Вместе с Путиным
Александр Дугин
Н. НЕЛЮБИН: У нас в студии лидер Международного евразийского движения Александр Дугин. Депутаты и члены российского правительства готовятся к встрече с руководством страны. В четверг, 14 августа президент Владимир Путин и премьер-министр Дмитрий Медведев проведут встречу с членами парламента и кабинета министров в санатории «Мрия» под Ялтой. Депутаты смогут задать президенту по 5 вопросов от каждой фракции. Об этом сообщил первый зампред «Справедливой России» Михаил Емельянов. Почему именно Крым выбрал президент для общения с депутатами в подобном формате?
А. ДУГИН: Сейчас, я думаю, идёт совершенно страшное время, когда руководителю страны, президенту Путину приходится делать выбор между двумя одинаково неприемлемыми психологически для него лично для его фигуры решениями. Одно из этих решений – либо отдать Новороссию в обмен на Крым, отдать унитарной, нацистской Украине, и значит, по сути, предать «русскую весну».
К этому Путин совершенно не готов, абсолютно не готов. Но именно этого требуют от него западные партнёры, и именно в этим связаны санкции, давление и т.д. Либо начать полномасштабную военную кампанию по защите Донбасса в целом и Новороссии вообще для того, чтобы уже силовым образом показать, что Крым наш, и не только Крым, что русские своих не бросают, чтобы защитить русский мир.
Эта война также абсолютно неприемлема для Путина, потому что всё, что мы сейчас имеем, покажется цветочками по сравнению с тем, что будет в этом случае. И между этими двумя неприемлемыми для Путина решениями, к которым его подталкивают на Западе.
Те, кто хотят договариваться, предлагают обменять Крым на Новороссию, те, кто ведут жёстко, предлагают вообще лишить всего, бросая вызов Путину, и подталкивая хунту к Крыму. Вот почему символом выбран Крым. И Путин находится между этими двумя решениями, ни одно из них он принять не может не субъективно, потому что он не хочет ни войны, ни предательства, и одновременно по объективным причинам, потому что, на самом деле, если он сделает один шаг, это чревато очень большими издержками, это шаг войны. Но если он не сделает шаг по не оказанию помощи Донбассу, это чревато внутриполитическими эксцессами, и тогда ситуация будет непредсказуемая, потому что все те, кто были подняты этим ожиданием «русской весны», а это патриотическое большинство, это и есть главный избиратель Путина, это простой русский большой народ – он, конечно, не только задумается, но будет ошарашен этим, и никогда не примет сдачу Новороссии.
И Путин замер. Он 4 месяца находится в состоянии шока, потому что любое решение, которое он должен принять, будет настолько чудовищным, настолько сложным для него, что он просто не может ни принять, ни находиться в таком положении. И вот Путин, колеблясь между этими двумя решениями, то оказывает поддержку Новороссии, то начинает договариваться с Западом, то демонстрирует, что Крым наш. Вот сейчас демонстрация того, что Крым наш, что не волнуйтесь, мы его не отдадим. Но не волновались, наверное, жители Новороссии, полагаясь на слова президента.
Всё стало относительным, всё стало неопределённым. Путин продолжает метаться между двух стен, и все его идеи про хитрый план мне кажутся наивными, потому что Путин оказался в сложной ситуации. Другое дело, что мы его поддерживаем, народ за него, народ примет от него трудное, непопулярное решение, но если оно будет патриотичным, и народ, конечно, просто ахнет от ужаса, если он примет решение по предательству Новороссии, к которому его подталкивает как внутри шестая колонна, так и извне.
И вот мне кажется, Путин пытается сейчас пройти между Сциллой и Харибдой, остаться в этой неопределённости. Ему никто не даёт на этих двух этих позициях одновременно находиться. Он не может больше находиться в рамках того пространства, которое соответствует его субъективным возможностям. И одновременно те, кто заварили всю эту кашу – Запад, США, которые на это строго рассчитывали, на этот эффект сложного, непопулярного, трудного решения для Путина, чтобы его сбросить, чтобы Россию обрушить – они добились, увы, своего.
И здесь возникает такой момент. Путин делал самые разные заявления. Он делал заявление после воссоединения с Крымом о русском мире, которое, к огромному сожалению, не получило продолжения в действиях, на которые многие рассчитывали. Он делал заявления о готовности к переговорам и с Порошенко, и с Западом, которые тоже не были восприняты. Поэтому, на мой взгляд, от слов Путина, чтобы он ни сказал, вообще ничего не зависит. Он ничего не скажет на встрече с этими фракциями.
А если и скажет, то это тоже не имеет никакого значения, потому что сейчас уже важны не слова Путина, а его дела. А дела – это решения. А решения, как я уже объяснил, принять субъективно практически невозможно, уже не Путин. Путин, предающий русский национальные интересы, сливающий Донбасс – это Путин? Нет, не Путин. Другую фигуру типа Горбачёва, Ельцина или кого-то ещё, не будем показывать пальцами, люди, которые больше озабочены selfy и собой, они, может быть, прозападные российские политики могли бы оказаться на этом месте – предатели Новороссии. Но это не Путин.
Но начать войну с Украиной и встать в прямую конфронтацию с Западом – это тоже то именно, что Путин все 14 лет пытался избежать любой ценой. Это тоже другой политик. Они у нас тоже есть. И любой, кто это сделает, будет очень популярным. Отсюда, кстати, и популярность Стрелкова, который, не дожидаясь отмашки, начинает биться с нашим врагом и берёт на себя эту ответственность. Отсюда секрет фигуры Стрелкова. Такие политики могут быть, но это тоже не Путин.
И вот сейчас, мне кажется, Путин переживает самый трудный период в своей политической деятельности. Что он скажет в Крыму, не имеет никакого значения. Скажет ли он что-то, или это будут такие расплывчатые, уклончивые фразы – я думаю, что уклончивые, расплывчатые, потому что решение не принято, а если было принято решение, то и нечего было говорить, мы бы его сами все увидели. Путин сказал бы: «Ребята, всё, я принял то или иное решение. До свидания, либо здравствуйте». На самом деле, это и без его речей понятно.
Поэтому сейчас говорить бессмысленно. Это будет, мне кажется, речь опять и вашим и нашим, что мы своих не сдаём, но и войска не вводим, что, по сути дела, всё более становится взаимоисключающими вещами. То есть пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что – это уже такой постмодернистский, тарантиновский дискурс. Мы знакомы с ним, есть такой специалист у нас в политической жизни, который некоторое время был не при делах, сейчас возвращается. Поэтому речь будет, мне кажется, в таком стиле.
Н. НЕЛЮБИН: Пресс-секретарь президента накануне внёс элемент интриги. Дмитрий Песков пообещал, что речь Путина на встрече с депутатами будет очень насыщенной. Все мы знаем, какой бывает ёмкой и выразительной риторика президента. Вы считаете, что ничего особенного он там не произнесёт?
А. ДУГИН: Не то, что не произнесёт, он не может ничего сказать. Дело в том, что говорить нечего, уже поздно говорить. Многие резкие, последовательные слова были дезавуированы последующими действиями, поэтому, на мой взгляд, это будет очень патриотическая, и одновременно склонная к договорённостям с нашим противником, умеренная и одновременно внушительная постмодернистская речь, где одна часть вводного предложения, сложносочинённого и сложноподчинённого, будет находиться в довольно жёсткой смысловой семантической оппозиции со второй его частью для того, чтобы каждый мог интерпретировать это как он считает нужным. Одни скажут: «Видите, Путин готов договариваться с Западом, готов идти полностью на условия той стороны». А другие: «Мы услышали в его речи чисто жёсткий патриотизм. Крым наш, Россия, вперёд. Русская цивилизация, русская весна».
Именно такой стиль, мы к нему уже привыкли. Я не думаю, что его кто-то отменит. А сам Песков занимается тем, что регулярно любые попытки из окружения Путина сказать что-то определённое он сам дезавуирует. Глазьев только одну осмысленную вещь скажет, Песков говорит: «Это его личное мнение». Поэтому, на самом деле, сам он занимается вечным тушением пожара, который даже ещё не начался. Человек закурил, он думает – пожар, быстро выливает на него ушат воды. Человек стоит мокрый, с потухшей сигаретой как идиот. Поэтому то, что для Пескова содержательно, то для большинства вменяемых людей, наоборот, пустой звук. Поэтому я думаю, что у нас разные представления с Песковым о содержательности.
Но в любом случае, Путин едет в Крым, а мог бы поехать в Сочи или в Краснодар, или куда-нибудь ещё. Он показывает, что Крым пока он не сдаёт. Пока, на самом деле. Но, конечно, скажут, что он никогда его не сдаёт. Он точно так же о Новороссии говорил. Поэтому здесь вопрос такой: что бы Путин ни сказал, уже не имеет значения. Важно, что он сделает или что он не сделает. И сейчас, когда он не делает того, что, на мой взгляд, должен был бы делать, то есть не вводит войска в Новороссию, не принимает тот вызов, который нам бросает в лицо под эгидой, что надо бы просто пытаться, что надо договориться, что, на мой взгляд, невозможно.
Не делая этого, он делает. Есть такая ситуация, Путин предпочёл бы колебаться. Это, может быть, восточная практика, инь-ян, такой баланс выдерживает. Не верность, не предательство, а не пойми что. Но вот сейчас не верность, не предательство звучит как предательство. Не вводить войска – это уже действие, это уже не просто воздерживаться и постоянно наращивать эту угрозу, просто ничего не делать, не вводить. Это тоже действие, оно так воспринимается.
Н. НЕЛЮБИН: Он сразу сказал, что никакого ввода войск на Донбасс не будет вообще.
А. ДУГИН: А до этого он сказал, что русский мир мы не отдадим. Это взаимоисключающие вещи. Либо вводить войска, и тогда мы русский мир не отдадим, и русских мы сохраним. А там люди гибнут, в том числе, дети, мирное население уже сотнями и тысячами. Это задокументировано, сами мы по телевизору показываем, и в информационных лентах говорим. С другой стороны, ввода войск не будет, не дождётесь. Главное, не дать России войну. Взаимоисключающие формулы.
Н. НЕЛЮБИН: Он сказал, что не вводим, и их там и нет.
А. ДУГИН: Не вводим и не будем вводить. Тогда русский мир мы отдали.
Н. НЕЛЮБИН: Тут всё последовательно.
А. ДУГИН: А что до этого? Русский мир мы сохраним – это непоследовательно. Путин – это сложная фигура. Как только мы решим, что он отдал Новороссию – вот тут он введёт войска. Путин непростой. Но эта его непростота, сложность, которая обусловлена психологическими и идеологическими предпочтениями, исчерпала свой потенциал. От Путина сейчас и в Крыму, и последние уже месяцы, требуется действие, жест. Если этого жеста не будет, а его не будет, и объявлять о нём совершенно незачем, потому что его надо делать или не делать. Не делать – это тоже жест.
Мне представляется, что весь тайминг процесса по Новороссии, и в том числе, по Крыму, исчерпан. Потому что если хунта закончит операцию успешно для себя по зачистке Донбасса, по захвату Донецка, а Донецк окружён, он в кольце, как и Луганск, ситуация там очень сложная, то немедленно войска хунты двинутся на Крым. И даже если европейские и немецкие бизнесмены будут воспринимать это очень плохо, на самом деле, у американских ястребов сил достаточно для того, чтобы подтолкнуть Порошенко к следующему ходу, а психологически украинцы считают, что они ведут войну с Россией. Если им удастся одержать серьёзные победы на востоке, в Донбассе, они будут считать, что войну с Россией они выиграли, и они двинутся дальше на освобождение других, как они считают, оккупированных Россией территорий. Остановить их в этой ситуации никто не сможет.
Соответственно, воевать нам придётся, на мой взгляд, абсолютно точно. Единственный способ не воевать – это ввести войска, и спасти Донецк и Луганск. Путин говорит, что нет. Тогда война. Понимаете, для того, чтобы избежать войну, мы получим войну. Для того, чтобы не начинать войну, мы начнём войну. Очень сложная ситуация. Она не решается таким образом, что мы сказали и сделали, такие мы молодцы, сейчас всех обыграем. Эта идея хитрого плана рождается в таком ультра-конформистском сознании, которое не способно само по себе двигаться в ходе геополитического анализа, и уповает на какую-то сверххитрость, сверхмудрость, или просто что повезёт, русское авось. Либо на сверхмудрость руководителя, либо на авось. Обе очень опасные модели анализа геополитической ситуации.
Здесь есть определённая закономерность, игроки, рамки возможностей, интересы и ценности. Есть фактор геополитики и цивилизации, который, в принципе, нельзя отменить хитростью одного лица или случайным стечением обстоятельств. Они будут действовать независимо ни от чего. И мне кажется, что для такого чёткого анализа необходимо привлекать именно эти объективные факторы, объективные модели. И здесь Путину надо дать ответ. Если он действительно не введёт войска и отдаст Донбасс, Донецк и Луганск на растерзание киевским нацистам, на мой взгляд, это будет колоссальный удар по нему. И это не спасёт его от войны. И по всем нам, потому что вместе с Путиным, который если ослабнет и зашатается, ослабнет и зашатается вся наша страна Россия. У нас нет другого выбора.
Н. НЕЛЮБИН: Заговорили мы о необходимости активных действий. Со стороны Украины сегодня таковые последовали. Верховная Рада в первом чтении почти единогласно одобрила пакет санкций против России. Там 29 пунктов. Предусматривает блокировку российских активов на территории Украины, прекращение торговых операций, транзит ресурсов, ограничить полёты, перевозки по территории Украины, и запрет на вывод капиталов из страны. В общем, там очень много всяческих мер. Документу предстоит ещё как минимум одно чтение. Это простая формальность, на ваш взгляд, или вопрос уже решённый?
А. ДУГИН: Дело в том, что украинцы ведут с нами войну в своём сознании и в военных действиях против ополченцев ДНР и ЛНР. И поскольку они считают, что Россия оказывает военную поддержку ополчению, они атакуют нашу территорию – бьют по Ростовской области. Они целенаправленно бьют по территории Российской Федерации, потому что украинцы считают, что мы находимся с ними в состоянии войны.
Конечно, естественно в такой ситуации для них закрыть все российские активы, выбросить все российские информационные компании, что уже практически сделано, убрать с рынка российские товары, и сделать эти вещи, как поступает любая страна в условиях войны с другой страной. На самом деле, война в случае украинцев односторонняя. Они считают, что они с нами воюют, и мы с ними воюем. Мы так не считаем, поэтому их санкции носят глобальный характер, а наши санкции затрагивают каких-то отдельных олигархов, которые финансируют неонацистов, например, Коломойского, отдельные архивы ещё других наиболее одиозных персонажей.
Но мы так не рассматриваем. Мы не считаем, что мы воюем с Украиной. Соответственно, я думаю, что эти санкции просто свидетельствуют о том, что существует зазор между пониманием того, что происходит на территории Украины, в Киеве и в Москве. И Киев видит ситуацию, как ни странно, более адекватно, потому что, действительно, воссоединение с Крымом, то есть захват части территории другой страны, иначе как военными действиями назвать невозможно. Давайте посмотрим реально, у нас бы кто отобрал часть нашей территории, а мы бы потом продолжали с этой страной дружить? Естественно, по меньшей мере, если бы могли, остановили бы то, что отобрали. А если бы не восстановили, то стали бы всяческим образом блокировать деятельность оккупанта или агрессора, как угодно. Мы же делаем вид, что ничего не произошло. Мне представляется, что так не бывает в конечном итоге. И пока украинцы не восстановят этот баланс, то есть они с нами воюют, а мы якобы нет, вот когда они нас втянут в этот прямой – мы воюем, вы воюете, тогда ситуация немножко уравновесится, и мы не будем возмущаться этим санкциям.
Н. НЕЛЮБИН: Они для нас могут чем-то реально обернуться?
А. ДУГИН: Дело в том, что если мы не воюем, то могут.
Н. НЕЛЮБИН: Так мы не воюем.
А. ДУГИН: На самом деле, это зависит от состояния сознания людей. Война и мир – это социологический факт. Я доктор социологический наук, как известно в социологии, фактом является то, во что верят люди. Война России и Украины – это факт для украинского общества, и не факт для российского общества. Поэтому украинское общество готово и к санкциям, и к разрыву всех экономических партнёрских отношений с нами, потому что они с нами воюют, а мы не готовы.
Поэтому эта диспропорция означает, что те экономические и финансовые группы, которые пострадают от этих санкций, а это значительная часть российского бизнеса, которые с Украиной имели очень тесные связи, они окажутся в ситуации: 1) пострадавших, потому что они потеряют свои прибыли, дело, активы, 2) они окажутся в состоянии возмущённых российской властью, потому что если Россия не воюет, то почему мы должны за неё нести ответственность и страдать. Это будет необъяснимо, и пополнят спонсоров оппозиционных, проукраинских лоббистов, которые пытаются максимальным образом слить Новороссию, и как многие серьёзные политические деятели, особенно экономические, говорят о том, что Крым был ошибкой, что мы перегнули палку, и даже задумываются о том, чтобы его возвратить.
Соответственно, благодаря этим действиям не воюющая Россия получает реальный удар. Не понимает бизнес – если мы не воюем, то почему по бизнесу такой удар? И мы получаем некую группу этих связанных с Украиной экономических корпораций, серьёзных финансовых и экономических магнатов, которые автоматически лишаются всего, без понимания того, за что, и становятся в оппозицию власти, укрепляют собой это антивоенное, пацифистское, по сути предательское, прозападное лобби. В этом отношении санкции действуют.
Я был уверен, что продуктовые санкции в Европе на самом деле никого не затронут, все посмеются. Но смотрите, как это затронуло всех. Экономически затронуло, в первую очередь. И вдруг обнаружились страшные голосования «сыр или Крым?», когда сыр побеждает. Конечно, это очень специфическая аудитория «сыр или Крым», те, кто выбирают сыр, партия хамона, пармезана. Но это огромное количество людей. И не только убеждённые либералы, это ещё в том числе и быдло, обыватели. И вот это либеральное быдло, которое ставит сыр выше Крыма, то есть, ближнее предпочитает далёкому, а конкретное то, что они считают абстрактным, свой эгоизм, тем людям, которые гибнут или могли бы погибнуть на Украине за то, что они русские – вот это серьёзная прослойка в нашем обществе, которая такими санкциями, и европейскими, и американскими, и даже украинскими, довольно эффективно активируется.
Либеральное быдло приходит в мобилизацию. Оно мобилизуется. И оно будет выступать не против Киева – Киев далеко, а опять же по этой логике то, что ближнее, на то и плюю, соответственно, они будут винить во всём правительство, Путина, который это всё начал и т.д. Вот это очень важно.
Если у человека, если у общества нет такого далёкого горизонта, нет больших, высоких ценностей, ради которых он готов просто жертвовать чем-то, и, в конечном итоге, своей жизнью, это общество постепенно становится обществом сыра, которым и управляют таким способом. Им выдают сыр – оно радо. У него отбирают сыр – оно возмущается, выходит на площади. И вот это общество либерального сыра – это страшная вещь.
И это общество, этот сегмент, кроме как быдлом не назовёшь, потому что быдло – польское слово, означает стадо. Стадо так и действует. Кормят – хорошо, не кормят – стадо начинает бить копытом, возмущаться, реветь. Это либеральное быдло, партия сыра, на самом деле, действительно приводится к мобилизации с помощью таких средств. И я думаю, что тем самым санкции действуют. А мы когда обратные санкции будем вводить, это будет против нас же бить. Потому что опять же, либеральное быдло, партия сыра будет за это страдать.
Соответственно, это очень сложная вещь. Это борьба материализма против идеализма. На это надо отвечать жёстким, последовательным, жертвенным, аскетическим идеализмом. Таким, как демонстрируют сегодня русские герои Новороссии, такие как Стрелков, те люди, которые не щадя свои жизни, отстаивают интересы русского мира. Вот русский мир, идеализм, Родина, Отечество, дух, вера, наша русская идентичность против этого либерального быдла. Это внутренняя борьба. Она может приобрести характер гражданской войны.
РСН 12.08.2014
