СОВРЕМЕННОЕ ОБЩЕСТВО – ЭТО НЕЧТО НЕВИДАННОЕ В ИСТОРИИ
Андрей Фурсов
Из выступления постоянного члена Изборского клуба, историка Андрея Фурсова на восьмом заседании интеллектуального клуба «Свободная мысль».
В современном мире много противоречий, и одно из них заключается в том, что социальная несправедливость стремительно нарастает, а реакции на нее со стороны объекта этой несправедливости практически нет: она нулевая. Например, за последнее десятилетие в Великобритании богатые стали богаче на 67%, а бедные стали беднее на 54%. Более того, в Англии выходит множество книг, в которых расписывается социальная война, которую ведут верхи против низов.
Эта война носит прежде всего экономический характер, – достаточно посмотреть последнюю книгу Breadline Britain о том, как основная масса британских трудящихся и значительная часть среднего класса откатывается на уровень, который называется «breadline» — уровень хлеба.
Однако эта война носит и идейный, психоисторический характер, что проявляется в последовательной демонизации низов.
И, тем не менее, никакой сколь-нибудь заметной реакции, никакого ответа на это нет. Это говорит о том, что социальная система функционирует как-то не так, как это привыкли видеть в свое время марксисты и вообще левые.
У нас, к сожалению, с середины 50-х годов перестали изучать капитализм; мы начали переписывать сначала коммунистов, потом социалистов, потом левых либералов, потом докатились до неолиберальной шпаны вроде Хайека и Поппера, которыми и руководствовались люди, которые в 90-е годы идейно оформляли разграбление России.
Между тем на рубеже 60-70-х годов на Западе произошло очень важное изменение: социальная база левого движения начала исчезать. Это было вызвано с серьезными классовыми изменениями в западном обществе, порожденными, в свою очередь, новыми этапами технико-экономического развития. И, наконец, та неолиберальная революция, — а точнее, контрреволюция, — которая пришла с лицами Тэтчер и Рейгана и которая, по-видимому, закончилась в первые годы XXI века, всерьез подорвала базу левого движения.
Сегодня уже говорилось о беспроектности современного общества. Но что значит беспроектность? Это означает исчерпание исторического потенциала, включая исчерпание дихотомии левых и правых.
Иногда, наблюдая споры левых и правых (да и наших государственников и либералов), я вспоминаю картину Крамского «Спор Никиты Пустосвята с иерархами церкви», которая висит в Третьяковской галерее. Исторический сюжет связан с тем, что после удаления от власти сторонников Никона у старообрядцев появилась надежда, что их вернут. Был устроен публичный диспут, по итогам которых старообрядцы предполагали занять место никонианцев, а царица Софья предполагала победу иерархов над старообрядцами. В ходе диспута Никита Пустосвят победил иерархов, и ему отрубили голову, — и картина Крамского очень хорошо передает историческое настроение. Вот стоит Никита Пустосвят, вот иерархи, вот Софья, они спорят, — и не чувствуют, что споры их иррелевантны, что скоро придет мальчик с кошачьими усами, разгонит всех их, и начнется абсолютно новая эпоха с абсолютно новыми противоречиями.
Сегодня здесь уже говорилось о футуроархаике, дорога которой вымостил либерализм. Но сам либерализм, по-видимому, будет одной из первых жертв этой футуроархаики.
Когда о ней говорят «новое средневековье», «новые темные века» — это метафора, потому что на самом деле эта футуроархаика развивается на очень мощной высокотехнологичной основе, и в этом заключается ее еще не осознаваемая нами особенность.
Возникающее сейчас общество, — не просто средневековое общество, а что-то невиданное в истории, причем для анализа его нужен классовый подход, хотя оно развивается сейчас по логике разложения классового социума.
Когда мы говорим о стратегии на будущее, эта стратегия вроде бы направлена против капитализма, — но дело в том, что верхушка современного капиталистического мира сама, своими руками демонтирует капиталистическую систему. И в этом отношении демонтажники оказываются в одной компании с верхушкой разрушаемой ими капиталистической системы.
Выработка стратегии в ситуации, когда система рушится, очень сложна, и у меня нет ответа на вопрос о том, какой будет эта стратегия. Но то, что она не будет левой, мне представляется совершенно очевидным.
