отмечается: «Археологи не находят большого количества следов военных конфликтов между фатьяновским и волосовским (предшественниками фатьяновцев) населением».

Здесь, опять же, следует сравнить Фатьяновцев с Аркаимом. Заместитель директора заповедника «Аркаим» Юрий Макуров считает: «Жители древнего Аркаима… строили укреплённые поселения не для нападений на соседей, а для защиты от кочевников, для выживания в суровых условиях южноуральской степи… Найдено единственное погребение погибших в бою воинов — Малокизильское селище, а во всех других упокоились древние арии, умершие от иных причин». (Евгений Аникиенко. «Куда исчезли жители древнего Аркаима»)

Несмотря на всё своё миролюбие, аркаимцы были вооружены самым серьёзным образом, что, может быть, и объясняет столь малые потери. Так, находят узколезвийные топоры-чеканы с бойком для обратного хода. Они совершенно не годятся для охоты, но весьма удобны в качестве боевого оружия. То же самое можно сказать и о находке в могильнике «Степное» деталей луков с роговыми усилителями. Любопытно, что такой лук был реконструирован и успешно прошёл «боевые» испытания. Аркаимцы имели добротную защитную амуницию — шлемы, нагрудники, щиты. На смену несколько примитивной ковано-литой броне пришли намного более прочные оловянистотонкостенные изделия.

Иван Семьян замечает: «И всё же, на мой взгляд, главное достижение аркаимцев — это боевая колесница… Недавно о том, как мы реконструировали её при поддержке учредителя Фонда социальных и культурных инициатив — 2020 Ирины Текслер, снят документальный фильм «Аркаим. Колесница времени». А в Челябинском аэропорту имени Курчатова установлена копия древней колесницы. Остатки этих боевых повозок, родиной которых, оказывается, является не Древний Египет, а наш Аркаим, были найдены в 27 могильниках — «Кривое зеркало», «Сатан». Хорошо сохранились остатки колёс с кожаной отделкой, спицы, щитковые псалии — детали упряжи для управления лошадьми». (Ук. соч.)

Глава 4. Противники и союзники «Александра Македонского»

«Сказание о Словене и Русе» даёт относительно подробную, хотя и местами искажённую информацию о Фатьяновской Руси. При этом, происходит как бы смещение разных исторических эпох и персонажей. Так, оно сообщает о сношениях славянских «начальников» и «Александра царя Македонскаго»: «Начальнейшии же тогда во Словянех и Русех князи быша, им же суть имена: первый Великосан, вторый Асан, третий Авесхасан. Сииже бяху храбръством и мудростию многих превзошедше. Всея же вселенныя тогда самодержец бысть многосчастный Александр, сын Филиппа Македонскаго. О сих же вышереченных словенех и русех от всех стран жалостен слух и самому самодержцу во уши провозгреме. Премудрый же самодержец и всесветлый царь нача розмышляти с подданными своими: «Что сотворити подобает с сыроядцы сими? Ратьми ли многими ополчитися и розбити сих и покорити в вечную работу? Но неудобно сему быти никако ж зелнейшаго ради дальняго разстояния пуста и неудобпроходных морских вод и превысоких гор». Но обаче посылает к ним з дары многими и писание, всякими похвалами украшено и самого царя высокодержавною десницею златопернатыми писмены подписано. Писание же имяше образ сицев: «Александр, царь царем и над цари бичь божий, презвитяжный рыцарь, всего света обладатель и всех, иж под солнцем, грозный повелитель, к покорным же мне милосердый пощадитель, к непокорным же яростный мечь, страх всего света, честнейший над честнейшими, в далекоразстоятельном и незнаемом крае вашем от нашего величества честь и мир и милость вам и по вас храбросердому народу словенскому, зацнейшему колену русскому великим князем и владцом от моря Варяжского и до моря Хвалимского, велебным и милым мне храбрственному Великосану, мудрому Асану, счастному Авехасану вечне поздравляю, яко самех вас лицем к лицу любезне целую, сердечно приемлю яко други по сердцу моему и нагреднейшии подданицы нашему величеству и сию милость даю вашему владычеству. Аще каковый народ вселится в пределех вашего княжества от моря Варяжскаго и даже до моря Хвалимского, да будут вам и потомку вашему подлежимы вечной работе, во иныя ж пределы отнюдь да не вступит нога ваша. Сие достохвалное дело замкнено сим нашим листом и подписано нашею цысарскою высокодержавною правицею и за природным нашим государьским златокованным гербом привешеным. Дано вашей честности в вечность в месте нашего дела в Великой Александрии изволением великих богов Марша и Юпитера, и богини Верверы, и Венуса месяца примоса начальнейшаго дня». А припинье царские руки верх строк златопернатыми писмены написано сице: «Мы Александр, царь царем и над цари бичь, сын великих богов Юпитера и Венуса в небе, земский же Филиппа силнаго царя и Алимпиады царицы, нашею высокодержавною правицею утвердих вечн». Сии ж князи словено-рустии, иж таковыя высокия чести сподобишася от всего державнаго того самодержца прияти и сию пречестнейшую епистолию почитаху вельми и обесиша ю в божницы своей по правую страну идола Велеса и честно покланяхуся ей, и праздник честен творяху в началный день примоса месяца».

Очевидно, летописец припомнил здесь какие-то события, имевшие место именно во времена Александра Великого. Но при этом, он почему-то счёл нужным связать эту информацию с Фатьяновцами. Можно предположить, что князья получили благословение на владение обширными северными землями от некоего древнейшего скифского владыки, правящего великой державой. Таковой могла быть держава созданная носителями Катакомбной культуры (28-22 в. до н. э.).

Катакомбная культурно-историческая общность, наследовала Ямцам. Носители этой культуры хоронили своих умерших в катакомбах. Погребальная катакомба представляла собой специальное, весьма сложное погребальное сооружение. Оно состояло из вертикального (входного) колодца, проходного коридора и, собственно, погребальной камеры. Культура распространялась в степной и лесостепной полосе от Приуралья и Северного Кавказа, достигая низовий Дуная.

Катакомбники являлись скотоводами и земледельцами, знали металлургию бронзы и меди. Они вели активнейший обмен с соседними образованиями. Важную роль здесь играла торговля с жителями Кавказа, посредством которых Катакомбники были связаны с Передней Азией, Ираном и Египтом. На территории современного Донбасса они создали самый настоящий металлургический центр. Археологи находят на их землях особые каменные колотушки. Обнаружены также предметы из бронзы: листовидные ножи, топоры с проушинами и т.д. Катакомбники практиковали развитое земледелие, археологи находят серповидные кремневые ножи, вкладыши для серпов, зернотёрки и роговые мотыги. Велось и развитое скотоводство — с выведением самых разных пород животных.

Об уровне развития Катакомбников свидетельствует достаточно высокая степень социально-экономического разнообразия, которую демонстрируют разные захоронения. Так, археологи нашли большую четырёхколесную повозку, созданную именно Катакомбниками. Исследователи отмечают, что для катакомбной общности характерно выделение рода занятий умершего. Обнаружены захоронения знатных людей разного ранга, воинов, жрецов, оружейников, литейщиков, художников, колесников. В могилах содержится пища и следы некоего огненного ритуала. В некоторых захоронениях находят булаву — очевидно, там был похоронен вождь.

Здесь также следует обратить внимание на Срубную культуру (18-11 в.), которая также преемствует Ямцам (и также названа по типу захоронений — в срубах). И тогда «Александром Македонским» следует считать её правителя Срубников. (Хотя более вероятна Катакомбная версия.) Сами Срубники заселили огромные пространства от Урала до Днепра – с востока на запад, от Оки до Каспийского моря. Для них был характерен высочайший уровень развития металлургии: «Археологические данные позволяют сделать вывод о том, что в срубном обществе существовали группы профессиональных ремесленников-металлургов. Они обеспечивали своей продукцией достаточно обширные территории. Химический анализ бронзовых изделий срубной культуры показывает, что основные источники сырья – это привозной металл Южного Урала и даже Северного Казахстана. Археологи считают донские кланы металлургов своеобразной элитой срубного общества, от которой зависело процветание большей части родовых групп.

Оружие в погребениях срубной культуры встречается редко, отсюда археологии делают вывод, что войны между культурами и племенами были редким явлением. Однако довольно часто в погребениях встречаются предметы статусного характера, символы власти. Наиболее влиятельными были кланы скотоводов и «металлургов». (Историк Античности. «Срубная археологическая культура»)

Имя древнейшего раннескифского правителя до нас не дошло. Средневековые авторы отождествили его с Александром Македонским — в традиционной оптике это вполне логично и естественно. Очевидно, Александр имел некие древнейшие корни, уходящие вглубь веков, в далёкую раннескифскую древность. (*) Он выражал некий династический архетип, чего вполне хваталодля указанного отождествления.

И его верховенство (как «царя царей» — образа Царя Мира) было признано северными скифами, древнейшими «великороссами до великороссов». Хотя сначала Фатьяновцы вступили с Александром Македонским в противоборство. (**) Судя по всему, оно и было отражено в поэме Низами (12-13 вв.) «Искандер-наме».

В ней повествуется о походе Алексадра на Русь:

«Стало ведомо русам,

воинственным, смелым,

Что пришёл румский царь

к их обширным пределам…

Это – царь Искандер,

и свиреп он и смел!

В сердце мира стрелой

он ударить сумел…

И когда предводитель

всех русов – Кинтал

Пред веленьями звезд

неизбежными встал,

Он семи племенам быть

в указанном месте

Приказал и убрал их,

подобно невесте…» (перевод К. Липскерова)

Русы сумели достичь перелома в битве с Александром: «Продолжение этой истории можно найти уже в русских народных преданиях. И не только. В древнерусском тексте переводного романа «Александрия», двигаясь до самого края земли, через царство долгой полярной ночи, перевалив через высокие горы, «иже холми Севернии зовутся»: «Александр со своим войском некоего малого острова достиг, высокого весьма. И, взойдя на него, статую свою из золота на столпе высоком поставил, держащую меч в правой руке, которым указывала она на Македонские острова. Оттуда дошел с войском своим и, пройдя шесть дней, некоего места достиг. Гора высокая была тут, и к той горе человек привязан был железными цепями, очень высокий, тысяча саженей в высоту и двести саженей в ширину. Видя его, Александр удивился, и не смели они к нему подойти. И плакал тот человек – четыре дня голос его ещё слышали…

Сказанное в «Александрии» очень хорошо перекликается и с мифом о Прометее, прикованном к скале… Итак, достигнув берегов Ледовитого океана, Александр переправился на заветный остров, именуемый Макарийским, что в переводе с греческого означает «блаженный»… Герой древнерусского повествования также нашёл здесь подлинный рай…

Но не сладкие источники и молочные реки с кисельными берегами манили Александра Великого – ему нужен был эликсир бессмертия, чтобы остаться владыкой Вселенной до скончания мира. Побывав в Солнечном городе с медными башнями и крышами, Александр, наконец нашёл источник вечной молодости, вернее, целое озеро, оживившее брошенную в него сушёную рыбу. Этот эпизод присутствует практически во всех версиях «Александрии». О нем же читаем у Низами… хотя в реальной жизни желанного бессмертия царь Македонии и всего мира так и не обрёл, судьба уготовила ему иную вечную жизнь: умерев в мистическом возрасте 33 лет (возраст Христа), Александр Великий навсегда остался молодым в памяти последующих поколений.

Уходя с берегов Ледовитого океана и оставляя за спиной Белый Остров – Шветадвипу, Александр Македонский успел продиктовать и оставить на сохранение жалованную грамоту о незыблемых привилегиях на веки вечные всему роду славян (или мосхов, то есть московитов, – так сказано в одном из вариантов дошедшего текста)». («Александр Македонский и Древняя Русь». Публикацию подготовил Игорь Ядыкин)

* Древнегреческий автор Арриан (2 в. н. э.) приводит слова Александра, обращённые к собственным офицерам: «О македонцы и греческие союзники, вы твёрдо стоите! Но какой великий или славный поступок мы могли бы совершить, если бы, сидели в Македонии!» Из этого совершенно однозначно следует, что македоняне и греки — два разных народа. Важная деталь — при захоронении македоняне использовали золотые маски — как и фракийцы, с которыми их сближают.

На сайте Игоря Гаршина читаем: «Некоторые важные характеристики явно отличают древнемакедонский (см. древнемакедонскую лексику) от древнегреческого языка и отвергают гипотезу о том, что язык македонян был лишь диалектом греческого (поддержанную, кстати, большинством современных греческих лингвистов). Например, звук s между гласными здесь сохраняется, исчезая в греческом. Индоевропейские звонкие придыхательные согласные сохранили свою звонкость и утратили аспирацию — в греческом, как известно, произошли обратные процессы (напр., греч. thanos и макед. danos ‘смерть’). Из скудного набора известных слов древнемакедонского ясно лишь, что некоторые корни не имеют аналогов в греческом, зато родственны словам из фракийского, славянского или италийского». («Древнемакедонский язык»)

Фракийцы (траки, самоназвание — тирасы) — древний этнос, чрезвычайно близкий к славянам. Важнейшую роль в его формировании сыграли раннескифские и славянские миграции.

«Великаны в метаистории и истории». — Глава 7. «Путями Мосоха: этруски, фракийцы, турсы»; Приложение № 2. «Фракийцы и становление Древнерусского государства»

** Противостояние именно с Македонией имело место в более поздний период. Римский автор Помпоний Мела (1 в. н. э.) сообщает: «Некогда два царя, осмелившиеся не покорить Скифию, а только войти в нее, именно – Дарий и Филипп – с трудом нашли путь оттуда». Уже в правление Александра Македонского скифы нанесли поражение его полководцу Зопириону. Помпей Трог рассказывает: «… Зопирион, оставленный Александром Великим в качестве наместника Понта, полагая, что его признают ленивым, если он не совершит никакого предприятия, собрал 30 тысяч войска и пошёл войной на скифов, но был уничтожен со всей армией…» (Ниже указанное противостояние будет рассмотрено более подробно.)

Глава 5. Утверждение Славии

В дальнейшем Фатьяновские князья вступали в противостояние с южной Скифией. «Сказание» сообщает: «По сих же многим летом прешедшим, восташа от рода сих во языце словенстем два князя, Лалох и Лахерн, и сии паки воевати начаша земли скипетра греческаго. Приходиша же и под самый той царствующий град и много зла и кровопролития сотвориша скипетру греческаго царствия. И храбрый князь Лахерн под царствующим градом убиен бысть близ моря, место же то и доныне зовется Лахерново, на нем же монастырь честен возгражден во имя Пречистыя Богородицы, и множество тогда безчисленно руских вой под стенами града падоша. Князь же Лалох язвен велми со оставшими возвратися во своя со многим богатством». Здесь опять происходит наложение разных событий. «Лахерново» и «монастырь во имя Богородицы» – это указание на позднейший поход русов на Царьград (626 г. н. э.). Согласно «Пасхальной хронике», нападавшие отступили от стен византийской столицы, когда увидел на стене Влахернскую икону Божьей Матери. Такие наложения – вещи, в традиционной оптике, обычные, для нас же очень важно, что было указано черноморское направление похода. Судя по всему, Фатьяновцы атаковали Северное Причерноморье – один из центров Катакомбной культуры.

Далее начинается эпоха упадка: «…Прииде на землю Словенскую посланный праведный гнев божий, измроша людей без числа во всех градех и в весех, яко некому уже погребати мертвых. Оставшии же люди пустоты ради избегоша из градов в дальныя страны, овии на Белыя воды, иже ныне зовется Бело езеро, овии на езере Тинном, и нарекошася весь, инии же по иным странам и прозвашася различными проимяновании. Овии же паки на Дунав ко прежним родом своим, на старожитныя страны возвратишась…. А великий Словенеск и Руса опустеша до конца на многия лета, яко и дивиим зверем обитати и плодитися в них». Впрочем, последовала попытка возродить прежнее величие: «По некоих же временех паки приидоша з Дунава словяне и подъяшаскифи болгар с собою немало, и начаша паки грады оны Словенеск и Русу населяти. И приидоша же на них угры белыя, и повоеваша их до конца, и грады их раскопаша, и положиша Словенскую землю в конечное запустение». «Белые угры» – это, скорее всего, племена Абашевской культуры (вторая половина 3 тыс. до н. э.-первая половина 2 тыс. до н. э.), которые приняли активное участие в протофиннском этногенезе Поволжья. Абашевская общность занимала огромные пространства Поволжья, Прикамья и Урала. Её артефакты находят в Чувашии, Татарстане, Башкортостане, Марий-Эл, Пермском крае, а также в Кировской, Ульяновской, Самарской и даже Воронежской областях. Это ещё одна древнейшая, безымянная империя, которой «не повезло». Их этническая принадлежность является предметом довольно-таки жёсткой дискуссии. Дело в том, что они связаны с разными культурами – Среднестоговской, Срубной, Фатьяновской, Андроновской и т. д. Понятно, что в её формировании принимали участие самые разные этносы. Костяк же, вероятнее всего, был индоиранским.

А что же сами Фатьяновцы? Исследователи считают возможным утверждать, что остатки их культуры сохранились вплоть до прихода на нынешние севернорусские земли славян и варягов. Об этом приходе сообщает «Сказание»: «По мнозе же времени оного запустения слышаху скифские жителие про беглецы словенстии о земли праотец своих, яко лежит пуста и никим не брегома, и о сем зжалишаси вельми и начаша мыслити в себе, како б им наследити землю отец своих. И паки приидоша из Дуная множество их без числа, с ними же и скифы и болгары и иностранницы поидоша на землю Словенскую и Рускую, и седоша паки близ озера Илмеря и обновиша град на новом месте, от старого Словенска вниз по Волхову яко поприща и боле, и нарекоша Новград Великий. И поставиша старейшину и князя от роду же своего именем Гостомысла». Так начался уже позднейший, «новгородский» период. Сопоставляя данные «Сказания» с данными современной науки – поражаешься цепкости исторической памяти народа, которая пронесла информацию через тысячелетия! Понятно, что с такой цепкостью должны быть тысячи письменных источников разного времени написания, в которых излагались бы события древней нашей истории. Они и есть, несомненно. Но, несомненно и то, что их «придерживают», держа людей в тисках европоцентризма.

Между тем, на юге начался новый виток славянского этногенеза. Цикл Мосоха (Таргитая, Сварога) закончился, начался новый цикл — Рифата (Колаксая, Даждьбога). В середине 2 тыс. до н. э. в области Сатем произошли большие изменения. Часть индоиранцев мигрировала на юг – с тем чтобы создать великие арийские цивилизации Индии и Ирана. А в 16 в. до н. э. земли бывшей Ямной общности подверглись нападению – туда пришли завоеватели с запада – носители Культуры валиковой керамики. Н. Васильева и Ю. Петухов считают, что Валиковцы были древнейшими фракийцами. По их мнению, римский писатель Арриан (2 в. н. э.) имел в виду именно валиковцев, когда писал о некоем страшном поражении, которое фракийцы некогда нанесли скифам: «…Во времена собственно скифские, в раннем железном веке, ничего подобного не могло бы случиться. Сильное государство Причерноморья не только не уступало фракийцам (то есть народам Северных Балкан), но напротив, безусловно, доминировало над ними. Очевидно, речь может идти только о древнейших событиях эпохи бронзы». («Русы Великой Скифии».)

Вопрос о фракийцах – очень сложный (его мы коснулись в предыдущей главе), есть все основания полагать, что их этногенез был тесно связан с этногенезом славян. Так, среди фракийских племён упомянуты карпы, которых исследователи причисляют к славянам. При этом, вовсе не обязательно всегда ставить знак равенства между фракийцами и славянами – здесь возможны самые разные комбинации. Так, могла существовать некая этнополитическая общность древнейших славян и некоего другого народа. Например, потомков тех Среднестоговцев и Ямцев, которые вели экспансию на Балканы. Очень даже вероятно, что Валиковцев следует связывать с деятельностью легендарного Словена, а, точнее с одной из древнейших миграций славян на рубеже 2–3 тыс. до н. э. «Иоакимовская летопись» сообщает: «Князь Славен, оставив во Фракии и Иллирии около моря по Дунаю сына Бастарна, пошел к полуночи и град великий создал, во свое имя Славенск нарек». Теперь дунайцы-«бастарны», потомки Словена, возвращались в родные края, предъявляя свое право на земли древней славяно-индо-иранской империи. При этом, они уже сильно отличались от местных жителей – в частности, не практиковали курганные погребения.

В те времена взаимодействуют две культуры: 1) Тшинецко-Комаровская (19-11 вв. оо н. э.); и 2) Срубная. Первая раскинулась на просторах от Одера до Днепра. Многие историки считали её славянской. Огромное внимание этой культуре уделил академик Б. Рыбаков, который приводил такую аргументацию: «Моя концепция… элементарно проста: существуют три добротные, тщательно составленные разными исследователями археологические карты, имеющие, по мнению ряда учёных, то или иное отношение к славянскому этногенезу. Это – в хронологическом порядке – карты тшинецко-комаровской культуры XV–XII вв. до н. э., раннепшеворской и зарубинецкой культур (II в. до н. э. – II в. н. э.) и карта славянской культуры VI–VII вв. н. э. типа Прага-Корчак. Произведём… наложение всех трёх карт одна на другую. Здесь уместно начать действовать ретроспективно. Первой картой должна стать карта славянской археологической культуры VI–VII вв., в значительной мере совпадающая с картой, воссоздающей ретроспективно исторические сведения летописца Нестора о расселении славян в Европе. Наложение этой карты на карту пшеворско-зарубинецкой культуры (т. е. того времени, когда о венедах писали Плиний, Тацит и Птолемей) показывает полное их совпадение, за исключением отдельных языков на карте VI–VII вв. Наложив на эти две карты славянства карту тшинецко-комаровской культуры, синхронной отделению славян от других индоевропейцев, мы увидим поразительное совпадение всех трёх карт; особенно полно совпадение пшеворско-зарубинецкой с тшинецко-комаровской». («Язычество древних славян» — М., Наука, 1980)

На этих землях происходила консолидация древнейших славян, которые стали осознавать себя силой, независимой от степняков — Катакомбников. Показательно, что именно серединой 2 тыс. до н. э датируются события, описанные в легенде о сыновьях древнего скифского царя Таргитая – Колаксае, Липоксае и Арпоксае. (Геродот сообщает точную дату – за тысячу лет до похода персидского правителя Дария). В правление сыновей Таргитая с неба упали орудия из золота – плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша. Овладеть им смог только Колаксай, что было показателем божественной избранности вождя. Судя по всему, тогда возникло новое царство. Таргитая считают земным аналогом верховного славянского бога Сварога, тогда как Колаксай («Солнце-Царь») был аналогом его сына – Даждьбога. Русичи называли себя «Даждьбожьими внуками» («Слово о полку Игореве»), следовательно, можно предположить наличие у них солнечного отца-прародителя, родоначальника великой династии. Показательно, что память о тех древнейших событиях сохранялась многие века и дошла до нас в христианской «Ипатьевской летописи», которую хранит эта средневековая летопись: «После потопа и после разделения языков начал царствовать сначала Местром, из рода Хама, после него Иеремия, затем Феоста, которого египтяне называли Сварогом. В царствование этого Феоста в Египте упали клещи с неба, и начали люди ковать оружие, а до того палицами и камнями бились». После смерти Сварога стал править «сын его, именем Солнце, которого называют Даждьбогом… Солнце-царь, сын Сварога, иначе Даждьбог, был сильным мужем».

Тогда же, в середине 2 тыс. до н. э., в Поволжье сложилась Срубная культура, родственная Катакомбной, которую создали Катакомбники, отброшенные за Дон и вынужденные создавать там новую державу. Сам Дон «стал границей двух этнокультурных общностей – различных и, по-видимому, враждебных. На берегах реки в это время возникла система мощных оборонительных сооружений – каменных крепостей. Это были первые постройки такого рода в Восточной Европе, не уступавшие современным аналогам на Балканах и Ближнем Востоке…

Такой геополитический «статус-кво» сохранялся около 3-х столетий. Наконец, в 14 в. до н. э. носители Срубной культуры прорвали линию укреплений на Дону. Крепости были разрушены и не восстанавливались более никогда. В них отпала надобность, поскольку теперь степи от Волги и Урала до Днепра и Днестра оказались объединены в одну этнополитическую систему». («Русы Великой Скифии»).

Так была сорвана попытка создания славянской Державы – и наши предки попадали в орбиту влияния Срубной культуры, которую считают киммерийской. Примерно также три тысячи лет спустя часть русичей попала в монголосферу – истории присущ определённый циклизм.

Для Срубной культуры характерны два типа погребений. В погребениях Степного Поволжья и Среднего Дона находят останки воинов. А вот на Северском Донце и в Левобережном Приднепровье открыты могилы, в которых покоятся мирные жители, занятые производительным трудом. Очевидно, это были покорённые славяне. Прошло несколько веков, и славяне-земледельцы вновь вступили в конфронтацию с киммерийцами-Срубниками — степняками. Речь здесь идёт о носителях Чернолесской культуры (9-7 вв. до н. э.), которая, по очень сложной конфигурации, совпадает с зоной древнейших славянских гидронимов. Это, собственно, и доказывает её принадлежность к древнеславянскому миру. Б. Рыбаков пишет: «В IX–VII вв. до н. э. Чернолесские племена днепровского Правобережья подверглись нападению степняков-киммерийцев, отразили их натиск, построили на южной границе ряд могучих укреплений, а в VII в. до н. э. даже перешли в наступление, начав колонизовать долину Ворсклы на левом, степном берегу Днепра». («Язычество древних славян»)

Судя по всему, днепровские славяне попытались вырваться из киммерийской орбиты, что вызвало агрессию киммерийцев. Однако, славянам всё-таки удалось победить могущественных степняков и создать собственную, великую империю, которой наследовала Киевская Русь.

И здесь им очень помогли противоречия между степняками. Принято считать, что киммерийское могущество было сокрушено некими скифами, пришедшими из Азии (о чём пишут греки). Скифов этих рассматривают как этнос, отдельный от киммерийцев, хотя и родственный им. При этом, само родство считают достаточно близким. «Как показывают данные археологии, скифы были ближайшими соседями и родственниками киммерийцев, потомками восточной (волго-уральской) группы той же самой срубной культуры, – пишут Н. Васильева и Ю. Петухов. – Движение скифов в Причерноморье, о котором свидетельствуют древние историки, происходило вовсе не из «глубин Азии», но всего лишь от берегов Волги. Следует напомнить, что границей Европы и Азии в античные времена признавалась река Дон…» («Русы Великой Скифии»)

Очевидно, что под скифами в данном случае понимают некий этнос, который населял восточную часть Великой Степи, тогда как киммерийцы – западную. Эти восточные Срубники, именовавшие сами себя «саками», также являлись кочевниками; их отличия от киммерийцев были минимальны.

Скифо-киммерийский конфликт датируют 8 в. до н. э. Тогда же происходит и первое упоминание скифов – Гесиодом. То есть, в поле зрения античных авторов попадает одна из ветвей скифов. Почему именно она? Очевидно, это было связано с обстоятельствами миграции киммерийцев, которые после своего разгрома мигрировали в разные концы света. «Через всю античную традицию проходит представление о родстве причерноморских киммерийцев с населением самого дальнего «Запада» и побережья «Океана», – пишет Аполлон Кузьмин. – В недошедших сочинениях Посейдона, в частности, указывалось на связь с киммерийцами кимвров, вторгшихся во II в. до н. э. с севера в пределы Галлии и Северной Италии. «Кимами» издревле называла себя одна группа кельтов (нынешний Уэльс), некогда весьма многочисленная». («Начало Руси. Тайны происхождения русского народа». — М., Вече, 2002)

Жители античного мира в этот период активно контактировали именно с киммерийцами, от кого, в первую очередь, и узнавали о том, что происходило в Северном Причерноморье в эпоху великой евразийской войны. Понятно, что киммерийцы рассказывали, главным образом, о своих «неверных» сородичах – восточных Срубниках. Между тем, данные археологии вносят свои, существенные поправки – «разборками» между двумя степными «субэтносами» воспользовались славяне-земледельцы, которые и установили свое господство над арийской Степью, создав мощное имперское государство. Именно эту империю имел в виду «отец истории» Геродот, когда описывал Скифию. В 5 в. до н. э. (а это как раз время Геродота) в скифских землях владычествовали славяне, которые стали наследниками разгромленных ими киммерийцев, а также предшествующих сатэмных, скифо-арийских культур – Ямной и Среднестоговской. Тут, конечно, многое напутано – и Геродотом, и другими античными историками. Они смешивали славян с другими жителями Скифии, а «Геродотову» Скифию с предшествующими ей державами. Но отделить одно от другого вполне возможно, надо только взглянуть на проблему чуть пристальнее.

Итак, Рифатов цикл вступал в полную силу. Над дославянской Скифией восходило новое Солнце — скифов-славян-сколотов.

Глава 6. Народ Плуга

Для начала стоит обратиться к данным Геродота (5 в. до н. э), который описал Скифию как некий «квадрат», ограниченный с юга – Чёрным морем, с запада – Днестром, с севера – реками Конская и Донец, с востока – Доном. При этом «отец истории» привёл весьма характерную этногенетическую легенду: «Как утверждают скифы, из всех племён их племя самое молодое, а возникло оно следующим образом: первым появился на этой земле, бывшей в те времена пустынной, человек по имени Таргитай. А родители этого Таргитая, как говорят (на мой взгляд, их рассказ недостоверен, но они все равно так говорят), – Зевс и дочь реки Борисфен (Днепр. – А.Е.). Такого именно происхождения был Таргитай. У него родились три сына: Липоксай (Гора-Царь. – А.Е.) и Арпоксай (Царь водных глубин. – А.Е.), и самый младший Колаксай (Солнце-Царь. – А.Е.). Во время их правления на скифскую землю упали сброшенные с неба золотые предметы: плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша. Старший, увидев первым, подошёл, желая их взять, но при его приближении золото загорелось. После того, как он удалился, подошёл второй, и с золотом снова произошло то же самое. Этих загоревшееся золото отвергло, при приближении же третьего, самого младшего, оно погасло, и он унёс его к себе. И старшие братья после этого, по взаимному согласию, передали всю царскую власть младшему. От Липоксая произошли те скифы, которые именуются родом авхатов. От среднего Арпоксая произошли именуемые катирами и траспиями. От самого же младшего из них – скифы, которые именуются паралатами. Все вместе они называются сколоты по имени царя; скифами же назвали их греки. Скифы утверждают, что именно так они и произошли, лет же со времени их происхождения от первого царя Таргитая до похода Дария на их землю всего, как говорят, не больше тысячи, но именно столько. Это священное золото цари берегут больше всего и каждый год умилостивляют его большими жертвоприношениями. Кто на этом празднике, охраняя священное золото, уснёт под открытым небом, тот, как считается у скифов, – не проживёт и года. Поэтому ему дают столько земли, сколько он сможет объехать на коне за один день. Так как страна очень велика, Колаксай разделил её на три царства между своими сыновьями и одно из них сделал наибольшим – то, в котором хранится золото».

Прежде всего, бросается в глаза то, что носители рассматриваемой сейчас этногенетической легенды включали в число сакральных предметов плуг. Это ясно указывает на земледельческий характер их хозяйственной жизни. Таким образом, указанная легенда никак не могла принадлежать кочевым скифам. А это значит, что к её носителям можно отнести только земледельческих скифов. При этом, Геродот сообщает о «скифах-земледельцах» («георгои») и «скифах-пахарях» («аротеры»). О первых он рассказывает, что они «сеют хлеб не для собственного потребления, а для продажи». О вторых сообщается, что эллины называют их — борисфениты. Названия здесь синонимичны, и можно сделать вывод, что речь идёт об одном и том же народе, внутри которого существовали некоторые различия. Возможно, одним из них являлось преимущественно экспортное земледелие «скифов-земледельцев». Все же вместе они назывались сколоты, которых связывала общая земледельческая легенда Плуга. Скифы-пахари помещаются «отцом истории» в район Среднего Приднепровья и даже называются борисфенитами. Древнее Приднепровье входило в состав Чернолесской археологической культуры (9-7 вв. до н. э.), которая, как уже подчёркивалось, по сложнейшей конфигурации, совпадает с зоной древнейших славянских гидронимов, что и доказывает её принадлежность к древнеславянскому миру. Собственно, именно в Чернолесские времена славяне окончательно утверждаются в народа, который преодолел киммерийское, ирано-скифское, номадическое владычество и сам стал этнополитическим ядром Скифского мира. Характерно, что и последующие культуры Среднего Приднепровья, в том числе и т. н. «Скифская» (8–3 вв. до н. э.), сохраняют преемственность от Чернолесской. Получается, что скифско-земледельческая культура времён Геродота является славянской.

О наличии мощнейшего славянского компонента внутри скифского мира пишут и некоторые авторы, которые склонны, скорее, разделять (но не столь радикально) славян и скифов. «…Многие элементы религиозных представлений и обрядности связывали средневековых славян с миром не только протославянских племён, граничащих со Скифией, но и с собственно скифами, — пишет Пётр Третьяков. — Наиболее разительным примером сходства скифских и славянских верований является изображение четырехликого славянского бога, найденное в 1848 г. в реке Збруч, на каменном теле которого высечен ряд чисто скифских атрибутов: конь, турий рог и меч. По рассказу Саксона Грамматика, автора XII в., конь, питьевой рог и меч были атрибутами бога балтийских славян Святовита. Такие точно изображения имеются на каменных бабах скифского времени, найденных в пределах Восточной Скифии.

Изучая религиозные мотивы в дакийском и скифском искусстве, в частности, не раз повторяющееся там изображение женского божества со стоящими по сторонам всадниками, В. А. Городцов показал, что эта композиция сохранялась в русском народном искусстве вплоть до современности. Это же или другое скифское женское божество в присущем ему характерном головном уборе, бытовало в древней Руси XI—XII вв. в виде глиняных статуэток, а в менее выразительном виде сохранилось вплоть до современности в народных глиняных игрушках…

Неоднократно в литературе шла речь и о том, что характер скифской одежды и общий облик скифов, если судить по изображениям на скифских вазах, отдалённо напоминает славян. «Все человеческие фигуры, помещённые на фризе серебряной вазы (открытой И. Е. Забелиным в Чертомлыцком кургане), очевидно, изображают скифов. Перед нами пять бородатых мужчин и трое безбородых юношей; ни у одного из них шапки на голове нет; все отличаются густыми, длинноостриженными волосами, какие ещё и теперь точно так же носят русские крестьяне и которые повторяются на множестве других изображений скифов. За исключением одной лишь фигуры, все скифы представлены в коротких сапогах; на каждом из них широкие шаровары, которые, так же как на изображениях скифов золотой кульобской вазы, заткнуты за сапоги, но, будучи шире и длиннее, чем там, более свисли над ними. Известно, что такой наряд ещё и теперь в употреблении у русских крестьян. Верхняя часть тела всех фигур прикрыта коротким, тесно примыкающим к телу и опоясанным кафтаном, который, за исключением висящих спереди концов, покроем своим напоминает казацкий кафтан-казакин. Такое описание внешнего облика скифов было дано ещё в 1864 г. академиком Стефани».

В этом сближении скифов и славян много, конечно, субъективного. Но интересно, что с соображениями Стефани отнюдь не расходятся выводы антропологов, изучавших черепа скифской поры. В свое время ещё А. П. Богданов пришёл к выводу, что «курганное население скифской эпохи настолько близко по общеплеменным чертам к курганному (славянскому) населению других прилегающих областей России, что с большою вероятностью должно быть отнесено к одному типу с ними». Дальнейшие исследования в этой области, проведённые уже в советское время, подтвердили наблюдение А. П. Богданова. Г. Ф. Дебец считает возможным рассматривать физический тип славян Среднего Поднепровья как дальнейшее развитие физического типа местного населения скифской поры, идущее по пути некоторой грацилизации». («Восточнославянские племена». — М., Издательство Академии наук СССР, 1953)

Вывод тут напрашивается один – славянами являются сами носители легенды, изложенной Геродотом.

Это подтверждается ещё и тем, что легенда о Свароге-Кузнеце, его сыне – Солнце-Кесаре (Даждьбоге) и падающих с неба орудиях приводится, как уже отмечалось, в позднейшей «Ипатьевской летописи». Выходит, что русичи помнили о событиях скифо-славянской древности даже и во времена Православной Руси. И здесь мы сталкиваемся с поразительной цепкостью народной памяти. (*)

Таргитай-Сварог, который посылает на землю Плуг, является Кузнецом. В преданиях же славян рассказывается о том, как некий Кузнец победил Змея и заставил его пропахать гигантские борозды, в результате чего возникли знаменитые Змиевы валы. (В некоторых вариантах победителем и укротителем Змея выступает ремесленник Никита «Кожемяка», который отправляется мять кожи сразу же после победы над Рептилией.)

Южнорусские легенды рассказывают о том, как люди и змеи заключили договор. Первые должны были ежегодно посылать к Рептилии на пожирание человека. Чаще всего речь шла о дочери Царя. А иногда ни о какой регламентации и не говорится – Змей просто поедал всех подряд. Обуздать прожорливую Рептилию вызвались братья-кузнецы Кузьма и Демьян. Также приводится и такое имя — Кузьмадемьян – указание на образ древнего Кузнеца. В своей кузнице они укрывают очередную жертву, запирая её железные двери кузницы. Когда Змей приходит к кузне, они предлагают ему пролизать языком дыру в двери, обещая обещая выдать укрываемого человека.

Змей начинает лизать, а кузнецы разогревают клещи, и когда язык попадает в помещение – хватают его и подчиняют Змея. Они запрягают побеждённое чудовище в огромный плуг и пропахивают с его помощью гигантскую борозду. В результате возникает длинный-предлинный вал со рвом на южной стороне.

Здесь весьма символичен и важен факт не только победы, но и усмирения Змия. Оно символизирует именно преображение животного начала и устремление чудища к Правде, к высшим небесным, духовным, райско-ангелическим реалиям. («Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение») Змей создаёт духовный Вал – надёжную защиту от змеиных же регионов, измерений небытийного хаоса.

Здесь нужно указать на образ богатыря-крестьянина Микулы Селяниновича, которого былинная традиция представляет как непобедимого Воина, Землепашца и Кузнеца. «Имя Микулы — позднее, а его отчество Селянинович означает «землепашец», — отмечают Д. М. Балашов и Т. А. Новичкова. — Ореол славы, сакрализация, постоянно сопутствуют образу Микулы в русских былинах, легендах и сказаниях. Микулу в народной традиции воспринимали как бога «всей Руси», крестьянского покровителя, святого Николу. Сакрализация сопутствует также и образу плуга, сохи и самому акту пахоты… Сказания о боге-пахаре были довольно распространены в Древней Руси: по свидетельству византийца Евстафия (XII в.), у тавров в Северном Причерноморье «Озирис, запрягши вола, пахал землю». («Русский былинный эпос» — Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб., 2001—Т. 1)

Безусловно, все эти сказания восходят к эпохе скифов-земледельцев (пахарей) — древних славян. Они выражают идею небесного, духовного преобразования земного, материального мира.

Следует обратить внимание и на «конкретно-исторические» Змиевы (Трояновы) валы, которые стали возводиться ещё до нашей эры. Как явствует из данных археологии, это были сооружения, выполнявшиеся в рамках долгосрочных государственных программ. «Наиболее ответственные участки этого грандиозного сооружения были укреплены шестью параллельными валами, –пишет историк Георгий Филист. – В некоторых местах поперечник основания вала достигает 20 м, а высота 9—12 м. Обращённый фронтом к южным степям, Змиев вал тянулся по линии Житомир-Киев-Днепропетровск-Полтава-Миргород-Прилуки. В основе укреплений огромные валуны, многовековые деревья. Даже сегодня трудно представить себе строительство такого сооружения. Для… строительства нужны были математические расчёты, знание географии, военно-инженерного дела и, главное, организованный труд сотен тысяч людей на протяжении веков. Это укрепление защищало праславян от набегов скифов, сарматов, готов, аваров, а позже печенегов и половцев. К VII в. система валов пополнилась сигнально-опорными форпостами и сторожевыми городками численностью до 3–4 тысяч жителей». («Введение христианства на Руси». – Минск, Беларусь, 1988.)

Как очевидно из всего этого, у древнейших славян ещё до нашей эры была государственно-политическая организация, способная начать столь масштабные и долгосрочные строительные работы.

* Тут, к слову, можно вспомнить скифскую легенду о восстании рабов, приводимую Геродотом. Некогда скифы ушли в длительный поход, за время которого их рабы сошлись с их жёнами, возомнив себя повелителями. И когда господа возвратились из похода, то они не стали сражаться с рабами, а просто вышли против них с бичами. Этого зрелища восставшие рабы не выдержали и позорно бежали. Так вот, эту же самую легенду приводит в 16 в. Сигизмунд фон Герберштейн, но только приписывает он её новгородцам. Понятно, что эта легенда могла быть только славянской, иначе она бы не дошла до новгородцев через столько поколений.

Глава 7. Двигающиеся вместе с Солнцем

Академик Борис Рыбаков сделал большое дело, указав на различия внутри Скифии. («Геродотова Скифия». — М., Наука, 1979) Здесь он, конечно, был не первым. О данных различиях ещё в 19 веке писал Александр Лаппо-Данилевский, автор работы «Скифские древности». Однако, Б. Рыбаков наиболее тщательно рассмотрел (в указанной работе и других работах) все эти вопросы, подтвердив сделанные выводы своим огромнейшим академическим авторитетом. Тем не менее, его всё-таки «поругивают», считая, что историк серьёзно запутал всё дело, отождествив скифов-земледельцев со «сколотами» – народом, о котором писал Геродот. По мысли Рыбакова, сколоты – это и есть славянская часть скифов. За это академика очень часто упрекают в неточности – дескать, он принял целое за часть: «Почему – совершенно непонятно, ведь в данном случае Геродот высказался однозначно: «…название всех скифов». (Валерий Шамбаров. «Русь: дорога из глубин тысячелетий». — М., Эксмо, 2009 ) Действительно, Геродот приписывал легенду о трёх братьях (Арпоксае, Липоксае и Колаксае) всем скифам. Но это вовсе не значит, что она и вправду была общей для них всех. Более того, она просто не могла принадлежать всем скифам, ибо была легендой «земледельческой». Другое дело, что слово «сколот» являлось в то же время и самоназванием всех жителей Скифии, что и отразил Геродот. В общем, Б. Рыбаков довольно-таки точен – что бы ни утверждали его критики. Скифы-земледельцы (пахари), они же борисфениты, должны были как-то называться. И, судя по всему, они назвали себя сколотами. Само же слово «сколоты» следует считать и этнонимом, и названием многоэтнического имперского государства, которым, как очевидно, была Скифия. В то же время, греки назвали этих жителей скифами, внеся большую путаницу. (Можно вспомнить о том, как сейчас русским могут назвать не только гражданина России, но и даже жителя бывшей советской республики – вне зависимости от этнического происхождения и самоидентификации.)

Этноним «сколоты» великолепно этимологизируется на славянской основе. Очевидно, он произошёл от реконструированного праславянского слова *kolo («колесо», «плуг»), восходящего к общеиндоевропейскому *kuolo — производному от глагольной основы *kuel – «двигаться», «вращаться».

Данное слово связано как с кругом и движением, так и с Солнцем. Следует вспомнить о том, что богом солнечного светила у славян был Хорс (лёгкость перехода «х» в «к», «р» в «л»). По всей видимости, этноним «сколоты» означает «солнечные, живущие (двигающиеся) вместе с солнцем». «Коло»-«колесо»-«кольцо»-«колокол» — здесь имеет место чёткая фиксация именно на круговом, циклическом движении, которое было центральным для мира Традиции.

Коль-цо/Коло — Круг, символизирует проявление и возрождение бытия. Каждая точка Окружности равноудалена от Центра, то есть — вся Окружность проявляет Центр. Все точки равны друг другу — по отношению к Центру. Но они же и отличны друг от друга — ибо являются разными точками. Имеет место настоящее равновесие, в котором Часть не поглощается Целым, но и не пытается стать на место Целого.

А вот в отрезке (в чём-то отрезанном, небытийно-неполном) точки совсем отдельны — каждая из них претендует на то, чтобы стать центром. При этом, самого центра — нет. В этом — уподобление региону Души — Нави, где Центра нет, им является центр земного мира. Именно Душевность, отличная от райско-ангелической Духовности — основа Запада и его инверсии. («Мир Людей и мир Теней»)

Поэтому, в ущербе — как Целое, так и Часть, лишённая реальной Центральности.

Кольцевое, круговое, циклическое движение отлично от движения линейного, небытийного. («Метафизические корни рационализма» — Глава 7. «Движение к Небытию и Великий причинно-следственный Раскол»)

В политическом плане Кольцом-Кругом является Монархия, где есть один Центр — по отношению к которому равны все «точки», отличные друг от друга.

Интересно, что к слову *kolo близко праславянское *koleda, являющееся, в первую очередь, именем славянского бога Коляды. А этот бог был связан с зимним солнцестоянием, «рождением» нового солнца, удлинением дня. К указанным двум словам близко праславянское *koleno («колено», «племя», «род»), также восходящее к индоевропейскому *kuel. («Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 10». — О. Н. Трубачев. — М., Наука, 1983)

Тут стоит снова указать на данные «Сказания о Словене и Русе», согласно которому Славен с братом начал великое путешествие от Ексинопонта, то есть от Причерноморья: «И идоша от роду своего и от братия своея, и хождаху по странам вселенныя, яко острокрилаты орли прелетаху сквозе пустыня многи, идуще себе на вселение места благопотребна. И во многих местех почиваху, мечтующе, но нигде же тогда обретше вселения по сердцу своему. 14 лет пустыя страны обхождаху, дондеже дошедше езера некоего велика, Моикса зовомаго, последи же от Словена Илмер проименовася во имя сестры их Илмеры. И тогда волхвование повеле им быти населником места оного».

В «Иоакимовской летописи» читаем: «…Князь Славен с братом Скифом (3), имея многия войны на востоце, идоша к западу, многи земли о Черном море и Дуная себе покориша, и от старшаго брата прозвася Славяне, а Греки их ово похвально Алозини (4), ово поносно Амазони (5) еже жены без титек именовали, яко о сем стихотворец древний и великий глаголеть (6).

Д. Славян князь, оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, (7) иде к полунощи, и град великий созда во свое имя, Славянск нарече».

Получается следующая картина передвижения. Славен (некие древнейшие славяне) движется сначала на Запад (Фракия), потом на север — в земли, где будут основаны Ладога, Новгород и Псков. Потом, согласно «Сказанию», его потомки — словенские князья Лалох и Лахерн — «воевати начаша земли скипетра греческаго. Приходиша же и под самый той царствующий град и много зла и кровопролития сотвориша скипетру греческаго царствия. И храбрый князь Лахерн под царствующим градом убиен бысть близ моря, место же то и доныне зовется Лахерново, на нем же монастырь честен возгражден во имя Пречистыя Богородицы, и множество тогда безчисленно руских вой под стенами града падоша. Князь же Лалох язвен велми со оставшими возвратися во своя со многим богатством».

Происходит наложение разных событий. «Лахерново» и «монастырь во имя Богородицы» – указание на позднейший поход русов на Царьград (626 г. н. э.)

Таким образом, получается именно круговое движение, по ходу Солнца — с неким даже возвращением на место начала экспансии. Мы относим данное «миграционное» движение ко временам до Колаксая-Даждьбога (до сколотов) и связываем его с образованием Фатьяновской культуры (вариант Культуры Шнуровой керамики/Боевых топоров). Однако, здесь налицо архетипичных и подобных «миграционных» Солнечных циклов-кругов могло быть ещё множество.

Далее возникает вопрос — а как быть со словом «скифы»? Принято считать его греческим. Действительно, эллины называли скифами всех жителей Геродотова «квадрата». Однако из этого вовсе не следует, что они пользовались именно греческим словом. Ещё в 18 в. многие русские исследователи (Василий Татищев, Василий Тредиаковский и др.) были убеждены, что слово «скиф» является древнерусским. В наше время тоже есть исследователи, придерживающиеся этой точки зрения и ссылающиеся на своих далёких предшественников. Так, Валерий Дёмин пишет: «Помимо завидной эрудиции, Тредиаковский обладал редким даром, присущим ему как поэту, – чувством языка и интуитивным пониманием глубинного смысла слов, что неведомо учёному-педанту. Так, он решительно поддержал и развил мнение, упомянутое ещё у Татищева, о русскости древнегреческого наименования «скифы». В соответствии с нормами греческой фонетики это слово произносится, как «скит[ф]ы». Второй слог в греческом написании слова «скифы» начинается с «теты» – Θ в русском озвучивании она произносится и как «ф», и как «т» – причём в течение времени произношение звука менялось. Так, заимствованное из древнегреческого языка слово «театр» до XVIII века звучало как «феатр», а слово «теогония» («происхождение Богов») ещё недавно писалось «феогония». Отсюда же расщепление звучания в разных языках имён, имеющих общее происхождение: Фе[о]дор – Теодор, Фома – Том[ас]. До реформы русского алфавита в его составе (в качестве предпоследней) была буква «фита» – Θ, предназначенная для передачи заимствованных слов, включающих букву «тета», которая в «дореволюционных изданиях писалась через «фиту». В действительности же «скит» – чисто русский корень, образующий лексическое гнездо со словами типа «скитаться», «скитание». Следовательно, «скифы-скиты» дословно означают: «скитальцы» («кочевники»). Вторично, в качестве позднейшего заимствования из греческого языка, где оно служило названием пустыни, общая корневая основа «скит» вновь вошла в русское словоупотребление в смысле: «отдалённое монашеское убежище» или «старообрядческий монастырь». («Тайны русского народа». — М., Амфора, 2014)

Правда, выдвигались и другие версии. Историк Егор Классен считал, что этноним «скифы» произошёл от греческих терминов, связанных с выделкой кожи. На греческом языке «скутость» означает у адриатических греков «кожу» – «кутис», а у понтийских греков «сыромять» или сыромятную кожу. Действительно, выделка кожи имела огромное значение для кочевников. («Новые материалы для древнейшей истории славян». — М., Белые альвы, 1999)

И вот что любопытно. «Русская» и «греческая» версии названия скифов друг другу нисколько не противоречат. В обоих случаях речь идёт о характеристике кочевников-скотоводов. Тут, конечно, имел место древнейший этноним, связанный с индоевропейским корнем, означающим движение. Здесь стоит напомнить о словах: русском «скитаться»; английском «scud» – «стремительно бежать»; латинском «scandere» («ascendare») – «восходить», «достигать»; греческом «sked-annumi» – «разгоняю», «распространяю». Очевидно, так именовали себя жители великой арийской империи в какой-то период, предшествующий появлению и славян, и иранцев, и индоариев, во времена наличия единой – арийской, восточноиндоевропейской общности Сатем — языковой зоны восточных индоевропейцев. Как очевидно, этот период был связан с преобладанием номадического элемента. Собственно говоря, кочевыми были и Среднестоговская, и Ямная культуры, так что слово «скиф» относится, в первую очередь, именно к ним.

При этом, надо заметить, что этноним «сколот» очень близок к этому слову – и по значению, и по «звучанию». И можно даже предположить, что речь идёт об одном и том же слове, но только прошедшем через некоторую эволюцию. Этноним «сколот» делает акцент именно на солнечном, то есть высшем, небесном аспекте Движения, в то время как этноним «скиф» выражает Движение как таковое. Правда, здесь напрашивается такой вопрос – а может, как раз слово «скиф» и было модификацией некоего изначального этнонима, связанного именно с солярным, небесным движением? И данная модификация выражала определённую номадизацию древнейших ариев? Весьма возможно, но тогда этноним «сколоты» выражал некое возрождение изначального, небесно-солярного значения.

Эллины, между тем, сосредоточились именно на слове «скиф». И даже Геродот, с его с основательным подходом к делу, приводит слово «сколот» всего один раз, все остальное время рассказывая именно о «скифах». Кстати, уже одно это указывает на то, что «скиф» и «сколот» – это всё-таки разные названия, пусть даже имеющие единую основу. Объяснить это можно так – рассказывая об империи славян-сколотов, эллины помнили об их предшественниках, некогда доминировавших в Скифии. Слава этих, догеродотовых, скифов была в то время намного ярче славы молодой скифо-славянской державы. Не случайно же излагая легенду о Колаксае, Геродот приводит утверждение скифов о том, что они самые младшие из племён. Действительно, скифо-славяне были самыми младшими из всех этнополитических общностей, которые доминировали в Скифии. До них ею управляли Среднестоговцы, Ямцы и Срубники-киммерийцы. (В этом плане они даже младше восточных Срубников-саков, хотя последние никогда не управляли Скифией.) Поэтому происходило как бы наложение древнего могущества на могущество новое, ещё только начинающее свой имперский путь.

Понятно, что в качестве предшественников сколотов воспринимались именно номады-киммерийцы, которые к тому же имели теснейшие контакты с эллинами – во время тогдашних миграций и/или завоеваний. Так, Страбон (1 в. до н. э. — 1 в. н. э.) писал о вторжении «киммерийцев, которые в гомеровские времена или немного раньше опустошали набегами целую область от Боспора вплоть до Ионии». Таким образом, античные авторы распространяли номадическое, «кочевое» слово «скиф» на всех жителей Сколотской империи. Это делалось, во-первых, в память о великой славяно-индо-иранской общности Сатэм; 2) под влиянием общения с номадами-киммерийцами, которые мало чем отличались от номадов-саков. Геродотова Скифия, конечно же, могла быть только славянским государством, т. е. славяне-сколоты доминировали в военно-политическом и экономическом отношении. Лишь славянское Приднепровье с его богатейшей земледельческой и ремесленной культурой, с мощными городищами и укреплёнными крепостями имеет право претендовать на роль этнического «ядра», цементирующего всю имперскую многонациональную систему, известную как Геродотова Скифия. И, в легенде о Таргитае и его сыновьях, Геродот прямо указывает на Борисфен-Днепр.

Существует, правда, версия, согласно которой доминировали некие скифы, которых Геродот называет «царскими»: «По ту сторону Герра находится та земля, которую называют царской, и там обитают скифы – самые храбрые и самые многочисленные, которые считают других скифов своими рабами. Доходят они на юге до Таврики, а на востоке именно до того рва, который вырыли сыновья слепых, и до гавани на берегу озера Меотиды, которую называют Кремны. Часть их владений доходит до реки Танаис».

Геродот здесь, как заметно, ничего не утверждает. Он пишет «считают других скифов своими рабами». А считать и быть – это всё-таки разные вещи. К тому же сами скифские цари, как сообщает все тот же Геродот, произошли именно от Колаксая, а тот связан с Борисфеном, Днепром. Хотя не следует исключать того, что «царские» скифы некогда доминировали в Скифии и сохранили свои амбиции даже после того, как потеряли свою власть. Кто же был этими самыми «царскими скифами»? Геродот достаточно решительно отделяет их от скифов-кочевников, которые, по его данным, жили по другую сторону от реки Герры. И, в общем, остаётся только гадать об их этнической принадлежности. Возможно, речь идёт о потомках киммерийцев, но не исключено, что «царские скифы» были прямыми потомками Ямцев – раннескифским «реликтом», который так и не разделился на три ветви. (Или же само разделение было минимальным — с максимальным сохранением «архаики».)

Глава 8. Предки полян

В пользу славянства сколотов говорит многое, в частности – название самого мощного их «племени» – паралатов. «Р» вполне может переходить в «л», «а» в «о», поэтому указанный этноним можно считать формой этнонима «поляне», дошедшего в иранской обработке. (*) Геродот, судя по всему, пользовался данными, которые сообщали ираноязычные киммерийцы и саки. А поляне как раз и были образованием, которое составило ядро Древнерусского государства. Само собой в 1 тыс. до н. э. их имя звучало несколько иначе. Скорее всего, тогда в ходу был этноним «палы». В 1 в. до н. э. греческий писатель Диодор Сицилийский сообщал о неких палах, обитавших в Северном Причерноморье. Он же сделал пересказ одной интереснейшей легенды, повествующей о Пале и Напе, двух сыновьях Скифа, родившегося от соития Геракла и Змеедевы. Эта легенда указывает на то, что то, что скифы были разделены на две части – 1) земледельческую (славянскую) персонифицировал Пал, а 2) кочевую (иранскую) – Нап. Это подтверждается и данными «Иоакимовской летописи», которая сообщает: «О князех русских старобытных Нестор монах не добре сведем бе, что ся деяло у нас славян во Новеграде, а святитель Иоаким, добре сведомый, написа, еже сынове афетовы и внуки отделишеся, и един от князь, Славен з братом Скифом, имея многие войны на востоце, идоша к западу, многи земли о Черном мори и Дунае себе покориша. И от старшего брата прозвашася славяне… Славен князь, оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, идее к полуносчи и град великий созда, во свое имя Славенск нарече. А Скиф остася у Понта и Меотиса в пустынях обитати, питаяся отскот и грабительства и прозвася та страна Скифиа Великая».

Очевидно, что Славен – это и есть Пал («сколот», «паралат»). И показательно, что ИЛ противопоставляет Славена – Скифу, живущему в пустыне и занимающемуся скотоводством и «грабительством».

Римлянин Плиний Старший (1 в. н. э.) размещал в Северном Причерноморье неких спалеев, в которых надо видеть все тех же палов.

Весьма ценно сообщение готского историка Иордана (6 в. н. э.), сообщившего о народе спалов, населяющих область Ойюм, находящуюся в Скифии – недалеко от Черного моря. Исследователи много спорят по поводу того, где же располагалась эта область (готское ajoum – «страна, изобилующая водой», «речная область»)? Многие почему-то склонны видеть в ней Пинские болота. Хотя уже само указание на речную область говорит о том, что спалеи жили у некоей великой реки, в стране, «изобилующей водой». Таковой рекой, с большой долей вероятности, следует считать Днепр. Итак, Иордан через тысячу лет после Геродота и четыреста-триста лет после Диодора Сицилийского и Плиния Старшего помещает в Приднепровье народ, чьё имя оказывается тождественно имени паралатов. Его данные уже гораздо ближе, по времени, к «Повести временных лет», рассказывающей о полянах. Всё это придаёт дополнительный вес предположению о тождестве сколотов-паралатов и летописных полян, ставших ядром мощнейшего восточнославянского государства, известного как «Киевская Русь».

Ряд «паралаты»- «споры»-«спалы»-«палы»-«поляне» выстроил Александр Удальцов в работе «Основные вопросы этногенеза славян» («Советская этнография», сб. VI–VII. М.-Л., 1947) Он же связывал его с иранским словом «спар» — «плуг». Между тем, основа здесь, скорее, общая — индоевропейская, указывающая на земледелие. В греческом языке «sporá» означает «сеяние» сеяние, посев, семя. Любопытно, что византиец Прокопий Кесарийский (6 в.) утверждает: «И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами («рассеянными»), думаю потому, что они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», отдельными посёлками. Поэтому-то им и земли надо занимать много».

Если же обратиться к русскому языку, то мы увидим, что слово «спорыш» использовалось как название многих растений, например, гречихи. А Спорышь-Спарышь (от древнерусского слова «споръ» — «обильный») являлся воплощением плодородия в восточнославянской мифологии. Крестьяне представляли его в виде белого кудрявого человека, который ходит за Богом и Раем. И в указанных этимологиях подтверждается — сколоты — народ Плуга.

Поляне же однозначно связываются с Нордом в средневековой «Великопольской хронике» (13-14 вв.). Она сообщает о том, что лехиты стали называться «поляками (Poloni) от названия Северного полюса или иначе полянами (Роlani)». На основании этих данных можно предположить, что днепровские поляне сыграли важную роль в польском этногенезе. Польский историк К. Кротосский даже считал, что поляне (точнее, какая-то их ветвь) некогда завоевали лехитов. Это – тема для очень серьёзного разговора, но сейчас нас больше всего должна интересовать связь полян с Полюсом, столь явно обозначенная в хронике. Возникает вопрос – что это, простое «фонетическое» совпадение? Прежде всего, надо заметить, что простых совпадений здесь быть не может. Древние считали подобные совпадения символическими и указывающими на некоторую, сущностную связь вроде бы разных предметов и явлений. В данном случае слово «полюс» и слово «поле», которое лежит в основе этнонима «поляне», выражают примерно одни и те же реалии. Поле, для земледельца, как раз и является неким центром сосредоточения всей хозяйственной деятельности, то есть – своеобразным полюсом. Впрочем, оно является таковым и для воина. Вспомним, что великие битвы прошлого происходили «во широком поле», где сходились рати противников. На полях разворачивались великие сражения – как мифические (Идавель-поле, Куру-кшетра), так и исторические (Куликовская битва, Косово поле). Для нас, русских, особенным символизмом обладает Куликово поле, на котором славяне-земледельцы одержали первую и решающую победу над кочевниками-монголами. Обращает внимание, что Куликово поле находится в Тульской области, ведь Туле – имя священной страны. Таким образом, поле выступало ещё и как центр приложения враждебных друг другу сил, которые сражались за господство. Победитель, овладевший полем, символически становился и обладателем Полюса. И в высшей степени характерно, что индоарийское слово «кшатрий» («аристократ», «воин» – ср. с «кшатра» – «сила», «мощь») этимологически связано с такими словами, как «кшетра» («поле») и «кшатрам» («надел, полученный воином»).

Очень важно ещё и отметить связь слов «поле» и «поляне» со старорусским словом «полник», которое обозначало исполина, великана, гиганта. Исполин – это существо, которое символизирует наличие некоей полноты человеческого могущества, дарованной Богом. В русской космогонии, как и в космогонии других индоевропейцев, Первочеловек изображён великаном. (Подробнее см. «Великаны в метаистории и истории» — Глава 5. «Земля полян, земля Полюса»)

Этноним пал-полянин символически неподвижный Полюс, вокруг которого и отождествляется Круговое, циклическое Движение, воспроизводящее бытие. При этом, сам Полюс (как идея, принцип) символизирует райско-ангелический Дух. Тут можно отметить, что Плуг вполне является Полюсом самого Поля. Движется, скорее, не он, но преобразуемая им земля. Он же — некий центр преобразования — вертикальный — по отношению к земле.

В то же время, имя «сколот» символизирует уже само это Движение, которое есть движение Солнечное. Идея движения Солнца, преобладавшая в древности, гораздо более глубока, чем это представляется «всезнающему» современному человеку. Движение Солнца указывало на то, что круговое Движение есть движение именно Солнечное. Солнце представлялось как Небесный Полюс, Центр — неподвижный относительно всех точек движущейся окружности. Но, при этом, оно выражается в каждой точке Окружности Движения. Каждая точка равноудалена от точки Центра, хотя и не совпадает с другими точками. Таким образом, центральная Точка содержится во всех других точках, не будучи тождественной другим точкам. То есть, Солнечный Полюс реально содержится в каждой точке Кольца — Кругового движения (не будучи тождественной им). Таким образом, настоящее Движение есть и движение неподвижного Солнца. Кстати, само Солнце ведь движется буквально — вокруг центра галактики.

Сосуществование солярных сколотов и полярных палов-полян делало идею Полюса наиболее полной, рассматриваемой как в плане неподвижности, так и в плане движения.

Римский автор Помпей Трог (1 в.) сообщает, что некогда «двое юношей из царского рода, Плин и Сколопит, изгнанные из отечества происками вельмож, увлекли за собой множество молодёжи, поселились на капподокийском берегу у реки Термодонты и заняли соседнюю Темискирскую равнину». Имена «Плин» и «Сколопит» этимологически связаны с этнонимами «пал» («паралат»-«полянин») и «сколот». Как видим «пал» и «сколот» снова неразрывно связаны — в плане метаисторического символизма. И тут можно вспомнить более древние времена, когда в рядах коалиции народов моря вместе действовали «пелесет» и «сакалеша». («Великаны в метаистории и истории» — Глава 7. «Путями Мосоха: этруски, фракийцы, турсы»)

Совершенно очевидно, что Помпей Трог рассказал о переселении части славян-сколотов в Малую Азию в результате какого-то внутреннего конфликта. Возможно, что именно с их деятельностью связано основание города Пола в Малой Азии, о которой сообщает римский историк и географ Страбон (1 в. до н. э.-1 в. н. э.): «Пола заложена в заливе, имеющем вид гавани; в нем есть островки с хорошими пристанями и плодородные. Пола основана в древности колхами, посланными за Медеей, которые, не исполнивши поручения, сами себя осудили на изгнание, как говорит Каллимах: «Грек назвал бы его городом изгнанников; но их язык назвал его Полою».

Если так, то колхов вполне соотнести со сколотами. К слову, Страбон пишет о некоем малоазийском городе Кие.

* Этимологическому разбору (на славянской основе) вполне поддаются и авхаты, которых академик Б. Рыбаков весьма обоснованно связывает с древнейшей славянской гидронимикой Приднепровья (реками Большая Вись, Малая Вись, Висун). Согласно ему, здесь имеет место переход «вх» в «вс», вполне естественный при взаимозаменяемости в славянских и иранских наречиях звуков «х» и «с». В дополнение можно предположить, что название племени «авхов»-«авсов» связано с именем древнеславянского бога Авсеня, одного из покровителей земледелия.

В траспиях же можно увидеть тирасов (самоназвание фракийцев), которые были теснейшим образом связаны со славянским миром. Возможно, это было фракийское образование, попавшее в орбиту Сколотского мира. Характерно, что они, в отличие от паралатов и авхатов, идут в связке с катиарами (указание на двусоставность образования). С самими катиарами всё наиболее сложно, пока они слабо поддаются идентификации.

Глава 9. Священный Квадрат

Сколотия воспроизводила реалии изначальной Гипербореи, которая, в свою очередь, являлась как бы проекцией Рая на землю. Скифское царство описывается Геродотом как геометрически правильный квадрат, что всегда вызывало недоумение у историков, воспитанных в духе рационализма и склонных обвинять «отца истории» в фантазировании или использовании фантастических сведений. На самом же деле, Геродот имел в виду не военно-политические, а сакральные границы Скифии – первые, безусловно, могли не совпадать со вторыми – действительно, крайне сложно расселяться в пределах точно очерченной геометрической фигуры. Зато сравнительно легко очертить сакральные пределы государства, указывая тем самым на его основу, существующую в виде некоей территории, символизирующей определённые Небесные, потусторонние реалии.

Что же символизировал сколотский тетрагон? Для ответа на поставленный вопрос нужно вспомнить о древнейшей, сакральной «геометрии», использующей чёткость некоторых геометрических фигур в целях подчёркивания символического значения основных территориальных единиц – страны и города. Вообще, страна в системе традиционного мировоззрения всегда воспринималась как продолжение главного, столичного города – в принципе, их считали чем-то единым. От этого отождествления и произошло русское «гражданин» (ср. со словом «град») и английское «citizen» (ср. со словом «сity» – «город»). И страна, и город представлялись чем-то очерченным, ограниченным, отгороженным. И здесь уже прослеживается связь слов «город» и «сад» («огород»), сам город представлялся как образ небесного, Райского сада. Город и страна символизировали рай, а их геометрическая форма (если таковая имела место) конкретизировала данный символизм, «графически» выражая отгороженность небесной обители от инфернального хаоса. Для этого обычно использовались – либо круг, либо квадрат. Именно в виде последнего римляне представляли себе город Ромула, называя его «квадратным Римом». Квадратным представляют и Новый Иерусалим. К указанному символизму можно смело причислить и скифский тетрагон (квадрат), который обладал, для сколотов, огромным сакральным значением.

Древние иранцы, очень близкие к древним славянам, знали о Варе — некоем убежище праведников. В «Видевдате» она описана как некое квадратное ограждение, каждая сторона которого была длиной «в лошадиный бег». Вара была возведена праведным царём Йимой, по предписанию Ахура-Мазды. (Ей аналогична квадратная обитель Ямы, описанная в «Ригведе»; индоарийцы также близки к славянам.) Здесь люди нашли спасение от чудовищной зимы и потопа. Люди там, вообще, не знают смерти.

В индоарийской традиции рассказывается о герое Варахи — зооморфном (вепрь) аватаре Вишну, который спас Землю и людей от утопления в мировых водах. Существуют представления о стране Варахи, которая располагается где-то на Севере. «Вар» этимологически совпадает с «бор», что указывает уже на Гиперборею — изначальную северную страну, находящуюся вне нашего чувственного восприятия — как и Вара, которую локализовали то на небе, то под Землёй. (Здесь стоит вспомнить варягов, см. «Мир Людей и мир животных. Инволюция и преображение». — Глава 10. «Гиперборейский Грифон и его варяжский Орден»)

Показательно, что в античных источниках гипербореи связывались или отождествлялись связывались со скифами. Скифы представлялись народом, который граничит с Гипербореей на севере и непосредственно воспринимает от неё все священные дары, отправляемые в Грецию на остров Делос — особым почитателям солнечного бога Аполлона – покровителя загадочных северян. Геродот сообщает: «Гораздо больше о гипербореях рассказывают делосцы. По их словам, гипербореи посылают скифам жертвенные дары, завёрнутые в пшеничную солому. От скифов дары принимают ближайшие соседи, и каждый народ всегда передаёт их все дальше…»

Весьма характерен рассказ грека Ямблиха (3-4 вв. н. э.) о скифе Абарисе, являвшимся жителем Гипербореи и служителем солнечного Аполлона (у славян он назывался Даждьбогом, «Солнце-Царём»). Тут скифы и гипербореи отождествляются однозначно.

Ямвлих сообщает о неких стрелах, которыми владел этот скифский мудрец. С помощью одной из них он выбирал правильное направление, с помощью другой мог летать: «Летая на дарованной ему стреле Аполлона Гиперборейского, он (Абарис) переправлялся через реки, моря и непроходимые места, в некотором смысле ходя по воздуху». А по данным Гераклида Понтийского (4 в. н. э.) скифско-гиперборейский мудрец оставил после себя теологические и мифологических сочинения.

Скиф Абарис прибыл из Гипербореи, откуда прибывали и дары Аполлону. Гиперборея, с её реалиями Золотого Века (отсутствие смерти и печали), существовала, но только на невидимом плане. Как утверждал Пинндар: «Ни сушей, ни морем не найдёшь ты дорогу в Гиперборею». (6-5 вв.) Но она могла проявляться на чувственном плане, и это проявление происходило через гипербореев, которые символически выражали гиперборейские реалии.

И здесь нельзя пройти мимо речного символизма. Четырёхугольная Скифия омывалась омывалась четырьмя великими реками – Дунаем, Днестром, Днепром и Доном (везде древнейшая основа «д-н»). Самая главная река скифов – Днепр, который эллины называли Борисфеном. Здесь очевидна связь с Бореем, Гипер(Бореей) (Варахой) — Нордом, Севером. Сама Гиперборея представляла собой речную цивилизацию. На знаменитой карте Герарда Меркатора (16 в.) она изображается как полярный Континент, разделённый четырьмя реками. Они, кстати, образуют некий Крест, что свидетельствует о Райском символизме Северного царства. (Собственно, это и есть «земной» рай, о нём, как о реально существующем и даже доступным, хоть и для немногих, писал Св. Василия Калика, см. «Святорусский нордизм»).

Река символизирует собой подчинение и оформление первобытного хаоса: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и дух Божий носился над водой». («Книга Бытия». 1:2) Реки подчиняются Земле — скованные её берегами, они катят свои воды по предначертанному руслу. И здесь хаотические воды чудесно преображаются. Они становятся подобными высшим энергиям, которые освящают Землю, двигаясь из великих Небес.

В «Книге Бытия» сообщается: «Из Едема выходила река для орошения рая и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон (Пишон): она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Гихон [Геон]: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель (Тигр): она протекает пред Ассирией. Четвёртая река Евфрат (Прат )». (2: 10-14)

Мы видим, что символизм четырёх рек связан с символизмом одной пра-Реки, которая была предназначена для орошения Земли-в-Раю. Это образ высших, небесных энергий, исходящих «вертикально» и образующих крест на горизонтали. Их воды символизируют преображённый тварный изначальный хаос, пронизанный нетварными энергиями («идеями-волениями») Абсолюта. Этот хаос есть как бы небытийный «полюс» внутри человека, необходимый для возможности выбора, иначе человек стал бы просто-напросто автоматом Абсолюта. («Культ водной стихии»)

Подводим некий итог. Этимологически Скифия-Сколотия связана с Движением — кольцевым, круговым, полярным, солнечным. В географическом же плане она выражает идею отгроражавания, защиты и спасения, закрытия от сплошного, хаотического, не(недо) бытийного Движения. Регионом такового, сплошного Движения является мир Души, Навь, который следует отделять от райско-ангелического Духа. Здесь даже нет собственного Центра, согласно индоарийской традиции им является «земной бог» — Агни.

Глава 10. Царство сколотов

Скифия, как уже отмечалось, была многонациональным, имперским государством — при ведущей роли славянского ядра. Геродот описывает Скифию как нечто единое. Вряд ли здесь достаточно лишь «культурного единства», слишком уж чётко отграничен от других регионов знаменитый «квадрат», называемый античным историком «великой страной». Кроме того, культура не могла бы стать главным фактором, объединяющим славян и северных иранцев.

Отрицая наличие единой скифской государственности, трудно ответить на вопрос – как могли скифы выставлять до 400 тысяч отборного войска (это число скифских воинов приводит тот же самый Геродот)? Для создания такой армии необходимо политическое единство и весьма многочисленное население.

Только признав существование единого скифского, точнее, сколотского государства, можно объяснить – почему Геродот приписывает легенду славян-земледельцев всем обитателям «квадрата».

Совершенно очевидно, что он просто исходил из наличия их гражданского единства. Геродот знал о том, что: 1) «сколоты» – самоназвание славян, преобладающих в военно-политическом и хозяйственном отношении; 2) «сколоты» – название всех граждан Скифии. Поэтому он объединил эти два значения в одно и не стал особо вдаваться в этнические тонкости. И этому «одному» древний историк приписал конкретную славянскую легенду. Помимо славян-сколотов и саков-иранцев в орбите Скифского мира, так или иначе, находились другие народы – невры, будины, гелоны, меланхлены, агафирсы и пр. Предполагается наличие внутри него фракийских, индоарийских, кельтских, балтских элементов.

Военная активность скифов была весьма и весьма впечатляющей.

Древнегреческий историк Фукидид (5 в. до н. э.) признавал, что, по воинской доблести, с ними «не может сравниться ни один народ не только в Европе, но и Азии; и ни один народ сам по себе не в силах устоять против скифов, если все они живут между собой в согласии».

Помпей Трог сообщал, что «народ скифский суров и в труде и на войне, телом невероятно силён; он не ищет ничего, что грозит утратой, а победив, не хочет ничего, кроме славы».

А вот слова Геродота: «Среди всех известных нам народов только скифы обладают одним, но зато самым важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись; и никто не может их настичь, если только они сами не допустят этого».

Ветхозаветные пророки даже пугали ими иудеев, представляя северных витязей бичом Божиим, карающим тех, кто погряз в пороках. Пророк Иеремия описывает их вторжение следующим образом: «Вот я приведу на вас, дом Израилев, народ издалека, говори Господь, народ сильный, народ древний, народ, языка которого ты не знаешь и не будешь понимать, что он говорит. Колчан его как открытый горб. Все они люди храбрые. И съедят они жатву твою и хлеб твой, съедят сыновей твоих и дочерей твоих, съедят овец твоих и волов твоих, съедят виноград твой и смоквы твои; разрушат мечом укреплённые города твои, на которые ты надеешься». (Иер, 5:15) Большинство исследователей считает, что здесь говорится именно о скифах. Скифов-сколотов имел в виду и пророк Иезекииль, когда предсказывал сокрушительное нашествие с севера народов Рош, Мешех и Фувал, предводительствуемых Гогом из земли Магог. Их связывали с эсхатологическими событиями, но сами они принадлежат древней истории.

Геродот сообщает: «Скифы вытеснили киммерийцев из Европы и преследовали их в Азии, а теперь вторглись в Мидийскую землю.

От озера Меотиды до реки Фасиса и страны колхов 30 дней пути для пешехода налегке. А от Колхиды до Мидии — не дальше, только между этими странами живёт одна народность — саспиры. Минуя их, можно попасть в Мидию.

Скифы во всяком случае вступили в Мидию не этим путём, но, свернув с прямой дороги, пошли верхним путём, гораздо более длинным, оставляя при этом Кавказские горы справа. Здесь-то и произошла битва мидян со скифами. Мидяне потерпели поражение, и их могущество было сломлено. Скифы же распространили свое владычество по всей Азии.

Затем скифы пошли на Египет. На пути туда в Сирии Палестинской скифов встретил Псамметих (7 в. до н. э. — А. Е.), египетский царь, с дарами и просьбами склонил завоевателей не идти дальше…» (*)

Эта часть скифов, переселившаяся именно из Северного Причерноморья, создала государство Ишкуза (7-6 вв. до н. э.), центр которого находился на территории западного Азербайджана. Здесь они, ведомые правителем Ишпакаем противостояли ассирийцам — в союзе с манейцами и мидийцами. Его наследником стал Партатуа, которого ассирийцы называли царём, что свидетельствует об усилении статуса Ишкузы. (Есть мнение, что скифский правитель женился на дочери ассирийского царя.) В дальнейшем скифы наращивали свою военно-политическую активность. Они громили Урарту, Манну, Мидия, Ассирию, Малую Азию, Заречье.

«28 лет владычествовали скифы в Азии и своей наглостью, и бесчинством привели все там в полное расстройство, — пишет Геродот. — Ведь, помимо того, что они собирали с каждого народа установленную дань, скифы ещё разъезжали по стране и грабили все, что попадалось. Тогда Киаксар и мидяне пригласили однажды множество скифов в гости, напоили их допьяна и перебили».

В некоторым роде скифы отомстили за это избиение. Массагеты царицы Томирис, которых отождествляли со скифами и которые заняли место Ишкузы, совершили страшнейший разгром войска Кира Второго (559-530 гг. до н. э.), который был правнуком Киаксара. Скифы-массагеты локализуются в районе Западного Каспия. Можно предположить, что они находились в некоей этнополитической связи со сколотами. И, в данном плане, показательно, что Прокопий Кесарийский (6 в.) отмечает сходство славян и массагетов. Показательно и то, что массагеты считали своим верховным богом бога Солнца. (**)

Скифию пытался покорить великий персидский правитель Дарий Первый (6-5 вв. до н. э.). Скифы уклонялись от сражения с ним, используя тактику «выжженной земли». В результате, дарий потерпел сильнейшую неудачу. Обстоятельства данного противостояния хорошо известны, чтобы здесь останавливаться на них. Отметим только, что Ктесий Книдский (5-4 вв. до н. э.) сообщил о гибели 60 тысяч персов.

Один из наиболее могущественных скифских правителей – Атей (так и хочется перевести его имя как «Отец») – чеканил собственную монету и вёл себя как равный на переговорах с македонским царём Филиппом II. «По описаниям античных авторов, Атей был суровым и закаленным в боях воином, чуждым роскоши и изысканных развлечений, свойственных, например, эллинской культуре, — пишет Валерий Гуляев. — Так, Плутарх сообщает об очень интересном эпизоде: захватив в плен греческого флейтиста Исмения, прославившегося своей игрой, скифы привели его к своему царю, чтобы тот тоже насладился нежной и тонкой музыкой. Но Атей заявил, что самой лучшей музыкой для себя считает ржание боевого коня. Он, бесспорно, был опытным военачальником и прославил себя во многих битвах и столкновениях. Однажды, когда ему довелось вступить в бой с войском трибаллов (одного из фракийских племён), намного превосходивших его численностью, Атей приказал женщинам и детям гнать в тыл врагу коней и волов, неся при этом поднятые копья. Хитрость удалась. Противник принял эту толпу, поднявшую тучи пыли, за подкрепление скифам, и поспешно отступил.

Со временем Атею удалось прочно закрепиться на правобережье Дуная. Подвластная ему территория соответствовала если не всей современной Добрудже, то, во всяком случае, значительной части её. Влияние же скифского правителя распространялось и на более далёкие области. Известно содержание его письма к жителям г. Византия: «Царь скифский Атей демосу византийцев: не препятствуйте моим прибылям, чтобы мои кобылицы не пили вашей воды». Свидетельством могущества этого царя стал вторичный выпуск его монеты уже в другом эллинском городе – Каллатие». («Скифы : расцвет и падение великого царства». — М., Алетейя, 2005)

Поначалу отношения Атея и македонцев были достаточно мирными. Однако, Филлип предложив 90-летнему Атею сделать себя его наследником, хотя у того был сын. Здесь наглость сочеталась с откровенным издевательством. Атей отверг притязания македонского правителя. Македонцы двинулись на скифов и разбили их, при этом сам Атей погиб на поле боя.

Но тут нужно внести важное уточнение. Римский автор Помпоний Мела (1 в. н. э.) сообщает: «Некогда два царя, осмелившиеся не покорить Скифию, а только войти в неё, именно – Дарий и Филипп – с трудом нашли путь оттуда». Получается, что и Филиппу был нанесён очень серьёзный урон, хотя скифы «были побеждены хитростью Филиппа».

«Однако скифы оказались неплохими учениками, — замечает В. Гуляев. — Познакомившись на своём печальном опыте с силой македонских войск, они сумели найти эффективные способы борьбы с ними, и уже через 8 лет взяли убедительный реванш.

Речь идёт о походе наместника Александра Македонского Зопириона в 331 г. до н. э. в Северное Причерноморье. С 30-тысячной армией (можно напомнить, что сам Александр начал завоевание Персидской империи, имея 6000 кавалеристов и 36 тысяч пехотинцев, т. е. ненамного больше, чем было у Зопириона) он вторгся в пределы Скифии и осадил греческий город Ольвию в устье Днепро-Бугского лимана. Ольвия была тогда союзницей скифов, и те немедленно выступили против нового врага. Осада города македонцами была безуспешной. Крепкие стены и героизм защитников, а также беспрерывные налёты скифских конных отрядов с тыла заставили Зопириона через три месяца отступить с немалыми потерями. Предстоял долгий обратный путь от Днепра до Дуная. А над некогда грозной македонской армией, с её профессиональными солдатами – пехотинцами и кавалеристами, как Дамоклов меч, нависала скифская конница.

Мы не знаем точно, как именно развивались дальнейшие события. Известен лишь конечный итог: вся армия Зопириона до последнего человека, включая и самого командующего, была уничтожена скифами где-то в районе Днестра». (Ук. соч.)

Скифия была монархией. Атей правит вполне себе как самодержавный правитель. А сколотская легенда о падении с Неба золотых предметов вполне может быть истолковано как некое символичное выражение единства трёх каст в полноте Монархии. Чаша символизирует брахманов-священников, секира — кшатриев-воинов, плуг и ярмо — вайшьев-хозяйственников. Все эти священные предметы достаются Колаксаю — Солнце-Царю, который и объединяет их, символизируя объединение сословий. (О Монаршем соединении социального см. «Метаполитика Царя» — Глава 7. «Царственное преодоление кастового раскола»)

В русских былинах князя Владимира Святославовича именуют «Красным Солнышком», явно указывая на древнюю скифо-славянскую традицию, которая восходит к Гиперборее, чьим покровителем был солнечный Аполлон (славеноросский Даждьбог, в летописях именуемый «Солнце-Кесарем»). Святой и Равноапостольный Князь воспринял эту традицию, вернул её к гиперборейским истокам (на новом уровне), просветлив Христианством и очистив от языческих искажений. Римский автор Квинт Курциний Руф (1 в. до н. э. — 1 в. н. э.) сообщает, что «скифы слыли за справедливейших из правителей». При этом, скифская монархия имела прочную правовую базу. Лукиан Самосатский (2 в. до н. э.) приводил слова скифа Токсарида: «Наши предки написали на медной доске все то, что они претерпели оба вместе или один за другого, и пожертвовали её в храм Ореста, издав закон, чтобы началом учения и воспитания детей служила эта доска и заучивание того, что на ней было написано». Эти данные совпадают с данными Эсхила (5-6 вв. до н. э.) утверждавшего, что скифы «пользуются хорошими законами». Диоген Лаэртский (2-3 вв. н. э.) упоминает о стихах в 800 строк, написанных скифским мудрецом Анахарсисом. Ктесий Книдский сообщает о том, что скифский царь Идантрис написал «гневное и дерзкое письмо» Дарию. И, конечно же, необходимо вспомнить вышеприведённое сообщение Гераклида Понтийского о том, что Абарис оставил после себе теологические и мифологические сочинения.

Как очевидно, были у скифов и законы, и медные таблички с записями. Они писали теологические и мифологические трактаты, письма и стихи. Однако, считается, что самой письменности у них не было.

Между тем, её наличие всё-таки стоит предположить.

Известны «докитайские иероглифы», которые связывают с народом «чжоу». Это были светлые и голубоглазые европеиды, завоевавшие в 11 в. до н. э. древнекитайское царство Шан-Инь и основавшие свою империю. В этом народе видят скифов.

Или вот, например, у алан (близких к скифам) письменность была, о чём мы узнаём из книги «Книге о народах и областях» Андроника (5-6 вв).

Просто необходимо сказать о чаше из Иссыкского скифского кургана (Казахстан). Здесь была обнаружена чаша с письменами, которой 2500 лет. Она содержит запись, состоящую из 26 знаков. Но об этой находке как-то не принято говорить.

В 7 веке Этик («национальности скифской») из Истрии написал «Космографию», а её прочитал раннесредневековый немецкий автор Мавро Грабан. В своё сочинение он включил алфавит, который взял у вышеупомянутого этика. («Скифский алфавит из «Космографии» Этика Истрийского»)

Но если письменность была, а памятников не было, то их отсутствие можно объяснить чьей-то злой волей. Западные элиты не были заинтересованы в том, чтобы люди знали о всём величии скифской цивилизации. Она затмевала столь воспетый на Западе Египет, в чём признавался римлянин Помпей Трог: «Скифское племя всегда считалось самым древним, хотя между скифами и египтянами долго был спор о древности происхождения… Скифы одержали верх над египтянами и всегда казались народом более древнего происхождения». Вне всякого сомнения, затмевала она и хвалёную античность. И логичным было бы предположить, что западные элитарии (родом из античности) и их агентура «вовне» сделали всё для того, чтобы изъять самого главного свидетеля этого величия — письменные памятники наших древнейших предков.

Тут необходимо коснуться, так сказать, культурного уровня скифов. «Скифы упоминаются уже у старейшего греческого поэта Гесиода (8 в. до н. э.), – отмечают Н. Васильева и Ю. Петухов. – В сказаниях о Геракле описано, как этот знаменитый герой Греции (и основатель многих царских династий) получил свой лук из рук скифа Тевтара, который и обучил его стрельбе, а ведь, согласно традиции, деятельность Геракла относится ко времени за одно-два поколения до Троянской войны, то есть к первой половине 13 в. Наконец, предания о скифах входят в самые архаичные греческие мифы, такие, как миф об изобретении земледелия, лука, технологии выплавки меди и др.»(«Русы Великой Скифии»)

Античные авторы отмечали варварство скифов. Но были ли для этого основания? Разбирая признаки варварства, Валерий Шамбаров указывает на то, что их было три: «Первая – скифы пьют вино неразбавленным, вторая – носят штаны, третья – ездят верхом. Даже Гиппократ, описывая эти обычаи, всячески доказывал, что носить штаны и ездить верхом вредно для здоровья. Я, конечно, не знаю, найдётся ли среди читателей… хоть один любитель разбавлять вино водой. Но наряд эллинов действительно состоял из одного лишь хитона – куска ткани, сшитого на живую нитку, который носили на голом теле. Плюс сандалии – кожаные подошвы на веревочках. Скифы же носили штаны, шапки типа малахая, рубахи, куртки или кафтаны, низкие сапоги со шнуровкой. Женщины надевали просторные платья, похожие на сарафаны, голову увенчивали кокошником. Чей национальный костюм выглядит «культурнее», судите сами». («Великие империи Древней Руси». — М., Алгоритм, 2007)

Нужно также вспомнить Апостола Павла (1 в. н. э.), который писал, что во Христе нет «ни варвара, ни скифа». Как видно, скифы противопоставляются варварам, что весьма показательно.

Сами эллины не так уж и упорствовали в утверждении варварства скифов. Геродот писал: «Понт Евксинский… представляет вкруг себя народы, всех стран непросвещеннейшие, исключая лишь скифский: ибо по сию сторону Понта ни одного народа мы не можем предложить, мудростию известного, ни одного мужа, ученостию знаменитого, кроме народа скифского и царя Анахарсиса».

Диоген Лаэртский утверждает, что способность скифов поддерживать культурную беседу даже вошла в поговорку: «говорить, как скиф».

Сколотское государство скифо-славян было славным предшественником великого Древнерусского государство, центр которого также находился в Приднепровье. И здесь стоит коснуться позиции украинских националистов, которые считают нынешнюю «свидомую» Украину наследницей Киевской Руси. Но тот факт, что она находится на древних скифских, русских землях не даёт оснований для подобных претензий (тем более, что часть этих земель входит в состав России и Беларуси). Величие Киева очевидно, но его наследство перешло к Великороссии, к России. Именно в Северо-Восточную Русь была перемещена Киевская митрополичья кафедра. Именно там стали править потомки Рюриковичей (сами они пришли на берега Днепра с Ладожско-Новгородской земли), создавших великую державу, достойную сравнения с державной мощью Скифского царства и Киевской Руси. Украинские же прозападное недогосударство — слабое и предельно зависимое образование, которое не имеет никаких прав равняться с древними державами. Речь тут должна идти о «психических остатках» мощной государственно-политической традиции.(«Самостийная» Украина и «психические остатки»)

* Помпей Трог сообщает: «Первым, кто объявил скифам войну, был египетский царь Везосис. Предварительно он направил к ним послов с требованием покорности. Но скифы, заранее узнав от соседей о приближении царя, ответили послам, что глава столь богатого народа безрассудно начинает войну против нищих, между тем как ему следовало бы скорее опасаться нападения на свою собственную страну, ведь исход войны сомнителен, победа не принесёт выгоды, а ущерб налицо. Поэтому скифы вовсе не намерены ждать, когда враги доберутся до них, и так как они могут получить от врагов гораздо больше, чем враги от них, то они сами пойдут навстречу добыче. Сказано — сделано. Царь, узнав, что враги приближаются с такой быстротой, бежал, покинув свое войско со всем заготовленным для войны, и в страхе укрылся в своём царстве. Вторжению скифов в Египет помешали болота». О противостоянии с Везосимом и последующем покорении Азии писал и готский историк Иордан, повторяющий Помпея Трога. При этом, он приписал скифские достижения готам.

Исследователь Михаил Елисеев замечает: «А теперь о том, кто же такой царь Везосис… Дело в том, что сей персонаж — личность мифическая, является плодом творчества позднеантичной римской историографии… В наши дни считается, что Везосис — искажённое имя египетского фараона Сесостриса, но дело все в том, что и последний является такой же легендарной и мифической личностью. Сесострис — имя собирательное, ему приписываются вполне реальные деяния других исторических персонажей из египетской истории, но помимо этого он стал героем многих вымышленных сюжетов, например завоевания Европы и Персии египтянами. Реальным же прототипом Сесостриса был фараон Сенусерт III, правивший приблизительно аж в 1872–1853 гг. до н. э., из XII династии в эпоху Среднего царства, и не имевший к скифам абсолютно никакого отношения. Но вот если вместо всех этих легендарных имён правителей Египта поставить имя Псамметих, то нарисуется довольно ясная картина». («Скифы. «Непобедимые и легендарные». — М., Яуза, Эксмо, 2013)

На самом деле, речь здесь идёт о ранних скифах, существовавших задолго до античности и Геродота. Судя по всему, Помпей Трог имел ввиду носителей Катакомбной культуры.

Другое дело, что поскольку Везозис — «фигура собирательная», то могло быть наложение одного события на другое, что совершенно логично, естественно и органично для «архаического» мышления человека Традиции. Для него характерна не дискретность событий, а стремление эти самые события объединить и свести к одному архетипическому истоку. Собственно, в этом и смысл слова событие — это есть нечто, имеющее единое, общее Бытие.

** Весьма любопытно, что примерно на тех землях, что занимали скифы Ишкузы и скифы-массагеты в более позднее время возникли хазары. В «Повести временных лет» читаем: «Когда же славянский народ, как мы говорили, жил на Дунае, пришли от скифов, то есть от хазар, так называемые болгары, и сели по Дунаю, и были поселенцами на земле славян». (А в персидском трактате «Моджамал ат-таварих» (12 в.) читаем: «Рассказывают также, что Рус и Хазар были от одной матери и отца»).

То есть, ПВЛ считает хазар какой-то ветвью скифов. И весьма возможно, что они были потомками вышеуказанных ишкуназов и массагетов. Тут, кстати, можно вспомнить библейского Ас(ш)кеназа, сына Гомера (Кимера), внука Иафета. Вспомним, что пророк Иеремия говорит об «Аскеназском царстве» упоминается рядом с Араратским (Иер. 51:27). Изначально хазары-«ишкеназы» были скифами, но потом подверглись мощной тюркизации.

Хотя, в письме хазарского царя Иосифа (10 в.) и в книге «Иоссипон» (10 в.) Хазар-Козар является сыном Фогармы — брата Ашкеназа. А здесь уже прослеживаются хеттские корни. В одной из хеттских глиняных табличек упоминается некая страна Тегарама (Фогарма), расположенная на окраине царства Хетта (Малая Азия). Саму Тегараму можно отождествить с городом Тилгаримму в Каппадокии — он упоминается в клинописных источниках. Возможно, здесь имели место очень сложные процессы этнического взаимодействия.

Глава 11. Хозяйство сколотов

Духовное великолепно сочеталось с материальным – сколоты имели высокоразвитую экономику. На первом месте стояло пашенное земледелие, во многом ориентированное на экспорт зерна, объем которого поражает. Согласно подсчётам специалистов, в 5–4 вв. до н. э. в Афины через один только Боспор вывозилось 16–22 тыс. тонн зерна. Причерноморские греческие колонии кормили славянским хлебом всю Элладу.

Высокоразвитой являлась и промышленность – ремесленное хозяйство. «Согласно археологическим данным у скифов были хорошо развиты ремесла, — пишет Валерий Шамбаров. — Воины имели прекрасное оружие. Они носили чешуйчатые металлические или кожаные панцири, шлемы, стальные мечи, короткие и длинные, щиты – бронзовые, деревянные или окованные железом. Как сообщает Дексипп, они хорошо умели делать и использовать различные осадные машины. Многие исследователи приходят к выводу, что скифское оружие было лучшим в тогдашней Европе». («Великие империи Древней Руси»)

Но, кроме того, «скифы выделывали тонкие ткани из конопли, не уступающие льняным. Изготовлялись и шерстяные ткани, красивые ковры и покрывала. Раскопки обнаруживают отличную керамику, изящные металлические вазы, и образцы вышивки, украшенные растительными и животными орнаментами. Скифские мастера изготовляли весьма совершенные украшения из золота и бронзы в «зверином стиле». Греческие ремесленники такого качества достичь не могли… У скифов найдены и многочисленные женские терракотовые статуэтки, выполненные на высоком художественном уровне… Геродот и Гиппократ подробно рассказывают и о скифских методиках изготовления сливок, сливочного масла. Эти продукты и технологии также не были известны эллинам». (Ук. соч.)

На теме скифского золота стоит остановиться особо. У скифов было огромное количество и «просто» золота (которые они жертвовали в храмах, закапывали вместе с покойниками), и золотых изделий. Им украшали одежду и обувь, военную амуницию и конскую сбрую. На высочайшем уровне находилось ювелирное искусство: «Тончайшая работа. Золотые шарики даже нельзя взять в руки — они сразу же деформируются. Ещё один пример тончайшей ювелирной работы — длинная золотая шпилька для волос, украшавшая голову царицы. Венчает её изящная фигурка оленя на цыпочках с декоративными завитками рогов — фирменный признак скифского звериного стиля. Четыре оленьих копытца припаяны к золотой пластинке точечной пайкой. Золотая подвеска для серьги состоит из колец, обмотанных тонкой спиральной жилкой из стянутого золота. Это изделие требует от ювелира невероятный точности движений». («Скифское золото: тайны артефактов, ставших сокровищами Крыма»)

Но вот что сообщает о скифах Помпей Трог: «К золоту и серебру они не питают страсти подобно другим смертным… Воздержанность произвела у них справедливость нравов ., именно отсутствие страсти к чужому… О, если бы у остальных смертных была бы подобная умеренность и воздержание от чужого…» (При этом, Трог пишет что-то о пользовании звериными и мышиными шкурами, что, в свете всего сказанного выше, следует считать уже некоей выдумкой.)

Получается, что скифы обладали огромным количеством золота и, в то же самое время, проявляли впечатляющий «аскетизм», сочетающийся со стремлением к справедливости. (Не здесь ли и корни наших социалистических устремлений, которые сами по себе великолепны, но иногда принимают гипертрофированную форму?) А золото рассматривалось ими, прежде всего, в духовно-мистической перспективе. Его обилие символизировало божественное (для скифов) Солнце и его преобразующие энергии. Ведь сколоты — «двигающиеся вместе с Солнцем». И их хозяйство как раз и выражало это Движение. Что же до золотого звериного стиля, то он символизировал духовное преображение звериной душевности. («Мир Людей и мир животных. Инволюция и преображение»)

Н. Васильева и Ю. Петухов пишут: «Оказалось, что в Скифии «…художественные изделия выполнялись не только из золота, и не столько из золота, сколько из самых разнообразных, и общедоступных, материалов, таких, как дерево, рог, кожа, мех, цветной войлок… Искусство это… было общенародным. Одни и те же изделия нашли в богатых и бедных погребениях». В этом нет ничего странного: ювелирные изделия обычно не столь распространены, как всевозможные поделки, которыми люди любят украшать быт. Резьба по дереву и кости была более популярна у «простых скифов», чем золотое дело. Но ведь горе-исследователи скифской культуры утверждали, что золото, добытое в курганах, скифы купили (или захватили) у греков… А оказалось, что в том же стиле выполнены и простые бытовые предметы, которые изготавливали даже не профессиональные ремесленники, а простые рядовые скифы — для своего удовольствия». («Русы Великой Скифии»)

У скифов были многочисленные и мощные города. Античные авторы о них почти не пишут, более того, Геродот отрицал само их наличие. Хотя, очевидно, что «отец истории» имел в виду скифов-кочевников. В то же самое время он описал огромный (4400 га) город Гелон в земле будинов, которые находились в скифской орбите. (Будинов многие историки считают славянским этнополитическим образованием.) Кроме того, Геродот писал о киммерийском городе Портмен на Дону. А скифские города Каркинитида и Кардес упоминал Гекатей Милетский (6-5 вв. до н. э.).

Но, конечно, самую богатую информацию дают археологи, раскопавшие множество скифских городищ. Существовали многочисленные города скифов-земледельцев, которые находят между средними течениями Днестра и Днепра, в среднем течении Ворсклы, в бассейне Среднего Пела. Так, на территории киево-черкасского массива, которая тянется вдоль правого берега Днепра на 380 км найдено 18 городищ. Были и другие городские поселения.

Дадим краткое описание сколотских городов.

Каменское городище (у города Каменка-Днепровская Запорожской области) — расположен на левом берегу Днепра. Его считают столицей Скифского царства. Со стороны степи город защищён земляным валом и рвом, а с севера и запада — обрывами. Площадь Каменского городища — 1200 га. Здесь существовала высокоразвитая металлообработка.

Мотронинское городище (у села Мельники Черкасской области) занимает 200 га. Оно окружено валом и рвом. Здесь находился мощный металлургический центр, сырьё завозилось с территорий современного Донбасса и Кривого Рога.

Бельское городище расположено на правом берегу среднего течения реки Ворсклы. Оно является сложной системой трёх укреплений, соединённых общим рвом и валом. Его площадь составляет 4000 га, длина валов достигает 35 км. Горожане практиковали высокоразвитое медно-литейное и кузнечное ремёсла.

Каратульское городище (около Переяслав-Хмельницкого) представляет собой комплекс разветвлённых валов и рвов длиной 74 км. Площадь самого городища 425 га.

Большое Ходосовское городище, расположенное на южной окраине Киева, имеет площадь 2000 га. Есть мнение (М. П. Кучера) существовали валы, объединявшие в одну Большое Ходосовское, Малое Ходосовское и Хотовское городища. Получается весьма символично – оказывается, у Киева был свой предшественник, который существовал ещё до нашей эры!

Немировское городище (у города Немиров Винницкой области). Это мощное оборонительное укрепление площадью 145 га. Его окружали — огромный вал и ров (4 км в диаметре). Здесь выпускались гончарные изделия высокого качества — с особым художественным стилем.

Трахтемировское городище (у села Трахтемирово Черкасской области). Площадь городища — 500 га, длина — 3,5 км. Город был окружён валом, который достигал 4-5 км в высоту. Первоначальная длина укреплений — 5,4 км. Горожане обрабатывали металл, выпускали керамику, занимались ткачеством и прядением.

Пасторовское городище (у села Пастырское Черкасской области). Площадь занимала 20 га. Городище было крупным ремесленным центром, здесь располагались — мастерские по выплавке железа, кузница и общинное зернохранилище.

Безусловно стоят упоминания другие скифские городища — Басовское, Моринское, Журжинецкое, Таращинское, Плискачёвское, Макеевское. Мы только привели их названия, а описание (даже совсем краткое), заняло бы слишком большое место.

Глава 12. Вторжение и предательство

В 3 в. до н. э. Держава сколотов попадает в очень сложную ситуацию. С Запада пришёл мощный враг – кельты. Примерно в 280-е годы до н. э. галльские полчища прорвались через Карпаты на территорию современной Западной Украины, где они заняли обширные области. Эти земли и теперь называются по имени европейских завоевателей – Галицией (Галичиной). Показательно, что именно здесь наиболее сильны антирусские украинско-националистические настроения. (*) Безусловно, кельтское вторжение — это ещё одно проявление древних архетипов вражды между Западом и Востоком индоевропейского мира.

При этом, генезис самих кельтов теснейшим образом связан с генезисом скифов.

«Книга захвата Ирландии» (11 в.), которая считается основным источником по изучению кельтского эпоса, утверждает о том, что гэлы — потомки скифского царя Фения Фарсайда — сына Брата, внука Магога (по иным источникам — Гомера, т. е. Киммера).

Фениус, вместе со своим сыном Ниулом, отправился к строящейся Вавилонской башне. Он был одним из 72 двух правителей, строящих это сооружение. Когда башня рухнула, то Фениус отправился в Скифию.

После его смерти Ниул, позавидовал старшему сыну умершего правителя — Ненаулу, убив его. Испугавшись возмездия Ниул, вместе с последователями, убегает в Египет. Там он женится на Скоте — дочери египетского фараона. (В другой редакции вместо Ниула фигурирует некий Скот Рифат. Здесь следует напомнить, что в Густынской летописи 17 в. Рифат считался одним из родоначальников русских, другим родоначальником там выступает Мосох. См. «Великаны в метаистории и истории» — Глава 4. «Два прародителя славенороссов») У них родился сын — Гойдель Глас. Очень долгое время скифы-релоканты служили фараонам, но потом были изгнаны из Египта и вернулись в Скифию. Там они стали бороться за власть и одержали временный успех. Однако, после решающего поражения возвращенцы-диссиденты покинули Скифию, прошли через Крит и Сицилию, очутившись в Испании. И только оттуда гойделы (сыновья Миля) двинулись в Ирландию.

В древнеирландском «Словаре учёного» (14 в.) даётся несколько иная версия. Фениус отправился в путь из Скифии вместе с Гойделем мак Этеуаром и свитой из 72 учёных. Они пришли на равнину Шинар (Сенаар) — для того, чтобы чтобы изучать смешанные языки. Но пришельцы обнаружили, что говорящие на этих языках уже разошлись. Тогда Фений послал своих мудрецов за ними, оставшись в башне Нимврода и направляя усилия.

Когда его исследования завершились, то Фениус создал «избранный язык», взяв лучшее от каждого из тех языков, что смешались. Новый язык был назван им гойдельским — в честь Гойделя. Он также создал некий тайный «язык поэтов». Кроме того, в «Словаре» утверждается, что Фениус Фарсайд открыл четыре алфавита — еврейский, греческий, латинский и огам.

Гойдел Глас женился на Скоте — дочери фараона. Во время Моисея его потомство процветало в Египте, но оставило страну во время исхода. Гойделы скитались по свету четыреста сорок лет — пока, в конце концов, не переселились на Пиренеи. Там некто Бреоган основал город Бригантиум. Это Ла-Корунья — на северо-востоке Галисии (обратим внимание на сходство с названием Галиции). Там он построил башню, с верхушки коей его сын Ит и увидел Ирландию.

Суммируя данные двух вышеуказанных источников мы делаем следующие выводы: 1) род кельтов берёт своё начало от скифов, которые были его основой, к которой потом присоединились и собственно кельты; 2) налицо тема Вавилонской башни, которая есть тема древнего глобализма; 3) скифы переживают как минимум два мощнейших раскола; 4) история раскольников-гойделов связана с историей древнего Египта; 5) речь идёт не только о «ранних» («догеродотовых») скифах, но и о «поздних», на что указывает имя «Скот» -«сколот». (Здесь имеет место указание на сколотов, давших имя «скотам» — данная версия приводится в исторической литературе. Показательно двойственность генеалогии — от Магога производят скифов, от Гомера — более ранних киммерицев. Это подтверждает, что перед нами история как ранних, так и поздних скифов.) (**)

Строительство Вавилонской башни символизировало самообОжение, желание получить запредельное могущество «своею собственной рукой». А самообОжение — продолжение того проклятого «анти-архетипа» — «будете как боги». Именно этим Змей — агент сатаны — и прельстил Адама в райском Отечестве. («Метаполитика Царя» — Глава 3. «Царская Полнота и Полнота Райской земли»)

Пирамиды находят в разных частях земного шара. И они — как раз символ этой Башни, они символизируют тотальное господство меньшинства («богов») над большинством. Здесь транснациональная верхушка подавляет всё остальное. Это – символ атлантов, и не случайно он находится на атлантистском долларе США. («Культ водного хаоса» — «Небоскрёбы и Новая Атлантида»; «Мир Людей и мир Теней» — Глава 5. «Денежный Змей»)

Пирамиды, как общеизвестно, связывают, прежде всего, с древним Египтом. Хотя, как уже было сказано, их находят в самых разных местах – по обе стороны Атлантического океана. И сие указывает на некий древнейший исток. Но древний Египет крайне важен, ибо его символизм играет огромную роль в западном оккультизме. (Можно вспомнить и о масонстве.) К слову, это великолепно подтверждает правоту Рене Генона, согласно которому умершая, угасшая традиция может, в случае своего задействования, стать контр-традицией, зловещей пародией. Древний Египет – это изначально колония Атлантиды, сами же атланты – выродившиеся гипербореи. Это их ветвь, это метаисторические деграданты, создатели первой в мире Анти-Системы. Началось же всё ещё до «исторического» Древнего Египта. Вот, например, поразительный факт – знаменитое изваяние Сфинкса. По стенам его котлована, который в древности был занесён песками, нашли следы мощнейших водных потоков. А это возможно было только в условиях дождливого климата, который закончился в 9 тыс. до н. э. Получается, Сфинкс древнее на 5 тысяч лет. Пирамиды же, согласно легендам, строились одновременно с ним. К слову, технологии их строительства намного мощнее нынешних. И то, что приписывается древним египтянам, скорее всего, создали сами же атланты. Не случайно те же самые пирамиды (как уже отмечалось) находят по обе стороны от Атлантики. Атлантида — второй центр после полярной Гипербореи, который выродился в черномагическую цивилизацию и был погружен в водную пучину. Но атлантическая традиция невероятно живуча и придаёт жизненные силы новым атлантам — западной цивилизации. Древнеегипетская тема всегда использовалась инверсивными и оккультными силами. Александр Дугин обратил внимание на «оккультное» противостояние двух великих рек – Днепра и Нила (Нил — символизирует релоканта Ниула — А. Е.). Обе эти реки находятся на одном меридиане 30-й восточной долготы, причём текут в разном направлении – первая с севера на юг, вторая с юга на север. Нил является как бы неким «радиусом» – применительно к «южному «египетскому» кругу с центром в Средиземном море. Сразу бросается в глаза тот факт, что в этот круг попадает все то, что принято называть средиземноморским культурным ареалом, включающим в себя Ближний Восток, Египет, Грецию, Анатолию, Север Месопотамии и т. д. …что именно эта сфера считается современными историками источником известной нам цивилизации, и именно отсюда любой ценой стараются вывести все основополагающие цивилизационные принципы – истоки письменности, мифологии, религии и т. д. В некотором смысле можно определить весь этот ареал как сферу «сакрально-географического Египта». («Мистерия Евразии». — «Арктогея», 1996)

Напротив, Днепр является «радиусом» северного круга Гардарики («страны городов» – так скандинавы именовали Древнюю Русь). И египетский круг всегда находился в некоей духовной оппозиции к этому нордическому кругу. Продолжим цитировать А. Дугина: «Рене Генон, утверждает, что ближневосточные и, в частности, египетские сакральные формы – это постатлантические и весьма удалённые от Изначальной Традиции вторичные модальности, причём в отношении Египта, Генон подчёркивает, что эта традиция была совмещением западных (атлантических) и южных сакральных тенденций… В истории тайных обществ последних веков также можно заметить одну странную особенность: в процессе антитрадиционной деятельности, направленной на разрушение западной сакральной цивилизации, особенно активную роль играют масонские обряды египетского типа – Масонерия Мемфис и Мицраим (Мицраим – это еврейское название Египта)». (Ук. соч.)

Да, Днепр, он же Борисфен – Борейский, ГиперБорейский. Здесь великое противостояние двух Рек. Далее атлантическая традиция серьёзно трансформировала западную часть индоевропейцев, что привело к возникновению зоны «Кентум», оппозиционной к изначальному гиперборейско-арийскому ареалу «Сатэм». Кентум нашёл своё продолжение в цивилизации Запада (Заката). Восточный, Восходящий Сатэм проявился в Великой России, славно наследующей скифам-днепрянам, борисфенитам (бореям-гипербореям). И не случайно, что северный исток Великого Днепра – в славной земле Смоленской. И украинские националисты зря претендуют на Днепр — он скифский, славянский и русский. И мы надеемся, что дальнейшее развитие СВО приведёт к освобождению обеих берегов Днепра — от бандеровской нечисти.

Противостояние России-Скифии-Гипербореи и Запада-Египта-Атлантиды есть и противостояние двух типов отношения к стихии Воде, которая есть символ изначального Хаоса. Россия это цивилизация Реки, а Река символизирует покорение Воды-Хаоса, его скованность имперской бронёй берегов-крепостей. Египет был цивилизацией Реки тоже, но тут всё южное, зюйдическое, упадническое, душно-ночное. Это Анти-Река, что и выражается в символическом противостоянии нордическому Днепру-Борисфену, Борейской Реке, в водной экспансии на Север. Сейчас же мы видим новую реинкарнацию Атлантиды-Египта – Евро-Атлантику.

Безусловно, надо иметь ввиду, что дренеегипетская традиция весьма инверсивна. Взять хотя бы Осириса – сына бога земли Геба и богини неба Нут. Сразу же бросается в глаза некая «странность» – Небо персонифицирует женское божество, тогда как Землю – мужское. В индоевропейской мифологии всё не так. Впрочем, вернёмся к самому Осирису. Осирис, в мифологии, конечно, воскресает (точнее воскрешается сыном Гором), но долго оставаться в живых не желает и становится повелителем мира мёртвых (Дуат). Представления об этом мире весьма показательно эволюционировали. Сначала его помещали на небе, потом ограничились восточной половиной неба. Далее его поместили на западе, в Западной пустыне. (Запад сторона Запад-ания, Заката Солнца). Наконец, Дуат вполне закономерно очутился под землёй.

Итак, можно сделать следующий вывод. Некие ветви скифов («ранних» и «поздних») попали под влияния атлантистского Египта. Произошло искажение скифско-гиперборейского, аполлонического архетипа, на базе которого, собственно, и возник кельтизм. Само же вторжение кельтов, как можно предположить, опиралось на какие-то инверсивные сегменты скифства.

Здесь необходимо коснуться природы кельтизма, сыгравшего важную роль в истории Европы и всего мира. Сама кельтская традиция была ориентирована, в пространственном отношении, строго на Запад. Там кельты располагают свои «острова блаженных», страну утерянного «золотого века». В то же время, другие индоевропейцы предпочитают вспоминать об утраченной северной стране – о Гиперборее, о Варе, о Варахе. Даже у греков, у которых есть множество географических указаний на священную западную страну, крайне сильна сакрально-географическая ориентация на Север, прослеживающаяся в мифах о гипербореях. Но у кельтов однозначно первенствует Запад.

Есть мнение, что господствовавший над кельтами полутайный орден друидов был прообразом европейского масонства. Сами английские и шотландские масоны вели своё происхождение от друидов. Не исключено, что оккультные силы, принявшие участие в его создании, изначально концентрировались в рядах кельтского жречества.

Любопытный «момент» — Тёмный праздник «Хэллоуин», столь популярный сегодня, был замаскированным кельтским праздником мёртвых «Самайном». Во время его празднования открывался «портал» в мир Сид, населённый туатами (вспомним египетский мир Дуат). Так назывались колдовские племена богини Даны, окутывающие всё густыми туманами. Туаты, в конце концов, поселились под полыми холмами – сидами, после чего и сами стали сидами.

Во время празднования Самайна-Хэллоуина, всякие «волшебные» существа посещали мир людей, и сами люди могли оказаться навсегда в мире мёртвых. При этом, праздник сопровождался обильными жертвоприношениями. Полагалось приносить в жертву детей-первенцев. (***)

И для популяризации Хеллоуина многое сделал масон и бард Роберт Бернс, написавший одноимённую поэму, ставшую культовой. В 1717 году, в «просвещённейший» 17 век, когда безбожники всех мастей развернули грандиозное наступление на Церковь, в качестве одной из многочисленных альтернатив христианству возникает неодруидизм, чьи последователи изъявили намерение возродить древнее язычество кельтов.

Тогда же возникает английское масонство, причём, собрания друидов и масонов проходили в одном и том же месте – в таверне «Яблоня». Здесь просто необходимо вспомнить и о яблоке, которое предложил в Раю Змий, и о яблоке раздора, которое вызвало Троянскую войну. («Традиция и Софийность» — Приложение № 1. «Елена Троянская, змеиный Парис и зловредная сторона Души»)

И друиды, и масоны имели общих руководителей (Дж. Толан и пр.). А в 1747 г. во Франции возникает т. н. «лесное», друидическое» масонство. Его основатель Бошен одновременно являлся одним из самых ревностных масонов. Венты (ложи) «друидического масонства» объединяли довольно значительную часть королевского двора. И можно только догадываться об их роли в трагических событиях конца 18 в.

И тут надо бы вспомнить, что, кроме кельтизма, масонство подпитывалось ещё и тёмной египетской мистикой. Не здесь ли следует искать причины чрезмерного возвеличивания Египта – при уничижении гораздо более мощной и древней цивилизации – скифской? (Напомним, что её первенство над египетской признавал римский автор Помпей Трог.)

Есть тут и ещё одна ниточка, которую весьма интересно потянуть. Владимир Карпец обратил внимание на то, что этноним «кельты» этимологически близок слову «халдей» (khld). («Виндзоры против Рюриковичей» — «De Aenigmate» / О Тайне». – Сборник научных трудов. М., Товарищество научных изданий КМК, 2019) А халдеи были мощнейшей жреческой корпорацией, которая очень даже успешно занималась торговлей и различными финансовыми махинациями. К слову, не помешает и обратиться к версии Святослава Галанова, который связывал скифа-релоканта Фениуса с финикийцами. Действительно, инверсивная закваска предателей Скифии, вполне могла помочь взойти глобальному торгашескому сообществу финикийцев, которые рыскали по ойкумене в поисках рынков сбыта и источников сырья.

Как бы там ни было, но кельты сыграли роковую роль в судьбе Сколотии. Захватив закарпатские области, они вторглись в Приднестровье, но были выбиты оттуда. Однако, потом кельты перенаправили свой удар на юг и — через Балканы – вторглись в Малую Азию, надолго прервав торговые связи славян и греков. Все это, вкупе с давлением боспорцев, сильно ослабило Сколотию. И вот тогда смертельный удар в сердце империи нанесли кочевые полчища ираноязычных сарматов. Долгое время сарматы были союзниками сколотов – так, они воевали вместе с ними против Дария. Во время правления царя Атея сарматы служили в скифском войске и при дворе самого государя. «Смена вех» произошла практически внезапно, что отражено в рассказе Лукиана (2 в. н. э.), где скиф Токсарис вспоминает: «Вдруг напали на нашу землю сарматы в числе десяти тысяч всадников, а пеших, говорят, явилось втрое больше того. А так как их нападение было непредвиденно, то они всех обращают в бегство, многих храбрецов убивают, других уводят живыми… Тотчас же сарматы начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры, овладели большим числом повозок со всеми, кто в них находился».

Складывается такое впечатление, что кто-то очень постарался натравить сарматов на Солнечную Империю. Любопытный «момент» – сарматы жили в условиях матриархата, именуясь женоуправляемыми. А у скифов были давние счёты с теми, кто ставил во главу угла поклонение Великой Матери. Тогда, как, впрочем, и в более ранние времена, в разных странах существовали мощные оккультные течения, которые практиковали экстатическое поклонение женскому божеству. Так, в Малой Азии был чрезвычайно распространён культ богини Кибелы, мужские адепты которого оскопляли себя во время «священных» оргий, принося свои мужские органы в жертву богине. Кроме того, ей жертвовали девушек, которых съедали, начиная отрезать кусочки тела ещё заживо. В Риме почитатели Кибелы создали сплочённую секту, участники которой приносили в жертву рабынь. Когда сенат провёл расследование, то выяснилось, что в секте состояло 10 тысяч человек.

Оккультная зараза проникала и к скифам. Так, скифский мудрец Анахарсис, сын скифского царя Гнура, напутешествовавшись по Греции и насмотревшись на тамошние оригинальные обычаи, вознамерился установить в Скифии экстатический культ Великой Матери. Его религиозные эксперименты были решительно прерваны скифским царём Савлием – первейший, царственный Мужчина собственными руками убил женоподобного реформатора, пронзив его стрелой. (Иноземная зараза проникала в элиту, как это часто было и в недавней нашей истории.) Так, царь Скил (5 в. до н. э.) вполне по-коррупционному, лоббировал торговые интересы греческого города Истрии, который располагался на берегу Чёрного моря. Скифы покончили с этим предателем.

Античные авторы (Геродот, Аристотель, Псевдо-Гиппократ) рассказывают о некоей влиятельной прослойке скифских гадателей-энареев. Эти андрогины одевались в женские платья и использовались как женщины в сексуальном плане. Они были связаны с культом Артимпасы – двуполой богини ночи – покровительницы плодородия. Считается, что на становление её культа оказал влияние культ шумерско-аккадской Астарты-Иштар. Аккадцы и шумеры называли её «самой старшей неба и земли». Финикийцы связывали Артимаспу с Луной и представляли женщиной с рогами. Греки заимствовали её образ через финикийцев, а скифы – в далёких западных походах.

Как очевидно (хотя бы исходя из реакции Анахарсиса на выбор его брата) существование жреческой корпорации энареев было допустимо только для части скифов.

Через некоторое время после убийства Анахарсиса Скифия была повержена ордами женоуправляемых сарматов. При этом, сами они являлись ближайшими родственниками как днепровских славян, так и северных иранцев. Согласно Геродоту, сарматы появились в результате брака скифских юношей с некими амазонками, прибывшими откуда-то в район Меотиды (Азовского моря) и длительное время воевавшими со сколотами. На первых порах скифы даже не поняли, что воюют с женщинами, они считали своих врагов мужчинами юного возраста. Узнав же, что непрошеные гости – женского пола, скифы решили прекратить войну и заполучить потомство от столь воинственного народа. Они послали к амазонкам своих юношей, которые покорили сердца суровых воительниц. Но потомство от брачного союза с ними досталось не скифам. Уступив просьбам своих жён, молодые люди «перейдя Танаис (Дон. – А.Е.)… прошли к востоку на расстояние трёх дней пути от озера Меотиды (Азовское море. – А.Е.) в направлении северного ветра». (Весьма возможно, что именно с ними и воевали сколоты-авхеты, о победоносном походе которых на танатаитов рассказывает Плиний Младший.)

Геродота существенно дополняет рассказ римлянина Помпея Трога, который мы уже приводили выше — и теперь снова приведём, но уже с несколько другим акцентом. Согласно ему, амазонки ведут свой род от скифов. Некогда «двое юношей из царского рода, Плин и Сколопит, изгнанные из отечества происками вельмож, увлекли за собой множество молодёжи, поселились на капподокийском берегу у реки Термодонты и заняли соседнюю Темискирскую равнину». Помпей Трог рассказал о переселении части славян-сколотов в Малую Азию — в результате конфликта воинственной кшатрийской молодежи с некими высокопоставленными вельможами. В Малой Азии эти пассионарные кшатрии «в течение многих лет грабили соседей и потом были изменнически убиты вследствие заговора народов». «Жены их, – сообщает Трог, – видя, что к изгнанию прибавилось сиротство, сами взялись за оружие и стали защищать свои владения сначала оборонительными войнами, а потом наступательными. Они не хотели и думать о брачных связях с соседями, называя их рабством, а не браком. Представляя единственный в своём роде для всех веков пример, они решились править государством без мужчин и даже с презрением к ним; для этого, чтобы одни не казались счастливее других, они перебили и тех мужчин, которые оставались дома, и отомстили за избиение мужей избиением соседей. Но затем оружием снискав мир, они вступают в половые сношения с соседями с целью предотвратить гибель своего рода. Если рождались дети мужского рода, они их избивали, а девочек воспитывали в одних с собой нравах… приучали… к оружию, лошадям и охоте».

Так возникли знаменитые амазонки. Славянство их подтверждается ещё и тем, что молодые кшатрии, ведомые Сколопитом и Плином, поселились в Малой Азии, где Страбон локализовал неких амисенов (амазонов), отождествив их с энетами (венетами, венедами, т. е. славянами) троянской эпохи. Скорее всего, какая-то часть энетов осталась здесь после падения Трои. Сколоты поселились рядом с малоазийскими славянами. Вероятно, последние и были теми соседями, которые расправились с частью сколотов – иначе трудно понять, почему Трог говорит о предательском убийстве (предавать могут только свои). С ними же, очевидно, и вступили в брачные отношения жены погибших сколотов, взявшие себе имя амисенов или кем-то так названные. Помпей Трог считал, что все амазонки погибли где-то во времена Александра Македонского, однако, тут уже необходимо дополнить его Геродотом. Амазонки, конечно же, не погибли, но перебрались в район Меотиды, где и произошло образование смешанного славяно-иранского этноса (скифские юноши, женившиеся на амазонках, были иранцами – подобное предположение позволяет объяснить наличие у сарматов иранского элемента).

Так и возникло матриархальное сообщество воинственных амазонок, которые уже самим фактом своего существования опровергают домыслы о «мирном» характере матриархальности. При этом, мужчины, попавшие в орбиту «амазонства», становились женоподобными. Палефат (3 в. до н. э.) писал: «Об амазонках говорят, что это были не женщины, а мужчины-варвары». Они брили бороды, носили хитоны и подвязывали свои волосы повязкой. Этот внешний облик, конечно, сильно отличался от облика мужественного скифа, носившего бороду и штаны.

От потомства этих юношей и амазонок произошли «женоуправляемые» сарматы, которые были «феминократическим» образованием. Археологи нашли сарматские могилы, где захоронены богатые женщины. В этих могилах положены – оружие, конское снаряжение и жреческие атрибуты.

Геродот назвал савроматов «ящероглазыми», а в киевском «Синопсисе» (17 в.) сообщается: «Савромація прозвася гречески от народа, имуща подобіе ехидныних, или ящурчих, очес: ибо «ехидна» гречески «саврос», а «око» – «омма» нарицается. Обаче толиким странным наречіем не конечн естество очес, но паче страх и мужество оваго народа сарматскаго изъбразуется, зане прежде вся земля от сих людей трепеташе».

Судя по всему, сарматы были феминотеистами/феминократами и змеепоклонниками; активно практиковали змеиную магию, предполагающую оборотничество в Рептилию. Античный автор Павсаний (2 в.) писал о сарматах следующее: «У каждого из них много лошадей, и так как они кочевники, то их земля не поделена на отдельные участки и ничего не родит, кроме дикорастущих деревьев. Этими лошадьми они пользуются не только для войны, но также приносят их в жертву местным богам и вообще питаются их мясом. Собрав их копыта, они их очищают и, разрезав на части, делают из них пластинки, похожие на чешую драконов. Если кто никогда не видел дракона, то, конечно, видел зелёную шишку сосны. Пробуравив их и связав жилами лошадей и быков, они пользуются этими панцирями, ничуть не менее красивыми, чем эллинские, и ничуть не менее прочными; они хорошо выдерживают удары мечами и копьями в рукопашном бою». Символизм очевиден – здесь имеет место ритуальное убийство Коня и ритуальное же превращение его в Змея, в которого оборачивается уже и сам сармат. Налицо инверсия, связанная искажением культа Коня. (В русских сказках распространён образ богатыря со змеиной головой. Богатырь этот разъезжает на лихом коне.) И тут необходимо вспомнить об одной из легенд, рассказывающей о происхождении скифов. Эта легенда существеннейшим образом, отличается от сколотской легенды, в центре которой — скифы-земледельцы Солнечного Царя — Колаксая. Геродот сообщает о прибытии Геракла в Скифию: «Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашёл некое существо смешанной природы — полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у неё была женской, а нижняя — змеиной. Увидев её, Геракл с удивлением спросил, не видела ли она где-нибудь его заблудившихся коней».

Змее-дева пообещала вернуть Гераклу коней в обмен на близость. От героя она родила троих сыновей – Агафирса, Гелона и Скифа. Последний – младший — брат доказал своё главенство, сумев выстрелить из лука своего великого отца одеть его пояс.

Безусловно, здесь имеет место очень тревожный символизм. Связь с «рептилоидом», находящимся в пещере (указание на подземное, хтоническое пространство), говорит сама за себя. К слову, тема «рептилоидности» весьма важна и серьёзна, просто её донельзя карикатуризировали. Конечно, речь идёт не о каких-то нечеловеческих существах, но о людях с гипертрофированным звериным, душевным (не духовным) началом. («Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» — Глава 6. «О «рептилоидах» – серьёзно»)

А тут рептилоидность, существенным образом, связана с феминотеизмом/феминократией. (Особого разговора заслуживает тема коней, захваченных змее-девой. Нам уже приходилось писать о том, что культ Коня часто подвергался существенной инверсии.См. «Культ водного хаоса» — «Посейдон и атлантизм»)

Геракл соприкоснулся с неким инверсивным, змеиным (западным), феминотеистическим гойдельским течением внутри скифско-гиперборейской традиции. Именно это течение и породило сарматов, хотя оно присутствовало и у других скифов.

В 3 в. до н. э. сарматы-кочевники напали на своих родственников – славяно-скифов и скифов-иранцев, разрушив одну из величайших в мире империй. Причём, их выступление против скифов-союзников было практически синхронно восточной экспансии галлов, чья традиция («кельтизм»), как уже было сказано, весьма близка к традиции атлантической. И данная синхронность наводит на мысль о некоей координации между разными центрами инверсии — как во вне Скифии, так и внутри неё.

Показательна огромная роль кельтизма в становлении феминотеизма. И тут необходимо обратиться к современным научным разработкам. Группа немецких палеогенетиков под руководством директора Института изучения истории человечества в Йене (Германия) Йоханнеса Краузе сделала следующий вывод из расшифровки геномов древних кельтов: «Мы провели генетический и изотопный анализ для останков кельтов, погребённых в курганах на территории юга современной Германии в 200-616 годы до н. э. Нам удалось раскрыть несколько семейных связей между представителями кельтской знати, некоторые из которых жили на расстоянии в 100 километров друг от друга. Анализ этих связей указывает на то, что власть в племенах кельтов передавалась по материнской линии».

(Ziusudra. «Власть в племенах кельтов передавалась по материнской линии»)

А теперь перекинем «мостик» из прошлого — в настоящее. Сегодня существуют поклонники Великой Матери, объединённые в разветвлённое и многочисленное движение «Викка», объединяющее примерно 2,5 млн. женщин и мужчин. Лидерство в плане феминотеизма держат США. Сегодня здесь насчитывается примерно 750 тысяч адептов Великой Матери. Существует достаточно сильное викканское движение среди тамошних военнослужащих. Не так давно исповедование данного культа было официально разрешено в армии. Американская Викка не стоит в стороне от политики – её адепты поддерживают демократов (наиболее склонных к глобализму).

В первую очередь виккан интересует религия древних кельтов. Они считают, что кельтские жрецы – друиды – поклонялись, в первую очередь, Великой Богине и её Супругу – богу-охотнику. Выше говорилось о мире Сид, в который верили кельты и который столь связан с оккультным Самайном-Хэллоуином. Исследователи отмечают, что он более всего связан именно с женскими образами. Там обитают женщины Тир Тоингире, которые уводят смертных мужчин за собой – в Сид. Причём, противостоять их чарам не могут даже друиды.

Ещё один «момент» — у истоков викканства стояла английская исследовательница Маргарет Мюррей, бывшая специалистом в египтологии. Мюррей стала первой женщиной, осуществившей развёртывание мумии, в чём виден зловещий признак, указывающий на связь со страной мёртвых, страной теней. («Мир Людей и мир Теней. Мистика Подземелья» – Глава 2. «Вторжение теней: навьи наших бьют»)

Как видим, кельтская и египетская темы постоянно пересекаются — и именно в инверсивном плане.

Сарматы-кочевники одолели скифославян, но на месте их империи возникла новая империя – «Великая Сарматия», которая, по данным античных авторов, граничила на западе с германским миром. Судя по всему, славяне примирились с сарматами, «переработали» их и возникло новое славянское образование. Но это уже тема отдельного разговора.

Также не стоит сводить к деструкции все «моменты» взаимодействия с кельтами. И об этом тоже следует говорить отдельно.

(*) Следует отметить одно очень важное символическое совпадение. В 1253 году именно Галицкий князь Даниил принял от Папы Римского корону и признал над своими владениями церковную юрисдикцию Рима. Он надеялся получить помощь в борьбе с Ордой (между которой и Европой долгое время метался). Но реальной помощи незадачливый король так и не добился. Монгольский хан Бурундай заставил его сравнять с землёй крепости — Данилов, Львов, Кременец, Луцк и Владимир. Результаты были таковы – не прошло и ста лет, как земли Галицко-Волынского княжества «легко и непринуждённо» поделили между собой Польша и Литва.

(**) Шотландия — вполне себе Скотландия (Scotland). Исследователи утверждают, что скотты переселились с континента в Ирландию не ранее 400 г. до н.э. В «Англосаксонской хронике» (12 в.) сообщается о том, что скотты называются scithi, то есть скифами. В Ирландии произошло их слияние с древним иберийским населением Ирландии (вспомним о проживании гойделов в Испании). Часть скоттов, переселилась на территорию современной Шотландии, создав государство Далриаду, включавшее территории Шотландии и Ирландии. Также важно упомянуть кельтский народ пиктов. Беда Достопочтенный (7-8 вв.) утверждал — пикты пришли из Скифии (Scythia) на военных кораблях. Они высадились сначала в северной Ирландии, обратившись к скоттам (Scots) с просьбой позволить им обосноваться. Позднее произошло объединение государств скоттов и пиктов в единое государство Альбу.

(***) У кельтов также было очень распространено сжигание на костре, которое позже станет важнейшим элементом инквизиторской «борьбы» ультрапатриархальных «мертвецов» против феминотеистических «ведьм».

Так, Страбон сообщал, что кельты верят — многочисленные сжигаемые жертвы обеспечивают богатый урожай. Да, и, вообще, сжигание они считали сообщающим милость богов. О ритуальных сжиганиях также сообщали — Варрон, Диодор Сицилийский и Лукан.

Кельты сплетали из ивовых прутьев громадные клетки в форме человеческих тел, туда помещались люди. Много таких клетей обкладывались хворостом, соломой и сеном — и поджигались.

Глава 13. Великая Сарматия

Разгром Великой Скифии, раскинувшейся на огромных просторах Восточной Европы, привёл к резкому сокращению её территории. Скифы оставили за собой район бассейна Нижнего Днепра и Буга, а также степи Крыма. (Эти земли были «Малой Скифией».) Именно в Крыму, по данным Страбона, находилась резиденция скифского царя Скилура и его сына Палака, чьи имена, опять-таки, схожи с именами славянских образований – сколотов и палов (будущих полян). Это говорит о том, что в Малой Скифии сохранилось доминирование славян. Ещё во 2 в. до н. э. Малая Скифия была весьма сильна, контролировала Ольвию, воевала с эллинским Херсонесом, представлявшим собой мощное государство полисного типа. Исследователь Евгений Молев пишет о скифах, вторгшихся в Крым: «По наиболее характерным формам лепной посуды, а также типичному для них обряду захоронения… это были скифы. Населявшие ранее земли в Приднепровье. Под их натиском гибнут одна за другой херсонесские усадьбы и неукреплённые поселения… К рубежу III–II веков до н. э. скифы покоряют почти всю сельскохозяйственную территорию Северо-Западного Крыма… Скифские правители… начинают строить укреплённые города на своей территории и превращают в маленькие крепости захваченные херсонесские поселения. Основным занятием жителей этих укреплений, как показывают материалы исследований археологов, является земледелие. На рубеже III–II веков до н. э. скифы полностью захватывают земли в Северо-Западном Крыму… В устье Альмы они строят мощную крепость, названную по имени царя Палака – Палакием… Крымская Скифия, возглавляемая царем Скилуром, усиливается… Скилур укрепляет свою столицу – Неаполь Скифский (в черте современного Симферополя), улучшает вооружение армии и даже создает военно-морской флот… («Эллины и варвары. На северной окраине античного мира». — М., Центрполиграф, 2003) Показательно, что Херсонес выступал в союзе с сарматами – якобы с целью предотвращения скифской экспансии. Однако, не исключено, что с сарматами он взаимодействовал ещё и раньше. В дальнейшем Крымская Скифия превратила в своего данника Боспор. Позже крымские скифы, вместе с сарматами и теми же самыми боспорцами, противостояли Риму, причём, довольно успешно.

Часть, и, судя по всему, немалая, сколотов устремилась на запад, в земли фракийцев. Страбон сообщает: «Множество людей из Малой Скифии переправлялось через Тирас и Истр и поселялось в той стране (Фракии). Значительная часть Фракии была также названа Малой Скифией, тем более что фракийцы уступили пришельцам отчасти подчиняясь силе, отчасти из-за плохой земли, так как большая часть земли болотиста».

Фракия вовсе не была чужда скифо-славянам, с нею у них были тесные связи, уходящие корнями еще в Среднестоговскую и Ямную эпохи. Кстати, по «Иоакимовской летописи», Славен, брат Скифа, также первоначально двинулся во Фракию и Иллирию. Понятно, что там осталось много славян, перемешавшихся с местным населением, которое, в свою очередь, возникло в результате смешения среднестоговцев-завоевателей и местного балканского (кентумного) населения. При этом, основной поток славян позже двинулся на север, прокладывая маршруты будущих миграций, ведущих через Подунавье к Балтийскому морю, а там и на земли будущих великороссов – новгородцев, владимирцев, ярославцев – туда, где возникла Фатьяновская культура.

«Сказание о Славене и Русе» не случайно ведь отмечает сложный, извилистый путь миграций. Хотя, само собой, были и другие маршруты, более прямые. Между тем, русские летописи рисуют именно такую последовательность – сначала древнейшие славяне начала 2 тыс. до н. э. переселились во Фракию, а потом уже оказались на землях, где через три тысячи лет воцарятся Рюриковичи. Сначала Славен и Скиф «имея многие войны на востоце, идоша к западу, многи земли о черном море и Дунае покориша…» Потом «Славен князь, оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, иде к полуносчи и град великий созда, во имя свое Славенск нарече».

Страбон упоминает про силу, которой подчинились фракийцы. Однако, он же признает, что не все сводилось к насилию. Наверное, часть фракийцев была против приёма беженцев, но другая часть могла быть обрадована тем, что отдельные их территории осваиваются союзниками-сколотами. А в том, что «беженцами» были именно сколоты, сомневаться не приходится. Это следует из описания задунайских земель, которое сделал Плиний Старший (1 в. н.): «Фракия с одной стороны начинается от берега Понта, где впадает в него Истр (Дунай). В этой части прекраснейшие города: основанный милетянами Истрополь, Томы, Каллатия (прежде называвшаяся Кербатирой). Здесь же лежали Гераклея и Бизона, поглощённая разверзшейся землёй. Теперь остаётся Дионисополь, прежде называвшийся Круном. Здесь течёт река Зира. Всю эту область занимали скифы, называемые пахарями. У них были города: Афродисиада, Либист, Зигера, Рокобы, Эвмения, Парфонополь и Герания».

После жуткого разгрома скифы, которые «прежде питались хлебом и занимались земледелием, жили в домах и имели города», начали усиленно заниматься скотоводством. По объяснению Арриана (1-2 вв.), делали они это для того, чтобы стать более подвижными. Конечно, у многих переселенцев жила мечта вернуться обратно. Следует предположить, что среди переселенцев были сколоты, жившие в Приднепровье. Античный же автор, конечно, сделал упор именно на Малую Скифию, куда тоже должны были накатывать переселенческие волны «борисфенитов». С течением времени, возвращение стало реальностью. В начале нашей эры из Фракии накатывается волна реэмиграции, которая захватила и многих «автахтонов». «Фракийцы» заселят земли бывшей Сколотии, возрождая её земледелие и городское хозяйство. Так, Птолемей помещает на Днепре сразу шесть городов: Азагарий, Амадока, Сар, Серим, Метрополь и Ольвию (Борисфен).

Но это будет позже, а после сарматского нашествия «Геродотова Скифия» потеряла своё величие, сохраняя его «осколочно». В некогда цветущем Среднем Приднепровье воцарился упадок.

Возрождение здесь наступит через сотню-другую лет, причём, будет сопровождаться стремительной интеграцией сарматов в славянский этнический массив. Уже в 1 в. н. э. Тацит затруднялся найти серьёзные отличия между сарматами и венедами, а Птолемей (2 в.) именовал Сарматией довольно обширную область, включавшую, в том числе, и все Приднепровье. А уж в восточноевропейской средневековой традиции отождествление славян и сарматов станет нормой. Впервые об этом было заявлено в «Баварской хронике» (13 в.), где сарматы выступают предками славян. К слову, в качестве них же выступают и скифы, что показательно.

Следует уточнить, что Птолемей описывает две Сарматии — Азиатскую и Европейскую. О первой он сообщает немного, утверждая, что она «граничит с севера с неизвестной землёй;

с запада — европейской Сарматией до истоков реки Танаиса и самой рекой Танаисом до впадения его в Меотийское озеро, а также восточной частью Меотийского озера, от Танаиса до Киммерийского Боспора».

В данном случае для нас более важна Сарматия Европейская. О ней сообщается следующее: «Европейская Сарматия ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу (Балтийское море — А. Е.) и частью неизвестной земли».

«С запада Сарматия ограничивается рекой Вистулой, частью Германии, лежащей между её истоками и Сарматскими горами…

Южную границу составляют: язиги метанасты (переселенцы) от южного предела Сарматских гор до начала горы Карпата, которая находится под 46° — 48° 30′, и соседняя Дакия около той же параллели до устья реки Борисфена, и далее береговая линия Понта…

Восточную границу Сарматии составляют: перешеек от реки Керкинита, озеро Вика, береговая линия Меотийского озера (Азовское море — А. Е.) до реки Танаиса (дон — А. Е.), самая река Танаис, наконец меридиан, идущий от истоков Танаиса к неизвестной земле».

Безусловно, Птолемей имел в виду не какую-то там «географическую общность», как это может показаться славяно-скептикам. Ему эта «общность» (а на таком пространстве — всё разное) была бы совершенно неинтересна. Помимо сарматов и венедов в Сарматию входили ещё языги, роксоланы, аланы, аорсы, галинды, бастарны, карпы, тирагеты, судины, финны, тавроскифы, савары и боруски. Безусловно, что-то очень и очень весомое должно было объединять все эти очень разные народы. «География» явно на роль этого самого весомого не подходит. Нет, Птолемей имел в виду именно государственно-политическое образование, которое возникло в результате экспансии славяно-иранского народа сарматов. (Точно также Геродот писал не о территории, населяемой скифами, но о скифском государстве.)

Тем временем, славянский этногенез шёл своим чередом, на этнической карте Евразии появляется имя «славяне».

Есть мнение, что «ставаны» (Σταυανοί), о которых писал Птолемей в своём «Руководстве» — именно славяне. Олег Трубачёв предполагал, что этноним «ставаны» есть некая калька с самоназвания славян, указывая на индоиранское *stavana, означающее «хвалимые», т. е. «славимые», «славные». Выше мы предполагали, что и многие скифскославянские были пропущены через «иранское» сито.

Не отрицая указанную версию, отметим, что распространение имя «славяне» (в форме «склавины») получает в 6 в., когда о них пишут такие разные авторы, как гот Иордан и византиец Прокопий Кесарийский.

Распространение этнонима «с(к)лавя(и)не» связано с Подунавьем (в частности – с той же самой Фракией). В этом плане особенно ценную информацию сообщает нам «Повесть временных лет»: «По разрушении же столпа и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошёл и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне. Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели». Многие историки (О. Н. Трубачев и др.) видят в этом указание на прародину славян, утверждая, что она находилась в Подунавье. Между тем, из текста этого вовсе не следует. Летописец сообщает о том, что славяне спустя «много лет сели по Дунаю», то есть, они уже существовали задолго до появления в землях Подунавья. ПВЛ отмечает факт расселения славян в Подунавье, не указывая на то, где они, собственно, возникли. При этом «Иоакимовская летопись» как раз обращает внимание на более ранние времена. В ней утверждается, что «Славен с братом Скифом, ведя многие войны на востоке, идя к западу, многие земли у Чёрного моря и Дуная себе покорили». Здесь чётко указывается на то, что братья шли к Дунаю с востока. Таким образом, этногенез славян связан с древнейшими днепровско-донецкими культурами – Среднестоговской и Ямной, с Великой Скифией.

Вообще было бы совершенно неверным «отделять» этногенез славян от этногенеза индоиранцев, ведь все эти три этноса принадлежат к одной «зоне» – Сатем. Направление древнейших миграций шло в основном с востока на запад. Среднестоговцы, люди князя Славена, киммерийцы (тирасы-фракийцы) и славяне-сколоты – все они двигались с земель Великой Скифии – во Фракию. А вот мощная миграция в обратном направлении произошла уже в 1–2 в. н. э., когда выходцы из Фракии образовали высокоразвитую Черняховскую культуру. Именно эту, «обратную», волну и зафиксировала «Повесть временных лет». Очевидно, что для автора этногенетического рассказа она играла важнейшую роль в истории Руси и других родственных ей славянских стран. Их общность, по его мнению, окончательно сформировалась именно в Подунавье (Иллирии, Фракии, Паннонии), поэтому славяне и отождествлялись с «нориками». В этом автор-«славянофил» следовал за мощной дунайской, южнославянской традицией, которую ещё можно назвать «кирилло-мефодиевской». Известно, что сам этноним «славяне» происходит от старославянского «словѣнє». А литературный «старославянский» язык был создан просветителями Свв. Кириллом и Мефодием на базе корсунского наречия. Он-то и стал общим для всех наших предков. И вместе с ним общим стал и этноним – «славяне».

Мы гордимся этим великим именем, которое созвучно «славе» и «слову». Тем не менее, надо иметь в виду, что наши предки использовали в качестве общего этнонима и слово «венеды» («венеты»). На это прямо указывает историк Иордан (6 в.) в своей «Истории гетов»: «Начиная от места рождения реки Вистулы [Висла], на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна [в Словении] и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра и на север до Висклы [то же, что Вистула]; вместо городов у них болота и леса. Анты же – сильнейшее из обоих [племен] – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения – именно при перечислении племён, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов».

Казалось бы, указание довольно-таки чёткое и не вызывающее сомнений. Между тем, славяно-скептики интерпретировали его в своей обычной уничижающей манере, отняв у нас древнее, славное имя. Дескать, венеды изначально никакими славянами не были, представляя собой кельтов, иллирийцев или какой-то особый, «вымерший» народ (придуман даже какой-то невнятный этнос «северных иллирийцев»). Этот народ и был, в конечном итоге, поглощён славянами, в результате чего славян стали называть его именем. Допустим, что это было так, история знает подобные примеры. Так, перуанцы и мексиканцы называются именно индейскими именами, хотя эти этносы возникли в результате экспансии испанцев. Но ведь самих испанцев никто не называет мексиканцами, перуанцами и даже индейцами. Спрашивается, зачем же было называть именем поглощённых венедов всех славян? Ещё какая-то логика была бы в том, если бы так называли только западную ветвь, которая якобы «поглотила» венедов. Но ведь Иордан называет ими всех славян – даже и тех, кто жил на Днепре («Данапре»). И по сию пору эстонцы именуют русских – «vene» («вене»), а финны – «venaja» («венайя»). Это что же – всё в память о тех самых «неславянских» венедах, которых поглотили славяне? Вот же супернарод – непонятно только, как они поддались славянам! Почему славяне растворили их в себе, а не они славян? Безусловно, все это попахивает абсурдом, однако чётко вписывается в старую схему, по которой славяне «должны» заимствовать всё – даже свои имена.

Не может быть никакой речи о «славянизации», такие процессы весьма сложны и занимают очень долгое время, которого у гипотетических «неславянских» венедов просто не было. «Относительно эпохи «Великого переселения народов» у нас имеются точные свидетельства, что народы Центральной Европы в это время были уже славянскими, – отмечают Н. Васильева и Ю. Петухов. – Так, один из наиболее авторитетных историков западных славян, Гельмольд (XII в.), прямо утверждал, что известные из источников IV–VI вв. «вандалы», «герулы» и другие есть просто древние названия западных славян-винулов-венетов, гаволян и т. д. В раннем Средневековье, по крайней мере к VII–VIII вв. н. э., вся Центральная Европа (бассейн Дуная, Вислы, Одера, Эльбы) была полностью славяноязычной. Невозможно предположить, чтобы языковое замещение совершилось сравнительно «недавно», в эпоху Великого переселения народов. Реально такого рода процессы растягиваются на тысячи лет. В самом деле, когда славянские языки Германии стали замещаться собственно «германскими», то этот процесс, начавшийся в VII–VIII вв., полностью завершился только в XVII столетии (а вытеснение английским языком кельтских на Британских островах продолжалось с V в. н. э. по XIX в.)» («Евразийская империя скифов»)

Это логика, а можно ещё и обратиться к фактам, которые содержатся в письменных источниках. А согласно им, венеды обитали не только к западу, но и к востоку от Вислы. Так, Птолемей отмечал, что «многочисленные» венеды «заселяют Сарматию». Это совершенно расходится с утверждением, согласно которому балтийские венеды изначально селились между Вислой и Одером. Нет, они там обитали, но всё-таки находились и намного восточнее, причём, входили в состав Сарматии. Иначе говоря, их этнический массив охватывал и Подонье, и Приазовье.

Показательно, что германцы ориентировались на сарматов, признавая их политическое могущество. Кстати, в этом сарматы наследовали скифо-славянам: «Из сообщений античных источников можно понять, что во времена могущества скифов их политическое влияние распространялось на Германию. Само понятие «Германии» как самостоятельной этнокультурной области стало использоваться в античной литературе только в римские времена, а в середине I тыс. до н. э. считалось, что Скифия простирается «от Ирана до Кельтики», причём граница проходит где-то в Южной Прибалтике (по Гекатею Милетскому). Если учесть, что античная «Кельтика» начиналась в бассейне Рейна и простиралась до побережья Атлантики, очевидно, что западные границы скифского влияния проходили примерно по Эльбе и включали территорию современной Восточной Германии (клады скифских вещей обнаружены именно здесь). Для поздней античности имеются источники, говорящие о тесной политической связи Великой Скифии и Германии и о прямом вмешательстве скифов-сарматов в дела Центральной Европы. Тацит утверждает, что некий Ванний, правитель свебов (середина I в. н. э.), изгнанный из своей земли (между Одером и Эльбой), пытался вернуть власть, опираясь на «свою» пехоту и сарматскую конницу. Сарматы поддерживали Ванния как правителя Свебии, он их вполне устраивал. С другой стороны, во время гражданской войны в Риме 69 г. н. э. народы севера – сарматы и восточные германцы – объединили свои усилия против ослабевшего врага. Как сообщает тот же Тацит: «Племена сарматов и свебов объединяются против нас, растет слава даков, ударом отвечающих Риму на каждый удар…» (Ук. соч.)

Сарматы сокрушили великое Сколотское царство, но образовали на его руинах некое мощное государственно-политическое образование. И славяне-сколоты вошли в его состав. В 1 тыс. н. э. славяне возродят прежнее величие, создав Древнюю (Киевскую) Русь, которая включит в себя и сарматский (шире – иранский) элемент. Но это будет позже, а в рассматриваемый период они входили в состав Великой Сарматии. И в этот период преобладает этноним «венеды», что не удивительно. Сарматское нашествие сокрушило Сколотию, и славянские образования «схватились» за это имя, которым обозначили, в определённое время всех всех славян. Почему же было взято это имя?

Можно предположить, что в предшествующий период венедами (венетами) именовались те славяне, которые были весьма и весьма склонны к переселению в отдалённые земли.

Страбон сообщает о том, что венеты переселяются или вместе с фракийцами, или вместе с киммерийцами. Очевидно, это указание на мощнейшие миграционные потоки древности, радикально изменившие всю этническую картину Европы. Они породили две мощнейшие культуры – Курганных захоронений (ККЗ) и Полей погребальных урн (КППУ). Первая занимала в 15–13 вв. до н. э. огромные земли от Альпийских гор до Балтийского моря и от Германии до Чехословакии. Археологи считают, что неким её вариантом была Тшинецкая культура, которую, связывают с древнейшими славянами. Однако с Тшинецкой культурой связывают и Комаровскую – в некоторых районах они просто сливаются друг с другом. Поэтому можно говорить о единой Тщинецко-Комаровской культуре, на которую указывалось выше и которая занимала земли от Одера до Днепра. Однако было бы неверным утверждать, что эта обширная культура произошла от ККЗ – тем более, что обе они возникли в одно и то же время – приблизительно в 1500 г. до н. э. Скорее, имеет смысл признать наличие единой праславянской общности, занимавшей территории двух (или, если всё-таки разделять ТКК, трёх) культур. Само такое разделения стало возможным благодаря наличию некое «внешнего» сегмента славян, которые в отличие от своих более оседлых сородичей, проявляли наибольшую волю к экспансии. Потрясающие масштабы последней стали возможны благодаря победе фракийцев (культура Валиковой керамики), сокрушивших «ранних» скифов – носителей Катакомбной культуры. Очевидно, что фракийцы приняли участие в марше ККЗ – как союзники славян. Не подлежит сомнению и смешение первых со вторыми, поэтому ККЗ и ТКК являются не только славянскими, но и многоэтническими (как, впрочем, и другие культуры). Конечно, не остались в стороне от этого процесса и некоторые «ранние» скифы – киммерийцы, вспомним о сообщении Страбона, согласно которому венеты переселяются вместе и с фракийцами, и с киммерийцами.

Однако славянам, и их союзникам, вскоре пришлось столкнуться с нашествием носителей Срубной культуры, которые в 14 в. до н. э. нанесли им сокрушительное поражение, восстановив «ямно-катакомбную», «иранскую» гегемонию. Понятно, что это не могло не вызвать мощной волны миграций на Запад. Выше отмечалось, что в Срубный период, в могилах Левобережного Приднепровья (предположительно славянских) находят лишь захоронения мирных людей. Получается, что воинский, кшатрийский элемент был отчасти уничтожен, а отчасти мигрировал на запад, вместе с частью местного населения (славянами, фракийцами и т. д.). Именно эта миграция и стала толчком образования Культуры полей погребальных урн (КППУ, 13–7 вв. до н. э), которая была продолжением Культуры курганных захоронений. Новая культура вообще распространилась на всю Европу – от Дуная до Пиренеев и Северного моря. Носители КППУ достигли даже Британии. Причём, «это было не простое расселение; «расселяться» на своей территории никто никогда не позволял. Неудивительно, что среди археологических находок новой культуры «в этот период бросается в глаза количество оружия и особенно мечей»! Носители культурной общности «полей погребальных урн» и были венеты, которых несколько веков позднее античные источники застают на тех местах, где их продвижение обнаруживает археология». (Ук. соч.)

Действительно, в 1 тыс. до н. э. энеты-венеты-венеды населяют всю Европу (на востоке их фиксируют и в Малой Азии). Венеты «объявляются» в Италии, Галлии и даже в Британии, где на севере Валлийского полуострова находилось поселение Венедот (Venedot). Римляне знали в Британии «землю венетов» – Виндоланд (Vindolanda, ныне Честерхолм). Географические названия на севере Европы, содержащие корни «вен», «венд», сохранились до наших дней. Таковы, например, нидерландский город Венло (Venlo) и скандинавский Вендсиссель (Vendsyssel). Геродот повествует о венетах, живущих в Иллирике по нижнему течению Дуная. А в верховьях этой великой руки обитали винделики. На территории современных Австрии и Словении существовала страна Норик (иначе – Винделика; о нориках-словенах пишет ПВЛ), в которой жили венеты. Нужно также вспомнить и название столицы Австрии – Вены, которое также произошло от венетов. В древности этот город именовался Виндебоной. А Помпоний Мела (1 в. н. э.) именовал нынешнее Боденское озеро (на границе Германии, Швейцарии и Австрии) Venetus lacus, то есть «Озером венетов». В какой-то период времени Европа была, по преимуществу, венетской, ибо венеты жили практически повсеместно. Исландский сказитель Снорри Стурулсон (12-13 вв.) в «Круге земном» утверждает, что Танаксвиль (Дон) разделяет части света. К востоку от него находится Азия, а к западу – земля, которую «некоторые называют Европой, а некоторые Энеей». Любопытно сопоставить всё это с данными Прокопия Кесарийского (6 в.), утверждавшего, что славян зовут «спорами», то есть «рассеянными». В самом деле, наши далёкие предки – венеты – были «рассеяны» на огромных пространствах от Дона до Атлантики. Сам Прокопий (6 в.) застал времена, когда венеды были разделены на собственно венедов, склавинов и антов. Но если Иордан (тоже 6 в.) пишет о трёх вышеуказанных образованиях, то Прокопий — только об антах и склавинах. Но он сообщает о рассеянных спорах, причём — как о некогда общем имени всех славян: «Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали «спорами».

Напомним, что Иордан сообщал о том, что некогда все славяне именовались венедами. Поэтому можно, со всем основанием, сделать вывод о том, что споры — это и есть венеды. Сам же этноним венеды связан именно с земледельческой («посевной», «рассеяной», «спорадической» тематикой). Слово «венить» связывают с жатвой. «Венец» — заявлять «вено», т. е. предлагать выкуп за невесту, «венчать» — увенчивать венками брачующихся, «венить» — жать, «вено» — жатва, — отмечает Елена Денисенко. — Брачующийся получал помощницу на «вено», а родители теряли работницу «по вену». Венок как кольцеобразный предмет символизирует нечто бесконечное, постоянное».(«Символическая семантика наименований предметов одёжного комплекса в русском обрядовом контексте» — «Русский язык и литература в пространстве мировой культуры». — Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ (г. Гранада, Испания, 13–20 сентября 2015 года). В 15 т. — т. 6. — СПб., МАПРЯЛ, 2015)

Венок — круглый, круглой является и корона (от лат. соrōnа — «венок»). Высшая, метасоциальная форма брака — Венчание на Царство, во время которого Правитель вступает в брак с родной Землёй. (В языческих традициях существовало представление о браке Неба и Земли). Перед нами опять — Круговое, Солнечное и Полярное Движение, символизирующее обретение и воспроизведение Полноты.

Венеды — это и есть «споры», «рассеянные» — расселившиеся по всей Европе. Гибель Великой Скифии привела к тому, что их имя перешло ко всем славянам. Тем более, что сами славяне попадают в орбиту к сарматам — кочевникам, склонным к экспансии.

На близость венедов к сарматам указывает римский историк Тацит, живший в 1 в. н. э. Он, кстати, указывает на склонность сарматов к смешению, чем ещё раз подтверждает их происхождение от двух разных народов. Выше указывалось, что этими народами были славяне и иранцы. Правда, историк колеблется – отнести ли венедов к сарматам или же германцам. Даже более того, венеды«скорее должны быть отнесены к германцам, поскольку и дома строят, и носят [большие] щиты, и имеют преимущества в тренированности и быстроте пехоты – это все отличает их от сарматов, живущих в повозке и на коне». Но ведь понятно, что Тацит исходит из кочевого образа жизни сарматов, который просто должен был отличаться от славян, бывших земледельцами по преимуществу.

Что же касается сходства с германцами, то здесь нужно всегда иметь в виду следующее. Германцы в 1 тыс. до н. э. поглотили множество кельтских племён. Что же касается кельтов, то они были тесно смешаны со скифами. Как сообщает Плутарх, «некоторые утверждали, будто земля кельтов так велика и обширна, что от Внешнего моря и самых северных областей обитаемого мира простирается на восток до Мэотиды (Азовского моря — А. Е.) и граничит со Скифией Понтийской. Здесь кельты и скифы смешиваются, и отсюда начинается их передвижение». Понятно, что народ, живший у реки Вислы, а также имевший своих родичей к западу от неё, просто должен был бы походить на «германцев».

«Само понятие «Германии» как самостоятельной этнокультурной области стало использоваться в античной литературе только в римские времена, а в середине I тыс. до н. э. считалось, что Скифия простирается «от Ирана до Кельтики», причём граница проходит где-то в Южной Прибалтике (по Гекатею Милетскому), – указывают Н. Васильева и Ю. Петухов. – Если учесть, что античная «Кельтика» начиналась в бассейне Рейна и простиралась до побережья Атлантики, очевидно, что западные границы скифского влияния проходили примерно по Эльбе и включали территорию современной Восточной Германии (клады скифских вещей обнаружены именно здесь)». (Ук. соч.)

Считается, что изначально единые венеды (праславяне) разделились на славян западных (собственно венедов), южных (склавинов) и восточных (антов). При этом, имя последних упорно этимологизируют на базе неславянских языков, предпочитая иранские языки. Многие славяно-скептики склоняются к тому, что анты вообще не были славянами, привычно игнорируя прямые указания письменных источников. Однако же, многое говорит за то, что «анты» – это видоизмененный этноним «венеты». Так, польский топонимист С. Роспонд сопоставил три этнонима: «венеты», «анты» и «вятичи» и пришёл к выводу о том, что они должны быть возведены к общеиндоевропейскому корню «ven». (Р. А. Агеева. «Страны и народы: происхождение названий». — М., Наука, 1990)

Действительно, имеется промежуточная форма, которая указывает на это. В арабских источниках земля славян-вятичей именуется страной «Вантит». Причём, арабские авторы располагают этих славян у неких Венендерских гор. «Общепризнано, что имя вятичей (*Vetitji) восходит к этнониму Veneti, – пишет С. В. Назин. – Вятичи же были «от ляхов». Кроме того, одним из значений слова лях (*Lexъ), является значение «знатный человек», nobilis. Как ни вспомнить в связи этим название новгородского нобилитета – «вятшие люди» того же корня *vet – что и в имени вятичей. Этимология латинского Veneti… одним из значений также имеет «благородство, знатность»… Выстраиваются надёжные ряды: Veneti – вятшие – nobilis – ляхи и Veneti – вятичи – ляхи… В свете вышеизложенного очевидной становится связь Áνται и Veneti. Учитывая этимологическую связь этнонимов Veneti и вятичи, можно с уверенностью утверждать, что слово Áνται не является иранизмом, но напротив, представляет собой греческую передачу их собственного самоназвания, образованного из славянского корня *vet. Тождество Áνται и Veneti подтверждается и сообщением Иордана о победе готов над Anti и казни их короля по имени Boz. За свою победу готский король удостоился имени Винитария, где корневое Vinith – восходит к имени Veneti, а само имя переводится как потрошитель Венетов». («Венеты и анты» — «Сборник Русского исторического общества». — 1(149) — М., РИО, Русская панорама, 1999)

Получается, что «анты» – это просто один из вариантов этнонима «венеды», а не новое имя, возникшее где-то в начале 1 тыс. до н. э. То есть, карта славяно-скептиков, которые так любят деславянизировать славянские имена, опять оказывается битой. Правда, несостоятельной оказалась и гипотеза об изначальном разделении славян на три ветви – западную, восточную и южную. Изначально, всё-таки, было две ветви – Иордан чётко указывает на «дуализм» – склавины и анты. Некогда единые венеды пережили какой-то «раскол», который привёл к созданию двух этнополитических традиций. При этом, анты сохранили прежний этноним – «венеды», хотя и видоизменили его – да так, что «дезориентировали» этим многих историков. А славяне, жившие на территории Польши и Германии, обошлись вообще без модификаций, продолжая именовать себя именно венедами. Венеды и анты сохранили древнее имя. Первые — полностью, вторые — в изменённом виде, что отразило некие серьёзные трансформации. А потомки сколотов «стали» склавинами, славянами.

Вот только стоит ли считать это имя совершенно новым? Этноним «склавины», отождествляемый с именем славян, близок к этнониму «сколоты». Кстати, арабы называли славян «сакалиба» («саклаба»), что только усиливает этимологическую связь между славянами-склавинами и сколотами. Правда, в академической среде распространено мнение, согласно которому «склавины» и «сакалиба» – это всего лишь искажённое имя славян. Дескать, для византийцев, говорящих на греческом языке, было непривычным сочетание «сл» – вот они и «разбавили» его буквой «к». Арабы же узнали о славянах только от византийцев, вот они и заимствовали «греческое» название. Объяснение это весьма надуманное, и натяжки здесь просто бросаются в глаза. Историк Пётр Золин, не ограничивающий себя узкими рамками славяно-скептицизма, вполне резонно заметил: «Непонятно, для чего грекам надо было вставлять в слово «склавин» букву «к», когда собственно этот этноним был негреческого происхождения?… Предположим, что греки по неудобству произношения вставили между «с» и «л» буку «к». Но почему Иордан, так хорошо знакомый со склавинами, сохранил букву «к» после «с», а не передал его как «slaveni». Если бы последняя форма была первичной, то она одинаково должна была бы влиять на слуховое восприятие как греков, так и латинян». («Сакалибы как полиэтнос»)

То есть, сочетание «ск» характерно не только для греков, но и для латиноязычных авторов – поэтому ни о каком греческом искажении речи быть не может. Да и арабы, которые писали о сакалиба, отлично знали славян, живших на Волге как минимум с 4 в., когда сформировалась недавно открытая славянская Именьковская культура. Получается, что этноним «склавины» («сакалиба») находится в родстве с этнонимом «славяне», однако последний возник не в результате какой-то вставки букв у иностранных авторов, но в ходе некоей внутренней эволюции. «Склавины» – это некая переходная форма, ведущая к «славянам». И само движение идёт от сколотов и скифов.

Вот любопытное описание некоей «реликтовой» славянской группы, проживавшей в Италии, данное В. Макушевым в книге «О славянах Молизского графства в Южной Италии» (1870 г.): «… Мы стали предметом всеобщего любопытства и внимания: дети, старики, молодежь, женщины – все население толпилось около нас и ловило каждое наше слово, радуясь, что мы говорим на их языке. «Наша крвь», «наш взик», «наша челедь», «братья наши» слышалось со всех сторон. Они слышали, что мы говорим на их языке, что мы понимаем их; следовательно мы не чужие им, мы однокровные и одноязычные с ними братья, мы их люди. Таким образом, у Молизских славян, как у древних наших предков, понятие о языке и народности сливаемо воедино. Позднейшего происхождения слова народ у них не существует. Но кто же эти братья их? – Скiавуни (итальянское Schiavoni); подсказывают им их соседи, Итальянцы».

Здесь налицо созвучие не только имени сколотов, но и этнониму скифов. Кстати, ещё одно скифское имя – «саки» – из той же самой этимологической цепочки (но оно более связано с северноиранскими реалиями.). Перед нами встаёт картина грандиозной преемственности, величественного процесса передачи древнейшего сакрального имени сквозь века и тысячелетия. Этноним «славяне» («словене, склавины») теснейшим образом связан с солнечной, «сколотской» темой. Любопытно, что в польском языке солнце – słońce, в верхнелужицком – słonco, в чешском – slunce. (Наблюдение сделано ЖЖ-блогером drfaust_spb.) То есть налицо созвучие «славянам», «слову» и «славе». «Звуковое» сходство свидетельствует здесь о символическом выражении одной и той же сущности. «Слава» и «слово» звучат практически одинаково, да и смысл лежит на поверхности. Слово доносит славу, выступая как молва. Сама же Слава есть атрибут солярности. Впрочем, можно сказать и наоборот: «…Солнце – сосредоточие славы. Солнце сияет; слава представляется такой же светлой и сияющей, как оно… Нам свойственно желание славы, стремление жить как Солнце, растрачивая свои блага и свою жизнь». (Жорж Батай. «Проклятая часть» — М., Ладомир, 2006)

Но и «слово» находится в «контексте» солярности. Так, образ Христа (Логоса, Слова, Царя Славы) «раскрывается» через образ Солнца: «Носители слова Божия имеют солнце своим символом, – пишет архимандрит Никифор. – Истинная Церковь в Откровении Иоанна изображается облечённою в солнце (От 12:1). Праведники, возрожденные словом Божиим, воссияют некогда, как солнце, в царствии Отца их (Мф 13:43, сн. Дан 12:2, Ис 30:26, Суд 5:31). Но истинное солнце, истинный свет, коего видимое нами солнце служит только слабым отблеском, есть Вечное Слово, Господь, Христос. Лицо Его сияет как солнце в силе Своей (От 1:16). Он есть Солнце правды (Мал. 4:2), истинный свет (Ин 1:9), пришедший в мир, чтобы отделить свет от тьмы, чтобы служить светом миру (Ин 3:19, 8:12, 9:5) и все просвещает, – Он свет невечерний, вечный, незаходимый» (От 21:23, 22:5)» («Библейская энциклопедия»— Библейская энциклопедия /Никифор (Бажанов). – Москва : РИПОЛ классик, 2005)

Вот почему празднование Рождества совпадает с «языческим» (на самом деле изначально гиперборейским) Зимним Солнцестоянием, днём Коляды у русичей (ср. со сл. «колядки» – ср. с «коло» и «сколотами»). Христос действительно родился тогда, когда мы празднуем его Рождение, что бы ни говорили разного рода «авраамисты». Что же до «язычества», то оно предвосхищало многие вещи, сочетая в себе как паганистские заблуждения, так и протохристианские прозрения. Достаточно взять хотя бы образ Даждьбога (Колаксая) – Солнечного Царя. Русская летописная традиция особенно подчёркивает момент его сыновства – он сын Сварога (Таргитая). («Тайны русской Троицы») Наши далёкие предки ещё в доскифскую эпоху хранили память об Отце и его солнечном Сыне. Поэтому «праславяне» (а попросту — древнейшие славяне) и назывались сколотами. Поэтому и славяне – славные, солнечные. Поэтому же и русичи считались «внуками Даждьбоговыми», потомками Солнце-Кесаря. Таким образом, можно сделать вывод о том, что «славяне», «склавины», «сакалиба», «сколоты» – все это этнонимы, которые, так или иначе, раскрывают древнейшее имя – «скифы», делая упор именно на его солнечном измерении.

Можно предположить, что в определённый момент какие-то этнополитические образования славян, наследовавшие скифам-сколотам, «отказались» от этнонима «венеды», модифицировав прежнее имя. Тем самым, они как бы укрепились в собственном «скифстве», сильнее размежевавшись со своими «западными» соплеменниками-венедами. Скифия оправилась от сарматского нашествия и восстанавливалась. Это происходило при активнейшем участии фракийцев, переселявшихся в Приднепровье, где создавалась мощная Черняховская культура. И следует говорить, прежде всего, о переселении (точнее — возвращении) тех скифов, которые переселились во Фракию. Этот процесс и вызвал возрождении старого этнонима («скифы», «сколоты») — в новой форме. А то, что в процессе этого возвращения важную роль сыграли фракийские скифы, дал основания позднейшим хронистам уделять такое внимание Подунавью. Это, собственно, и подвигло многих историков искать прародину славян именно там. Причём, в восстановлении Скифии участвовали и анты, сохранившие этноним «венеды», но в весьма и весьма изменённом виде, что как уже было сказано, свидетельствует о значимых трансформациях.

Отличия между «внутренними» (скифы) «внешними» (венеды) славянами возникло до нашествия сарматов. Тогда имело место и некоторое противостояние западным славянам – лужичанам, носителям Лужицкой культуры 12-6 вв. до н. э. (по мнению академика Б. Рыбакова она включала в свой состав «половину праславян», см. «Язычество древних славян», — М., Наука, 1981). Наконечники скифских стрел находят в разрушенных лужицких городищах – и это уже само по себе ярчайшее свидетельство острого противостояния. Воистину наши непростые отношения с западными славянами – поляками – уходят в глубь даже не веков, а тысячелетий. Точно так же, впрочем, как ещё более непростые отношения с Европой (шире – Западом), которая является наследницей западной Индоевропы, «зоны Кентум». Кстати, сама Лужицкая культура включала, помимо славян, ещё и германцев. То есть, она была подвержена мощному влиянию со стороны кентумных образований.

Существуют довольно радикальные суждения на счёт дуализма словен и антов. Так С. В. Назин, вообще, склонен считать их двумя отдельными, хотя и родственными народами: «Это были два разных народа, говоривших на диалектах одного языка… Славяне и Áνται имели разную историческую судьбу. Первые были всегда врагами Византии, вторые с 545 г. являлись её союзниками, что и погубило антов. В 602 году они были разгромлены аварами и не могли больше соперничать со славянами, которые были союзниками авар против ромеев. Исторический спор… решается в пользу славян. Оба родственных народа сливаются в единый «языкъ словенск», но бывшие анты все же сохраняют следы былой самостоятельности, выделяясь из прочих славян в этнографическую группу ляхов. Одно из ляшских племен сохраняет даже древний этноним *Vet, правда уже вторичной патронимичной форме «вятичи». («Венеты и анты»)

Представляется, что здесь имеет место некоторое преувеличение. Славяне (словене, склавины) и анты (венеды) – один народ, которому присущи разные этнополитические традиции (например, династические линии, о чем чуть позже). Именно эти традиции и нашли отражении в «Повести временных лет», где текст, принадлежавший «склавинскому» автору, был серьёзно отредактирован автором, придерживающимся «антской» традиции.

Есть один очень любопытный момент, который лишний раз доказывает, что ПВЛ писали разные авторы. Сам рассказ о происхождении славян начинается с того, что они «разошлись… по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели». Причём, славяне вполне чётко отождествляются с «нориками». То есть, мы имеем прямое указание на Подунавье, как исток Руси и всего славянства. Однако же, затем следует очень важная поправка, которая серьёзно меняет всю картину. ПВЛ рассказывает о самом расселении славян: «Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот ещё те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне. Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошёлся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской».

Заметно как бы два этапа движения славян в Приднепровье. Сначала они приходят с дунайских земель в район Вислы и становятся «ляхами». А потом уже сами «ляхи» перемещаются к Днепру и в другие регионы будущей Киевской Руси. То есть, славяне дают некий «крюк» – вместо того, чтобы двигаться в Приднепровье «напрямую». А ведь данные археологии свидетельствуют именно о таком вот «прямом» движении – из Фракии, когда в районе Борисфена оказались десятки тысяч людей, которые сыграли важнейшую, можно даже сказать, ключевую роль в образовании Черняховской культуры. Показательно, что «Сказание о Славене и Русе» упоминает лишь прямое движение из Подунавья, причём самое начало славянской миграции ведёт из Причерноморья. Очевидно, что его создатели имели в виду древнейшие потоки переселения славян (и киммерийцев) с территории изначальной Скифии – и обратно.

А вот автор «ПВЛ» (точнее, её этногенетической легенды) указывает на события более позднего времени. Очевидно, что в сферу его внимания попали события, связанные с образованием Суковско-Дзедзицкой культуры (5–7 вв.), занимавшей обширные пространства Одера, Вислы и Эльбы. «В ареале суковско-дзедзицкой культуры исторические источники фиксируют несколько племенных образований, – сообщает Валентин Седов. – В междуречье средних течений Одера и Варты локализуются поляне – одно из крупных племен лехитской группы славян. Этимология его прозрачна – от слова «поле». Баварский географ не упоминает полян, но ему были известны глопеане – большое племенное формирование, включавшее «400 градов». По всей вероятности, оно тождественно полянам, в составе которых были более мелкие племена-новообразования – гопляне (название происходит от озера Гопло в Куявии), ленцицане (округа Ленчицы) и серадзане (округа Сарадза). Соседями полян на юго-западе были дедошане». («Славяне. Историко-археологическое исследование». — М., Языки славянской культуры, 2002)

В свете этого было бы вполне логичным считать, что между западными и восточными полянами существовала весьма тесная связь, и можно говорить о некоем тесном взаимодействии между двумя группами. При этом надо заметить, что один из авторов ПВЛ особенно выделяет роль полян, ведя их происхождение от ляхов. На самом деле, имеет смысл говорить об обратном. Поляне – это потомки сколотов-паралатов (палов, спалов, спалеев), которые мигрировали в разных направлениях – в том числе и на земли современной Польши.

Суковско-дзедзицкая культура была одним из вариантов Пшеворской культуры (2 в. до н. э. – 4 в. н. э.), которая возникла на базе древнейшей Лужицкой общности и занимала обширные пространства Польши и Германии. Во 2 в. н. э. многие пшеворцы мигрировали в район Среднего Дуная, где ими была образована Прешовская культура. Кроме того, имела место их миграция в район Западной Украины. Очевидно, что «ляшский» автор проинтерпретировал данные о «дунайском расселении» славян именно в свете этого события. А исход дунайцев в Приднепровье был связан им с миграцией пшеворцев в направлении Украины. Любопытно, что эта линия ПВЛ совпадает с линией западнославянских (польских и чешских) хроник, которые рассказывают о трёх братьях – Чехе, Лехе и Русе. Здесь братья выводились из «Иллирии», «Паннонии», «Хорватии», «Далмации» и т. д. В разных источниках содержатся разные вариации. И наиболее характерна, пожалуй, та, которую приводит Дециус в своём трактате «О польских древностях» (16 в.), согласно которому «Рус, брат Леха (хорвата. – А.Е.), основал Русь, или Рутению, или Роксоланию, дав ей свое имя». Русь здесь отождествляется со славяно-иранской Роксоланией, что указывает и на восточноскифские истоки русской государственности.

Таким образом, складывается следующая картина. Первоначально этногенетическая легенда была изложена автором, придерживающимся склавинской (скифо-фракийской) традиции. Он указал на весьма отдалённые времена расселения славян в Подунавье, подчеркнув, однако, что они «сели» там «спустя много лет». Весьма возможно, что автор рассказал и о приходе славян из Скифии, о чем поведала «Иоакимовская летопись». Однако, затем текст подвергся существенной правке. Автор, придерживающийся венедской (антской, «лужицкой») традиции, переделал его в соответствии со своими представлениями об этногенезе различных славянских общностей. Он связал события, изложенные склавинским автором, с активностью «западных» славян – наследников Лужицкой культуры.

И это вряд ли можно считать фальсификацией – по крайней мере, в современном понимании данного слова. Пшеворцы, безусловно, сыграли важную роль в судьбе как дунайских, так и приднепровских славян.

В рассматриваемый период среди скифов начинает активнейшим образом распространяться Христианство. Распространение Веры Христовой среди скифов началось ещё во времена Первых Апостолов. И связано оно с миссионерской деятельностью Апостола Андрея. Причём, первые свидетельства принадлежат авторам первой половины 3. в. Митрополит Макарий (Булгаков) пишет о них: «Одно принадлежит святому Ипполиту, епископу Портуенскому (ок. 222 г.), который в небольшом сочинении своём о дванадесяти апостолах говорит о святом апостоле Андрее следующее: «Андрей, после того как проповедовал скифам и фракийцам, потерпел крестную смерть в Патрасе Ахейском, будучи распят на древе масличном, где и погребен». Другое читаем у знаменитого Оригена (200–258): «Апостолы и ученики Господа и Спасителя нашего, рассеявшись по вселенной, проповедовали Евангелие, и именно: Фома, как сохранилось до нас предание, получил в удел Парфию, Андрей – Скифию, Иоанну досталась Азия и проч.» Оба эти свидетельства имеют для нашей цели большую важность как свидетельства мужей, отличавшихся образованием и весьма близких ко времени упоминаемого ими события. Ориген учился у Климента Александрийского, который сам был учеником Пантена, и обращался с другими мужами апостольскими. Ипполит называет себя учеником святого Иринея, который пользовался долгое время особенною близостию у святого Поликарпа и любил расспрашивать непосредственных учеников апостольских обо всем, касающемся их божественных учителей. Следовательно, Ориген и Ипполит могли узнать о месте проповеди святого апостола Андрея из вторых уст! В частности, важно свидетельство Оригена потому, что оно действительно и указывает на этот древнейший и несомненный источник, из которого заимствовано: как дошло до нас предание (ως η παράδοσις πέριεχε), а свидетельство Ипполита потому, что ясно определяет, в какой именно Скифии проповедовал святой апостол Андрей: он проповедовал, говорит святой отец, скифам и фракийцам, распят в Патрасе; следовательно, тем скифам, которые обитали в соседстве с фракийцами, и в той Скифии, которая, начинаясь от гор Балканских, шла к устьям Дуная и простиралась за Дунаем в пределах нашего отечества..» («История Русской Церкви» — М., Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994, «Азбука веры»)

Здесь огромную работу провели Скифская и Херсонская епархии: «Начало Скифской епархии или, по крайней мере, начало христианства в этой стране едва ли не должно отнести ко времени самого апостола Андрея. Ибо, кроме того, что ещё Тертуллиан свидетельствует о скифах и гетах как христианах, в древних актах мученических нередко говорится, что в Томи, равно как и в других соседственных ему фракийских городах Маркианополе и Гераклее, происходили гонения на христиан не только в третьем, но и во втором и даже в первом столетии. А в последней четверти третьего века случайно упоминается уже Скифский епископ Евангелик, управлявший церквами этой провинции при Диоклетиане (284–292) во дни его гонения на Христову Церковь. С того времени до половины шестого столетия известен целый ряд епископов Скифских, или Томитанских, числом до двенадцати, из коих, по крайней мере один, Феотим, как мы уже заметили, был родом скиф, т. е. гет или славянин. Он славился высоким греческим образованием и благочестием…

Христиане Херсонской епархии были, по преимуществу, греки – обитатели города Херсонеса и других окрестных греческих поселений; но нельзя утверждать, чтобы одни греки. Ибо 1) известно, что в самом Херсонесе с первых веков христианства, кроме греков, обитали и тавры, и скифы, занимавшие целые кварталы, и савроматы, из коих в третьем столетии были даже главные правители Херсонеса, а живя посреди христиан целые века, быть не может, чтобы эти варвары более или менее не ознакомились с святою верою и не принимали её; 2) епархия Херсонская, конечно, не ограничивалась одним городом Херсонесом, а простиралась на всю подвластную ему страну, которая, например, в царствование Константина Великого, заключала в себе все приморские места южного Крыма до Феодосии и далее к востоку, хотя в последующее время значительно сократилась. Но эти места были заняты тогда по преимуществу народами варварскими – скифами, таврами и другими; опять представляется невероятным, чтобы хоть некоторые – немногие – из них по временам не приобщались к Христову стаду, живя в такой близости с христианами и под их властию. История, действительно, и подтверждает, что некоторые из этих варваров принимали христианство в первые века: таков, например, был известный писатель Церкви пятого века Иоанн Кассиан, скиф из Херсонеса Таврического, ревностный обличитель несториан, оставивший несколько благочестивых сочинений, похваляемых Фотием. К какому племени принадлежали эти скифы херсонские, славянскому или неславянскому, определить нет возможности. Но к какому бы ни принадлежали, вся епархия Херсонская была не вполне греческая, а может быть, заключала в себе и некоторых славян». (Ук. соч.)

И распространение Христианства было весьма успешным. Уже в 4 в. Святой Иоанн Златоуст сообщал о том, что «и скифы, и савроматы… переводя святое письмо каждый на свой язык, философствуют об этих словесах».

Евсевий Иероним Стадонский (4-5 вв.) с писал: «Христианство распространяется во всем мире, так что даже гунны изучают Псалтирь, холода Скифии пылают жаром веры, рыже- и светловолосое войско готово возить с собой палатки церквей».

Глава 14. Скифороссия

В 3 в. н. э. славяне Приднепровья и Прикарпатья переживают мощнейший подъём. Показательно, что он сопровождался изоляцией от северо-восточных провинций Римской империи.

Тогда вовсю полыхала т. н. «Скифская война», в которой принимали участие разные этнополитические образования. Участвовали в ней и боране, в которых следует видеть борусков Птолемея. Исследователи (академик Александр Удальцов и др.) считают их предками полян. В самом же названии очевидно присутствие изначальной (Гипер)Бореи. В 256 году боране устроили самостоятельный поход и разгромили два города Питиунт (Пицунда) и Трапезунт (Трабзон в нынешней Турции). В Приднепровье в указанный период снижается приток римского серебра. Из обихода исчезает стеклянная посуда, а также другие изделия римского производства. Одновременно, с крушением моды на римское происходит укрепление самобытной культуры. Это свидетельствует о благотворном влиянии самой изоляции и об отсутствии такового со стороны античного («более прогрессивного») Рима. «В действительности влияние Рима на соседние племена было крайне односторонним, — отмечает Пётр Третьяков. — Выкачивая от своих северных соседей огромные богатства: хлеб, скот, кожи, рыбу, янтарь и, самое главное, черпая из их среды подневольную рабочую силу — сотни тысяч рабов, Рим способствовал развитию местной экономики лишь в своих интересах, истощая силы и средства своих соседей и давая им взамен то, что не представляло особой ценности: ткани, вино, украшения. Это были отношения «колониального» характера, когда один из партнёров неизбежно оказывался в убытке».(«Восточнославянские племена»)

Дистанцирование же от Рима привело к реальному подъёму — с опорой на собственные силы: «Интересно отметить, что при этом как бы возродились и расцвели многие старые мотивы в искусстве: массивные украшения, звериный стиль и др. Местные культурные традиции получили особенно яркое выражение в предметах зооморфного и антропоморфного стиля, бытовавших в Среднем Поднепровье начиная с VI столетия. Так называемые пальчатые фибулы и другие изделия того же характера ясно обнаруживают живые традиции местного искусства скифо-сарматского времени. Особенно напоминали искусство скифской поры бронзовые изделия, происходящие в большом числе из Пастерского городища в районе г. Смелы, а также из других мест Среднего Поднепровья. Они представляют собой стилизованные изображения женской, а иногда и мужской фигуры, животных и различных птиц. Одним исследователем эти предметы были отнесены к началу н. э. и даже чуть ли не к скифской эпохе — настолько они похожи на древние, тогда как в действительности временем их распространения являлись VI—VII вв. н. э.» (Ук. соч.)

Таким образом, можно говорить о некоем скифском возрождении, которое создало условия для возрождения Новой Скифии — Древнерусского государства, Скифороссии. В указанный период начинают реализовываться различные славянские новоскифские государственно-политические проекты.

Судя по всему, первым из них был Антский проект. Греческие памятники 3 в. в Керчи содержат собственное имя «Αντας», и это можно считать некоей точкой отчёта. (В плане письменной истории, хотя сам этноним должен появиться и несколько ранее.)

Но, конечно, наиболее ценную информацию мы находим в письменных источниках 6 в. Так, Иордан сообщает: «Анты же — сильнейшие из обоих [племён] — распространяются от Данастра до Данапра [Днепра], там где Понтийское [Чёрное] море образует излучину; реки эти удалены одна от другой на расстояние многих переходов».

А Прокопий Кесарийский утверждает — побережье Азовского моря занимают утургуры: «Дальше, на север от них, занимают земли бесчисленные племена антов».

Следует обратить внимание на то, что оба автора представляют разное пространственное описание. Иордан «расселяет» антов с запада на восток (явно «привязывая» к Причерноморскому югу), Прокопий — с юга на север. Причём, последний подчёркивает их «бесчисленность». Из того можно осторожно предположить наличие двух разных групп антов. И, возможно, эта разница — государственно-политическая.

С ранними антами связывают (М. Б. Щукин) Киевскую археологическую культуру 2-5 в., возникшую на основе Зарубинецкой культуры 2 в. до н. э. — 2 в. н. э., которую считают славянской или политэтнической.

Киевская культура занимала территории Центрально-Чернозёмной области России, Молдавии и степной полосы Украины. (Следует отметить, что подобная локализация, с учётом границ Украины до 2014 года, была принята ещё до начала СВО) . На севере её территория доходила до юга Псковской области, на востоке — включала земли Самарского Поволжья. Для носителей указанной культуры был присущ высокий уровень развития ремёсел, о чём свидетельствует знаменитый Брянский клад, обнаруженный в 2010 году. В принципе, Киевцы вполне могут быть отнесены к «бесчисленным» антам, которые расселялись от побережья Азовского моря на север.

Но к антам должны быть отнесено и население соседствующей с ней на юге Черняховской культуры 2-4 вв, которая включает территории Украины, Молдавии и Румынии. Точнее говоря, речь должна идти о части Черняховцев. Сама же указанная культура — в высшей степени полиэтнична. Здесь находят и славянский, и фракийский, и германский элементы. При этом, она также наследует Зарубинецкой культуре, то есть, исток здесь общий. Можно предположит, что здесь имеют место два различных государственно-политичеких образования. Одно — славянское, антское, другое — полиэтническое, где могли преобладать, на разных этапах, разные этнические группировки. И очень даже возможно, что на позднем этапе преобладали именно готы. Иордан сообщает: «Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, — именно при перечислении племён, — происходят от одного корня и ныне [в 551 году, время написания текста] известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха».

Из данного сообщения можно сделать вывод о том, что Германариху подчинялась какая-то часть славян. Судя по всему, это были южные анты, входившие в Черняховскую культуру.

Можно предположить и противостояние с антами северными (Киевцами). По данным археологии, явствует, что в начале 4 в. отдельные группы Черняховцев (носители вельбарской традиции, которая идентифицируется с готами) начали продвигаться на север от реки Стугны, вытесняя Киевцев.

Остготы потерпят жуткое поражение. О нём мы ещё скажем, но сначала остановимся на самих готах. Согласно общепринятому мнению, их следует считать однозначно германцами. Само собой, наибольшие усилия для формирования этого мнения приложила немецкая историческая наука. Однако, данные письменных источников говорят о том, что в состав готского этнополитического образования входили разные народы. Так, Прокопий Кесарийский сообщает: «В прежнее время готских племён было много, и много их и теперь, но самыми большими и значительными из них были готы, вандалы, визиготы и гепиды. Раньше, правда, они назывались савроматами и меланхленами. Некоторые называли эти племена гетами». При этом, «в древности они были одного племени, но впоследствии стали называться по-разному, по имени тех, кто были их вождями». Очевидно, что в самом начале речь шла именно о гетах – фракийском народе. И появились эти геты на территории современной Украины во время фракийского переселения, начавшегося в 1 в. н. э. А потом началось их соединение с другими этносами, примкнувшими к пассионарным пришельцам. Указание на то, что готы именовались савроматами, свидетельствует об участии в этом «проекте» иранцев (или, точнее, славяно-иранцев). Меланхлены – народ загадочный, о котором писал ещё Геродот – применительно к Скифии. С гепидами – также все очень не ясно, хотя их упорно тянут к германцам. Вандалов средневековые источники дружно отождествляют со славянами (основа «вен»-«ван»). Впрочем, у них находят и германский элемент (возможно, речь идёт о совместном этнополитическом образовании). Наконец, под визиготами, наверное, и следует считать собственно германцев. Очевидно, со временем готский элемент взял верх, захватив власть в Черняховской державе. А поскольку германцы принадлежали к зоне «Кентум», то их преобладание завершилось резкой переориентацией готского союза, который теперь попытался навязать свое владычество окружающим народам — в частности, и Киевской Антии. Тогда Запад (в лице готско-германского элемента) выступил против скифского Востока и потерпел поражение.

Правда, тут следует заметить, что Иордан рассказывает об изначальной вражде готов с местными обитателями: «…Не медля тотчас они доходят до народа спалов (потомков паралатов и предков полян — А. Е.) и, завязав сражение, одерживают победу, а оттуда уже как победители спешат в крайнюю часть Скифии, которая соседствует с Понтийским морем».

Но тут, скорее всего, имело место вражда гето(гото)-фракийских переселенцев с «автохтонами»-спалами (палами, спалеями). При этом, победители вовсе не собираются задерживаться в Приднепровье – они устремляются в сторону Меотиды, то есть — в Приазовье. Там находилась их прародина – так, из близкого этому региону Причерноморья (Евксинопонта) начал свою экспансию легендарный Словен («Сказание о Словене и Русе»). Не исключено, что и сама схватка готов (гетов) со спалами была вызвана именно нежеланием последних пропускать пришельцев через свои земли. Но конфликт был улажен, и готы прошли через Антию.

А вот в дальнейшем геты-готы действовали уже в союзе с местными этнополитическими образованиями – против Римской империи. И данное противостояние известно как Скифская (или Готская) война, о ней мы писали выше.

В подавляющем большинстве письменных источников все эти образования (вместе с готами), противостоящие Риму, именуются «скифами». А в биографии Галлиена (3 в.) повествуется об опустошительном набеге готов на Азию, причём утверждается, что «скифы это часть готов». Последних относили к скифам и некоторые другие авторы.

Так что же мы видим? Готы входят в состав Скифии, но вовсе не подчиняют её – многие скифы действуют самостоятельно от них. В то же самое время какие-то скифы характеризуются как «часть» готов. Очевидно, что готы всё-таки подчинили себе какие-то образования Скифии.

Авторы древности рассказывают о крупном походе варваров Северного Причерноморья на Рим, который произошёл в правление императора Клавдия Второго. Аврелий Виктор (4 в.) относит его участников именно к готам, в то время как «Хроника Георгия Синкелла» (8-9 вв.) говорит уже о герулах. Зосима (5 в.) же включает в число участников готов, герулов и певкинов. А вот в биографии Аврелиана (3 в.) сказано о том, что поход устроили некие «меотиды». Как бы то ни было, но очевидно одно – готы выступают как органическая часть тогдашнего Скифского мира. А также – как союзники своих вчерашних противников – спалов-палов-полян, с которыми следует отождествлять упомянутых выше боранов-борусков.

Рассказывая о пришествии готов в Скифию, Иордан, вне всякого сомнения, имел в виду приход гетов-фракийцев в I в. н. э. (На фракийскую тему см. «Великаны в метаистории и истории». — Глава 7. «Путями Мосоха: этруски, фракийцы, турсы»; Приложение № 2. Фракийцы и становление Древнерусского государства)

А вот германский элемент появляется намного позже. И влияет он на Черняховскую культуру довольно-таки слабо. Показательно, что этого самого элемента в её топонимике и генетике просто-напросто не прослеживается. Германцы сумели захватить власть в Гетском союзе, повернув его против других скифских союзов. Однако, это преобладание не помогло готам, которые вынуждены были противостоять могущественным гуннам. Против них действовали и некие росомоны. Об этом великом противостоянии кратко, но весьма ёмко рассказывает Иордан: «Вероломному же племени (gens) росомонов, которое в те времена служило ему в числе других племён, подвернулся тут случай повредить ему. Одну женщину из вышеназванного племени росомонов, по имени Сунильда, за изменнический уход [от короля] её мужа, король [Эрманарих], движимый гневом, приказал разорвать на части, привязав её к диким коням и пустив их вскачь. Братья же её, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом». (Событие следует датировать 375 г.)

Данное сообщение некоторыми историками (например, Михаилом Брайчевским) считается одним из вариантов сказания о князе Кие. Основание для таких выводов даёт имя «Сунихильда»-«Сванехильда», которое этимологически связано с одним из германских названий лебедя — отсюда и указание на сестру Кия Лыбедь. Причём, связь рассказа Иордана со славяноросской исторической действительностью подтверждается данными нашего эпоса. Образ Лыбеди-Лебеди присутствует в былинах о Михаиле Потоке и Иване Годиновиче, которые представляют собой древнейшую часть русского эпоса. В них как раз фигурирует неверная жена Лебедь и три брата. Правда, логика повествования тут несколько перевёрнута – Лебедь не является сестрой трём братьям, она — жена одного из них, которому, собственно, и изменяет. За это изменница подвергается суровой мести. В любом случае, былины сохраняют довольно большой фрагмент изначального сказания.

Сам Иордан тоже привёл искажённую версию. Сар и Аммий не могли жить в 4 в., ибо города Сар и Амадока (название последнего совпадает с именем фракийского правителя) упоминаются Птолемееем за два века до смерти Германариха. Однако, данное смещение исторических событий не случайно. Что-то заставило Иордана поселить Сара и Аммия в именно 4 в. н. э. Очевидно, что братья, выступившие против Германариха, находились в какой-то связи (возможно, династической) с «фракийскими» правителями 1-2 вв. И воспроизводили их деяния. Тогда можно сделать следующее предположение — город, о котором сообщал Птолемей, был назван по имени некого правителя, который был Кием Первым. Аммий же Иордана был Кием Вторым. («Великаны в метаистории и истории» — Приложение № 3. «Сколько Киев правило на Днепре?»)

И это был тот самый Кий, который, по данным «Синопсиса» (17 в.), привёл русов из «Дикого поля». Само Дикое поле — это территория азовских и причерноморских степей, которая располагалась между Днестром, Доном и Хопром (с Днепром по центру). Где-то в Приазовье, неподалёку от амазонок, связанных с Меотидой, сирийский автор Псевдо-Захария (6 в.) Ритор помещал народ Рос (Нros). Здесь славяне активно взаимодействовали, в этническом плане, с иранцами (сарматами). И, в данном плане, необходимо пристальнее взглянуть на этимологию имени «росомоны». Академик Б. Рыбаков показал, что слово это двухсоставное. И если первая его часть («рос») указывает на этническую принадлежность, то вторая часть этимологизируется на основе осетинского (иранского) «мойне», означающего – «муж». («Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв» — М., Наука, 1982)

Возникает вопрос – зачем нужно было использовать слово «муж» для обозначения неких росов, успешно выступивших против Германариха? Вопросом этим как-то никто особо не озадачивался, а, между тем, ответ на него позволил бы прояснить очень и очень многое. Как представляется, речь здесь идёт о «мужах из народа рос», которые поселились в Приднепровье, то есть — о переселенцах. Их предводители – Кий с братьями – вначале стали чем-то вроде вассалов готского правителя. При этом они, судя по всему, имели все династические права на то, чтобы самим княжить в Киеве, основанном Кием Первым – Амадокой. Сам город Амадока размещался Птолемеем на Днепре и на одной широте с Киевом. (Впрочем, как уже отмечалось, крупные поселения на месте Киева возникли ещё в сколотское время.) Кий Второй принадлежал к той же династии, что и Амадока. И династия эта имела как скифо-иранские, так и дунайско-фракийские корни, что заставляет вспомнить о легендарном Словене, который отправился из Причерноморья во Фракию.

Готское владычество тяготило росомонов, и, в «час икс», они, во главе с Кием и его братьями, выступили против правителя Германариха. И это стало началом конца готским планам по утверждению своего господства в Скифии. Германарих страдал от раны (физически) и от гуннских набегов (надо думать — душевно). Он умер, и «смерть его дала гуннам возможность осилить тех готов, которые, как мы говорили, сидели на восточной стороне и назывались остготами

Но готы продолжали вынашивать планы экспансии. Иордан сообщает:«Винитарий, подобный доблестью своему деду Вультульфу, хотя и менее счастливый, чем Германарих, с горечью переносил подчинение власти гуннов». Он пытался постепенно избавиться от власти гуннов. Одновременно, ему приспичило проявить доблесть — и он вторгся в земли антов.

Анты сопротивлялись решительно. «Постепенно освобождаясь от них (гуннов) и стремясь проявить свою доблесть, он двинул войско в пределы антов». Анты оказали решительное сопротивление: «Когда Винитарий вступил в их пределы, в первой битве он был разбит». Тогда Винитарий стал действовать коварно, он совершил некую операцию по уничтожению антской верхушки: «Распял короля их Божа с сыновьями его и с семидесятью старейшинами для устрашения».

Но повелевать ему было суждено недолго — «в течение едва ли одного года».Тут уже обеспокоились гунны, чей предводитель Баламбер выступил на стороне антов — против готов.

Борьба шла с попеременным успехом: «В первом и втором сражениях победил Винитарий. Едва ли кто в силах припомнить побоище, подобное тому, которое устроил Винитарий в войске гуннов. Но в третьем сражении, подойдя к реке по названию Эрак, когда они оба сблизились, пущенной стрелой Баламбер поразил в голову Винитария». Война кончилась полным и окончательным поражением готов: «С тех пор (Баламбер) властвовал в мире над всем покоренным народом готов, но, однако, так, что племенем готов управлял всегда собственный царек (regulus), хотя и по решению гуннов».

После разгрома гуннами часть остготов отступила к Днестру. Другие остготы покорились гуннам, в результате чего их оставили жить на прежних землях. (*)

В своей борьбе против готов росомоны действовали заодно с гуннами. Именно с ними и нужно связывать активность Кия. Сами гунны жили в Приазовье – Иордан, Зосима, Аммиан Марцелин, Прокопий Кесарийский – все эти древние авторы, так или иначе, указывают на район Меотийского озера (Азовского моря) как на место, с которого начинается их активное выдвижение на историческую арену. Примерно отсюда же, как уже указывалось выше, и пришёл Кий, о чём свидетельствует «Синопсис». И вот теперь самое время разобрать вопрос о гуннах, в которых чаще всего видят тюркоязычный народ «хунну», пришедший откуда-то из глубин Азии. Однако, сегодня накоплены данные, достаточные для того, чтобы утверждать об их индоевропейском происхождении. И название гуннов вполне можно этимологизировать на основе индоевропейских языков. Так, «в кельтских языках… корень hun охватывает целый ряд понятий, связанных с субъектом: это определение «сам», указательное местоимение «этот». Родственным по происхождению может быть и такое «удобное» для личных и этнических наименований слово, как gnath («известный», ср. украинское Гнат, Гнатюк)». (Апполон Кузьмин «Начало Руси». М., Вече, 2003)

Но возникает больший вопрос – а было ли слово «гунн» самоназванием? Филосторгий (4-5 вв.) сообщает следующее: «Гунны вероятно тот народ, который древние называли неврами; они жили у Рипейских гор, из которых катит свои воды Танаид (Дон. – А.Е.), изливающийся в Меотийское озеро».Невров упоминает ещё Геродот, описывая их как народ Скифии. Историки видят в них разные этносы – славян, балтов, тех же самых кельтов. Многое здесь зависит от этнической расшифровки Милоградской культуры (7-1 в. до н. э.), располагавшейся в верховьях Десны и Южного Буга. Там отмечается присутствие иллирийцев, но в целом топонимика области – славянская, что решает проблему соответствующим образом. Правда, рядом с этой культурой находят сугубо кельтские погребения, и это легко объясняет «кельтский след» в гуннской этимологии. Между двумя этносами происходили интенсивные контакты, часть кельтов была «инкорпорирована» неврами, в результате чего и возникло славянское этнополитическое образование с мощным кельтским элементом. (Примерно таким же, славяно-иранским, образованием были росомоны.)

Геродот сообщает о том, как невры бежали от каких-то «змей». И, наверное, этот образ имеет какую-либо религиозно-мистическую подоплёку, невры противостояли сообществу, для которого был характерен сильный культ Змея-Ящера. Правда, сами они, по рассказу Геродота, обращались в волков, что может свидетельствовать о наличии внутри данного сообщества мощного течения, основанного на магии Зверя. («Мир Людей и мир животных. Инверсия и преображение»)

При этом, само бегство невров от «змей» может свидетельствовать о том, что они отказались от черномагических экспериментов и, как говорится, «начали новую жизнь». Они нашли приют у неких Рипейских гор, откуда катит свои волны Танаис, то есть Дон. Сразу обращает на себя внимание отождествление гуннской горы с Рипеями. Античная традиция связывала изначальную Гиперборею именно с Рипейскими горами. И то, что с ними же связываются гунны/невры – весьма показательно. Здесь налицо чётко выраженная северная, гиперборейская ориентация, столь характерная для скифов, и славенороссов.

Как показательно и то, что «горы», с которых начинает свое течение Дон, то есть Донецкий кряж, именовались арабскими авторами «Венендерскими горами» (горами венедов-вятичей, ванов). А вот ещё одно «совпадение» – арабы пишут о некоей Русской горе, откуда проистекает река Д. н, в которой видят всё тот же самый Дон. (Его также отождествляют с Русской рекой арабских источников.) И здесь очень кстати будет вспомнить о хронике средневекового польского автора Матея Стрыйковского (16 в.), который утверждал, что Киев был основан гуннами или же «горянами». (**)

Надо сказать, что средневековая традиция отождествляет гуннов и славян или же связывает их между собой. Так, Саксон Грамматик (12-13 вв.) принимал гуннов и русов за один народ. Беда Достопочтенный (7-8 вв.) отождествлял гуннов с балтийскими славянами, а Едингард и Самбургский Аноним со славянами паннонийскими. Прокопий Кесарийский находил определённое сходство славян и гуннов. Гельмольд же приводил такое название Руси — Хунигард. «Известно, что название «Хунгария» – Венгрия явилось в результате осмысления династии венгерских королей в качестве преемников Атиллы, – пишет А. Кузьмин. – В славянской же историографии было распространено убеждение о том, что «хунгары» – это славяне, пришедшие из Поморья, от реки Втра или Укра. Отсюда в некоторых случаях смешение «укран» с «унграми». Сам Атилла в средневековой славянской традиции воспринимался нередко в качестве первого короля Померании или в качестве первого правителя вандалов, коих обычно рассматривали как предков славян на территории между Эльбой и Вислой. В качестве такового Атилла рассматривался в «Хронике Великопольской»… Даже в XIX веке немцы именовали «гуннами» группу славян, проживавших в Швейцарии. «Городом гуннов» в некоторых сагах именуется балтийский Волин…» (Ук. соч.)

По сообщению Приска Панийского (5 в.), участника византийского посольства к Атилле, особое хождение в среде гуннов имел напиток «medos» (т. е. «мёд»). Описывая обряд погребения великого воителя Атиллы, Иордан отметил наличие у гуннов поминального пира, который сами они именовали «strava» (страва). А ведь так называли погребальный пир древние славяне! Кроме того, гунны моются в банях и используют лучину. (***)

Конечно, большинство гуннских имён нельзя считать славянскими, что может служить одним из главных аргументов против положения, выдвинутого выше. Но, во-первых, среди имён гуннов есть и такие имена, которые можно охарактеризовать как славянские: Валамбер (Валамир), Бледа (от слова «бледный»), Крека (ср. с Краковым и Крековым у западных славян), Рог. А во-вторых, вполне возможно, что в определённый период, во времена расцвета военной экспансии, гуннов захватила мода на чужие имена. За примером далеко ходить не надо – можно хотя бы вспомнить о том, что готы вообще не знали германских имён, в чем признавался сам Иордан.

В правление князя Кия, в 4 в., было создано то самое государство «Киевская Русь», о котором знает любой школьник. И уже применительно к тем временам можно говорить о могучей державе славенороссов, ведущей активную экспансию. Так, в 375 г. (по данным «Синопсиса») некие «русские вои» сражались с императором Феодосием. Обращает на себя внимание дата, которая совпадает с датой нападения росомонов на Германариха. Очевидно, именно тогда русы выходят на новый виток военно-политической активности, развёртываясь по разным направлениям. Они бросают вызов не только готам, но и Восточному Риму. (О метасоциальной и социальной сущности русов см. «Великаны в метаистории и истории» — Глава 6. «Русы: великаны, ставшие «кастой»

Константинопольский патриарх Прокулос (5 в.) рассказывает о победоносном походе русов (в союзе с гуннским правителем Ругилой, ср. С этнонимом «руг», т. е. «рус») на Царьград в 424 г. Русы рвались и на восток – арабский писатель Ибн Джарират-Табари (10 в.) приписывал дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: «Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме местных жителей, никто не умеет».

В начале 20 в. в российской прессе был напечатан один древний грузинский манускрипт 1042 года (автор — монах Георгий Мтацминдели), повествующий об осаде Царьграда «скифами, которые суть русские» в 626 г. В нём упоминается некий хаган (каган), вступивший в союз с персами для того, чтобы напасть на Константинополь. Согласно манускрипту, этот хаган ещё при императоре Маврикии (582–602 гг.) напал на Византию, пленив 12 тысяч греков.

А ведь титул «(х)каган» считался на Востоке равным императорскому, дать его могли только вождю сильнейшего государства.

«Бертинские анналы» (9 в.) франков и арабские авторы сообщают о кагане (хакане) русов.

Император Византии Василий Первый (9 в.) сообщает о «прегордом кагане северных скифов». И определение «северный» есть указание именно на Приднепровье (а не на Причерноморье или Приазовье). Таким мощным титулом и должен обладать правитель Империи, которая создала мощнейшую систему укрепительных сооружений — Змиевы Валы, которая, напомним, тянулась по линии по линии Житомир-Киев-Днепропетровск-Полтава-Миргород-Прилуки, и в строительстве которой был задействован труд сотен тысяч людей. (Её возведение закончилось в 7 в.)

Митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» (11 в.) вспоминает «великого кагана нашей земли Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава». А затем следует похвала «благоверному кагану Ярославу, сыну Владимира». В Софийском соборе в Киеве есть граффити (вторая половина 11 века), содержащее просьба к Богу о помощи «кагану нашему».

Некогда сарматский и кельтский «элементы» нанесли удар по Скифии. Потом они способствовали её утверждению — в борьбе против готов. Скифия сумела преобразить и направить себе на пользу всё ранее враждебное.

Наступило время Скифороссии.

(*) Впрочем, ушли не все – какие-то готы долгое время жили в Крыму. Весьма любопытно, в данном плане, сообщение Льва Диакона о том, что князя Игоря Старого убили некие «германцы». Нам же известно о его смерти от рук древлян, недовольных объёмом собираемого полюдья. Возникает вопрос – уж не приняли ли готы какое-то участие в акции по уничтожению княжеской дружины и убийстве самого князя? («Готскую» версию выдвинул Андрей Никитин.) Речь могла идти о крымских готах, хранящих враждебное отношение к русичам – потомкам росомонов. Так, «Слово о полку Игореве» повествует о каких-то готских девах, которые «поют на берегу синего моря время Бусово, лелеют месть Шаруканю» (время, когда готы убили славянского, антского князя Буса-Божа и его старейшин). Ещё и тогда была жива память о давних обидах, должна была она жить и в 10 в.

Княгиня Ольга усмирила бунтующих древлян, а её сын Святослав Игоревич серьёзно взялся за готов. В 962 году князь утвердил было протекторат над крымской Готией, но потом она попала под патронаж Константинополя. И когда пала Византия, сильно грецизированная Готия стала одной из её наследниц. Правители готского «княжества Феодоро» (ср. с Теодорихом) именовали себя «василевсами». Они боролись против турок и генуэзцев. С Русью у них были очень неплохие отношения. Так, в начале 15 в. века престарелый правитель Феодоро князь Стефан передал престол сыну Алексею, а с сыном Григорием отъехал в Москву. Там он принял монашество — под именем Симон. Так произошло окончательное примирения потомков готов и росомонов, которые схлестнулись в 4 в.

(**) Как очевидно, этногенез гуннов тесно связан с горами, и не только в географическом. Любопытно рассмотрение горы в русской космогонии. Народные сказания описывают сотворение мира из «досельского окияна-озера». Творят его белая и чёрная птица (голубь, утка), Бог и сатана, в которых легко угадывается образ двух антагонистов – Белобога и Чернобога. Последний вынужден выполнять волю благого божества, он берет со дна мирового океана горсть земли, из которой творится мир. После творения Белобог заснул, а Чернобог попытался его утопить. Однако, как только повелитель тьмы подбирался к Творцу, земля расширялась и удаляла его. Чернобог долго бегал за Белобогом, и от этого бега земля разрослась до огромных размеров. Кроме того, во время творения Чернобог спрятал немного песка и попытался пронести его во рту, чтобы создать свой мир. Но земля стала прорастать во рту у Чернобога, и он побежал по свету, выплёвывая её. Там, где он плевал вырастали горы, изменившие картину мира. (В земле лужицких сербов (Германия), к югу от Будзина, в предгорьях Рудных (Лужицких) гор, находятся две горы, называемые Белобог (Bieleboh) и Чернобог (Czorneboh).

Здесь двойственность, присущая всему нашему миру. Гора может быть устремлена вертикально к Небу, но она может вести и вертикально вниз, в Подземелье. Тут можно вспомнить священную гору Меру индоарийской традиции, у которой есть два входа — один ведёт на небо, а другой — в подземелье. В данном случае славянская космогония указывает на «нижний» аспект Горы. При этом, тот факт, что Чернобог так и не сумел сохранить часть земли именно своей – показывает торжество именно благого аспекта Горы.

Многие горы были превращены в религиозно-храмовые комплексы. Особенно выделяется гора Богит, находящаяся на границе Тернопольской и Хмельницкой областей (417 м над уровнем моря). На горе найдено восьмилепестковое капище, а также ритуальные наземные дома и углублённое жилье для паломников. Кроме того, там обнаружено погребение волхвов, которое вначале было ошибочно принято за место массового жертвоприношения. Храм был окружен сложной системой валов и рвов. В комплекс храмового городища входили грунтовые и курганные могильники телосожжением. Вокруг него существовали поселения-спутники. На вершине горы находится капище, представляющее площадку значительных размеров значительных размеров (70х50 м). В центре него расположен алтарь – каменное возвышение поперечников в 9 м.

Любопытен феномен «лысых гор», которые связывают с шабашами ведьм. Изначально же они были всё теми же самыми храмовыми комплексами. Есть предположение, согласно которому лысыми их называли потому, что вершину расчищали для культовых сооружений. Одна из таких гор находится в Польше, между Кельцами и Сандомиром. По средневековому преданию, здесь находились идолы трех божеств — Лады, Лели и некоего Ежи. Венец Лысой горы был обнесён мощным каменным валом длиной 1500 м. Внутри же вала находилось огромное святилище под открытым небом, которое вмещало несколько тысяч человек.

Большой интерес представляет комплекс Сленжи, расположенный недалеко от Вцрослава (Силезия). Там посреди плоской равнины возвышается коническая гора высотой 718 м над уровнем моря. Её верхняя часть бывает закрыта облаками, и гора как достигает неба. Часто в вершину горы бьёт молния, что также весьма символично. Сама вершина опоясана огромным кругом камней, там встречается керамика, восходящая ещё ко времени Лужицкой культуры. Вал камней идёт по линии, ниже которой облака не спускаются. Он символически отделяет «небесную» часть горы от «земной». По сторонам от Сленжи расположены две другие, меньшие по высоте, горы – Костюшки и Радуня. Вместе они образуют некий Триглав.

(***) Приск сообщает: «Представляя разноплеменную смесь, скифы, кроме своего варварского языка, легко изучают и унский или готский». Здесь скифы представлены полиэтническим сообществом, которое всё же отличается от гуннов. Судя по всему, речь шла о народах, которые жили ещё в Сколотском царстве. Многие из них отправились в поход на Запад — вместе с Атиллой. Можно даже предположить, что они представляли некую высокопоставленную группу, что было бы логично, учитывая причастность к мощнейшей государственно-политической традиции: «…Пленников из числа зажиточных после Аттилы выбирали себе избранные скифы вследствие свободы выбора из множества пленных».

Сам же Атила считался правителем всех скифов — и не только их: «…Посол Ромул, человек опытный во многих делах, прервав наши речи, сказал, что… никогда никому из прежних владык Скифии или даже других стран не удавалось столько совершить в короткое время, чтобы владеть и островами на океане, и, сверх всей Скифии, даже римлян иметь своими данниками».

Глава 15. Династия Соколичей

Существует версия, согласно которой Рюрик никакого отношения к древнерусской истории не имел. И уж тем более никакой династии русских князей он не основывал. Наиболее радикально и чётко это выразил Андрей Никитин: «Раз и навсегда мы должны смириться с тем, что Рюрик ПВЛ в реальной истории Новгорода на Волхове – всего только легенда и, подобно поручику Киже, на Руси «фигуры не имеет». («Основания русской истории» — М. Аграф, 2001). «Безрюриковцы» приводят весьма разнообразную аргументация. В первую очередь, они указывают на данные ранних древнерусских источников. Так, в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона о Рюрике нет ни слова. Митрополит призывает: «Восхвалим и мы, по немощи нашей малыми похвалами, – свершившего великие и досточудные деяния учителя и наставника нашего, великого кагана земли нашей Владимира, внука старого Игоря и сына славного Святослава». Подобная картина наблюдается и в другом важнейшем источнике – «Памяти и похвале русскому князю Владимиру» Иакова Мниха (11 в.). Там тоже всё начинается именно с князя Игоря. Таким образом, основателем киевской династии выступает именно этот князь (10 в.), который в русских летописях представлен сыном основателя Династии – князя Рюрика. «Слово о полку Игореве» опять-таки не содержит никаких сведений о Рюрике. Зато там упоминается о загадочном Трояне, которого многие исследователи считают князем. И сие явственно следует из следующего упоминания: «Были вечи Трояни, минули лета Ярославля, были и плъци Олговы, Ольга Святьславвлича». Троян здесь ставится в один ряд с русскими князьями.

Рюрик появляется в более поздних источниках, что многие историки объясняют наличием некоего «политического заказа». Определённым силам внутри династии, тесно связанным с Новгородом и скандинавами (потомство Владимира Мономаха от брака со скандинавской принцессой Гитой), нужно было показать именно северные истоки русской Попробуем разобрать вышеизложенную «антирюриковскую» аргументацию, несколько прояснив эту действительно крайне запутанную историю с древнерусскими князьями.

Прежде всего, отметим, что «молчание» указанных выше источников о князе Рюрике вовсе не означает его «чуждость» Руси. Показательно, что авторы «Слова о законе…» и «Памяти» не привели имени отца Игоря (и, в данном случае, даже не важно, кем он был). Вот и спрашивается – почему? Наиболее логичным было бы предположить, что их интересовали только те князья, которые принадлежали к определённой династии и правили в Киеве. А вот если бы их занимала родословная князей как таковая, то они бы вспомнили и отца Игоря, и его деда, и так далее. Интерес к генеалогии подстегнула политика. В 12 в. «скандинавофильские» круги поставили своей целью возвысить Север Руси, вот почему они и акцентировали внимание на Рюрике, при этом изрядно исказив реальные факты (о чём будет сказано дальше). Двигали ими, конечно, узкополитические интересы. Но объективно они сделали великое дело, расширив исторический горизонт.

При этом, что сам Игорь, скорее всего, не был сыном Рюрика, что, кстати, совсем не мешает им находиться друг с другом в родственной связи. И здесь следует обратиться к «Слову о полку Игореве», которое донесло до нас скупую, но очень и очень важную информацию о князе Трояне. «Слово» сообщает: «…На седьмом веке Трояни връже Всеслав жребий о девице себе любу… и скочи к граду Киеву». Исследователей всегда интересовала, что же это такие за «века», последовавшие от времени Трояна? Что считать под веком в данном случае? Как представляется, отгадку сумел найти А. Кузьмин: «…Буквальное значение слова «век» в древности – это срок жизни предмета, явления, человека… Различные значения этого слова в древней литературе являются лишь разновидностями его основного содержания. Это слово было наиболее употребительно для обозначения жизни одного поколения. Основное значение латинского соответствия славянскому «веку» – seculum – как раз «поколение», «век человеческий». Имеется оно и в других языках… Следовательно, буквально фраза «на седьмом веке» означает «седьмое поколение», идущее от Трояна. Числительное «седьмое» в данном случае могло привлечь внимание автора и потому, что у многих народов непосредственное родство фиксировалось до седьмого колена… Таким образом, Всеслав и один из зачинателей усобиц Олег Гориславович отнесены в «Слове» к седьмому поколению, идущему от Трояна. Отступая к истокам родословной, получим следующий ряд: 7. Всеслав, 6. Брячислав, 5. Изяслав, 4. Владимир, 3. Святослав, 2. Игорь, 1. Троян. Троян здесь, следовательно, мыслится в качестве непосредственного предшественника бесспорного родоначальника династии – Игоря». («Начало Руси»)

Подобное предположение было встречено со скептицизмом. Дескать, вряд ли русские летописи прошли бы мимо такой фигуры. Сам по себе этот аргумент не убеждает. Мало ли мимо чего прошли летописи! Однако же и в летописях можно найти следы Трояна. Так, «Повести временных лет» (ПВЛ) – в тексте договора Олега с греками (911 год) – приводит имена подписантов, среди которых значится некий Труан. А. Кузьмин находит возможным сопоставить это имя как с Трояном «Слова», так и с Трувором, братом Рюрика. При этом, он отмечает, что в основе всех имён лежит число «три» – очень важное в древности. В то же самое время, историк не отождествляет Труана и Трояна, тогда как это отождествление прямо-таки напрашивается.

И весьма логично предположить, что Троян был сыном Рюрика. После смерти князя-основателя он правил Северной Русью, которая подчинилась киевскому князю Олегу (на правах, так сказать, «субъекта федерации»). И, в качестве князя одной из земель (скорее всего, словенской), он подписывал договор с греками — вместе с другими «главами субъектов»). Очевидно, что Игорь вполне мог быть внуком Рюрика. Но вот чего точно не было, так это регентства Олега при малолетнем Игоре — хотя бы уже потому, что в договоре Руси с греками последний никак не упоминается.

Вообще, Олег приходит к власти в Киеве, «позиционируя» себя как князя, имеющего права на «матерь городов русских». Так, он обращается к Аскольду и Диру со словами: «Вы не князья и не княжеского рода, я же княжеского рода».Далее выносят Игоря, и Олег сообщает: «А это сын Рюриков».

Спрашивается – ну и что? О себе Олег сообщает какую-то информацию, доказывающую его неоспоримое право на престол. А показывая Игоря, он всего лишь информирует об отце ребёнка. Автор ПВЛ явно старался показать, что Рюриковичи (пусть и под регентством Олега) утвердились в Киеве сразу же после смерти самого Рюрика, но он явно чувствует себя неуверенно. Из всего выходит, что Олег утверждается в Киеве как настоящий правитель, а «сына Рюрика» (которым никак не мог быть Игорь) приплели в целях политики.

Сам Олег, как очевидно, принадлежал к некоей династии, которая была родственна династии Киевичей – поэтому он так уверенно заявляет о своих правах. Конечно же, он никакой не захватчик, изничтоживший князей Киева. ПВЛ, пытаясь всячески возвысить Рюриковичей, представила своим читателям этакий «ковбойский боевик», в котором один лихой парень убивает других лихих парней. Аскольд и Дир, «бояре» Рюрика, согласно летописи, приходят в Киев и устанавливают свою власть. В «Иоакимовской летописи» их посылает сам Рюрик – для помощи против хазар, но потом они откладываются от него. А уже в «Никоновской летописи» Киев прямо соперничает с Рюриковым Новгородом, откуда в южную столицу перебегает множество бояр. Киевляне (поляне) принимают власть двух варягов Рюрика, совершенно чуждых Киеву и не имеющих никаких династических прав на него. То есть, выступают как некая аморфная масса, готовая смириться перед сильными пришельцами, которые, в свою очередь, готовы «крышевать» их от хазар. Таким образом, картина для Руси получается очень даже неприглядная, вполне укладывающаяся в русофобскую схему о покорных славянах и пассионарных культургейтерах, пришедших извне. (Рюрик в ПВЛ также выступает в качестве такого вот культургейтера, о чем ниже ещё будет сказано.) Но дальше больше – после смерти Рюрика в Киев прибывает Олег, который обманом захватывает власть – при полной покорности киевлян. Становление русской государственности опять-таки показывается как результат вторжения откуда-то извне. Очевидно, что такая трактовка событий была очень выгодна тем кругам, которые хотели возвеличить Новгород, показав его руководящую роль в процессе образования Руси. В реальности же все было совсем иначе.

Для начала нужно разобраться с Аскольдом и Диром. Тут заметна очень большая путаница. Резонный вопрос — бояре ли они Рюрика? Польский средневековый автор Ян Длугош (15 в.) утверждает, что Аскольд и Дир были потомками князя Кия. А вот арабский автор 10 в. Ал-Массуди не знает никакого Аскольда, но пишет о том, что «первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны». В. Татищев же, ссылаясь на «Иоакимовскую летопись», говорит об убийстве одного только Аскольда. Казалось бы, все эти данные противоречат друг другу. Но их очень легко согласовать, если только отказаться от схематизма, признав, что разные авторы имели в виду и разные ситуации. Дир вовсе не был «боярином», захватившим власть в Киеве — он являлся киевским князем и потомком Кия. И Ал-Массуди писал о нём как раз тогда, когда в Киеве не было никакого Аскольда. Но последний там всё-таки появился и стал соправителем Дира. При этом не понятно, являлся ли Аскольд боярином Рюрика (возможно, он даже был жителем Киева). Именно эту реальность подметила ПВЛ, сделав на ней акцент. Потом Дир умер, после чего на княжьем престоле остался один Аскольд. Вот именно эта ситуация и «напрягла» могущественную городскую общину. Как сообщает В. Татищев, «Оскольд предан киевляны и убиен бысть». Его свергли, считая узурпатором. Олег же мог быть одним из руководителей этого процесса, но не более того. Никто не позволил бы ему просто взять власть в Киеве, который был центром Руси-Гардарики – «страны городов». Он мог бы захватить город, будучи во главе мощного иноземного войска. Однако, об этом нигде не говорится. В ПВЛ Олег убивает Аскольда и захватывает власть, притворившись купцом. А это значит, что воинов с ним было совсем немного – иначе он никого бы не сумел обмануть. Но и сам обман помог бы только убить князя. Взять власть находнику-убийце никто бы не позволил. Роль городской общины в Киеве была очень велика. И вопрос о том, кому княжить в Киеве, решал сам поляно-русский Киев, обращаясь за помощью к тем князьям, которые имели династические права на киевский престол. Итак, восточное славянство вовсе не было какой-то пассивной массой, подчиняющейся разного рода внешним силам. Напротив, оно опиралось на древнейшую политическую традицию Приднепровья, которая в течение многих веков притягивала к себе различных выходцев из иных славянских регионов. Именно эту державную традицию унаследовала Московская Русь, когда Киев перестал быть центром восточнославянской государственности и включился в иные цивилизационные проекты.

Естественно, возникает вопрос: откуда пришёл Олег? Был ли он и в самом деле воеводой и/или родственником Рюрика? Весьма возможно, что Олег действительно являлся соратником или союзником севернославянского князя. Но это никак не проясняет его происхождения. Для ответа на поставленный вопрос нужно обратиться к имени «Олег», которое часто даётся в такой вот форме – «Ольг». И оно великолепно этимологизируется на базе древнеболгарского языка, где «олгу» – означало «великий». (На это обратил внимание А. Никитин.) Что ж, это вполне подходящее имя-титул для представителя могучей и славной династии. Далее нужно вспомнить о том, что Олег приходит в Киев вовсе не с севера, но с юга – «под Угорское». И, конечно же, нельзя пройти мимо того, что его договоры с греками полны болгаризмов, на что обращают внимание многие исследователи. Весьма ценны сведения «Никоновской летописи», которая сообщает о том, что сын Аскольда погиб в войне с болгарами. Обычно в них видят именно волжских тюрок, но почему ими не могли быть дунайские славяне? Вывод напрашивается сам собой: князь Олег – выходец из Болгарии.

Косвенно подтверждают «болгарскую» версию и данные некоторых источников, касающиеся биографии княгини Ольги, супруги Игоря и матери Святослава. Обращает на себя внимание уже само сходство имён – Олег и Ольга.

Утверждается, что это имя дал ей сам Олег, до этого Ольга (псковская княжна или даже простая селянка из Выбутовской веси) называлась Прекрасой. Между тем, согласно «Типографской» (15-16 вв.) и «Холмогоровской» (16 в.) летописям, а также «Пискаревскому летописцу» (16 в.), – Ольга была дочерью Олега. А из «Краткого Владимирского летописца» (16 в.) следует, что Ольга являлась болгарской княжной из города Плиски – первой столицы Болгарского царства. В летописях, судя по всему, произошла подмена названий, выгодная сторонникам северной версии. Вместо Плиски был поставлен Плесков, отождествляемый со Псковом. Отсюда и «притянули» Ольгу.

Ольга – дочь Олега и болгарская княжна? Эта версия выглядит более логичной, чем «псковская». Псков в 9 в., конечно, уже существовал, но вот до Киева ему было очень и очень далеко. В «болгарскую версию» великолепно вписывается и сообщение источников, согласно которым Ольг-Олгу устроил брак Игоря и Ольги. Судя по всему, Ольгу нужно было породниться с потомком Рюрика – князем, который был достоин править Северной Русью. В результате возник династический союз Ольговичей и Рюриковичей. Ольг явно был связан с элитой Болгарии. При этом, можно предположить, что он правил некоей областью, находящейся внутри Болгарского царства (восток) или же в непосредственной близи к нему. Тамошнее население, в этническом плане, было весьма близко к восточным славянам. Оно и появилось на Балканах в результате переселения туда именно восточных славян. Не случайно же князь Кий основал город Киевец на Дунае – Приднепровье было явно связано с Нижним Подунавьем. Не случайно и то, что в 10 в. князь Святослав попытается утвердиться там же и даже пожелает перенести туда столицу.

Именно здесь академик Б.А. Рыбаков помещал «остров русов» («Русию»), описанный арабскими авторами – как некая болотистая и лесистая область, находящаяся то ли в море, то ли в озере. Его население составляло 100 000 человек, а длиною он был в три дня пути. На острове находилось много городов, а его обитатели жили исключительно войной и торговлей. Академик считал, что всем условиям «исключительно удовлетворяет то пространство между низовьями Дуная и Чёрным морем, где в 967 г. обосновался киевский князь Святослав, «взя 80 по Дунаеви и седе княжа ту в Переяславци». Речь идет не только об островах, образованных дельтой Дуная, но о несколько более пространной и очень чётко очерченной территории северной Добруджи… ограниченной с запада коленом Дуная, текущим здесь в северном направлении, с севера – гирлами Дуная, с востока – Черным морем, а с юга – Черноводскими озерами и древним Траяновым валом. Вполне можно понять путаницу у восточных авторов относительно «моря» и «озера». На востоке эта область действительно омывается Чёрным морем. Но на всех других направлениях существует множество озер, рукавов и стариц Дуная, опресненных лиманов, образующих почти сплошное водное пространство… Размеры озёрно-морского «острова»: с юга на север от Констанцы до Тульчи – точно 105 км, т. е. ровно три дня пути… Болотистость почти всех окраин не подлежит сомнению. Гирла Дуная – сплошные плавни, озера, болота, Восточный морской берег перерезан болотистыми лианами, Западный край (колено Дуная) представляет собой широкую (до 25 км) полосу заросших лесами пойменных озер и болот…Общее пространство нижнедунайского острова (около 10 000 квадратных километров) давало полную возможность прожить здесь большому количеству людей… Удивляет количество городов, взятых Святославом на Дунае… – 80 городов. Возможно… речь идёт об использовании русами или болгарами древних античных или византийских городов, как живущих полнокровной жизнью, так и разрушенных…» («Киевская Русь и русские княжества 12–13 вв.»). При этом, область правления Олега вовсе не обязательно должна была ограничиваться именно территорией указанного Острова.

Против этой версии высказывались разные соображения. Так, Елена Галкина отмечала: «…Святослав пытался завоевать Переславец во второй половине X в., то есть минимум на столетие позже написания восточными географами рассказа об острове русов. В середине IX в. эти территории занимала балканско-дунайская археологическая группа, в основе своей не славянская, а тюрко-болгарская… Славяне уже активно ассимилировали тюрок…» («Тайны русского каганата» — М. Вече, 2001) Между тем, это наблюдение никак не противоречит выводам Б. Рыбакова. Ибн Русте сообщает о русах: «И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля…» При этом русы ещё и воины, причём отчаянные, то есть речь идёт о торговле добычей. Вряд ли можно представить себе страну, все стотысячное население которой занимается только войной и торговлей – да ещё и при наличии множества городов. Понятно, что там должны были проживать многочисленные земледельцы и ремесленники. Они-то, собственно говоря, и составляли болгарское большинство – подверженное в то же время славянскому ассимиляционному влиянию. Ну а русы – это правящее меньшинство воинов и торговцев, корпорация, «каста». Кстати, данный статус был закреплён в «Русской правде», согласно которой «русином» может быть и «мечник», и «купчина». Вообще же граница между воином и торговцем тогда была весьма условной. Воины активно торговали своей добычей, купцы предпринимали рискованные экспедиции, требующие умения и даже желания воевать. На Руси военные походы назывались «товаром» («поставить товары напротив градов»), участники которых именовали друг друга «товарищами». (В Московской Руси участники купеческих корпораций были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казённой монополии, управляли крупными таможнями и т. д.)

Дунайско-Черноморская Русь могла находиться в самых разных отношениях с Киевской Русью и Болгарией. В любом случае очевидно мощное болгарское влияние (в свою очередь, такое же мощное влияние на болгар оказывали и славяно-русы). Арабские авторы сообщают, что остров подчиняется некоему «русскому хакану» (кагану), которым мог быть только князь могущественного Киева. В любом случае, правитель самого острова на кагана (титул, равный императорскому) никак бы не потянул – всё-таки масштабы не те. Показательно, что у Ал-Масуди он, под именем Ал-Олванг (явно – Олег-Ольг-Ольгу), представлен как вполне самостоятельный правитель, современник и сосед другого восточнославянского правителя – киевского Дира. В этот момент Дунайско-Черноморская Русь выступает как государственно-политическое образование, независимое от Киева. А вот Ибн-Русте, Гардизи, Марвази, Худуд аль-Алам и другие арабские авторы описывают ситуацию, когда остров уже подчинялся киевскому кагану. Очевидно, данное подчинение обеспечил князь Олег, севший княжить в Киеве. Произошло это после того, как умер князь Дир и у власти остался его соправитель Аскольд, не имеющий прав на престол. Тогда-то киевляне и призвали князя Олега, который, напротив, имел некие династические права. И не только на Киев – в «Никоновской летописи» сообщается о том, что ильменьские словене, определяясь с кандидатурой будущего князя, обсуждали вопрос о том, к кому бы обратиться – полянам, хазарам или дунайцам. Под последними следует считать именно Нижнедунайскую Русь, где правил русско-болгарский князь Ольг-Олгу Вещий. Вообще данный отрывок из НЛ весьма интересен тем, что демонстрирует наличие некоего династического единства между самыми разными регионами. Северным славянам не были чужды ни правители русов-дунайцев, ни князья поляно-русов, ни предводители неких «хазар». (*)

Дунайское происхождение князя Олега указывает на всю ту же самую скифо-фракийскую цепочку, о которой речь шла выше. Можно даже сделать предположение о том, что сам Олег вёл свое происхождение от Славена, поэтому он и считался своим как в поляно-сколотских землях, так и в землях ильмерских словен. При этом, в его фигуре был реализован древнейший, нордическо-гиперборейский архетип царя-священника (сверхкаста «Хамса», аполлонического Лебедя). Само славяно-русское слово «князь» происходит от более древнего, праславянского слова *knezd, которое, в свою очередь, следует связать с польским «ксендз», священник. И в данном плане показательно, что Олега называли Вещим – это явное указание на пророческое, духовно-метафизическое измерение его статуса. Нужно заметить, что в ПВЛ Олег является фигурой, ключевой для дохристианского периода. Основателем династии и отцом Руси представлен Рюрик, но информации о нём содержится очень немного. Зато об Олеге и его правлении рассказано подробно. ПВЛ сообщает о его вражде с хазарами и подчинении восточнославянских этнополитических сообществ – радимичей, уличей, тиверцев. Повествуется и о победоносном походе на Царьград во главе мощнейшего войска, состоящего из варягов, словен, тиверцев, уличей и др. Судя по всему, в изначальном тексте ПВЛ, который принадлежал перу автора-«склавина», «южный» Олег был представлен как самостоятельный правитель. Но затем автор-«венет» (о различии «словенского» и «венетского» см. Главу 8) переделал этот текст, привязав «восточного» Олега к «западному» Рюрику. При этом, информация о самом Рюрике была дана минимальная – очевидно, потому, что подробное сообщение вошло бы в резкое несоответствие с реальностью.

Далее возникает ещё один вопрос. Ольг Вещий умирает в 913 году, и если верить ПВЛ, то после этого сразу же начинает править Игорь. В 914 году он идёт на древлян и побеждает их, а в 915 году заключает мир с печенегами. После же следует чудовищная лакуна, которая тянется аж до 941 года. Что делал в это время Игорь – не известно. Складывается такое впечатление, что князем тогда был кто-то иной. «О том, что Игорь начал править Русью отнюдь не в 913 году… ясно говорит, помимо всего прочего, следующее, – пишет Вадим Кожинов. – В летописях не раз упоминается выдающийся воевода Свенельд, который служил Игорю с самого начала его правления, затем служит Ольге и Святославу и, наконец, старшему сыну последнего, Ярополку, – до 977 года. И если бы Игорь действительно правил с 913 года, «воеводство» Свенельда длилось бы почти 65 лет! В действительности же Свенельд стал воеводой Игоря накануне гибели последнего, в 940-х годах». («История Руси и русского слова» — М., Родина, 2023)

Историки (М.И. Артамонов, Н.А. Половой, В.В. Кожинов и др.) давно уже нашли выход из этого несоответствия. Они выдвинули версию, согласно которой у Олега Вещего был сын, тоже Олег, который и правил с 913 года. Именно об этом Олеге Втором и рассказывается в знаменитом хазарском письме («Кембрижский документ»). Согласно ему, «царь русов» Хлгу сначала выступил против Хазарии, по наущению византийского императора Романа Первого Лакапина. Хазары сумели разбить русов, после чего они вынудили Хлгу совершить поход против Византии. Однако, и здесь удача отвернулась от «царя русов» – ромеи разбили его войско: «И бежал он, и устыдился возвращаться в свою землю и пошёл морем в Прс (Персия) и пал там он сам и войско его».

Как очевидно, речь идёт о походе русов на Царьград в 941 году, который окончился страшным разгромом русского флота (византийцы применили свой знаменитый «греческий огонь»). Его предводителем был не Игорь, а Олег Второй. Это подтверждается также данными «Архангелогородского летописца» (16 в.), который рассказывает о некоем походе некоего Олега на Царьград, описывая реалии именно 941 года. Так, Византией у него правит император Роман, а русов бьёт «патрекей Феофан».

Вместе с могучим (10 000 кораблей) флотом Олега у стен Константинополя действовал небольшой десант. Им командовал князь Игорь, находившийся в подчинении у Олега Второго. Ему удалось, на десятке кораблей, вернуться домой, в то время как основная часть спасшихся воинов Олега (вместе со своим предводителем) отправилась «за море», в Закавказье, не решаясь показаться на глаза киевлянам. Здесь стоит сослаться и на «Новгородскую первую летопись младшего извода», которая рассказывает о совместном походе на Царьград Олега и Игоря. Летописец помещает событие под 920 годом, но это уже сдвиг в хронологии, столь обычный для летописей.

Олег, несомненно, выглядит главнее Игоря. В хазарском документе упоминают только его, в «Архангелогородском летописце» – тоже. Поэтому нельзя согласиться с теми исследователями, которые настаивают на том, что Олег подчинялся Игорю или же был правителем независимой Черноморской Руси, действовавшим в союзе с киевским князем (А. Королев). Поражение Олега Второго, пошедшего на поводу у хазар, и его позорное бегство «за море», привели к перевороту в Киеве. Правителем Руси стал Игорь – потомок Рюрика, продолжатель великой династии. И его приход к власти, несомненно, был облегчён династическим браком с Ольгой. Игорь действовал не как узурпатор, который всего лишь воспользовался удобным моментом. Он был своим для Киева, что и привело его на княжий стол в «матери городов русских». Игорь был первым Рюриковичем, который стал править в Киеве, поэтому именно с него и начинают Митрополит Илларион и Иаков Мних.

В то же самое время, не следует идеализировать политическую ситуацию, которая сложилась вследствие утверждения новой династии. Вряд ли Ольговичи были в восторге от произошедшего переворота. Западнославянские историки 16-18 вв. (Б. Папроцкий, Я. А. Коменский, Я. Стржедовский и др.) сообщают о некоем киевском князе Олеге, который сбежал в Моравию, проиграв во внутриполитической борьбе и спасаясь от могущественного соперника-победителя. При этом, Стржедовский считал этого знатного беглеца сыном Олега Вещего и родственником Игоря. Понятно, что Олег Первый не мог быть отцом сбежавшего князя. А вот Олег Второй, который также сбежал – вполне себе мог. Судя по всему, между Рюриковичем Игорем и несостоявшимся Олегом Третьим разгорелся жёсткий политический конфликт, который окончился бегством последнего в Моравию. Там он стал князем и попытался отстоять страну от венгров. Потерпев поражение, Олег бежал уже в Польшу, а оттуда вернулся на Русь, где был с почётом принят княгиней Ольгой. И не удивительно, ведь она была дочерью Олега Первого, следовательно, Олег Моравский доводился ей племянником. Скорее всего, именно он и был тем самым анепсием («племянником»), который участвовал во время знаменитого визита Ольги в Царьград (957 год) и который был наиболее важной особой, после самой Ольги. Так, во время приёма 9 сентября он лично получил в дар от императора 30 милисиариев, в то время как люди князя Святослава, сына Игоря и Ольги, – всего лишь по 5 милисиариев. Историки (Григорий Литаврин, А. Королёв) отмечают, что статус Святослава слишком низок даже для наследника, не говоря уж о правителе, – его люди поставлены на четыре (!) ранга ниже людей Ольги. А ведь сам Святослав был уже достаточно взрослым человеком: «… В 970 году у Святослава, родившегося якобы в 942 году и дожившего, следовательно, до 28 лет, было, по крайней мере, три взрослых сына, – пишет Александр Королёв. – Интересно сообщение немецкого автора XI века Титмара Мерзербургского о том, что Владимир умер в глубокой старости. Получается, что не Святослав, а Владимир должен был родиться в 40-е годы X века… Есть все основания считать, что Ольга заняла киевский стол как княгиня, а не как воспитательница сына». («Загадки первых русских князей»)

Вне всякого сомнения, Ольга – дочь Ольга Вещего – пыталась блокировать все династические устремления Рюриковичей. И после смерти своего мужа она совершила нечто вроде контрпереворота. При этом, сам Святослав был отослан от греха подальше – в Новгород – править словенской «вотчиной» Рюриковичей. В то же самое время она, имея потомство от князя Игоря Трояновича, не решалась отдать власть своему племяннику, которому приходилось ограничиться статусом «человека номер два». Вообще, судя по всему, Ольга чувствовала себя неуютно – в Киеве явно симпатизировали сыну Игоря, а не Олега Второго, который провалил поход 941 года. Договор 944 года, заключенный Игорем с греками, был, конечно, не слишком выгодным для Руси – мягко говоря. По крайней мере, он сильно проигрывал в сравнении с договором Олега Первого. Но если учесть, что Русь проиграла войну с Византией, то можно и нужно говорить о некоем дипломатическом успехе князя Игоря. И вовсе не случайно резиденция княгини Ольги находилась не в Киеве, но в Вышгороде – в 20 км от русской столицы. «Вышгород (это явствует из самого названия) представлял собой высящуюся на крутом холме над Днепром неприступную крепость, и, что особенно многозначительно, в этом Ольгином городе, как доказано недавними археологическими исследованиями, были созданы железоделательные и железообрабатывающие предприятия, образовавшие (по определению археологов) целый «квартал металлургов», – отмечает В. Кожинов. – Поскольку в Киеве имелась высокоразвитая, по тогдашним меркам, металлургия, вполне очевидно, что Ольга считала необходимым иметь возможным производить оружие… Важно добавить, что, как показали археологические исследования, при преемниках Ольги… «квартал металлургов» в Вышгороде «суживается, на его месте появляются жилые усадьбы». («История Руси и русского слова»)

Сам В. Кожинов объясняет эту «боевую» автономию Вышгорода тем, что Киев якобы находился под контролем хазар. Здесь он следует за Львом Гумилевым, который утверждал о наличии на Руси хазарского ига. Но аргументов в пользу наличия данной зависимости очень мало, и они отличаются своей зыбкостью. Да, Олег Второй пошёл на Царьград по наущению разгромивших его хазар, но ведь до этого-то он ходил на хазар – по наущению византийцев. К тому же, киевляне сместили его. И речь нужно вести о правителе, который не сумел выстроить правильную и самостоятельную внешнюю политику. Ещё один аргумент сторонников версии о «хазарском иге»: «Император Константин писал между 948 и 952 годами о «крепости Киева, называемой «Самватас». Это название, как подтвердило недавно тщательное филологическое исследование А. А. Артемова, имеет еврейское происхождение («Самбатион») и означает в данном случае пограничную крепость – то есть расположенную на западной границе каганата. Другой исследователь положения в Киеве того времени, В.Н. Топоров, опираясь на целый ряд сведений, доказывает, что «ситуация… характеризуется наличием в городе хазарской администрации и хазарского гарнизона». (Ук. соч.)

Всё это, конечно, впечатляет, но никакого отношения к реальности не имеют. Имя «Самватас» известно ещё с 6 в., когда никакого хазарского ига уж точно быть не могло. Археологи нашли под Константинополем надгробную плиту с надписью: «Хильбудий сын Самбатаса» (559 год). Нет, дело, конечно, не в хазарах, но во внутриполитическом противостоянии, которое было вызвано династическими разногласиями. До 960-х годов на Руси было нечто вроде двоевластия, с которым покончил князь Святослав. Утвердившись на киевском великокняжеском столе, он утвердил и династию Рюриковичей – причём окончательно и бесповоротно.

Итак, никаких серьёзных аргументов в пользу того, что Рюрика искусственно включили в русскую историю – нет. Да и вообще рассуждать подобным образом просто нелогично. Никто бы не поверил фальсификатору, который выдумал фигуру основателя великой династии. И никакая поддержка сверху здесь не помогла бы. «Безрюриковцы» это отлично понимают, поэтому они выдвигают следующее предположение. Дескать, жизнь и деятельность реального Рюрика была настолько тесно связана со славянами (с западными, не восточными), что фальсификатору показалось удобным взять да и предложить его русичам в качестве основателя династии. Наиболее радикально данную точку зрения отстаивает цитированный выше А. Никитин. Как и большинство историков, он отождествляет Рюрика с датским конунгом Рориком Ютландским, сыном Хальвдана. Этот деятель, хорошо известный европейским хроникам, унаследовал от своего отца Фрисландию, граничившую с землями западнославянского племени ободритов (бодричей). Последние решили воспользоваться услугами опытного воина и пригласили его на службу. Деятельность Рорика в ободритских землях похожа на деятельность Ререга Новгородского в восточнославянских землях. Это и даёт Никитину основание утверждать, что русские летописцы просто «импортировали» важнейший момент истории западных славян на Русь. Предположение же о том, что все могло быть наоборот, у исследователей просто не возникает. Русское всегда подаётся «вторичным».

При этом А. Никитин охотно использует арсенал последовательных антинорманистов, которые доказывали западнославянское происхождение Рюрика. Они сближали его имя со словом «ререг» («рарог»). Дело в том, что ободриты назывались ещё и «ререгами» – то есть «соколами». Изображение сокола служило в качестве их «племенного» знака. Но ведь оно же служило и в качестве герба династии Рюриковичей. Историк Олег Рапов в работе «Знаки Рюриковичей и символ сокола» («Советская археология». № 3. 1968) убедительно доказал, что на их монетах изображён сокол со сложенными крыльями, пикирующий на свою жертву. Получается, знаменитый трезубец Рюриковичей – схематизированное изображение сокола.

Ререг был широко известен у восточных славян. Воин-сокол часто встречается в русском эпосе. Так, былинный Вольга-богатырь оборачивался этой грозной птицей и в её обличье сражался с чёрным вороном Санталом. Во Владимировых былинах Илья Муромец и Добрыня Никитич путешествуют по Хвалынскому (Каспийскому) морю на «Соколе» – корабле, который подвергается нападению «чёрных воронов» (турок или татар). В Киевской Руси чёрными воронами называли половцев, а соколами – князей-русичей. И тут стоит немножечко углубиться в мифологию. Ререгу-соколу этимологически близок огненный дух Рарог-Рариг, которого славяне представляли птицей. Сокол пользовался популярностью и у других индоевропейских народов. Например, у древних иранцев, считавших его одной из инкарнаций (воплощений) иранского бога Войны и Победы Веретрагны (аналог нашего Перуна). Кроме того, в виде сокола иранцы изображали фарн – символ Царской власти. (Глава 3. «Царская Полнота и Полнота Райской земли»)

Поиски выводят нас к князьям и витязям. Сокол – их птица. Она же, как уже выяснилось, тесно связана с Рюриком и Рюриковичами. И вот здесь-то и кроется ответ на каверзный вопрос «безрюриковцев»: «Почему о Рюриковичах ничего не говорится в «Слове о полку Игореве?» Вопрос сей волновал и до сих пор волнует многих исследователей. А ведь упоминание о Рюриковичах в «Слове» однозначно есть – оно называет русских князей «соколичами». На это название обратил внимание О. Рапов – и не зря! Речь здесь идёт о Ререговичах, потомках Ререга-Сокола. Таково истинное имя Рюрика.

Нам очень многое проясняют данные «Хронографа» бывшего Румянцевского музея («Описание» А. Востокова), в котором содержится следующее утверждение: «Во дни Михаила царя греческого и во дни князя Ререка Новгородского святый Констьяньтин философ, нарицаемый Кирилл, сотворил грамоту, словенским языком, глаголемую литицю». Тут надо вспомнить и о том, что у чехов есть имя «Ререк». В отличие от норманистов А. Никитин западнославянскую теорию не отрицает, но даёт ей свою трактовку. Рюрик у него именно «Ререг», что, по мнению исследователя, могло быть и следствием родственных связей между скандинавами и славянами. Так, Хальвдан вполне мог родить Рюрика от славянки. И вот как раз этим своим славянством Рюрик вполне подходит на роль объекта для последующей фальсификации. Полуславянина, связанного со славянским племенем, легче было представить основателем династии.

Однако, будь автор ПВЛ и в самом деле обеспокоен тем, чтобы связать Рюрика с ободритами и западным славянством, он бы это сделал. Однако же, связь словенского Севера с поморским, славянским Западом в ПВЛ затушёвывается. Указания на неё, конечно, есть, но они весьма туманны, поэтому историкам пришлось просто докапываться до них. Правда, нет и прямых указаний на скандинавское происхождение Рюрика. Пожалуй, их можно найти только в одном месте, где в ПВЛ сообщается об этническом составе варягов: «…Так звались те варяги – русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, другие готы, эти же так». Вроде бы русы находятся среди германских племён, что должно указывать на их принадлежность к германцам. Однако, и в данном перечислении ничего прямо не утверждается. Славяне вполне могли участвовать в деятельности варяжских дружин вместе с германцами, что, судя по всему, и происходило. Варяги же имели как бы три «ипостаси»: этническую, территориальную и профессиональную. Рассмотрим каждую из них.

Этническая. В своё время на юге Балтики жило славянское племя вагров-вагиров, название которых этимологически близко к слову «варяг». Там же источники локализуют племенные союзы варнов и варинов.

Территориальная. А. Кузьмин отметил следующий момент – в связи с упоминанием «Варяжского» (т. е. Балтийского) моря «Повесть временных лет» сообщает: «Ляхи же и пруссы, чудь живут у моря Варяжского. По этому морю селятся варяги: отсюда к востоку – до предела Симова, и по тому же морю к западу – до земли Английской и Волошской». Предел Сима – Волжская Булгария. «Английская земля» — Германия (именно оттуда, с полуострова Ангельн и вышли англы), а «Волошская земля» — Франкская империя. Очевидно, что викинги просто-напросто не могли населять южную Балтику, причём «растягиваясь» аж до Волжской Булгарии. Перед нами население южного побережья Балтийского моря, «выплеснувшееся» ещё и на территорию европейской части современной России. (Историки давно зафиксировали наличие интенсивной колонизациибалтийскими славянами восточнославянских земель Северной Руси.)

Профессиональная. На неё следует обратить особое внимание, ещё раз вспомнив про сообщение ПВЛ об этническом составе варягов: «…Так звались те варяги – русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, друзии готы, эти же так». Здесь ключевое слово – «друзии», то есть другие. Почему же ПВЛ отделяет русских варягов от германских? Да потому, что русы – никак не германцы, но славяне. И сами варяги были (в третьей своей «ипостаси») профессиональной полиэтнической (точнее – славяно-скандинавской) организацией. О наличии таких вот смешанных воинских сообществ рассказывает «Сага о Йомских витязях». В ней описывается отряд, состоящий из славянских и скандинавских воинов, расположенный в южнобалтийском городе Волине. Название же сообществу варягов дали, вероятно, вагры – по сообщению средневекового немецкого автора Гельмольда, самые талантливые мореходы среди славян. (Особый разговор о сакральной миссии варягов, см. «Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» — Глава 10. «Гиперборейский Грифон и его варяжский Орден»)

Кстати сказать, о славянском происхождении варягов отлично знали на Западе. Так, в 1791 году была опубликована «Истории Мекленбурга» пастора Эпинуса, который «настаивал на том, что смысл… мекленбургской истории заключается в преемственности с древней историей вандалов и вендов. Варягов он также выводил из вендо-вандальского корня» (цит. по ст. В. Меркулова «Гюстровская ода и мекленбургская генеалогическая традиция»).

Знали о славянстве варягов и на Востоке. Так, арабский автор Димашки (13-14 вв.) писал: «Есть большой залив, который называется морем варенгов… Они славяне славян». Тут весьма показательно это «славяне славян». Димашки описывает варягов как некую элиту, надо полагать, воинскую. Примерно такой же элитой были и русы, которых одновременно и противопоставляли славянам, и отождествляли с ними. Но только варяги были более привязаны к славяно-германскому Северу, тогда как русы 4–9 вв. находились в социокультурном поле славяно-иранского Юга. В основе же всего находилось именно «социальное положение». Варяги – были, прежде всего, мореходами, ведь var – это древнейшая индоевропейская основа, обозначающая воду. А вот русы – «красные», которые и сами были прекрасными мореплавателями, чётче фиксированы именно на войне, вот почему их имя стало именем великого русского народа и его державы – Руси.

Указание на славянство варягов можно найти и в русских письменных источниках. Так, в киевском «Синопсисе» (1674 г.) написано: «Понеже варяги над морем Балтийским, еже от многих нарицается Варяжское, селение своя имуще, языка славенска бяху…»

Историк Вячеслав Фомин пишет: «М.П. Погодин сообщает о списках описания русских монет, поднесённых Петру I, где в пояснении к указанию западноевропейского хрониста Гельмольда о проживании славян в Вагрии добавлено – «меж Мекленбургской и Голштинской земли… И из выше означенной Вагрии, из Старого града князь Рюрик прибыл в Новград…»(Комментарии к книге С. Гедеонова «Варяги и Русь»). Весьма показательно и следующее сообщение ПВЛ: «Новгородцы суть рода варяжска». Ясно ведь, что новгородские словене просто не могли произойти от скандинавов. Но если вспомнить о том, что Северная Словения подверглась активнейшей колонизации балтийскими славянами, то всё становится совершенно понятным. Между тем, прямых указаний на юг Балтики в ПВЛ, как уже отмечалось, нет. Один из авторов «Повести», перу которого принадлежит рассказ о Рюрике, находился в очень двусмысленном положении. Ему хотелось приписать основание Руси скандинавам или хотя бы показать их важнейшую роль в этом процессе. Но напрямую сделать он этого не мог, ибо ему никто бы не поверил. Вот почему он ограничился некоторыми «намёками». И надо сказать, в последующем из этих намёков была сложена абсурдная, однако весьма действенная, в разрушительном плане, норманнская теория. Но вот откуда происходит сам Рюрик, из какой-такой страны он прибыл – автор ПВЛ просто умолчал. И это лучше всего доказывает, что он был ограничен в манёвре фальсификации. Была бы такая возможность, и Рюрик русских летописей стал бы Рориком Ютландским. Или ещё кем-нибудь.

Итак, русские летописи замолчали вопрос о происхождении Рюрика. А вот западные источники не молчали и привели истинную генеалогию основателя русской династии. «Мекленбургские историки Латом и Хемниц считали Вицлава (Witzlaff, или Vitislaus, Vicislaus, а также возможно написание Witzan, Wilzan) 28-м королём вендов и ободритов, который правил в Мекленбурге во времена Карла Великого, — читаем у В. Меркулова. — Он женился на дочери князя Руси и Литвы, и сыном от этого брака был принц Годлейб (Godlaibum, или Gutzlaff), который стал отцом троих братьев Рюрика (Rurich), Сивара (Siwar) и Трувора (Truwar), урождённых вендских и варяжских (Wagrische) князей, которые были призваны править на Русь. После скорой кончины двоих братьев, Рюрик стал единовластным правителем Руси, от которого произошла ныне правящая русская династия».

Король Вицлав хорошо известен нам по франкским хроникам. В 782 году он разрушил Магдебург, участвовал в походе Карла Великого против вильцев, и в 795 году был убит саксами. В генеалогической таблице Томас сделал пометку, что брак Вицлава с русской принцессой ещё более возвысил знатность его рода.) Мекленбургский историк Матиус Иоганн фон Бэр принимал концепцию Ф. Томаса. По его мнению, у «короля рутенов и ободритов» Витислава был сын Годелайв, у которого, в свою очередь, были сыновья Рюрик, Сивар и Трувор. Позднее Рюрик основал Новгород и стал великим князем русов». («Гюстровская ода и мекленбургская генеалогическая традиция») Мекленбургский историк, Матиус Иоганн фон Бэр в «Генеалогии мекленбургских герцогов» Фридриха Хемница (18 в. г.) утверждал, что Рюрик с братьями были сыновьями венедско-ободритского князя Готлейба (Годлайба). Но здесь содержится важное уточнение – отец Рюрика был пленен и убит датским королём Готофридом. Дети его править не могли – по малолетству. Поэтому власть перешла к братьям убитого князя – Славомиру и Трасику. Им же наследовали некие Годомысл и Табемысл. Потом престол перешёл к Мечиславу Третьему. Таким образом, Рюрик и братья оказываются князьями-изгоями, потерявшими власть. Очевидно, они были предводителями мобильных варяжских дружин, которые предлагали свою службу разным правителям. Весьма любопытную информацию здесь даёт «Иоакимовская летопись», согласно которой, Рюрик «по смерти… отца своего облада варягами, емля дань от них».

Само представление о том, что Рюрик – ободрит, существовало у жителей Мекленбурга очень и очень долгое время. Уже в 19 в. легенду о призвании трёх братьев записал у местного населения французский путешественник К. Мармье: «…Племенем оботритов управлял король по имени Годлав, отец трёх юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком, второй Сиваром, третий Труваром. Три брата не имели подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли…. Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетённого, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять, какой из них прав, и принимали его сторону. После долгих благих деяний и страшных боев братья, которыми восхищались и благословляли, пришли в Руссию. Народ этой страны страдал под бременем долгой тирании, против которой не осмеливался восстать. Три брата, тронутые его несчастием, разбудили в нем усыплённое мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгород, Сивар – Плесков, Трувар – Бело-озеро».(«Письма с севера»)

Любопытно, что здесь Рюрик с братьями показаны как некие «освободители», сокрушившие какую-то «тиранию». Из этого следует, что в центре Северной Славии тогда находились силы, которые враждовали с силами, призвавшими Рюрика. Этими силами были некие варяги, о владычестве которых в ПВЛ сообщается слишком лапидарно: «Варяги из заморья взимали дань с чуди и славян, и с мери, и с всех кривичей». Потом словене и другие северяне «изгнали варягов за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и были между ними усобицы, и начали воевать сами с собой». Пришлось неразумным словенам снова обращаться за помощью к варягам, которые и осчастливили их князем. А вот «Иоакимовская летопись» здесь намного более содержательна, и её автор рисует совсем иную картину. Он рассказывает о том, как словенский князь «Буривой, имея тяжку войну сваряги, множицею побеждаше их и облада всю Бярмию до Кумени. Последи при оной реце побежден Буривой бысть, вся свои вой погуби, едва сам спасеся, иде во град Бярмы, иже на острове сый крепце устроенный, иде же князи подвластнии пребываху, и тамо, пребывае умре. Варяги же, абие пришедшее град Великий и протчии обладаша и дань тяжку возложиша на словяны, русь и чудь. Людие же терпяху тугу велику от варяг, пославшее к Буривою, испросиша у него сына Гостомысла, да княжит во Велицем граде». Получается, была ожесточённая война, в ходе которой варяги оккупировали Северную Славию. В результате князь Буривой дал властные полномочия своему сыну Гостомыслу. И он сумел не только разгромить варягов, но и заключить с ними мир. Картинка получается совсем иной – в ИЛ словене вовсе не предстают анархистами, учинившими свару.

Кстати, а что это за варяги, с которыми воевали Буривой и Гостомысл? Идёт ли речь о дружинах ободритов-ререгов? Это вряд ли – Рюрик был внуком Гостомысла, следовательно, между словенами и бодричами должны были существовать великолепные отношения, скреплённые династическим союзом. Гораздо больше на роль «вражин» подходят лютичи-вильцы-велеты. Это – западнославянское этнополитическое сообщество, бывшее соперником ободритов. О велетах (вельтах), обитавших на южном побережье Балтийского (Варяжского) моря, упоминает ещё Птолемей. Они вели активнейшую экспансию, действовали в Силезии, нижней и верхней, а также много и упорно воевали с ободритами (бодричами). Судя по всему, вильцины были очень яростными воинами, отсюда и ещё одно их название – «лютичи» («лютые»). Очевидно, они возникли на базе некоего мужского союза, практиковавшего предельно жёсткие магические культы, связанные с гипертрофированной воинственностью. (Показательно, что велетами или волотами славяне именовали великанов.) В «Саге о Тидреке» рассказывается о том, как князь Вильцин (получается, Велет) завоевал Польшу и Русь. Под последней надо иметь в виду Северную Славию. Сага повествует о жестокой войне, которую словене вели с варягами (не бодрическими, но лютическими). (О метасоциальной сущности велетов-лютичей см. «Великаны в метаистории и истории» — Глава 8. «Великанские союзы»)

Само же призвание Рюрика было обусловлено не отсутствием порядка, а именно династическим кризисом. Ререг установил в землях восточных славян новую династию, но при этом он не был чужд и династиям местным. Его мать была словенкой, что следует из данных Иоакимовской летописи. У князя «Велице града» (а вовсе не старейшины!) Гостомысла возникли проблемы с продолжением династии – все его сыновья погибли в войнах. Однажды ночью он увидел вещий сон: из чрева его средней дочери Умилы выросло огромное дерево, покрывшее весь город. Князь решил, что династию продолжат ее сыновья. Сама Умила находилась в то время замужем за каким-то соседним князем, чьё имя «Иоакимовская летопись» не называет. Зато она называет имя одного из её сыновей – Рюрик. И его отцом, как следует из западных источников, был Готлейб/Годлав. Из этого следует, что севернорусская династия, ведущая свой род от Славена, породнилась тогда с западнославянской. А эта последняя, согласно старорусской «политологической» традиции, наследует римскому императору Августу, а следовательно, и трояно-фракийскому Энею.

После смерти Гостомысла Рюрик-Ререг с братьями стал править Велицеградской землей. Ещё раз приходится отметить, что «Иоакимовская летопись» ни слова не говорит о беспорядках, которые будто бы явились причиной его призвания. Да и само выражение «а наряду (якобы порядка. – А.Е.) в ней нет», известное нам по «Повести временных лет» и горячо любимое русофобами всех мастей, вовсе не свидетельствует о склонности ильменьских славян к анархии. Выдающийся русский историк Сергей Лесной, автор книги «Русь, откуда ты?» (Виннипег, 1965) утверждал, что слово «наряд» значило «власть», «управление», «приказ», а вовсе не «порядок». Причём, в некоторых летописях говорится: «нарядника (т. е. правителя. – А.Е.) в ней нет». Велицеградская земля просто-напросто нуждалась в князе, имеющем отношение к старой династии и способном предотвратить губительную Смуту. И нуждалась она именно в своём, славянском князе, а не в иноземце, поучающем славян как жить.

Ререг княжил не в Новгороде, а в Ладоге. «Иоакимовская летопись» явно отличает Велице град Новгороду. Ладога вообще намного древнее Новгорода, возникшего где-то в середине 10 в. Образование же Ладоги можно смело отнести к 6 в. – именно таким временем датируется земляное городище, откопанное археологами в том месте, где река Ладожка впадает в Волхов. Найденные здесь сельскохозяйственные орудия позволяют говорить о высокой земледельческой культуре обитателей городища, знавших полевое пашенное земледелие. По данным археологии, Ладога уже в 8 в. становится крупным международным портом и важнейшим пунктом местной и транзитной торговли. Здесь находят огромное количество кладов арабских монет – дирхемов, что свидетельствует о торгово-экономическом могуществе города. В древности именно Ладога, а не Новгород, контролировала все Нижнее Поволховье, Ижорскую землю, Приладожскую Карелию, области Обонежского ряда. Собственно говоря, сам Новгород был «новым» именно по отношению к старому Велице граду, к Ладоге, отсюда и «Господин Великий Новгород», т. е. «новый Велице град».

Рюрик – это бодрический князь Ререг. Однако, в русских письменных источниках (исключение – «Востоковский» Хронограф Румянцевского музея) его имя дошло до нас не в славянской форме. Впрочем, в этом имени нет ничего скандинавского. «Только норманистским ослеплением можно объяснить поиски аналогов для летописного Рюрика в Скандинавии, – пишет А. Кузьмин. – Об отсутствии этого имени в шведской истории… подчёркнуто разъяснял нашим норманистам в 1997 г. в Кирове шведский учёный Л. Грот. Дело в том, что имя это известно в Европе по крайней мере с IV в. А. Хольдер приводит пять «Рюриков», известных до VII в. 12 «Рориков» отмечено на территории Франции IX–XII вв. Имя это проще всего может быть понято как отражение племенного названия руриков, или рауриков (откуда французские «Рорики»). Название племени происходит, как очевидно, от реки Рур или Руара. В настоящее время это название имеют притоки Мааса и Рейна. В Средние века у Одера был приток Рурика. Во времена Юлия Цезаря рурики, не желая покориться римлянам, в большинстве покинули обжитые места и исчезли из поля зрения римских авторов. Но и позднее выходцы из поречья Руры получили прозвище «Рурик». («Начало Руси»)

Время прибытия Рюрика на Русь и дату его смерти определить с какой-либо точностью пока что невозможно. ПВЛ тут особой веры нет – её автору, который работал с интересующим нас сюжетом, позарез нужно было представить Рюрика отцом Игоря. А для этого летописец мог и сдвинуть дату смерти основателя династии «вверх». Хотя, в принципе, возможна и датировка ПВЛ. Согласно западноевропейским источникам, отец Рюрика – Готлейб (Годлав) – умер в 808 году. Рюрик, как старший из братьев, должен был родиться за несколько лет до этого. И в 879 году ему могло быть 75 лет. Многовато как-то, но все в пределах реальности. (Германарих вот дожил до ста лет.) Интереснее вопрос о том – каковы были пределы власти Рюрика? Распространялась ли она только на северных славян и соседние с ними финно-угорские племена или же князь правил ещё какими-либо этнополитическими образованиями? Тут может несколько помочь Троян, который был сыном Рюрика и отцом Игоря. Вообще-то имя Троян не очень-то вписывается в «северный» контекст. Тут, скорее, пахнет югом. Нет, оно, конечно, вполне могло принадлежать и словенскому князю. Но вот арабский автор ал-Идриси упоминает некий город Трою, который существовал в Северном Причерноморье. Возникает вопрос – не идёт ли здесь речь о Черноморско-Азовской Руси и не связан ли был с ней наш Троян?

Представляется, что очень даже может быть. Так, в русской редакции «Жития Стефана Сурожского» повествуется: «По смерти же святого мало лет мину, прииде рать велика русская из Новаграда, князь Бравлин, силен зело». (Поход датируется концом 8 в.)

Русские войска разорили тогда всё крымское побережье от Корсуня до Керчи. Историки обычно склонны считать, что речь идёт о древнем городе Neapolis, который располагался где-то в районе Симферополя. Однако для русского «редактора» Новаград был именно тем самым северным, словенским Новгородом. Весьма показательно, что в Крыму располагалась некая бухта под названием Варанголимен («варанги» – одна из форм имени «варяг»). И это уже указание на варягов, пришедших с севера, с земель Ладожской державы. Таким образом, можно предположить, что ладожские князья владели какими-то причерноморскими землями. И это вполне понятно, ибо они вели свой род от Словена, вышедшего со своим братом Скифом из «Евксинопонта» (Причерноморья). Очевидно, что западнославянские («лужицкие») Рюриковичи успели проникнуться влияниями скифской прародины – как в земле словен, так и в Причерноморье.

(*) Под последними надо, конечно же, понимать славян, которые жили на территории Хазарии – в огромном множестве. Причём, пользовались там значительным влиянием: «В хазарской столице по закону пять судей; два из них для мусульман; два – для хазар, которые судят в соответствии с Торой; два – для христиан, которые судят в соответствии с Евангелием, и один для славян, русов и других язычников, которые судят согласно языческому обычаю, т. е. по велениям разума». (Ал-Масуди).