Онтологические враги
Максим Шевченко
О.Чиж― 17 часов и 8 минут в Москве. Добрый всем вечер! Это Оксана Чиж, программа "Особое мнение". В этой студии напротив меня сидит журналист Максим Шевченко, именно он сегодня особое мнение и представляет. Здравствуйте!
М.Шевченко― здравствуйте!
О.Чиж― Я напомню, что можно задавать ваши вопросы. Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. Можно писать через Твиттер аккаунт vyzvon, или сайт echo.msk.ru. Сегодня стало известно, что глава Следственного комитета Александр Бастрыкин улетает в Армению для того, чтобы прорабатывать вопросы с расследованием трагедии в Гюмри. Мы знаем, что были настоящие столкновения, настоящие беспорядки с требованием выдать российского военнослужащего. И вас спрашивает один из наших слушателей Илья, выдавать или не выдавать?
М.Шевченко― Прежде всего, я хочу выразить соболезнование всем близким погибших. Сегодня умер еще 6-месячный младенец, который был этим маньяком и психопатом убит – теперь уже можно так сказать – в ходе этой безумной резни.
О.Чиж― 6 человек, напомню я, погибли. Сегодня утром стало известно, что ухудшилось состояние ребенка.
М.Шевченко― Да, поэтому эта страшная трагедия, и вот, к сожалению, по новостям пришло сообщение, что он скончался, мальчик маленький. Поэтому, конечно, тут ни прощения, никаких нюансов быть не может. И, безусловно, этот убийца, на мой взгляд, должен быть осужден. Я лично предлагаю компромиссное решение. Я считаю, что он, как военнослужащий, должен быть судим военно-полевым судом, который должен быть на территории российской части, на территории Армении с участием армянской стороны, с широким освещением военного трибунала. Я правда, не знаю, есть ли в России военные трибуналы, но, по-моему, должны быть. Есть ведь дисциплинарные батальоны, есть военная прокуратура. И этот открытый военно-полевой суд, на котором этот убийца должен предстать, конечно, на нем армянская сторона должна полностью принимать участие в этом судебном заседании военно-полевого суда. Надеюсь, его приговорят по законам военно-полевых судов к высшей мере наказания.
О.Чиж― Если это возможно юридически.
М.Шевченко― Я бы за такие преступления, конечно, вводил бы смертную казнь.
О.Чиж― На дня РБК проводил опрос. Они спрашивали у своих зрителей, своих читателей, как Россия должна реагировать на беспорядки в Гюмри. Там результаты такие: выдать подозреваемого Пермякова Армении – это более 19%, провести справедливое расследование в России и наказать виновных – почти 34%; но большая часть людей – 47 с лишним процентов высказались за то, чтобы в первую очередь закрыть российскую военную базу в Гюмри.
М.Шевченко― Это абсурдное само по себе решение, и понятно, что часть аудитории "Эха Москвы" просто заведомо настроена на максимальное сокращение всех…
О.Чиж― Это не наша аудитория, это аудитория РБК.
М.Шевченко― Ну, РБК тут, знаете, тоже… Поэтому, мне кажется, абсурдным предложение само по себе. Армения является членом ОДКБ, государством России союзническим, связанным с Россией максимальным количеством теплых отношений и дружеских отношений. Кому-то это нравится, кому-то это не нравится. Кто-то, вообще, хочет, чтобы Россия сократилась до размеров Московской области; чтобы мы отсекли от нас Кавказ, Сибирь, разорвали отношения со всеми нашими союзниками. А потом кремлевская власть в поклоне предала бы бразды правления страной каким-нибудь людям, гулявшим ранее по Болотной площади, например. Такие мечты тоже у кого-то есть. Но это абсурд, обсуждать который просто нет ни малейшего смысла. Я считаю, что здесь есть абсолютно правовое нормальное решение. Если исключить все эти эмоциональные рассуждения и все эти опросы, еще раз говорю: этот военнослужащий совершилпреступление на территории Армении. Вообще, слово «выдача» Армении, оно неправильно звучит. Он должен быть судим на территории Армении. Он должен быть судим на территории российской военной базы. Это российский гражданин.
О.Чиж― То есть получается, судим россиянами, но на территории Армении?
М.Шевченко― Ну, почему? Можно совместно сотрудничать с армянской военной прокуратурой, с государственной прокуратурой. Я считаю, что обвинитель вполне может быть армянским. Тут есть разные формы сотрудничества. Тут нет такой проблемы, но российский гражданин должен быть судим, конечно, в рамках российской юрисдикции. Государство, которое выдают своих граждан в другие суды, другим гражданам, это государство, мне кажется, обречено на исчезновение, при всем притом, что этот человек преступник, негодяй, мерзавец. Я считаю, что армянское общество и армянский народ имели все права на эти возмещения, которое было в Гюмри, и честно говоря, мои симпатии на стороне этих людей, которые пошли требовать правосудия, пошли требовать суда.
О.Чиж― Эти результаты опроса, которые я вам привела, они могут показаться насколько закономерными, если посмотреть на публичную группу этой военной части в одной из социальных сетей. Понятно, что невозможно верить стопроцентно тому, что пишут в социальных сетях. И даже там довольно противоречивые комментарии. Там говорится о том, что «не наводите панику, здесь все спокойно». С другое стороны, там есть какие-то опросы и свидетельства родственников тех, кто там служит – матерей и так далее – о том, что «вот, у меня там сын служил; там они зимой бегают в летней форме; там не первый случай стычек с местными» и так далее.
М.Шевченко― А, что такое «зимой бегать в летней форме» — это что такое? Иногда, вообще-то в хороших военных частях, в специальных подразделениях зимой бегают, знаете, и в трусах и в майке. Солдат, вообще, должен быть закален. Тяжело в ученье – легко в бою. В этом нет ничего такого – бегать зимой в летней форме или еще что-то такое. Мы с вами будем вмешиваться в систему подготовки солдат, военную, физическую?
О.Чиж― Систему подготовку я не трогаю…
М.Шевченко― Будем слушать матерей, как надо воспитывать теперь подразделения?
О.Чиж― Мне кажется, они имеют некоторое право на точку зрения.
М.Шевченко― Мне кажется, они вообще не имеют права на ту точку зрения, как из их детей готовят профессиональных солдат, а стало быть убийцы. Потому что профессиональный солдат – это тот, кто может выдерживать жару, холод – особенно солдаты спецподразделений, — кто готов к тому, чтобы убивать и быть убитым, если им будет дан такой приказ. Это вовсе не те дети, которые временно пошли, знаете ли, туда, и во такая игра, понимаете ли: матери следят за их жизнями. А, если завтра будет объявлен приказ, будет объявлена война – тоже будут матерей, что ли, спрашивать: «А можно ли вашего сына отправить туда умирать, сюда умирать?». Мне кажется, что это неверный подход в принципе; и я не бы не доверял бы таким мнениям о том, что там в летней форме бегают зимой. Ну, и снегом обтираются зимой, я вас уверяю. А если это десантно-штурмовой батальон какой-нибудь, то им и в под дых… их выстраивает в ряд, дальше проходит сержант и каждому бьет, как говорится, со всей силы в живот, как бы проверяя его на выносливость. Это абсолютно нормальные условия тренировки.
Если вы смотрели великий фильм Стэнли Кубрика «Цельнометаллическая оболочка», первая часть – помните? Там есть сержант злобный, который их очень сильно воспитывает в американской казарме. При всем при том, что в американской армии и прокуроры, и солдат может пожаловаться, их жестко очень гоняют, воспитывают, психологически прессуют. Там один не выдерживает – кончает самоубийством. Но вторая часть посвящена тому, что именно это жесткое воспитание позволяет многим их них выжить во Вьетнаме, в аду, в который они попадают во время новогоднего наступления Тэт. Собственно, вторая часть посвящена боям в Хюэ, Сайгоне и так далее. Если бы их так сержант не воспитывал жестко, не мучил, не заставлял погружаться в грязь, не заставлял быть дисциплинированными, то они все были бы убиты просто в той войне, в которую они попали. А так они выжили, и потом смогли об этом сказать.
О.Чиж― Есть некоторые сомнения, что такие проявления в российский частях, они служат именно тренировке выдержки…
М.Шевченко― Ну, сомнения, наверное, есть. Давайте эти сомнения развеивать. Но мы должны стоять на позиции, что если солдат идет в специальные, тем более, части, в специальные какие-то подразделения, где требуется специальная подготовка физическая, волевая, психологическая, военная, то, наверное, давайте требовать от командования, чтобы солдат воспитывали как можно более сурово, потому что мы точно знаем, что солдат, которого воспитывают как можно более сурово, естественно без лишних издевательств немотивированных, этот солдат будет потом хорошим, качественным, стальным и железным. И будет иметь шанс остаться в живых и одержать победу.
О.Чиж― Это Максим Шевченко, продолжим через пару минут.
РЕКЛАМА
О.Чиж― 17 часов и 20 минут. Это программа "Особое мнение". Особое мнение сегодня представляет журналист Максим Шевченко. Еще один вопрос про Гюмри. Я уже упомянула про это публичное сообщество в одной из соцсетей, и обратила внимание, что среди прочего там упоминается о якобы уже имевших место стычках с местным населением. Но в России далеко не одна военная база на территории бывшей СССР. Вообще, есть такая проблема межнациональная службы там и местного населения?
М.Шевченко― Я думаю, что такой проблемы нет. Стычки всегда возникают. Молодые солдаты уходят в увольнение. Там красивые армянские девушки. Солдат заговорит с девушкой. Там брат девушки скажет: «Ты что с мое сестрой заговорил? Ты кто такой, вообще?» Армяне, особенно в этом районе достаточно строгих нравов люди. В Ереване, я помню, в советское время просто так с девушкой нельзя было заговорить на улице. Братья и родственники очень быстро реагировали. Сейчас, конечно, в самом Ереване нравы более либеральные, прямо скажем, но, я думаю, в Гюмри они по-прежнему патриархальные. Поэтому это нормальные конфликты, которые возникают там, где есть молодые ребята. Это конфликты абсолютно несерьезные. Это обычный нормальный фон жизни молодых людей. Солдаты много месяцев лишены общества молодых женщин, условно говоря, девушек. Естественно, молодые ребята – ведь их же отпускают погулять за территорию части. Поэтому я вас уверяю, что никакие конфликты там не выходят за уровень чисто социально-психологических обычных конфликтов, которые возникают у молодых ребят.
О.Чиж― Там, где собирается больше трех человек 20 лет.
М.Шевченко― Конечно, естественно. В этом нет ничего такого. В целом я знаю, что Армения дорожит отношениями с Россией. База в Гюмри в Армении является крайне важным объектом, поэтому сама по себе идея, что «давайте закроем базу в Гюмри» — я не знаю, а почему, собственно, ее закрывать, а кому она мешает? Давайте вот так рассудим.
О.Чиж― Часть людей внутри Армении просит об этом, требует.
М.Шевченко― Какая часть людей?
О.Чиж― В том числе, и политические силы определенные.
М.Шевченко― Какие политические силы? Давайте назвать вещи своими именами. Какие конкретно политические силы просят об этом? Видите, сразу возникает пауза.
О.Чиж― Оппозиционные.
М.Шевченко― Что это за оппозиционные политические силы? Можете назвать эти партии, кто просит? Дашнаки просит, кто просит? Сегодня Дашнаки – это оппозиционная партия Дашнакцутюн. Кто просит закрыть, кто просит разорвать отношения с Россией, вывести военную базу? Только те силы, которые получают деньги от американцев конкретно, потому что одна из задач американского лобби внутри Армении – это вывести Армению из экономического, Таможенного союза, куда она вступила, напомню; разорвать отношения с Россией в рамках ОДКБ. Да, такие силы в Армении есть, безусловно. Американская армянская диаспора, которая посылает в Армению достаточно большие средства и имеет серьезные лоббистские позиции.
Я, кстати, не уверен, что все американские армяне выступают за разрыв отношений России с Арменией, поскольку они прекрасно понимают, что, если этот разрыв произойдет, то Армения окажется в тяжелейшей ситуации. По крайней мере, она точно окажется перед угрозой войны с Азербайджаном за Карабах. Потому что, если исчезнет военная поддержка России и эта связь в рамках ОДКБ, то Армения будет в тяжелейшей ситуации просто. Поэтому я уверен, что всякий разумные армянин и всякий патриот Армении, несмотря на то, что он любит, не любит Россию, понимает, что отношение Армении с Россией, как и отношение с Ираном, кстати, являются важнейшей составляющей частью безопасности и армянской государственности.
О.Чиж― Ох, почему же все время возникает эта идея о том, что за что-то всегда платят, за любое требование, откуда-то идут деньги с Запада?
М.Шевченко― Ну, потому что это не идея, а это на самом деле так, потому что известно, какие институты, какие фонды в Армении оплачивают те политические силы, которые выступают за разрыв отношения с Россией. Это не домыслы. Читайте «Кавказскую политику», мы об этом пишем постоянно, четко и ясно, называем просто эти силы и фонды своими именами. Они, собственно, не скрываются. Там американское посольство ведет просто открытую лоббистскую работу в этом направлении.
О.Чиж― Максим Шевченко и его особое мнение. Напомню телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. И я потихонечку перейду уже к нашим делам внутри границ. Спрашивают о ваших впечатлениях по поводу сегодняшнего митинга в Грозном. Но тут разнятся данные о численности. МВД России дает более 800 тысяч. А МВД Чечни дает более 1 миллиона. Так или иначе, митинг такого масштаба по численности я даже как-то не помню.
М.Шевченко― Я спросил моих друзей чеченцев, какой на их взгляд, была численность, какова эта численность. И мне так ответил один человек, который очень хорошо знает Грозный. Он говорит: «Я знаю это пространство, прилегающие улицы. Около миллиона». Этому человеку нет никакой необходимости там льстить чеченским властям или их критиковать. Я задал также второй вопрос: «А на митинг люди шли добровольно или их там собирали?» Он сказал: «Мы знаем, что бывают митинги, на которые людей там собирают. Здесь в некоторых селах по 80% жителей этих сел шли на эти митинги добровольно.
О.Чиж― Но были еще сообщения, что он много людей ехали из других республик.
М.Шевченко― Из других республик. Там терские казаки участвовали, участвовало православное духовенство. Русские активно участвовали. Из Кабардино-Балкарии люди приезжали, из Осетии, из разных регионов. Там не только были чеченцы, и не только были мусульмане. Поэтому описывать этот митинг как только исламский, это не совсем верно. Это скорее митинг интернациональный людей, которые выступают за вменяемое, нормальное, человеческое описание реальности, против кощунства, против осквернение святынь, против надругательства над тем, что свято миллиардам людей; над сакральными предметами, над сакральными изображениями, над сакральными именами.
О.Чиж― На эту тему вам есть вопрос от Светланы, которая интересуется: «А, собственно говоря, внутри России такой проблемы как таковой нет. Почему в Чечне, почему в Ингушетии, почему теперь планируется в Дагестане митинг против вещи, которой непосредственно в реальности этих людей нет?»
М.Шевченко― Во-первых, это в реальности есть. Могу сказать, что усилиями Михаила Ходорковского, в частности, который с этим своим безумным твитом, что тот, кто не напечатает карикатуры, тот, мол и не средство массовой информации – смысл там был такой. Ходорковский перенес внутрифранцузский конфликт…
О.Чиж― Это вы имеете в виду твит, который вышел в вечер нападения на «Шарли Эбдо».
М.Шевченко― Да, на российскую территорию. Я об этом сразу сказал, что Ходорковский переносит внутрифранцузский конфликт в Россию. Это была его серьезная ошибка, на мой взгляд, потому что он, могу сказать, сразу же потерял доверие и симпатию огромного количество мусульман Российской Федерации, огромного количества. Из чего я сделал вывод, что для Ходорковского важнее быть вместе с европейским истеблишментом, который ходил строем по Парижу, кот которого он, очевидно, зависит и политики и, может быть, даже финансово, чем с гражданами России разных национальностей и вероисповеданий. Этот вопрос касается не только мусульман. «Шарли» печатал страшные, кощунственные карикатуры на христианские разные ценности. Там изображение Троицы было чудовищное совершенно, и разные другие вещи они себе позволяли делать.
Поэтому, мне кажется, что это касается нас всех, тем более, что в России развернулось огромное движение «Я – Шарли Эбдо» — «JesuisCharlieHebdo». Я совершенно «Не Шарли» ни в какой мере и еще миллионы моих сограждан точно «Не Шарли». Мы, безусловно, сочувствуем расстрелянным журналистам, и безусловно, осуждаем террористов, но солидаризоваться с карикатурным журналом, который кощунствовал – это уподобляться настолько слепым и безумным просто людям. Или вы разделяете позицию «Шарли» по кощунству и вы считаете, что кощунствовать можно, если «Вы – Шарли», если вы с этим солидаризуетесь, либо вы говорите, что это уголовное преступление, но солидаризоваться с этим невозможно, с тем, что они рисовали, с тем, что они говорили, с тем, что они делали. Это абсолютно хамство сознательно, продуманное оскорбление огромное количества людей.
О.Чиж― Почему вы не допускаете точку зрения: «Я не принимаю то, что печатает Шарли, но я не считаю возможным их осуждать, потому что они не нарушают закон».
М.Шевченко― Но при этом я не являюсь «Шарли». Почему это я не считаю возможным их осуждать? А, что еще мне запретят осуждать как и вам? Что еще? Может быть, вы перестанете осуждать власть российскую или французскую, что еще нельзя критиковать? Уже карикатуристов нельзя критиковать.
О.Чиж― Одно дело – критиковать.
М.Шевченко― Осуждать. Я против расстрела журналистов. Но я не считаю, что их нельзя осуждать. И не считаю, что даже убитые, они не несут ответственности за то, что они делали. Они провоцировали гражданский конфликт, сознательно, долго, упорно и, как мы видим, с трагическими последствиями.
О.Чиж― Максим Шевченко, его особое мнение. Продолжим через несколько минут.
НОВОСТИ
О.Чиж―17 часов, 34 минуты в Москве. Программа "Особое мнение", особое мнение журналиста Максима Шевченко. Мы говорили до того, как прерваться, что вы не готовы взять на себя этот лозунг.
М.Шевченко― я не просто не готов, а я решительно отказываюсь брать на себя лозунг «JesuisCharlie».
О.Чиж― Вы не Шарли, да.
М.Шевченко― Я точно не Шарли, потому что еще раз говорю: мне жалко этих людей, и я сочувствую их трагической кончине, но я точно не готов солидаризоваться с карикатурным журналом, который оскорбляет сознательно, разумно, с отдаванием себе отчета в том, что он делает, огромное количество людей. Это никакая не свобода. Это не свобода – подойти к вам и обругать, допустим, по матери или как-то называть ваших родителей дурным словом. Я должен сказать, что это свобода?
О.Чиж― Но до того момента, пока вы не произнесете слова, оговоренные в российском законодательстве…
М.Шевченко― Вы серьезно? То есть мы будем только в уголовный кодекс забираться? А знаете, можно оскорбить любого человека так, что законодательство здесь не пострадает. Можно нарисовать карикатуру… Можно жизнь вашу личную, вашей семьи так обрисовать без употребления матерных слов…
О.Чиж―Мне грустно от того, что вы имеете на это право, но вы имеете на это право.
М.Шевченко― Я не имею на это право, потому что это право перекрывается этикой. Но, если я имею на это право, то так же вы имеете право подойти и дать мне пощечину в ответ на это. Точно так же получается, что если вы имеете право… если «Шарли» имеет право вторгаться в сознание огромного количества людей, эти журналисты должны быть готовы к тому, что их на улице… ну, убить – это, допустим, крайний… Я, кстати, уверен, что это постановка, и что этот террористический акт был инициирован спецслужбами. У меня практически нет сомнений.
О.Чиж― Спецслужбами чьими?
М.Шевченко― Ну, я не знаю – французскими, американскими, например.
О.Чиж― Зачем?
М.Шевченко― Объясню, зачем. Затем, что умирает король Абдалла, саудовский король. Саудовская Аравия является крупнейшим экспортером нефти, которая контролирует нефтяной рынок. Смерть короля Саудовской Аравии неизбежно приведет… Он, может, уже умер, по некоторым сведениям он находится в ситуации уже клинической смерти…
О.Чиж― Ну, следят за этой темой уже очень давно.
М.Шевченко― И я думаю, что Запад, вся эта ситуация, постановка к тому, чтобы консолидировать западное общественное мнение перед возможной масштабной войной против исламского мира с возможной или оккупацией Хиджаза, священных мест на территории Саудовской Аравии или бомбардировки Саудовской Аравии; в общем тотального конфликта с мусульманами, который, конечно, будет вестись, конечно, не против ислама, а под предлогом за нефтяными полями и нефтяными мировым рынком. Запад больше не хочет, чтобы какие-то мусульманские страны — и Саудовская Аравия тут номер один – задавали тон в международных нефтяных делах.
О.Чиж― И, чтобы прикрыть меркантильные цели.
М.Шевченко― Я считаю, что это страшные такие мобилизационные действия, совершенные в Париже. Это одна из версий, конечно. Просто я думал, с чем это связано, почему сейчас? Там была еще одна версия. 30 декабря Франция заявила о своей готовности выступить за поднятие статуса Палестины, как челна Организации объединенных наций, и что они в ответ на это получили. Как Норвегия получила Брейвика тоже в ответ на лоббирование палестинской темы, понимаете? Ну, это, мне кажется, слишком конспирологический вопрос. А вот саудовская версия, мне кажется, гораздо более масштабной и гораздо более оправдывающей, с точки зрения циничной политики, подобной провокации. Вот эта консолидация западного истеблишмента, европейского, кстати, между прочим.
Американцы, заметьте, в этом не приняли участия. Американцы теснейшим образом связаны с саудовцами. Эта консолидация, эта демонстрация того, что европейские элиты готовы, скажем так, выступить жестко против мусульман и против ислама, оправдывая это либеральной идеологией, либеральными ценностями. На сам деле ценностей для них не существует. Это абсолютные прагматики, которые готовы, на мой взгляд, если это будет выгодно, завтра перейти к фашизму; сегодня быть либералами, послезавтра быть социалистами – кем угодно. Я, вообще, не верю, что эти люди имеют хоть какое-то мировоззрение, кроме чисто прагматического мировоззрения, свойственного животным: создать свое гнездо, сплести…
О.Чиж― Но это вряд ли отличительная черта политиков по региональному признаку.
М.Шевченко― Я считаю, что это политика современного западного либерализма. Эти люди довели в своем понимании человека, в своем антропологическом видении мира ситуацию до такого абсурда, что человек с их точки зрения, это просто такое социальное животное, наделенное определенными психическими, социальными или какими-нибудь еще иными рефлексами. На мой взгляд, они даже отрицают у человека душу, они просто ее заменили психикой, которую они описывают через разного рода психические, феменологические школы: фрейдийские, юнгианские, адлеровские, или постадлеровские и так далее. Поэтому это абсолютно атеизм, доведенный до абсурда, до точки своего логического завершения. Абсолютный сатанизм на самом деле в таком социальном, политическом и духовном измерении. Это их идеология. Они считают, что человек – это просто функция от общества. Это именно то, что я называю либерал-фашизмом. Когда государство, его институты, его законы абсолютизируются – это наши либералы тоже повторяют.
Меня вот упрекают: «Шевченко выступает против государства. Шевченко не хочет современного развитого государства с законам с современными большими тюрьмами, — вот на «КаспаровRu». я читал статью, — он выступает против государства, которое обеспечивает людям право на развитие». Друзья мои, апология государства – абсолютно это один из признаков фашизма, потому что, с точки зрения, зрения классического итальянского фашизма, государство и было квинтэссенцией всех человеческих мечтаний и человеческого развития. А если вы к этой апологии государства добавляете ваше видение свободы, которое основывается на понимании человека не как свободного изначального существа, сотворенного богом, а как обезьяны, которая в своем эволюционном развитии достигла современной эволюционной точки западноевропейского человека, то значит, вы и есть либерал-фашисты.
О.Чиж― То ли дело государство духовное, где государственные институты подчиняются не «атеистическому» распорядку…
М.Шевченко― Вы Россию имеете в виду, да?
О.Чиж― Не только Россию.
М.Шевченко― С этой точки зрения я хотел бы напомнить… обратить ваше внимание на прекрасную статью Бориса Кагарлицкого, которая была опубликована недавно на «Рабкор.ру», где он пишет, что традиционалистский поиск духовных скреп и либеральный вопль: «Я – Шарли» на самом деле это одно и то же. Просто вот эти элиты, которые точно так же ни во что ни верят, используют политтехнологическую конструкцию: «Я – либерал. Я за абсолютную свободу». А здесь элиты, которые точно также, скорей всего, ни во что не верят, используют политтехнологическую конструкцию: «Я – традиционалист. Я за ценности». Но и те и те просто хотят власти. И те и те не верят в бога. И те и те не верят в человека, обладающего свободной волей, творения божия. И те и те считают, что люди – это манипулиремые социальные муравьи с мозгами, душами и телами, которых можно обращаться как угодно ради удержания собственной власти. Я всегда говорил, что либералы и консерваторы, так называемые – это два крыла одно и того же чудовища под называнием Левиафан — возвращаемся к фильму, который сейчас все обсуждают — два плавника Левиафана.
О.Чиж― Мы еще много к нему будем возвращаться.
М.Шевченко― Вот один плавник: «Я – Шарли», другой: «Духовные скрепы». Но все это один Левиафан, одно чудовище, главная задача которого – пожрать человеческую свободу, и сделать человека рабом, но Христос сказал: «Будьте рабами богов, но не человеков»
О.Чиж― А рабом чего?
М.Шевченко― Человеков, обстоятельств жизни. Сделать так, что страх смерти и желание жить будет главными духовными ценностями человека. Это есть царство антихриста по большому счету. Помните, как Великий инквизитор говорит Христу в поэме, которую Иван рассказал Алеше: «Мы дали им все. Мы дали им хлеб, мы дали им развлечения, мы дали им все. Зачем ты пришел мешать нам?» Понимаете, вот и те и те Христа не примут, потому что они знают, что истина эта такова: господа наверху, рабы под ними. И рабам можно объяснять, что они свободны. Можно рабам объяснять, что у них есть духовная необходимость быть рабами, что у них есть традиционная религия быть рабами. Но истина в том, что господин – это господин, а раб – это раб. А Христос говорит: «Нет ни раба ни господина на самом деле. Зачем ты пришел мешать нам?» — в этом суть.
О.Чиж― Вот о милосердии. Сейчас от Достоевского немножко отвлечемся. Василий спрашивает вас: «Как по вашему особому мнению, почему Россия на своих улицах может собирать только толпы возмущенных, но практически никогда – скорбящих?»
М.Шевченко― Ну, во-первых, это ложь. Это неправда. Когда убивали жителей Донбасса, то Россия очень много собирала здесь митингов, и люди, я знаю, собирались здесь сами, шли по собственной воле, скорбя вместе с жителями, гражданами Украины, жителями Донбасса по поводу тех убийств, которые там на Донбассе происходят, по поводу гражданской войны в Украине.
О.Чиж― Цифры несоизмеримы.
М.Шевченко― Ну, что же вы все меряете на какие-то цифры? С чем несоизмеримы?
О.Чиж― С тем, что мы видим сегодня на улицах Грозного, например.
М.Шевченко― Грозный, во-первых, тоже Российская Федерация. Или вы уже отказываете Чеченской республике…
О.Чиж― Нет, я смотрю на московские акции и сравниваю.
М.Шевченко― Ну, московские акции… Москвичи – это люди, которые живут ради себя по большей части, которые абсолютные индивидуалисты. Даже оппозиция власти основывается на радикальном, тотальном индивидуализме: «Мы хотим править, мы хотим властвовать, мы хотим, чтобы нам было хорошо». Начинаешь говорить с этим людьми из оппозиции про Кавказ – «Да пошел твой Кавказ! Да не нужен твой Кавказ, да отделится твой Кавказ!» А, кто останется? Москва и они во главе Москвы и так называемой России, которая будет вокруг Москвы, чтобы они потом могли потом рассказывать там, на Западе, как они здесь построили демократию. Это же такой тоже абсолютный индивидуализм. Всем на все наплевать: Москва слезам не верит. И они ничему такому не верят. Ни стране не верят, ни страданиям страны не верят, ни тому, что на Донбассе так вот плохо, ни еще чему-то такому. Абсолютно такие эгоцентрические социальные животные.
О.Чиж― Не знаю, мне кажется, что тому, что на Донбассе плохо-то как раз верят в России.
М.Шевченко― Не верят, вот эти вот не верят.
О.Чиж― Вот эти – это…?
М.Шевченко― Оппозиционеры. Мне непонятно, почему надо быть
