БАРАНЫ НИКОГДА НЕ ДЕЛАЮТ ИСТОРИЮ
Шамиль Султанов
Апофеозом грандиозной провокации стал марш миллионов обывателей под лозунгом: "Я — Шарли". Хотя более точным были бы слова: "Я — баран".
На самом деле, европейское быдло, которое в основном представляет собой обреченный на заклание средний класс, вышло не для того, чтобы защищать эфемерную и непонятную свободу слова. На самом деле в этом шествии проявился образ идеальной социальной общности западной цивилизации — отдрессированная, закомплексованная, вся в цветных, радужных пупырышках огромная миллионная толпа.
Барана всегда гложет внутренний страх, и только в стаде он перестает его ощущать.
В конечном счете самое главное на кризисных, исторических переломах — массовая пассионарность. Прогуляться два часа, в теплую погоду, пусть даже в миллионной толпе в Париже, с плакатом "Я — Шарли" — это не пассионарность. Вот если бы из этой двухмиллионной толпы хотя бы тысяча человек заявили, что завтра отправляются воевать с ИГИЛ для защиты свободы слова во всем западном мире — вот это был бы поступок!
Но для поступка нужно быть личностями, а бараны, которых ведут на убой, не личности!
В нашем Интернете я нашел прекрасный образ, который противостоит европейскому барану:
"Кто-то плюнул в лицо твоей матери, стоя перед тобой? Выложил фотографии твоей обнажённой сестры в Интернет? Насрал на медали твоего покойного деда?
"Журналисты" "Шарли Эбдо" делали всё это профессионально. Годами. Им за это платили.
И поэтому сегодня я — сириец;
Я — палестинский мальчонка, задыхающийся под руинами моего дома в Газе; Я — пятилетний Арсений, разорванный на куски миной, запущенной украинской армией в Славянске. Последнее, что я увидел перед тем, как ослепнуть — как умирает моя мама, прикрывшая меня, чтобы я смог пожить ещё шесть часов;
Я — таксист, механик, шахтёр, простой работяга из Донецка, взявший в руки оружие, чтобы защитить мою семью от украинских неонацистов;
Я — пленник в Гуантанамо, меня пытают. Ни адвоката, ни суда — мои родные даже не знают, что я ещё жив;
Я — кубинец, гниющий заживо в секретной тюрьме ЦРУ в какой-то стране. Может быть, даже в твоей, я не знаю;
Я — пацан, убитый американским полицейским, которому показалось, что "я ему угрожал";
Я — один из французских полицейских, убитых 7 января.
Но я не ваш поганый Шарли!
Ни сегодня, никогда".
Парижское жертвоприношение показало в очередной раз, что западная цивилизация никакая не европейская, не христианская, и даже не иудеохристианская, а насквозь секуляристская и атеистическая.
Снова и снова убеждаешься, как был прав великий немец Освальд Шпенглер, когда еще сто лет тому назад провозгласил: "Христианство в Европе умерло, перейдя в культуру".
Представители "великой западной цивилизации" могут и хотят убивать, причем убивать массово, анонимно и много, как это они делали и делают в Афганистане, Ираке, Палестине. Но они страшно боятся умереть. Почему? Потому что эта цивилизация окончательно потеряла свои сакральные ценности, которые, по определению, выше биологической жизни. Как это сформулировал великий и не сдавшийся поэт Эзра Паунд: "Если человек не готов умереть за свои идеалы, то либо его идеалы ничего не стоят, либо он сам ничего не стоит".
По материалам газеты «Завтра»
