— На минувшей неделе в инфоповодах у нас были переговорные процессы — и с Европой, и с Америкой, встреча в Берлине. Что вы можете сказать по поводу этих переговоров? До нас доносятся такие слухи, что Мерц ушёл с переговоров. Соединённые Штаты, похоже, не очень верят в то, что Европа сейчас готова к миру. Что нам ждать от этих переговоров в дальнейшем?
— Эти переговоры, которые сейчас ведутся, представляют собой весьма сложную систему. В этой системе возможны постоянные передвижения разных весов, разных сил и разных центров влияния. И именно от того, как внутри этой системы ведут себя отдельные игроки, в конечном итоге и зависит финальный исход — будет перемирие или нет.
Напомню, с чем мы имеем дело в этих переговорах. Россия выдвинула те условия, на которых она готова остановить военные действия на Украине. Эти условия являются, если угодно, абсолютным минимумом для нас, потому что даже если они будут приняты все, все без единого исключения, совершенно не факт, что это по-настоящему можно будет считать победой. Победой это считать точно нельзя. То есть это некий компромисс, некое откладывание решающих и, наверное, неизбежных сторон военного конфликта, но мы по ряду серьёзных соображений готовы на этих условиях конфликт остановить. И я абсолютно убеждён, что это будет лишь временное решение, несмотря на то что мы предполагаем ликвидацию причин. Но вот на настоящую ликвидацию причин конфликта — ни Америка, ни Европа, конечно, не пойдут. Это означало бы вернуть нам Украину в более или менее подконтрольном статусе. На это никто не пойдёт. Соответственно, это остаётся эвфемизмом.
Но тем не менее наши условия таковы, что, если они будут выполнены, мы сможем — с большими натяжками, с очень серьёзными и тяжёлыми для нас последствиями — закрепить эту недовоёванную войну. Конечно, это не поражение, но это и не победа. Я не думаю, что это по-настоящему то, ради чего мы принесли такие жертвы. Но тем не менее мы выдвинули определённые условия, которыми, несмотря на то что это наши собственные условия, мы не очень довольны и удовлетворены. И что делать дальше, если они всё-таки будут удовлетворены, — это довольно большой и тревожный вопрос.
Трамп, наконец-то сосредоточившись на этом конфликте и на этой проблеме, уделил какое-то внимание, напрягся и понял, что мы имеем в виду. И что особенно важно — он понял, что даже наши собственные условия для нас самих ещё и не очень выгодны. И он решил холодно, расчётливо сказать: хорошо, давайте пойдём на условия русских сейчас, спасём Украину, а дальше будет видно. По сути дела, план Трампа именно такой — спасти Украину, приняв наши требования. Все наши требования, потому что эти наши требования довольно умеренные и вполне приемлемые для Трампа именно с точки зрения спасения Украины.
И вот сейчас мы видим два полюса: Россия, которая сформулировала эти свои принципы и требования, и Трамп, который осознал, что эти требования по большому счёту не означают победы России, спасают Украину и оставляют возможности для следующего шага — поэтому он их поддерживает. Он за наши требования, потому что они выгодны в долгосрочной перспективе именно Западу, а не столько нам. Вот это очень серьёзный момент.
И вот тут появляется третий фактор. Это как бы два полюса. Почему кажется, что Уиткофф так хорошо понимает всё про разговоры с Путиным, почему Кирилл Дмитриев находит взаимопонимание — потому что в принципе это далеко не нашу победу мы сейчас обсуждаем. Конечно, это унижение Запада, унижение Украины, но все-таки это недовоёванная война. И мы на это согласны. Мы согласны, в общем-то, на довольно сомнительную с точки зрения наших долгосрочных стратегических интересов стратегию. Трамп это ухватил, он это понял. И пытается это всячески поддержать.
Но тут есть третий игрок — совокупный Евросоюз и Зеленский, которые не заинтересованы в стратегическом и долгосрочном проекте Трампа, а заинтересованы толеко в том, чтобы продолжать этот конфликт, как он есть сейчас, по очень, я бы сказал, тактическим соображениям. Если западная элита признает, что примет тот план, который есть, это означает, что она подпишется под своей полной неадекватностью. И я думаю, её тогда снесут, потому что столько времени поднимать, накачивать эту истерию в отношении Украины, а потом согласиться с этим унизительным для Евросоюза, абсолютно размазывающим ЕС по асфальту планом — это означает признание собственной некомпетентности. Тогда все на выход. В этом случае Макрон, Мерц, Стармер идут на выход с импичментом. И точно так же Зеленскому конец, потому что если он принимает эти принципы, неприемлемые для разогретого русофобией и неонацизмом украинского общества, его сметают, убивают, и он будет вынужден бежать, его же никто больше не изберёт.
И вот получается так, что тактически Зеленский и страны Евросоюза заинтересованы, чтобы всё длилось как сейчас, чтобы ни в коем случае никакого перемирия не было на тех условиях, на которых его можно заключить. Трамп понимает, что можно заключить перемирие на наших условиях и ни на каких больше. Потому что стоит только добавить хотя бы одну запятую, ещё какой-нибудь выверт в эти соглашения — и всё. Мы просто говорим: подождите, это для нас неприемлемо. Я даже не так уверен, хотим ли мы по-настоящему этих соглашений. Мы выполняем какие-то определённые правила, мы демонстрируем свою договороспособность, свою рациональность. Вопрос в том, что мы не так уж в этом заинтересованы. В этом заинтересован Трамп, думающий о спасении, кстати, Украины как суверенного от нас, по отношению к нам субъекта, в тое время полностью зависимого от Запада. Это для него неплохо. Но он понимает, что это можно сделать, только если строго будут выполнены наши требования. Потому что наши требования уже содержат в себе компромисс. Это уже не очень хороший план для нас. Надо будет ещё объяснить нашему обществу, почему его приняли после таких жертв. Я думаю, что это вызовет очень много внутренних, довольно тревожных проблем. Поэтому нам нужна победа. Мы к этой победе идём. Президент много раз говорил, что это наш магистральный план. Трамп хочет остановить эту войну и фактически он хочет сорвать нашу победу, если говорить в стратегической перспективе. Он понимает, что это можно сделать, только остановив нас сейчас, когда мы наступаем.
А вот Евросоюз и Зеленский вообще ничего не понимают, никаких стратегических планов у них нет. Это люди одного мгновения, сиюминутные эфемерные политические фигуры, которые понимают, что если сейчас на этот план согласиться, если его принять — то им конец. Не Украине конец, а вот этим конкретным фигурам. Европе никакой не конец. А это только конец Макрона, Стармера и Мерца и вдобавок конец Зеленского. То есть речь уже идёт о совершенно грубой части мировых глобалистских элит, которые оказались на самом опасном политическом поле борьбы глобализма с многополярным миром в лице России и поэтому стали заложниками той ситуации и тех проектов, под которые они подписались и которые двигают.
Другое дело, что Трамп сейчас очень плохо относится к Европе именно потому, что они мешаются под ногами, потому что эти люди, спасая свои шкуры, тормозят более осмысленный проект Трампа. Они ведут себя как абсолютные шизофреники и маньяки, заботящиеся только о себе и не собирающиеся соблюдать никакой стратегии. И это очень раздражает Трампа. И мы наблюдаем за этим, я думаю, что с очень осторожной надеждой: может быть, украинцам и европейцам удастся саботировать эти соглашения самим. Ну тогда вот они и будут разбираться с Трампом, со своим папочкой, а мы будем двигаться по намеченной стратегии.
Вот как я вижу ситуацию. Я, возможно, не знаю каких-то нюансов, просто это анализ на основании открытых источников с некоторыми аналитическими проработками чуть более глубоких определённых аспектов. Это, конечно, далеко не истина в последней инстанции, но это просто взвешенный геополитический анализ.
— Это же подтверждает и в том числе публичное заявление, которое до нас доносится. Министр обороны Германии Борис Писториус говорит, что к нам за люди из Америки приезжают — это не та переговорная делегация, которую мы бы хотели видеть. Вместе с тем ещё Уиткофф заявляет о том, что обсуждался план из 20 пунктов. Я уже, если честно, запутался: сколько пунктов в этом плане, какие они вычёркивают, какие добавляют — что опять же не добавляет нам никакой определённости в этом вопросе.
Давайте тогда продолжим тему, связанную с Европой. Недавно прозвучало заявление Дональда Трампа об альтернативе G7, которое вызвало настоящий большой всплеск: новая мировая пятёрка, которая будет решать новый мировой порядок. Насколько реалистичен такой вариант, когда мы откажемся от вроде бы такой незыблемой вещи, как G7, и перейдём к вот этому ядру пятёрки?
— G7 — это вообще никакая не незыблемая вещь, а просто клуб глобалистов, собирающийся между собой. Они могут и дальше продолжать эти встречи и решать свои вопросы в своем узком кругу.
Дело в том, что проект С5, который сейчас в общем обсуждается в руководстве США (пока ещё Трамп официальных заявлений на этот счёт не делал) — это чистый проект MAGA. Вот это движение Make America Great Again, которое поддержало Трампа и привело его к власти. Это их проект. И это проект, который я называю «порядком великих держав». Это словосочетание тоже уже установилось.
Что такое проект великих держав? Это многополярность, но только не на вырост, как в БРИКС, где мы берём готовые государства-цивилизации — такие как Россия, Китай и Индия — и те цивилизации, которым ещё только предстоит стать полноценными полюсами многополярного мира, которые уже существуют, но ещё не полностью консолидированы: исламский мир, африканская цивилизация, латиноамериканская цивилизация. Они представлены в БРИКС как бы на будущее. Если они будут проводить интеграционные процессы в своих больших пространствах, они тоже станут такими же полюсами, как мы. И мы хотели бы, чтобы многополярность была именно такой — чтобы все цивилизации были представлены равномерно, равновесно, субъектно. Это гуманистический, направленный в будущее проект многополярности.
А вот MAGA — сторонники Трампа, уже не неоконсерваторы и не глобалисты, а именно убеждённые приверженцы идеи сделать Америку снова великой — считают, что не нужно привлекать те государства и цивилизации, которым ещё только предстоит стать великими. Нужно взять те, которые уже есть. И вот их, собственно, американские MAGA-стратеги насчитывают пять. Четыре безусловных — США, Россия, Китай и Индия. Это безусловные государства-цивилизации. Ну и для того, чтобы сбалансировать или укрепить свои позиции, они привлекают Японию, которая тоже была названа государством-цивилизацией в проекте Сэмюэла Хантингтона — как опора японско-буддийской цивилизации, по сути дела для того, чтобы уравновесить количество таких глобальных векторов. Есть вектор России и Китая, и наша солидарность, наш альянс не вызывает ни у кого сомнения. Есть теперь США с условной японской цивилизацией, которой ещё предстоит осознать ту роль, которая сейчас предлагается — и это после десятилетий полного подчинения США, но предпосылки эти у Японии есть, хотя и в зачаточном состоянии. И, самое главное, Индия, которая в этой картине становится неким шарниром, если угодно, неким рычагом, поскольку Индия прекрасно относится к нам, очень неплохо относится к Америке, но при этом следует своему собственному направлению.
Вот и получается такая конфигурация, которую мир действительно рассматривает реалистично. В современном мире именно такие центры силы на сегодня и есть. И проект C5 предлагает их признать. Это не та многополярность, направленная в будущее, как БРИКС, а просто фиксация текущего статус-кво. Там довольно много антагонизма в этой пятёрке, так как каждый в ней суверенен, если не брать во внимание Японию, которая менее суверенна. И это, конечно, разрушение, полная фиксация конца глобализма, однополярного мира, утверждение и признание многополярности, забвение глобалистской элиты европейцев, которая осталась за бортом этого проекта. Конечно же, это довольно революционный подход.
И очень важно, что это вовсе не проект неоконсерваторов. Потому что неоконсерваторы — это другая версия правого глобализма, который тоже утверждает необходимость однополярного мира, тоже утверждает необходимость продвижения демократии и западных ценностей. То же самое, что глобалисты, только с силовым методом. Различие между глобалистами и неоконсерваторами в том, что они хотят строить глобальную империю, мировое правительство разными методами. Одни — больше экономически-идеологически, через распространение всяких запрещённых в России экстремистских движений типа ЛГБТ, нелегальных мигрантов, феминисток и так далее — это левые глобалисты. А правые глобалисты-неоконсерваторы предлагают делать ставку на Пентагон, на прямое вооружение и военные базы. И те и другие — неоконсерваторы и глобалисты — находятся в радикальной оппозиции к проекту вот этого ядра C5, который не просто отменяет G7, а относится вообще к другому порядку реальности. C5 — это то, что есть, и предложение построить модель обсуждения мировых, наиболее острых проблем в этом составе — это на самом деле путь к тому, чтобы эти мировые проблемы по-настоящему решать, так как от Америки, России, Китая, Индии — ну и ладно: Японии, чтобы они не расстраивались, — действительно зависят сейчас принципиальные вопросы безопасности на всех континентах. Это мировые державы, они между собой и должны решать судьбу мира. А что такое Европа на этом фоне, что такое глобалисты и что такое все остальные — это по большому счёту никого не интересует. Нас это, вообще-то, интересует, но Трампа в меньшей степени. Поэтому мы в данном случае в этом C5 были бы представителями всего большого человечества, всего БРИКС, вместе с Индией и Китаем — ведь мы как раз и создали БРИКС вместе с ними. Вначале это называлось просто РИК — Россия, Индия, Китай. А потом добавили Бразилию — БРИК, потом Южную Африку — БРИКС. То есть мы с этого и начинали. И это очень важно и очень принципиально. А Америка уже будет сама разбираться с Западом. Что такое этот Писториус? Военной машины Германии не существует после 1945 года. Это просто часть НАТО, всего лишь база отдыха НАТО, а НАТО — это США. Германии и Европы попросту нет. В этом смысле НАТО — это практически только США, плюс ещё немного Турции регионально, а всё остальное — просто ноль. Если кто-то там недоволен, какой-нибудь Писториус или, может, ещё Зеленский недоволен? — этих людей не спрашивают. Поэтому посмотрим, насколько удастся сторонникам MAGA настоять на этом проекте. Это всё впереди. В ближайшее время, я думаю, мы сможем.
— Я хотел бы затронуть ещё один инфоповод, перед тем как переходить уже к следующей большой теме. Он связан с последними заявлениями, в том числе от Зеленского и от разных западных мейнстримных СМИ. Речь идёт о разного рода пунктах мирного плана. В частности, Украина уже технически готова признать, что не вступит в НАТО при наличии ясных и чётких гарантий от Европы и США. В связи с этим у меня вопрос. Действительно ли мы так и будем двигаться? Для чего, во-первых, это делается? Это банальное затягивание времени? Для чего такими заявлениями кормят прессу?
— На самом деле война на Украине ведётся между нами и Соединёнными Штатами Америки, которым прислуживают европейцы, а инструментом является уже совершенно потерявшее человеческий облик украинское население, превращённое в големов, в эдаких оголтелых оптимусов. Это дроны, а не люди. Они утратили всякое представление, за что они воюют и с кем они воюют. С украинским населением фактически произошел тотальный захват, биохакинг.
И, конечно же, на фоне этой войны, которую американские глобалисты развязали с нами и спровоцировали, есть разные эшелоны посредников и соучастников. И Зеленский тоже одна из этих фигур и шестерёнок, один из алгоритмов этого процесса, всего-навсего механизм. Соответственно, сейчас Трамп хочет выйти из этой войны. И если Трамп выйдет из нее, эта война будет нами выиграна довольно быстро, поскольку война с Америкой — это вопрос очень трудный и очень тяжёлый, так как Америка остаётся в военном смысле очень сильной державой, равно как в экономическом и политическом. Но без Америки эту войну мы выиграем не то чтобы легко, но даже гораздо проще. И Украина будет в составе России без всяких договорённостей.
И если Трамп это понимает и хочет поэтому остановить — наверное, понимает и Зеленский. Ведь он же понимает, что не он воюет, а воюет Америка. И просто сказать, мол, «Трамп, я не хочу прекращать воевать, потому что мне конец» он, естественно, не может. Он должен перед ним как-то выступить как его служащий и вассал, его нанятый клиент для проведения определённых операций.
И вот тут Зеленскому, я думаю, ему предстоит сделать что-то невозможное. С одной стороны, показать Трампу, что он согласен с его мирным планом и что он, в общем-то, подчиняется. Как же ему не подчиниться, когда это непосредственный его руководитель через несколько голов? А с другой стороны, он понимает, что ему тогда конец. И вот его задача — сорвать мирные договорённости таким образом, чтобы это был не он. Чтобы не он был крайним. И я думаю, что он нацелен на то, чтобы сорвать эти переговоры. Он всё везде обставляет теми и такими условиями, которые как будто бы вытекают из некой логики вещей. Но смысл такой — сорвать, причём так, чтобы это был не он, а, например, Москва или Евросоюз. Сейчас, я думаю, он будет готов спихнуть это и на ЕС.
Если Трамп так решит бороться с Евросоюзом — а он начинает его уже ненавидеть, поскольку это его идеологические противники, такие как демократы, глобалисты в самих США, — соответственно, Зеленский попытается выкрутиться и продолжить эту войну. Сохранить Америку в качестве его главной силы — это для него жизненно важно. Без этого ему точно конец.
Полагаю, что он реально понимает: кроме пиар-эффекта от поддержки европейцев по большому счёту в нынешних условиях, при наличии Трампа в Белом доме, от него уже ничего критического не зависит. Но это важно психологически — для того чтобы продолжать биохакинг своего обезумевшего, окончательно свихнувшегося дрон-населения, этих биороботов. Но по большому счёту все, в том числе и он, прекрасно понимают, что воюет Америка. И поэтому он не может сказать: я выставляю тебе ультиматум. Но если выставишь ультиматум — поддержка войны закончится, закончится война и закончится Украина.
К этому всё и сводится. Зеленский пытается спасти себя, но у него есть граничные условия, которые он пересекать не может. А Трамп тоже не хочет прекращать эту войну. Он хочет спасти Украину и добиться своих результатов. И, кстати, вполне рационально. Многие говорят, что он взбалмошный. Иногда он действительно ведёт себя непоследовательно. Но какая-то логика в нём всё-таки в действиях прослеживается, если встать по отношению к ней на некоторую дистанцию. Да, он колеблется, но колеблется вокруг определённых векторов. Может уйти далеко от них, но всё равно мы видим, что так же резко он может и вернуться на предыдущие позиции.
Ведение боевых действий на Украине без участия Соединенных Штатов для нас вполне посильная задача, и наша победа в таком сценарии фактически гарантирована. Вопрос лишь в сроках и издержках. Однако продолжение конфликта при полноценном вовлечении Америки на Украине — это уже качественно иная, более сложная ситуация. Мы и в этом случае способны воевать, мы это делаем, и мы непременно одержим верх, но это совершенно другой уровень противостояния. Несомненно, цена вопроса для нас существенно возрастет.
Это, полагаю, отражает нашу позицию. Напротив, мы видим позицию Зеленского: он отстаивает текущий статус-кво, но при этом ограничен некими рамками, которые он не может преступить. Мы склонны его демонизировать. Безусловно, Зеленский — фигура, несущая зло, но по большому счету его действия вполне рациональны. Он строго выполняет задачи, заданные его кураторами. И, конечно, в этом руководящем центре сейчас наблюдаются сложности: произошла смена главного арбитра всего западного мира. У нового лидера — свои взгляды, в то время как его предшествующие, нижестоящие сотрудники остаются на местах и могут демонстрировать некую дезориентацию. Вспомним недавний визит Обамы в Лондон на переговоры с Зеленским и Стармером; это тоже попытка управлять своей европейской агентурой и клиентурой, которая уже утратила доверие Дональда Трампа.
Ситуация носит глубоко системный и крайне сложный характер, и Зеленский ведет себя в ней рационально. Он рационален для себя лично, он рационален для своих работодателей, и он, по сути, старается лишний раз не раздражать Трампа. В целом, он выполняет свою заданную функцию. Однако и у него есть свои ограничения.
Именно с этим, полагаю, связано наше предложение о перемирии. Почему мы вообще выдвинули предложение, которое нас самих не совсем устраивает? Потому что мы не горим желанием воевать с Америкой. На Украине нам воевать с Америкой крайне тяжело. Мы, безусловно, победим, но существует огромный риск в любой момент скатиться к ядерному обмену ударами и спровоцировать своего рода Армагеддон. Это прекрасно осознают все: и наши оппоненты, и мы. При этом существуют определенные жизненно важные цели, от которых ни одна из сторон не готова отказаться. Вот в чем заключается сложность ситуации.
Мы не хотим воевать с Америкой. Что касается Европы, то, конечно, на нее можно было бы плюнуть, и мы бы ее не трогали, если бы она не вела себя так, как ведет сейчас. Но для нас Украина — это жизненно важный вопрос. Это вещь абсолютной значимости. Для России вопрос быть или не быть напрямую зависит от вопроса быть или не быть вместе с Украиной. Без Украины не будет и нас. У нас всё рухнет.
Это наша неотъемлемая часть, наш орган, без которого в нынешних геополитических условиях мы неспособны существовать. И этот орган у нас пытаются изъять. Отсюда проистекает такая драматичная и напряженная борьба.
В целом, вся эта ситуация, по моему убеждению, концентрируется вокруг фигуры Трампа. Одни пытаются подтолкнуть его в одном направлении, другие — в другом. А мы, со своей стороны, последовательно реализуем наш изначальный план. Без Украины нас не будет, а без нас не будет никого в мире. Вот приблизительно таковы наши граничные условия. И мы движемся к этой цели последовательно, уверенно и явно не считаясь с ценой, как это всегда было в эпоху всех подлинных, народных русских войн.
— Говоря о цене этого конфликта, точнее об одной из его граней, следует отметить, что сегодня мы вспоминаем День памяти журналистов, погибших при исполнении профессиональных обязанностей.
С 2014 года более тридцати российских военных корреспондентов лишились жизни именно в зоне текущих боевых действий.
Я, как человек, не так давно завершивший обучение на факультете журналистики, еще хорошо помню то, чему нас учили на лекциях, касательно работы в зоне конфликта. Нам рассказывали о необходимости специальной экипировки и одежды. В соответствии с международными нормами, журналист не является комбатантом, он в принципе не должен подвергаться обстрелам. Обращение с ним должно кардинально отличаться от обращения с теми, кто находится на поле боя с оружием в руках.
Однако, как я понимаю, в современных реалиях этот принцип, по всей видимости, работает далеко не в полной мере.
— Вы правы, конечно не работает. Более того, в нынешних условиях журналист — это фигура, находящаяся на передовой линии как обороны, так и наступления. Он стоит в первых рядах, поскольку он есть лицо, он есть слово. А мы ведём сейчас войну духа. Следовательно, его слово, его образ, его мужество, его послание — всё это способно критически изменить ход конфликта. В информационном пространстве сегодня это, пожалуй, один из самых главных ресурсов.
Однако журналистика — это не только информационная сфера, это еще и глубоко личная судьба. Человек, который принимает на себя смелость выражать и формулировать мысли, может делать это только при условии, что он сам в них искренне верит. Если же это будет простая игра, это не возымеет должного эффекта, и это будет очевидно для всех.
Поэтому те люди, память которых мы чтим сегодня, — а сегодня еще и день рождения моей дочери, Даши Дугиной, которая в определенном смысле тоже была военкором, безусловно, была журналистом, интеллектуалом, философом, — стали для меня символом той трагедии и подвига. Даше исполнилось бы сегодня тридцать три года, но она была убита. Ее убили украинцы, причем не на линии фронта, не во время освещения развертывающихся там событий, а под Москвой, в Захарово, когда она возвращалась с мирного фестиваля «Традиция». Убили подло, грязно, прямо на моих глазах.
Именно поэтому для меня этот день сегодня — одновременно и день рождения Даши, и День памяти погибших военных журналистов, всех военкоров и журналистов, павших в ходе боевых действий, — это личная трагедия. Это день скорби.
Она в каком-то смысле стала символом поколения, символом тех простых русских девушек и юношей, которые в нужный момент встали на самые острые рубежи — именно в духе и именно в идее. Даша была философом, мыслителем, она оставила после себя великолепное наследие. Мы уже издали пять ее книг. В них собраны ее журналистские выступления, размышления о поездках в Новороссию, на наши исторические земли, мысли о фронтире, об Украине, о судьбе нашего государства, а также о судьбе ее поколения.
Некоторые даже говорят: теперь поколение от зумеров — это поколение Z, а вот умный зумер, зумер, читающий Платона, знающий Флоренского, православное богословие, изучающий греческий, — это Поколение Дельта, поколение Дарьи Дугиной. Это поколение зумеров с книгой, с философией, с образованием, с глубоким погружением в мир идей. Это новое русское поколение, которое выковывается, вырабатывается и созидается сейчас, выкупается в горниле тех сложных драматических ситуаций, в которых находится наша страна. И не имеет значения, находятся ли эти люди сейчас на фронте, помогают ли они ему, или пребывают в тылу — они впустили эту войну в себя, впустили ее смыслы, ее цели, ее причины, прожили ее глубину. И многие из них отдали свою жизнь за свои идеалы.
Вот что такое Идея. Собственно говоря, когда ты умираешь за свою Идею, тогда Идея начинает жить твоей жизнью.
Я был поражен историей журналиста Ростислава Журавлёва, замечательного человека, который знал Дашу. Он приехал в Мелитополь, где наш великий художник Алексей Беляев-Гинтовт создал огромный мурал как раз на улице Дарьи Дугиной. Ростислав стоял перед этим муралом и произнес: «Я клянусь, Даша, что твое дело будет продолжено. Я еду на передовую, я пойду по твоим стопам, я буду верен твоему подвигу, твоим идеям, твоей улыбке, твоей искренности». И он тоже погиб.
Одна жертва неминуемо влечет за собой другую жертву. Один подвиг, одна святость зажигает огонь другой святости, делает возможным другой подвиг. Это чрезвычайно важно.
Когда в Америке убили Чарли Кирка, некоторые американские журналисты говорили, что Кирк станет тем же, кем стала Даша Дугина: если Даша стала моментом пробуждения русской молодежи, которая осознала, кто они, что значат Родина, Россия, подвиг, Православие и верность идеям, то Кирк, как они утверждали, тоже пробудит тысячу других американцев, тоже вынудит их задуматься.
Кирк также был консерватором, и по взглядам они отчасти были схожи — оба сторонники традиционных ценностей. Даша тоже была активной сторонницей традиционных ценностей, поддерживая соответствующий Указ.
Но в Америке за этим ничего не последовало. Там началась история о том, кто финансирует движение «Поворотная точка США», кто был задействован, кто оказался внутренним врагом Кирка. То есть вся история с Чарли Кирком, которая вызвала ажиотаж и пробуждение американских консерваторов, довольно быстро сошла на нет. Сейчас даже задаются вопросом: а где же он захоронен? Всё развалилось, потому что, несмотря на то, что Чарли Кирк был, безусловно, хорошим человеком, всё, что делается не от души, всё, что делается формально, долго не живет. Смерть и убийство даже такого хорошего человека, как Чарли Кирк, ни к чему не привело.
А вот гибель Даши привела. Она привела к пробуждению значительной части нашего народа. Этот удар, который мы получили, прожили все наши люди, весь наш народ. Никто не остался безразличным к этой трагедии.
Хотя, конечно, есть люди, которых, кажется, уже ничего не исправит. Но я не теряю веры. Понимаете, мы все созданы Богом, и что-то человеческое, наверное, в нас еще осталось. Поэтому я считаю, что можно по-разному относиться даже к СВО, но гибель этой юной, прекрасной, окрыленной девушки, никогда не бравшей в руки оружия и не участвовавшей в боевых действиях, — это то, что не могло не затронуть приличного человека, человека с совестью и душой. Это затронуло абсолютно всех — от Президента до простых людей.
В подтверждение этому — Президент наградил Дашу Орденом Мужества. А простые люди, сталкиваясь со мной, выражают соболезнования до сих пор. Прошло три года, а память о ней жива. И память о каждом из наших героев, журналистов, наших воинов — она живет в наших сердцах. И это действующая сила.
Идеи имеют значение. А Идеи, омытые кровью, имеют еще большее значение. Они движут миром.
Поэтому журналист — это действительно нечто большее, чем просто человек, который сообщает или информирует. Журналист — это воин, это человек, который идет на подвиг, идет на бой, на бой в сфере идей. Если кто-то заметит, что он не искренен, что он отрабатывает какую-то программу — он моментально утратит доверие, он просто перестанет быть тем, кем должен быть.
Поэтому давайте в этот день помянем павших военных корреспондентов: и замечательного Владлена Татарского, с которым Даша дружила, и Ростислава Журавлёва, и вообще всех-всех-всех, и тех наших коллег, которые погибли еще в 2014 году. И вспомним также о тех, кто еще жив. И дай Бог им жить и жить.
Ведь для русского человека, для православного человека, жить просто так — это не самоцель. Выживать — тем более. Жить надо достойно, жить надо по совести, жить надо с честью, с глубиной, жить надо по-человечески. Жить надо для Христа, для Церкви, для Родины. То есть жить надо не просто так, а для чего-то. И если у людей проблема с этой высшей целью жизни, то таких людей становится жалко. Тогда их жизнь — не жизнь, а просто какое-то бессмысленное, рутинное существование.
А вот для тех наших героев, которые вспыхнули и взошли на Небо, они обеспечивают себе Вечную Жизнь, они обеспечивают себе Спасение, они зажигаются, как звезды, их души бессмертны. Это не просто слова, это Истина религии, это Истина веры, это Истина нашей истории. Ибо иначе бы ничего не было: ни государства, ни Церкви, ни культуры, никого из нас не было бы, если бы у наших предков не было цели, высшей, чем просто самосохранение или выживание.
Русский народ идет к своей высшей цели. Может быть, до конца мы ее не осознаем, но мы все ее интуитивно чувствуем. И вот наши журналисты, наши воины, которые пали на этом пути, постоянно освещают нам своим бытием, своим присутствием, своим бессмертием этот путь. И Даша — одна из них.
