Путин и налоговый дракон
Михаил Делягин
СОДЕРЖАНИЕ
Резюме.
Глава 1. Путин против чиновного произвола: краткий
исторический очерк
Глава 2. Потребность в «наведении порядка»: чем она вызвана и
чем оборачивается
Глава 3. Налоговые новации
3.1. Новые законы
3.2. Законодательные инициативы
3.3. Ужесточение практики правоприменения
Глава 4. Подавление бизнеса: некоторые примеры
4.1. Комплексное подавление при помощи проверок
4.2. Объявление совершенной сделки фиктивной
4.3. Принуждение магазинов платить налоги с украденных у
них товаров
4.4. Обложение налогом программы поощрения лояльности
4.5. Обложение налогом расходов на выплату дивидендов
4.6. Игры со сроками подачи заявлений
4.7. Голословные обвинения в использовании фирм-
однодневок
4.8. Штраф за работу не по юридическому адресу
4.9. Лишение налогоплательщика прав при дополнительной
проверке
4.10. Игнорирование документов налогоплательщика
4.11. Обвинение в фиктивных сделках и сговоре
4.12. До регистрации имущество не амортизируется
4.13. Источник экспертной информации – сайт «приколов»
Глава 5. Как обуздать чиновный произвол?
5.1. Меры, приносящие немедленный результат
5.2. Стратегия устойчивого прогресса
Заключение. Усиление налогового давления в кризис
недопустимо: получится ли у Путина?
Москва, 2014
РЕЗЮМЕ.
Ухудшение экономической конъюнктуры объективно требует ослабления давления на бизнес, создания для него более благоприятных условий.
Президент Путин в своем послании в Федеральному Собранию отразил эту насущную потребность, выдвинув ряд инициатив по улучшению делового климата и повышению предпринимательской активности, в частности, о нормализации ситуации с налоговыми проверками и запрета на дельнейшее усиление налогового гнета.
Премьер Медведев, в свою очередь, указал на возможное снижение налогового бремени, что должно, по крайней мере, частично компенсировать ухудшение экономической конъюнктуры.
Однако данные позитивные инициативы (как и схожие инициативы прошлых лет) вступают в разительное противоречие с повседневной практикой российской бюрократии, вызванной как неосмысленным стремлением к ужесточению порядка как такового, так и реакцией на во многом организованный искусственно бюджетный кризис в регионах и муниципалитетах.
Дополнительно усложняет ситуацию практика ряда налоговых инспекций, занимающих по отношению к бизнесу агрессивную позицию и пользующихся полной безнаказанностью даже в случае очевидной неадекватности своих действий.
Особо яркие примеры такой деятельности дает, насколько можно судить, Самарская область, в которой действия налоговиков вызывают устойчивые и постоянные скандалы, уход из области перспективных инвесторов (включая иностранных) и вынужденное противодействие даже областных властей, включая губернатора. При этом долги по налогам растут, а операции по «серым схемам» практически не сокращаются.
Тем не менее данная политика находит полную поддержку федеральных властей, выражающуюся в перезаключении контракта с главой областного УФНС, что является для предпринимательского сообщества России весьма убедительным феноменом.
Сможет ли президент Путин преодолеть колоссальную инерцию того, что он сам еще в 2005 году назвал налоговым террором?
В отличие от относительно благополучных прошлых лет, развивающийся социально-экономический кризис делает решение этой задачи категорической необходимостью.
Глава 1. ПУТИН ПРОТИВ ЧИНОВНОГО ПРОИЗВОЛА:
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Даже если брать только официальные выступления президента Путина, видно, что тема чиновного произвола в отношении бизнеса и бюрократического давления на него была одной из постоянных нот всего его правления.
Актуальность задачи ограничения этих прискорбных проявлений практически не снижалась – что с исчерпывающей ясностью характеризует успешность борьбы (в той степени, когда и если она действительно велась, а не только провозглашалась) с этими печальными явлениями.
В 2005 году президент Путин едва ли не первым в стране ввел в оборот термин «налоговый террор». Правда, на само явление решительное негодование президента против него, насколько можно судить, практически не повлияло. Об одних и тех же проблемах, включая произвол налоговиков при осуществлении проблем и предъявлении претензий, говорилось из года в год едва ли не в одних и тех же выражениях.
Жалобы предпринимателей также были поразительно похожи, — но при этом все тише: их принципиальная бессмысленность становилась очевидной все более широким кругам делового сообщества нашей страны.
Вместе с тем нельзя говорить и о полном провале борьбы за улучшение делового климата и, в частности, снижение налогового бремени. В первой половине 2000-х годов ситуация в этой сфере скорее даже улучшалась; достаточно вспомнить отмену налога с продаж и кампанию по «дебюрократизации» экономического регулирования, которая облегчила жизнь не только рейдерам (лоббистами которых она, судя по всему, и была продавлена), но и, хотя, вероятно, в меньшей стпени, большинству честных предпринимателей.
В 2007 году представители бизнеса отметили заметное снижение коррупционного давления: с одной стороны, из-за существенного ослабления личных уний между губернаторами, региональными силовиками, налоговиками и судьями (что было «психологическим эхом» разделения страны на федеральные округа в 2001 году с выводом контроля за силовиками, налоговиками и судами на окружной уровень), с другой – из-за усилий по улучшению работы арбитражных судов (апелляции на первичные решения стали рассматриваться, как правило, в других регионах, а то и в других федеральных округах).
О характере современного государственного управления в России едва ли не лучше всего свидетельствует тот факт, что этот поразительный и действительно заслуживающий искренней гордости результат практически никогда не популяризировался сколь-нибудь заметным образом.
Им не гордились даже те, кто сделал его своими руками.
Возможно, именно потому данное улучшение, насколько можно судить, не превратилось в тенденцию и так и осталось прекрасным историческим эпизодом.
Тем не менее в 2014 году в послании Федеральному Собранию президент Путин ввел мораторий на усиление налогового давления, — реагируя, вероятно, на резкое усиление недовольства бизнеса и общества, вызванного ощутимым усилением фискальной нагрузки, особенно чувствительным в условиях ухудшения экономической конъюнктуры. При этом он вновь сообщил о существенном ограничении налоговых проверок: лимитировании их за счет введения соответствующего реестра.
Вслед за ним премьер Медведев обратил внимание общественности на то, что этот мораторий ни в коей мере не распространяется на ослабление налогового бремени, обозначив тем самым его потенциальную возможность.
Эти заявления производят благоприятное впечатление. Резко контрастируя почти со всей государственной практикой последних лет, они возвращают к жизни, казалось бы, давно умершие надежды на переориентацию реальной (а не пропагандистской) государственной политики с комплексного подавления частной деловой активности на ее стимулирование, естественное в условиях ухудшения экономической конъюнктуры.
Тем не менее пока эти надежды подтверждаются, насколько можно судить, в основном словами, пусть и хорошо рекламируемыми, но отнюдь не практическими делами.
Глава 2. ПОТРЕБНОСТЬ В «НАВЕДЕНИИ ПОРЯДКА»:
ЧЕМ ОНА ВЫЗВАНА И ЧЕМ ОБОРАЧИВАЕТСЯ
Порядок сам по себе не может быть самоцелью: иначе он, закрепляя в лучшем случае не связанные с насущными общественными потребностями практики и повышая их эффективность, вырождается в свою противоположность, становится невыносимым для общества и ведет в конечном счете к его дестабилизации.
Однако бюрократическая система, попадая в условиях неопределенности в сложные (не говоря уже о критических) обстоятельства, сознавая одновременно необходимость действовать и непонятность правильного направления действий, как правило, инстинктивно решает эту проблему энергичным наведением порядка, то есть ужесточением исполнения существующих правил.
Когда именно эти правила являются причиной кризиса, подобные усилия ведут к резкому усугублению проблем и могут даже столкнуть управляющую систему в катастрофу.
В современной России естественное бюрократическое стремление повысить эффективность существующего механизма, минимизируя его содержательные изменения и не задумываясь о его направленности и практическом значении, дополняется ростом интенсивности работы налоговой службы, вызванным кризисом региональных и местных бюджетов.
Всеобъемлющий характер этого кризиса (в 2014 году почти все регионы России были дефицитными, причем уже после получения финансовой помощи из федерального центра) убедительно доказывает его искусственность. Бюджетная система в целом захлебывается от денег: так, только в январе-ноябре 2014 года неиспользуемые остатки средств на счетах федерального бюджета выросли на астрономические 3,5 трлн.руб., достигнув 10,3 трлн. – суммы, соответствующей его расходам за 9 месяцев!
Однако федеральный центр, похоже, даже не подозревает о возможности поделиться этими деньгами с изнемогающей от организованного им «денежного голода» страной, в частности – с региональными и местными бюджетами.
Это связано как с простым эгоизмом, так и со стремлением укрепить власть федерального центра финансовыми «вожжами», и, вероятно, не в последнюю очередь с лоббизмом государственных банков, нуждающихся в качественных заемщиках и рассматривающих в этом качестве регионы, искусственно доводимые до необходимости брать в них кредиты.
Понятно, что неизбежным следствием катастрофического в ряде регионов бюджетного кризиса является существенное усиление налогового бремени.
С одной стороны, усиливается административное давление налоговиков, оказавшихся «между молотом и наковальней»: власти (как региональные, так и федеральные) требуют денег, а у экономики их все меньше, — и это создает высокое напряжение, вызывающее как расширение откровенного произвола (вплоть до требования заплатить в бюджет определенную сумму без какого бы то ни было ее обоснования), так и некоторые позитивные черты (так, в частных беседах некоторые предприниматели сообщают, что налоговики доведены до такого отчаяния, что отказываются даже брать взятки за занижение своих требований).
С другой стороны, федеральные власти, рассматривая сложившуюся систему со всеми ее пороками как некую абсолютную ценность, незыблемую и не подлежащую изменениям ни при каких обстоятельствах, пытаются преодолеть бюджетный кризис в регионах и на местах при помощи передачи властям соответствующих уровней новых налоговых возможностей, что, естественно, также ведет к усилению налогового давления. Представляется весьма существенным, что это усиление во многом будет определяться действиями региональных и местных властей, то есть окажется для федерального центра принципиально не наблюдаемым и, соответственно, не контролируемым.
Глава 3. НАЛОГОВЫЕ НОВАЦИИ
3.1. Новые законы
Новая мотивация государства в отношении бизнеса, насколько можно судить, наиболее ярко и полно проявилась в существенном, в первый же год почти двукратном, повышении с начала 2013 года пенсионных страховых взносов для самозанятых, то есть, в первую очередь, для индивидуальных предпринимателей.
Закон был принят в конце 2012 года и застал последних врасплох.
Представители государства обосновывали повышение пенсионных взносов необходимостью снижения дефицита Пенсионного фонда, однако мизерность средств, которыми предполагалось пополнить его бюджет (на 40,67 млрд.руб. в 2013 году, на 60,46 в 2014 и на 79,76 млрд.руб. в 2015 году) и которые были несопоставимы с величиной не то что самого дефицита, но даже его прироста, делала их заявления скорее доказательствами их некомпетентности, чем добросовестности.
Скорее всего, речь шла просто о «наведении порядка ради порядка»: обязательные социальные взносы самозанятых были, по сути, льготными, и естественная для бюрократа логика упрощения администрирования требовала приведения этой категории населения «к общему знаменателю» без какого бы то ни было учета реальности. Тем более, что это могло быть действительно полезно для Пенсионного фонда, — однако реальные причины его растущей дефицитности (регрессивная ставка социальных взносов, отсутствие должного контроля и негарантированное инвестирование накопительных взносов) не рассматривались в принципе, так как воспринимались бюрократией как некие «основы», никакие покушения на которые недопустимы.
Премьер Медведев отчаянно защищал это нововведение и так много говорил о его продуманности и обоснованности, что, действительно, переформатировал первоначальное ощущение его ошибочности в предположение о системной сознательной враждебности государства малому и индивидуальному бизнесу.
В результате за первую же половину 2013 года свою деятельность официально прекратило около 550 тыс. индивидуальных предприятий. Конечно, значительная их часть была «дремлющей» и не вела активной хозяйственной деятельности, а другая часть представляла собой результат искусственного раздробления сравнительно крупного бизнеса (а порой и вывода из крупных предприятий «центров прибыли») в целях снижения налогового бремени.
Однако, по оценкам, не менее четверти из приведенного числа индивидуальных предприятий действительно прекратила легальную хозяйственную деятельность: часть людей просто бросили попытки заняться бизнесом, а часть вспомнили про навыки 90-х годов и ушли в «теневую сферу».
Очевидные негативные последствия привели к тому, что уже с 1 января 2014 года налоговое давление на самозанятых пришлось частично снижать: при официальном доходе ниже 300 тыс.руб. в год пенсионные взносы стали взимать с минимальной оплаты труда (что составило примерно 18,3 тыс.руб. вместо 35,6 тыс.руб., взимавшихся в 2013 году. Однако это послабление слегка запоздало: геноцид индивидуального предпринимательства уже был произведен и оставил свой след в общественной культуре и психологии.
А главное – справедливое и необходимое для страны приближение минимальной оплаты труда к прожиточному минимуму, которое блокировалось бюрократией с начала века и которое можно только приветствовать, в силу использованного механизма вновь существенно повысит налоговое бремя на самозанятых, нейтрализовав добрые намерения тех, кто попытался учесть прискорбные уроки 2013 года.
С 1 января 2015 года взнос в Фонд обязательного медицинского страхования (5,1% фонда оплаты труда) будет платиться со всего дохода, а не только с его сумм до 624 тыс.руб. в год (52 тыс. в месяц), как в 2014 году. Бюджет планирует получить от этого 180 млрд.руб. в первый же год, что представляется невозможным из-за вероятного широкого применения методов легальной налоговой оптимизации (хотя заметная часть выплат может перейти и в теневую сферу).
Усиливается налогообложение имущества: с 2015 года налог на него придется платить ранее освобожденным от него компаниям, использующим упрощенную систему налогообложения и единый налог на вмененный доход.
А сам налог увеличится непредсказуемо: владельцы торгово-офисной недвижимости должны платить налог не с балансовой, а с кадастровой, приближенной к рыночной стоимости объекта; обычно она в несколько (до 15-ти) раз выше балансовой. В 2014 году налог успели ввести лишь Москва, а также Московская и Амурская области, но понятно, что сфера его применения будет быстро расширяться. Понятно, что это повысит издержки бизнеса и арендную плату, а многим предпринимателям, которые столкнутся с превышением кадастровой стоимостью рыночной (число таких случаев будет расти по мере ухудшения конъюнктуры), придется подавать иски об ее снижении.
Весьма существенным ударом по малому бизнесу может стать торговый сбор. Первоначальная идея (обложение новым налогом 22 видов деятельности с правом местных властей повышать планку до 6 млн.руб. в год), повергнув бизнес и общественность в шоковое состояние и вызвав отчаянные протесты, была быстро забыта. Реализовано было то, ради чего, по всей видимости, то, и устраивался грандиозный скандал: любой торговый бизнес должен будет платить единый сбор до 600 тыс.руб. в год. Понятно, что части торговых «точек» это станет непосильным, и они свернут работу, освободив место для торговых монополистов.
С 1 июля 2015 года власти «потренируются на кошечках» — сбор будет введен в Москве, а с 2016 года он может начать применяться уже по всей стране.
С 2015 года знаменитым «антиофшорным законом» вводится налогообложение иностранных компаний, более чем на половину (с 2016 года – на четверть) принадлежащих российским собственникам (13% с доходов физических лиц, 20% с прибыли российских компаний, получаемых от их офшорных структур, за вычетом налога на прибыль, уплаченного в стране регистрации). С 2015 года облагается налогом прибыль, начиная с эквивалента 50 млн.руб., с 2016 – 30, с 2017 года – 10 млн.руб.. Правда, ответственность за сокрытие информации о них наступает только с 2017 года.
Эта мера не приведет к заметному возврату компаний в российскую юрисдикцию (так как причины бегства капитала – в первую очередь незащищенность собственности – сохраняются) и не решит «проблему офшоров», связанную в первую очередь не с налогами (деньги у федерального бюджета, как было показано выше, в избытке), а с выводом в офшоры прав собственности почти на все крупные российские предприятия.
Однако часть владельцев офшорных компаний она заставит раскошелиться, повысив издержки их бизнеса, а часть – сменить гражданство.
Обещанная же президентом Путиным «офшорная амнистия» пока не подтверждена конкретными предложениями (понятно, что подготовка законопроектов – дело долгое), а до них производит странное впечатление. Ведь амнистия имеет смысл по отношению к преступлению, за которое наказывают. В России же вывод средств за границу (в частности, в офшор) не является преступлением, а практика наказаний за нарушения существующих норм при этом выводе производит впечатление совершенно незначительной.
С 1 января 2015 года налог на дивиденды, получаемые физлицами (по сути, налог на доходы собственников компаний) повысится с 9 до 13% и сравняется с подоходным налогом. Строго говоря, это справедливо: времена, когда цивилизованный бизнес, выплачивающий дивиденды, нуждался в подобном налоговом стимулировании, давно прошли, а само увеличение налога не является чувствительным (хотя многие компании предпочтут повысить дивидендные выплаты в конце 2014 года за счет планируемых выплат 2015-го, чтобы сэкономить на налогах).
Главной налоговой новацией 2015 года, несмотря на замалчивание его значения, считается «налоговый маневр», масштаб которого оценивается в 1,2 трлн.руб.: в его рамках вывозные таможенные пошлины на нефть и нефтепродукты будут поэтапно (за 3 года) сокращены (в 1,7 раза за 3 года на нефть, в 1,7-5 раз на нефтепродукты в зависимости от их вида) с одновременным увеличением ставки НДПИ на нефть (в 1,7 раза) и газовый конденсат (в 6,5 раз). Параллельно для смягчения «ценового удара» по внутреннему рынку будут снижаться акцизы на нефтепродукты, однако аналитики все равно ожидают (в том числе в силу монополизированности рынка) удорожания бензина на 14-15% после принятие решения об этой новации, что, естественно, окажет весьма негативное влияние на экономическую конъюнктуру.
* * *
Следующим этапом наступления на бизнес, правда, стала неналоговая мера: 1 сентября 2014 года вступили в силу поправки в Гражданский кодекс, упразднившие открытые и закрытые акционерные общества (ОАО и ЗАО); вместо них вводится деление на публичные и непубличные компании. «Регистрационного шока», подобно произошедшему несколько лет назад, не будет: ОАО и ЗАО будут продолжать работу до первого изменения в учредительные документы, когда форму собственности надо будет сменить.
Однако защита прав миноритарных акционеров публичных компаний теперь доведена до абсурда, угрожающего самой возможности ведения бизнеса. Теперь владелец даже одной акции публичной компании может требовать ликвидации всей компании, через суд исключать других акционеров и возмещать причиненные компании убытки за счет руководства. В результате возможности корпоративного шантажа резко возросли, и работу даже крупной публичной компании может парализовать самый мелкий корпоративный конфликт (не говоря о целенаправленной атаки со стороны конкурентов).
С 1 ноября 2014 года для грузовиков разрешенной максимальной массы выше 12 тонн вводится плата за пользование федеральными автотрассами (если точно – «плата в счет возмещения вреда, причиняемого автомобильным дорогам общего пользования федерального значения») – 3,5 руб. за 1 км. с последующим ежегодным индексированием, почему то по уровню потребительской инфляции.
Вероятно, эта мера пролоббирована руководством железных дорог, которое организовало либеральную реформу железнодорожного транспорта, приведшую к такой его дезорганизации и удорожанию, что перевозка значительной части грузов стала выполняться автотранспортом. В 2013 году, когда сокращение железнодорожных перевозок было максимальным, было надежнее и выгоднее возить автотранспортом бензин на расстояние до 500, а каменный уголь – до 300 км.; в 2014 году ситуация, несмотря на возврат значительной части грузов на железные дороги, улучшилась лишь незначительно.
С 1 января 2015 года все сельскохозяйственные рынки России разрешены исключительно в капитальных строениях (для несельскохозяйственных розничных рынков этот запрет был введен раньше).
Таким образом, традиционные для России с незапамятных времен рынки под открытым небом, выжившие и во время «военного коммунизма», и при сталинском терроре, и при хрущевской искоренении частной инициативы, полностью запрещаются.
Запрет в первую очередь ударит по мелким торговцам, лоточникам, торгующим на открытом воздухе. Обычно они зарегистрированы в качестве индивидуальных предпринимателей и не имеют средств для аренды торговых помещений. Однако рост затрат коснется всех малых предпринимателей, — в том числе из-за относительного увеличения арендной платы, вызванного ростом спроса на торговые помещения.
В целом эта мера, производящая впечатление результата лоббистской деятельности владельцев торговой недвижимости (и в первую очередь торговых центров), повысит расходы малых предпринимателей и приведет частью к прекращению их деятельности, частью к вытеснению их за рамки легальной сферы.
Впрочем, и без этих мер, по данным организации «ОПОРА России», в 2014 году административное давление на бизнес существенно усилилось. Только издержки, связанные с деятельностью ветеринарного и фитосанитарного контроля и надзора, доходят до 5-10% отпускной цены товара, а в розничной торговле — до 20-30% цены.
По данным опросов бизнесменов, даже в кризисном октябре 2014 года, когда чистый отток частных капиталов за границу, по оценке Минэкономразвития, составил головокружительные 28 млрд.долл., высокий уровень налогообложения стал вторым по значимости фактором, негативно влияющим на рост производства: на него указали 38% бизнесменов (главный фактор – недостаточный спрос на внутреннем рынке – назвали 48%)[1].
3.2. Законодательные инициативы
Едва ли не наиболее болезненным для российского предпринимательства является сегодня широко обсуждаемое предложение о введении 3%-го налога с продаж или об увеличении ставки НДС до 20%. Учитывая горький опыт взаимодействия с государством, уже находятся злые языки, предполагающие, что мучительный выбор между двумя новациями будет в конце концов решен принятием сразу обеих.
Законопроект о введении налога с продаж почти повторяет нормы, действовавшие в России до его отмены в 2004 году. Взиматься он должен ежемесячно, ряд товаров будут выведены из-под его действия, ставку в установленных федеральным законом пределах (вплоть до нулевой) будут определять регионы. В случае принятия Россия станет второй страной мира (после Канады, но там их применение разделено между федеральным и региональным уровнями), где действуют одновременно два косвенных налога – налог с продаж и НДС.
Нет сомнения, что в условиях высокого давления на бизнес (и особенно сейчас, в условиях падающей экономической конъюнктуры) существенное усиление налогового бремени в виде введения налога с продаж или повышения ставки НДС заставит часть предпринимателей уйти в теневую сферу, лишая бюджет тех доходов, которые они платят в настоящее время. Это окажет негативное влияние на конкурентную среду в целом, так как крупные розничные торговцы, добросовестно оплачивающие налоги, окажутся в силу этого в проигрышном положении по сравнению с «серыми» и «черными» торговцами.
Вырастут и издержки компаний на администрирование нового налога, а снижение прибыльности торговых компаний и снижение реальных доходов населения окажут повышательное воздействие на стоимость заемных средств.
Сокращение спроса на внутреннем рынке будет способствовать уменьшению производства; вырастут цены, так как в условиях монополизма торговцы, естественно, переложат издержки по выплате нового налога на покупателя, — причем, в силу своего монопольного положения, с лихвой.
Рассматриваемый Госдумой законопроект «Об ограничении беспошлинной Интернет-торговли» предполагает снизить порог такой торговли до 100-200 евро. Это нанесет серьезный удар не только по зарубежным Интернет-магазинам, но и по всей связанной с ними (и уже всецело российской) деловой инфраструктуре, включая бизнес, связанный с перепродажей купленных по Интернету товаров. Кроме того, большое число россиян, привыкших пользоваться Интернет-торговлей для закупок дешевых импортных товаров, столкнется с ощутимым снижением своего уровня благосостояния.
Существенно, что взимание таможенных платежей с посылок, поступающих в рамках трансграничной Интернет-торговли, в силу очевидных трудностей администрирования существенно затруднит ее осуществление, как и в целом получение посылок из-за рубежа.
Наконец, еще конце лета 2013 года Минтруд подготовил законопроект о постепенном, в течение пяти лет, повышении ставок страховых взносов для малого бизнеса с нынешних 20 до 30%, — и, несмотря на длительное откладывание, эта идея продолжает висеть над малым бизнесом очередным дамокловым мечом.
3.3. Ужесточение практики правоприменения
Усиление налогового давления в сочетании с резким ухудшением экономической конъюнктуры (плавное-то идет, насколько можно судить, самое позднее с лета 2013 года), естественно, вызовет не только закрытие предприятий, но и их переток в теневую сферу, расширение масштабов применения «серых» и «черных» схем.
Превентивной реакцией на это, похоже, стало предоставление с октября 2014 года следственным органам права самостоятельно, без материалов налоговой инспекции возбуждать налоговые уголовные дела.
Официальной мотивацией этого является необходимость повышения оперативности раскрытия налоговых преступлений, однако дело не только в упрощении преследования предпринимателей, но и в характере профессиональной компетентности ряда правоохранительных органов.
При всех (и во многом справедливых) нареканиях в их адрес, сотрудники налоговой службы являются профессионалами, детально разбирающимися в налоговых вопросах. Представители же других правоохранительных органов отнюдь не обязаны что-либо понимать в этой весьма специфической сфере; предоставление им права возбуждения уголовных дел без предварительного обоснования со стороны налоговой инспекции создает, насколько можно судить, богатую почву для произвола и беззакония, которые могут порождаться прежде всего недостатком компетентности в вопросах налогового права.
Существенно и то, что кризис региональных бюджетов может толкнуть региональные власти на самостоятельное усиление налогового давления на бизнес и население. Вполне возможна ситуация, кода региональные власти, отчаявшиеся из-за нехватки средств, станут обращаться к следователям с просьбой «выбить» жизненно необходимые региону средства из бизнеса. Произвол налоговых структур, насколько можно судить, объективно сдерживается их профессиональной компетенцией; в случае следователей этого барьера может не оказаться, — и тогда (поскольку бизнес начнет уходить в «тень») возникнет самораскручивающийся механизм репрессий в стиле 1937 года.
Пока же произвол налоговиков носит относительно гуманный характер. В последние два года жители многих
