Римма Соколова
ФИЛОСОФИЯ ЧУДА. В ПОИСКАХ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ
(авторский экспертный доклад Изборскому клубу)
Россия сегодня живет в ожидании неизвестного будущего, вползая в опасное и нестабильное межвременье. Как будет протекать дальнейшее развитие государства, никто не может предсказать с полной уверенностью. Поток сложнейших проблем и противоречий в стране резко усилился, а адекватная система методов и процедур их решения до сих пор отсутствует. В такой ситуации, которая становится все более неопределенной, с непонятным исходом, должны быть привлечены новые способы исследования, возникшие, в частности, в рамках синергетики, нелинейной динамики, теории неравновесных систем, а также в философии. К последней, к сожалению, менее всего обращаются и политические аналитики, и власть предержащие. Отчасти, может быть потому, что ее понятийный аппарат не вполне отражает реалии настоящего времени, сложные коллизии современности. Привычные понятия, выработанные в академической тиши прежней социальной философией, не улавливают вибраций происходящих в мире тектонических сдвигов.
Для России с ее сложной и драматичной судьбой, когда регулярно приходилось пребывать в предельной, пограничной ситуации и стоять перед выбором – выжить или погибнуть, – задача поиска новых и в то же время адекватных ее истории понятий является особенно актуальной. Недаром же А.С. Пушкин ясно говорил, что «объяснение русской истории требует другой формулы». Представляется, что такой формулой и таким емким понятием, отражающим отчаяние и в то же время последнюю надежду миллионов людей в России, является понятие чуда. Это понятие воплотило в себе опыт по выживанию народа в исключительных обстоятельствах. Отказываться от такого опыта было бы безрассудно.
Сегодня большинство людей в России разуверилось и в окружающей действительности, и в своих силах что-то изменить рациональными средствами, многие надеются лишь на чудесное решение, которое является кому-то в религиозной, а кому-то в квазирелигиозной форме. Но не только народ уповает на чудо, это свойственно также и представителям интеллигенции. Так, например, в драматические 1990-е годы знаменитый русский ученый и писатель Игорь Шафаревич пришел к выводу, что с точки зрения логики никаких надежд на то, что Россия выживет, нет… но ведь бывает же чудо! Вот на него и надо надеяться. А известный писатель Захар Прилепин написал: «В России осталась только одна рациональная категория – это русское чудо. Вот в него я искренне верю и на него уповаю, потому что все остальные мои представления о действительности не столь радужны".
Констатируя то или иное чудо, авторы, пишущие на эту тему, как правило, употребляют его в виде лаконичной метафоры, емко выражающей необычайные достижения и успехи, и не рассматривают в качестве философского понятия. Непривычность обращения к такому понятию может вызвать в качестве первой реакции недоумение, а, возможно, и неприятие. Однако, представляется, что именно концепт чуда применительно к России может закрыть некоторые зияющие эвристические пробелы. К сожалению, за небольшими исключениями[1], всерьез никто в философском плане не обсуждает феномен чуда в России а также его проективную силу и возможности.
Хотя «русское чудо» семантически стоит в одном ряду с немецким, японским и прочими примерами чуда, их основания существенно различаются. Не вдаваясь в подробности этих различий, отметим лишь, что к истории российского государства это понятие применимо более чем к кому-либо. Прежде всего, чудом было само возникновение русского государства. Тот факт, что не слишком многочисленное славянское племя, сумев одолеть своих недругов, собрало вокруг себя около сотни народов и, охватив своим творчеством самое большое и суровое в мире пространство, создало величайшую державу, которую успешно обороняло в течение столетий, – безусловно, является геополитическим чудом. Его наглядная иллюстрация – географическая карта, которая сама по себе остается действенным лекарством от комплекса неполноценности, усиленно внушаемого русскому народу.
История России как история непрерывных оборонительных войн складывалась таким образом, что без событий невероятных, т.е. чудесных, она, вероятно, уже не существовала бы. Согласно подсчетам известного историка С.Соловьева, Россия в течение своего первого сравнительно спокойного периода (около 800-1237 гг.) должна была отражать военное нападение в среднем каждые четыре года. В период 1240-1462 гг. ей пришлось отражать двести новых вторжений, т.е. почти каждый год. По данным современного историка И. Фроянова, за 537 лет от Куликовской битвы до Первой мировой войны Россия воевала 334 года. Из них одну войну она вела против девяти держав, две войны против пяти держав, двадцать пять войн против трёх держав и тридцать семь войн против двух держав одновременно. Это значит, что на каждые три года жизни приходится два года войны и один год мира. После Первой мировой войны – революция 1917 г., гражданская война, Великая отечественная война, холодная война, события 1990- годов, принесшие хаос, две чеченские войны, разруху и деградацию страны. По всем рациональным выкладкам экономического, политического порядка, Россия не должна существовать. И то, что Россия всё ещё существует, как отмечает известный отечественный философ А. Казин, уже есть чудо.
НЕКОТОРЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ И НАУЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ЧУДА
Проблема чуда не может получить философского решения независимо от исследования основных положений гносеологии и метафизики и, следовательно, предполагает то или иное миросозерцание, основой которого является понимание причинности. Различные необычайные и необъяснимые явления становятся чудом только при определённом способе их истолкования. Однако при скептической или естественнонаучной оценке всегда есть возможность отрицать наличие чуда и объяснять такие явления или фальсификацией фактов, или галлюцинациями, или неизвестными ещё явлениями и законами природы.
Древнегреческие философы трактовали понятие «чудо» в рамках религиозно-мистических представлений. Такой подход нашел отражение в мировоззрении Гераклита, а еще больше – у пифагорейцев, признававших непосредственное влияние богов и демонов на человеческую жизнь и установивших мистические культы героев и праотцов. Практически во всей древней и средневековой философии понятие «чудо» вводилось в область религиозно-философских взглядов, не вступая в противоречие ни с гносеологическими, ни с метафизическими постулатами своего времени.
Только в философии Нового времени понятие «чудо» встречает решительный протест. Б.Спиноза, например, прямо отождествляет понятие «чудо» с понятием «неведение». Еще более резкие возражения против чуда последовали со стороны представителей эмпиризма, считавших законы природы всеобщими и необходимыми нормами в последовательности явлений. К решительным противникам чудесного следует отнести также Канта, осмеявшего в своих "Грезах духовидца" видения Сведенборга. Мир не может мыслиться иначе как подчиненным неизменным правилам последовательности, выражающимся в законах природы. Согласно Канту, нарушение их не только весьма маловероятно, но даже логически немыслимо. С точки зрения Фихте и Гегеля, вера в чудеса не только не требуется для религиозного благочестия, но даже вредит ему и вообще не соответствует возвышенному характеру духовной религии. Только в духе, в проявлениях его разумности и свободы следует видеть сверхъестественное, а не в явлениях чувственного мира. Отрицательное отношение к чуду обнаруживают также материалистические и позитивистские системы философии Нового времени. В этих учениях вся познаваемая действительность сводится к связи материальных или психических феноменов.
Вопреки этому защитником некоторых видов чудесного, причем весьма сильным и остроумным, выступил Шопенгауэр, объяснявший явления ясновидения и духовидения в связи со своей теорией сна. Среди новейших теорий чудесного представляет интерес "философия мистики" немецкого оккультного писателя дю Преля, различавшего в человеческой природе чувственного и трансцендентального субъекта, обладающего способностью интуитивного созерцания вещей. В целом же новейшая философия религии обнаруживает несомненную склонность построить религиозное миросозерцание без помощи каких-либо супранатуралистических[2] воззрений и даже устранить их как совершенно побочный мифологический элемент.
Выдающийся русский религиозный мыслитель о. Павел Флоренский в статье «О суеверии и чуде» (1903) связывал идею чуда с переживанием мира в целом и каждого конкретного факта человеческой жизни как божественного промысла, как результата действия Бога. Чудо возникает лишь при готовности человека рассматривать некий факт как благой и идущий от Бога, т.е. способность человека обнаруживать и констатировать чудо остается субъективным делом. Другую сторону чудесного акцентировал Василий Розанов. В статье «Чудесное в жизни и истории» (1901) Розанов увязывал чудо как вторжение в ход вещей сверхъестественных сил с нарушением законов природы, с «выходом из области prevoir[3]».
В ХХ-ом веке наблюдается возрождение интереса к чуду и расширение его толкования благодаря достижениям этнографии и антропологии, а также психологизации понятия чудесного, апофеозом которого стало учение К.Г.Юнга об архетипах. Кроме того, возросшее осознание того, что окружающий мир объективно является неоднозначным, давшее толчок экспансии вероятностных методов и вероятностного мышления в естественных науках, заставило философов пересмотреть свое понимание причинности применительно к понятию чуда[4].
Однако наиболее основательно и подробно не только в истории русской, но, возможно, и мировой философской мысли, как считают некоторые исследователи, понятие чуда рассматривается в книге А.Ф.Лосева «Диалектика мифа», лучшим разделом которой являются параграфы, посвященные именно разъяснению категории «чудо». Лосев полагает, что распространенное представление о чуде как о чем-то нарушающем законы природы и вносящем хаос в мировой порядок, глубоко ошибочно. Как можно утверждать, что чудо есть нарушение законов природы, если неизвестно, какова степень реальности самих законов? Наука сама по себе ничего не говорит о сущности природы. Да и само механистическое мировоззрение есть плод метафизического дуализма картезианской школы, по которому субъект и объект разделены раз и навсегда непроходимой пропастью: субъект ни в каком смысле не есть объект, а объект ни в коем случае не есть субъект, из-за чего субъект мыслится как чистое мышление, а объект – как чистое протяжение, механизм. Абсолютно механистическое мировоззрение, подчеркивает Лосев, есть вредная рационалистическая и дуалистическая метафизика – печальный плод господствовавшего в течение веков либерализма – политического, философского и религиозного[5].
Согласно Лосеву, явление, совершенно точно вытекающее из системы мирового механизма, может быть иной раз гораздо большим чудом, чем что-то труднообъяснимое. Помимо механистической теории Лосев обратил внимание на еще целый ряд объяснений чуда, которые почти все страдают одним существенным недостатком, а именно: заменяют анализ самого понятия манифестацией собственного отношения к этому понятию (чудо как продукт первобытного анимизма, как результат гипноза, внушения, вымысла и т.д.).
В чуде, утверждает Лосев, мы имеем дело прежде всего с совпадением или, по крайней мере, с взаимоотношением и столкновением двух разных планов действительности, что, по-видимому, и заставляло многих говорить и о вмешательстве высших сил, и о нарушении законов природы. Но прежде всего, чудо есть взаимоотношение двух (или большего числа) личностных планов. Что это означает? В чуде встречаются: 1) личность сама по себе, вне своего изменения, вне всякой истории, личность как идея, как принцип, как смысл всего становления, как неизменное правило, по которому равняется реальное протекание; 2) сама история этой личности, реальное ее протекание и становление[6].
При этом присутствует нечто третье, по сущности своей ничего общего не имеющее ни с тем, ни с другим. Это третье должно быть настолько же идеей, насколько и становлением. Это то, что руководит всем становлением, то, что есть подлинный первообраз, чистая парадигма, идеальная выполненность отвлеченной идеи. Рассчитывать, что в данном случае реальное вполне воплотит свою идеальную заданность, мы не имеем ровно никаких оснований, подчеркивает Лосев. Тем более нужно считать удивительным, странным, необычным, чудесным, когда оказывается, что личность в своем историческом развитии вдруг, хотя бы на минуту, выражает и выполняет свой первообраз целиком, достигает предела совпадения обоих планов, становится тем, что сразу оказывается и веществом, и идеальным первообразом. Это и есть настоящее место для чуда[7]. Таким образом, чудо, по Лосеву, – это диалектический синтез двух планов личности, когда она целиком и полностью выполняет лежащее в глубине ее исторического развития задание первообраза. Стало быть, чудо в своей основе обладает характером извещения, проявления, возвещения, свидетельства, удивительного знамения, манифестации, как бы пророчества. Это – модификация смысла фактов и событий, а не самые факты и события. Это – определенный метод интерпретации исторических событий, а не изыскание каких-то новых событий как таковых[8].
Если Лосев дает философскую, диалектическую разгадку чуда, то современный мыслитель Сергей Переслегин в своей статье «Стратегия чуда или введение в теорию неаналитических операций»[9], приводит понимание чуда, исходя из других теоретических оснований. Тем не менее, в некоторых пунктах он приходит к похожим выводам, разрабатывая теорию чуда главным образом применительно к военным действиям и опираясь при этом на восьмиконтурную модель психики известного американского психолога и писателя Т.Лири[10].
На основании данной модели поведение человека может быть представлено как результат взаимодействия нескольких жестко закрепленных (импринтированных) паттернов[11]. Особое значение среди них имеет пятый или нейросоматический контур (высокоэнергетическая структура), который связан с корой и подкоркой правого полушария мозга. Нейросоматический контур отвечает за интуитивные озарения, и с точки зрения технологии чуда (на примере военного искусства), всегда связан с возбуждением в психике военного главнокомандующего нейросоматического уровня, позволяющего построить и навязать своим войскам нестандартные операции против врага – так называемый безумный "тоннель Реальности". Под ним можно понимать издревле известное явление "предварительного преодоления обстоятельств", проявляющегося в классической формуле: "безумцам сопутствует удача". Эта формула связывает неаналитические операции с безумием, но понимаемом не в психиатрическом смысле, а скорее в смысле Лосева – как настройку личности командующего на тот идеал, которого требует данная военная операция в данных исторических обстоятельствах.
Другими словами, мышление на уровне пятого контура позволяет увидеть победу, средства, при помощи которых она будет достигнута, и "чудеса", которые для этого понадобятся. Здесь кроется секрет "странных инноваций": они отнюдь не берутся "с потолка", но привносятся в мир интуитивными озарениями. Каждое такое новшество поэтому имеет смысл, хотя сплошь и рядом он скрыт от аналитического истолкования, т.е. происходит чудо, которое, как и у Лосева, есть соответствие некоему идеалу.
Значительно более богатые ресурсы содержит шестой – нейрогенетический контур. Если интуитивные озарения пятого контура происходят все-таки на уровне личности, то шестой контур включает в работу коллективный мозг всего социума – архетипические конструкты, коллективное бессознательное. Это уровень неких мифологических представлений и иных информационных объектов. В военной стратегии шестой контур – «кольцо Всевластья», позволяет решать любые задачи. Тогда и происходит чудо, участником которого является весь народ, вся страна, как это было во время Великой отечественной войны.
Представляется, что при всём своём кажущемся различии и даже противоположности, приведённые на природу чуда точки зрения Лосева и Переслегина обладают внутренней дополнительностью и тем самым позволяют более полно и глубоко понять этот феномен. Выясняется, что чудо есть невообразимое событие, а вовсе не необъяснимое или маловероятное. Такое событие как бы "выламывается" из привычного хода вещей и, как правило, кардинальным образом меняет этот ход. При этом становится также ясно, что предельность понятия чуда требует выхода за рамки гуманитарных наук и коренного переосмысления знаний, накопленных не только философией, но и психологией, физиологией и т.д.
ПРИМЕРЫ ЧУДА В ИСТОРИИ РОССИИ
Справедливости ради необходимо привести и иные примеры, которые не укладываются в рамки подходов Лосева или Переслегина. Так, из истории известно чудо спасения Москвы и всей Руси от нашествия непобедимого хана Тамерлана (1395 г.). Он шел на Русь с самой мощной по тем временам армией в мире, завоевавшей половину Евразии. А Московское княжество было тогда слабым данником татарского хана Тохтамыша и еще не оправилось от разгрома 1382 г., последовавшего как месть ордынцев через два года после Куликовской битвы. Тамерлан шел, разоряя и сжигая все на своем пути. Ему оставалось менее ста километров до Москвы, победа над которой поставила бы вопрос не только о Московском княжестве, но и обо всем будущем Руси, России. Молодой московский князь Василий вышел навстречу непобедимой армии с небольшим войском, чтобы доблестно пасть в битве с врагом. Надежда была только на чудо. И тогда, митрополит Киприан послал во Владимир посольство священников за великой святыней Руси – чудотворной иконой Пресвятой Богородицы. В предместье Москвы люди встретили икону и опустились перед ней на колени. Как пишут летописцы, люди просили не о себе, а о спасении Земли Русской. Тогда и произошло то, о чем до сих пор спорят историки. Во сне Тамерлану явилась Божья Матерь и приказала оставить московские пределы. И Тамерлан, устрашенный этим видением, наутро развернул войска от совершенно беззащитной Москвы и направился на юг, где наголову разбил Тохтамыша, практически освободив тем самым Русь от многовекового ордынского ига.
Существуют многочисленные свидетельства явлений Пресвятой Богородицы русским воинам на фронтах Первой и Второй мировых войн. Для русских православных христиан во многих богородичных иконах и праздниках и поныне воплощена идея молитвенного заступничества и ходатайства Пресвятой Богородицы за наше Отечество.
Но вернемся от этих мистических примеров к более понятной, экзистенциальной интерпретации чуда. Возьмем за исходное определение военного чуда то, которое предлагает С.Переслегин: "Будем называть чудом всякое боевое столкновение, исход которого столь сильно отличается от нормального, что это не может быть объяснено с точки зрения статистической гипотезы. Подчеркнём, что речь идёт в данном случае о событиях, скорее невероятных вообще, чем маловероятных»[12].
Достаточно вспомнить, как западноевропейские народы в течение столетий пытались использовать тяжелое положение русских, борющихся против азиатского Востока и Юга для утоления жажды завоеваний на восточных равнинах. В результате в России создалась совершенно особая ситуация: расположенная на незащищенной равнине, она была со всех сторон зажата, изолирована и осаждаема – на востоке, юго-востоке, западе и северо-западе. Это было похоже на «континентальную блокаду»…. Русская история развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или надо было сражаться, или быть уничтоженными; вести войну или превратиться в рабов и исчезнуть. Но России каждый раз удавалось возродиться их пепла.
По сути, речь идет о "механизме" русского чуда, которое не раз являлось на протяжении столетий. Сюда относятся стремительное возвышение Москвы и концентрация вокруг нее земель в ситуации монгольской оккупации Руси; сбор войска под знамена князя Дмитрия и длань Преподобного Сергия; фантастический по размаху бросок в Сибирь русских воинов и первопроходцев; возникновение народного ополчения в период безначалия Смутного времени, что позволило вышвырнуть интервентов из Кремля; дерзкий альпийский переход Суворова; неожиданный и дикий маневр войск Кутузова, уничтоживший наполеоновскую Европу. На обугленных скрижалях грандиозного ХХ века записаны примеры великих чудес и преображений России. Как из февральских обломков и осколков, в ужасных условиях разрухи удалось большевикам вновь восстановить границы Империи? Как обессиленная страна из нэповского застоя смогла перейти в фазу индустриализации и спасительной военной модернизации? Каким образом удалось в считанные недели начала войны перенести промышленность и оборонный комплекс из Центральной России за Урал, а затем остановить наступление дивизий вермахта под Москвой?
Запад всеми силами пытается забыть о Блокадном Ленинграде, настолько всё случившееся поражает человеческое воображение, мозг отказывается верить в то, что человеческие существа способны на такие подвиги без вмешательства божественных сил. 250 граммов хлеба с древесными опилками в день для работающих физически, 125 – остальным. Учёные утверждают, что от такого питания к весне 1942 г. город должен был вымереть полностью. Но он не только не вымер, но заводы производили вооружение, рабочее ополчение не отступало ни на шаг, умирающие от голода актёры давали концерты и играли на сцене, падающие от голода люди сбрасывали «зажигалки» с крыш. И так три года. Из 2 млн. населения к концу Блокады осталось чуть более 500 тысяч, но даже речи не было о том, чтобы сдаться. Люди, отправлявшие грузы в Ленинград, вспоминают: «Мы грузили муку для ленинградцев, у самих дети сильно голодали, часто никакой охраны вообще не было, но даже мысли не было что-то себе взять». «Отправляли хлеб, никто ничего не взял, даже в голову не пришло». Это те самые вчерашние крестьяне, которые еще сравнительно недавно прятали от властей хлеб. И это поведение стало в те героические годы обыденностью.
Таким образом, России не раз в истории приходилось выбираться из ситуаций, совершенно исключительных и безнадежных, демонстрируя способность возрождаться после поражений и катастроф. Готовность к молниеносной мобилизации, непреклонный стоицизм перед лицом опасности, героическое воодушевление и жертвенность в деле отстаивания своих идеалов были присущи народу в полной мере. Наиболее сильно и в полной мере эти черты проявлялись в момент внешней угрозы и в периоды внутренней смуты. Как будто в народе сидит и ждет своего часа особый засадный полк, готовый в самый важный момент выдвинуться на передние рубежи: удвоить, утроить натиск, нанести решающий победный удар. Неслучайно в середине 1950-х годов потрясающие достижениями нашей державы за рубежом так и назвали «Русское чудо». А в 1963 г. немецкие кинематографисты назвали свой, обошедший все экраны мира фильм «Русское чудо».
«ТЕХНОЛОГИЯ» ЧУДА
Чудо есть вторжение иной, несуществующей для нас реальности в привычный, живущий по своим законам человеческий мир. Чудо, по сути – это слом старой реальности и рождение новой, установление связи между несопряжёнными мирами мультиверсума[13]. На сегодняшний день различными науками – от антропологии до синергетики, от квантовой физики до психологии – накоплено достаточно экспериментальных доказательств, что сознание обладает удивительным свойством сопрягать миры, материализовать несуществующее в силу того, что человек представляет собой сложную многоуровневую энерго-информационную структуру, в которой постоянно идет энергообмен внешней (космос) и внутренней сред. О том, что все окружающее нас пространство образует информационное поле, еще в апреле 1982 года академик М.А.Марков докладывал на Президиуме АН СССР. Он подчеркнул, что информационное поле Вселенной является не только хранителем информации, но и регулятором в судьбах людей и человечества[14].
Российские ученые внесли огромный вклад в развитие нового взгляда на Мироздание, доказав, что за пределами физического мира существует еще более сложно организованный волновой мир. Именно волновая функция (его синоним – Дух в ненаучной системе понятий) управляет материальным миром, который без нее оставался бы мертвым. Информационный контур, связанный с нейросоматическим и нейрогенетическим контурами человека, замыкает на себе потоки энергии и получает возможность целенаправленно перестраивать, т.е. менять конфигурацию бытия, объективный мир, который есть не что иное, как доступная человеку часть мультиверсума. Иллюстрацией этого положения, очевидно, и может быть пример чудесного освобождения Москвы от Тамерлана.
В идущих от древности пластах родовой памяти вера в Бога, волхование, магия были способами воздействия сознания на реальность. Это были своего рода способы воздействия информационной субъективной компоненты мира на его материальную составляющую, воспринимаемую как обыденность, что в конечном счёте, представляет собой особый тип технологий, где всё зиждется на особых способностях и знаниях человека, раскрытии его высшего потенциала. В этом смысле святоотеческий подход к чуду как к результату особого душевного настроя, духовного подвижничества и святости, не противостоит «технологической» интерпретации чуда, но подводит незыблемую духовную основу под это понимание.
Немецкий генерал Гланц в своей книге неопровержимо доказал, что решающая победа над Германией была одержана именно на Восточном фронте и стала отнюдь не случайной; что исход войны решили не «генералы Грязь и Мороз», не глупость и некомпетентность Гитлера (который на самом деле был выдающимся нацистским стратегом), а мужество, самоотверженность и стойкость русского солдата, а также возросшее мастерство советского командования.
Мужество, самоотверженность и стойкость – это ставшие как бы привычными слова, над которыми мы не очень задумываемся. Но ведь именно они выражают те свойства, которые, по Лосеву, могут иметь разные степени полноты воплощения, достигая своей предельной черты, когда человек ставит на кон свою жизнь и делает свой ценностный выбор. Чтобы выжить в пограничных, экстремальных условиях, народ вынужден был творить "чудеса". В такие моменты словно какая-то волна входила в состояние резонанса в душах всего народа и вчерашние обычные, скромные, ничем не примечательные люди становились героями самой высшей пробы. Когда накапливалась критическая масса людей, входящих в «состояние героя», начиналась цепная реакция.
Состояние героя сопровождается сильнейшей генерацией духовной энергии. Именно сила Духа не раз спасала страну, и жизнь тех, кто остался в живых. Характерным признаком состояния духовной активности является сильнейший энергетический подъём, который в качестве награды даёт неописуемое ощущение высшего счастья. Кстати говоря, в погоне за подобным состоянием адепты религий и психотехник проводят долгие годы, разыскивая Учителей и мечтая о Просветлении. А здесь под влиянием длительных неблагоприятных обстоятельств такой древней, невероятной силы психотехникой овладел практически целый народ и всё это происходило почти мгновенно.
В этой логике невозможного речь идет, по сути, об индукции некого подобия безумия. Сторона, дерзнувшая подготовить и осуществить невозможную операцию, должна быть чуть-чуть (или не чуть-чуть) "не в себе" с точки зрения обыденного здравого смысла. Здесь главная роль отводится не разуму, а бессознательному, таящему в себе неисчерпаемые запасы энергии. Немцы столкнулись с неукротимым потоком энергии, способным преодолеть любые трудности и препятствия, т.е. с неким подобием сумасшествия, которое и в самом деле заразительно, а также с яростной, почти религиозной верой в неизбежность чуда. В чуде, как отмечал Лосев, возрождается память веков и обнаруживается вечность прошедшего, неизбывная и всегдашняя.[15]
Замечательным эпизодом Швейцарского похода Суворова был известный штурм "Чертова моста". Когда русские войска подошли к Чертову мосту, то обнаружилось, что штурмовать его нельзя: в явном меньшинстве, без снабжения, без конницы, практически без артиллерии войска Суворова не имели шансов на успех. Несмотря на это, Суворов пришел к своим генералам и офицерам и сказал, что штурм состоится. Те решили, что Александр Васильевич не в себе. То же самое было, когда он пошел к солдатам. Тогда Суворов предложил им сдаться французам, но только через его труп. Дальше история известна – русские атаковали "Чертов мост", что само по себе было безрассудством. Солдаты, в которых Суворов стремился пробуждать чувство высшего сверхъестественного мужества, сражались настолько яростно, что по свидетельствам очевидцев, потеряв в бою оружие, хватались за камни или бежали на противника с одними ножами. Французы, прекрасно вооруженные и обладавшие численным превосходством, были разбиты. Недаром французский генерал Массена со временем скажет, что все свои победы – а их у него было немало – он отдаст за один Швейцарский поход Суворова, за 17 дней беспримерного военного подвига[16]. Эта битва не только для нашей страны, но и для всего мира стала символом духа русского солдата.
Однако западные комментаторы, как правило, склонны объяснять героические поступки людей, таинство русской души, ее духовность исключительно сумасшествием или "дуростью" (как считал последний немецкий император Вильгельм II) только потому, что не в состоянии понять и объяснить поступки "ненормальных" русских. А объяснить не могут потому, что не могут принять то, что определяет сознание русских. Ведь в западном сознании понятие "подвиг" давно уже утрачено и заменено понятием "успех".
На приведенных выше военных примерах можно наглядно увидеть условия, контуры и механизмы "технологии" чуда. Сегодня соответствующие условия в стране налицо: против российского государства разворачивается масштабная, жесткая, целенаправленная борьба со стороны внешних и внутренних сил, а самой России уже нет места в старом мире. И остается только один выход: отчаянно рвануться вперед, совершить чудо, т.е. актуализировать субъективный фактор – колоссальные внутренние возможности человека – как это всегда происходило в годы великих испытаний. Но как раз это последнее и представляет проблему, если вспомнить одно из метких замечаний последних лет: они знали, за что умирали, а ты даже не знаешь, зачем живешь. Немалая заслуга в это