Экономика останавливается
Михаил Делягин
В прямом эфире радио «Комсомольская правда» доктор экономических наук Михаил Делягин, президент ассоциации Росагромаш Константин Бабкин и ведущий Антон Челышев обсуждают, на чём мы теряем огромные возможности и почему сейчас в России невыгодно вкладываться в развитие сельского хозяйства и в производство промышленной продукции.
Челышев:
— Мы две недели назад в преддверии московского экономического форума об этом говорили и обещали, что встретимся через две недели и итоги подведем. Выполняем обещание. Поэтому сегодня с нами в студии лидер партии «Дело», президент ассоциации Росагромаш, сопредседатель московского экономического форума Константин Бабкин.
Скажите, а что в принципе происходит на валютном рынке? Доллар, который ставил рекорды, сейчас вдруг начал очень уверенно спускаться вниз… говорят, что причиной всему рост цен на нефть в связи с событиями в Йемене. Точнее, в связи с тем, что Саудовская Аравия решила вмешаться в события в Йемене. Так вот, валютную заначку нужно доставать из закромов и нести сдавать?
Делягин:
— Что у нас сейчас происходит? У нас государство осуществляет предельно жесткую финансовую политику. Организуя искусственно денежный голод, который еще год назад казался чем-то безумным. То есть, сейчас мы в 1995-96 годах, может быть. Денег категорически не хватает никому, стоимость кредита запредельно высока, несмотря на все снижения ставки Банка России. И денег физически нет. Соответственно, сыграл свою роль налоговый период, когда экспортеры сдавали валюту, чтобы заплатить налоги в рублях – там 700 млрд. рублей таким образом они вынули с рынка. Сыграло свою роль временно укрепление цены на нефть. Хотя она уже снизилась и надежды на 60 долларов за баррель пока не оправдываются, не говоря уже о более серьезных надеждах. Но что сейчас будет происходить? Я думаю, что в апреле рубль будет стабилен или укрепляться и, скорее всего, он будет стабилен или немножко укрепляться до конца июля. Дальше, скорее всего, осенью, он будет слабеть. Потому что, с одной стороны, частичная девальвация рубля это способ хоть как-то подстегнуть экономику – а у нас параметры совсем плохие – сейчас я про них расскажу отдельно. И во-вторых, федеральный бюджет несет из-за укрепления рубля потери. У нас огромные деньги лежат за границей в валюте, но с точки зрения бухгалтерской, а у нас в Минфине сидят бухгалтеры, а не экономисты и не финансисты, когда рубль укрепляется, соответственно, в рублевом выражении эта долларовая масса сжимается. И вот в феврале формальные убытки от укрепления рубля на 14% превысили все доходы федерального бюджета. Отрицательная курсовая разница порядка триллиона двухсот миллиардов рублей, а доходы федерального бюджета чуть больше девятисот пятидесяти миллиардов рублей. Минфину этого не хочется. Минфину хочется, чтобы его валютные сбережения стоили больше рублей, поэтому в целях сохранения призрачной макроэкономической стабильности какое-то время он потерпит, а дальше все равно будет ослабление рубля.
Челышев:
— То есть, вы бы не рекомендовали?
Делягин:
— Если вы собираетесь тратить деньги летом, то пусть они будут в рублях. Если собираетесь тратить деньги осенью уже, лучше в валюте.
Бабкин:
— Мое мнение такое, что будет рубль колебаться в районе 60-65 рублей за доллар. Конкретные колебания предсказать я не взялся бы и поэтому я рекомендовал бы держать деньги в трех валютах примерно поровну. При этом постепенно готовиться к тому, что рубль будет дешеветь, потому что политика правительства остается неадекватной, а значит, опять когда-то произойдет очередной спад, опять покупательная способность должна будет быть снижена и рубль подешевеет. Но пока предсказать конкретные флуктуации сложно, поэтому три кучки.
Челышев:
— Вы сказали – доллар, евро и рубль – примерно в одинаковых пропорциях. Но евро у нас теряет сейчас очень много по отношению к доллару и даже профессионал видит – у нас никогда не было такой небольшой разницы рублевой между долларом и евро. Сейчас она составляет ну 5 рублей, чуть больше — чуть меньше…
Бабкин:
— Я бы не стал списывать евро со счетов. Европа – это великая агломерация экономическая, она никуда не денется и отыграет свое, я уверен.
Челышев:
— Хорошо. Давайте вернемся на поля московского экономического форума. Какие проблемы?
Делягин:
— А можно я сначала опишу условия, в которых московский экономический форму прошел? Вот простая статистика. В феврале промышленный спад составил 1,6%. Казалось бы, девальвация, все кричат об импортозамещении. Опросы, которые проводятся с директорами заводов, показали, что 62% опрошенных директоров сказали, что продукция, которая им нужна, в России не производится. Еще 35% сказали, что она производится, но по соотношению цены и качества это не то, что им нужно.
Челышев:
— Константин Анатольевич, ваш голос в числе этих 60% руководителей предприятий?
Бабкин:
— Ну да. Я считаю, что в России очень слабое несырьевое производство и его нужно развивать. Современная политика правительства ошибочна и не способствует несырьевому производству. Отсюда проистекает масса проблем. Я напомню, у нас это третий экономический форум проходил, первый проходил под лозунгом «Против рыночного фундаментализма». То есть, мы говорили, что нужно менять экономическую политику, нельзя верить во всемогущую добрую руку рынка, нужно элементы планирования применять с целью как раз развивать производство. Второй форум назывался «Несырьевое будущее России». Все сошлись на мысли, что у России только одно будущее – оно несырьевое. Вопрос – когда оно будет реализовано? И корень проблем мы видели в том, что как раз невыгодно вкладываться в развитие и сельского хозяйства, и в производство промышленной продукции. Третий форум прошел под лозунгом «Новый курс, время не ждет». То есть, три года мы выстраиваем одну и ту же линию.
Делягин:
— Ну, на самом деле ситуация у нас сейчас отчаянная в экономике. То есть, сам форум проводился в очень комфортных условиях. Замечательное помещение в МГУ, прекрасная аудитория. Такое техническое обеспечение я видел только на съездах партии Михаила Прохорова. То есть, все было очень хорошо и очень удобно. Но экономическая ситуация отчаянная. Помимо спада промышленного производства, мы видим, что в январе впервые с кризиса 2008 года у нас отрицательный финансовый результат у предприятий. То есть, у крупных и средних предприятий реального сектора официальные убытки выше, чем официальная прибыль на 150 с лишним миллиарда рублей. Это условный показатель. Но, тем не менее, это очень нехороший сигнал. То есть, наш реальный сектор работал в убыток.
Бабкин:
— Михаил Геннадьевич, вы приводите цифры, которыми правительство совершенно не оперирует. У нас приоритеты у правительства какие? Борьба с инфляцией. Рубль начал дорожать. Поддержка банков — у банков все хорошо. Им дали полтора триллиона рублей, или даже больше. То есть, банковская система стабилизировалась и чувствует себя хорошо. По-моему, Улюкаев на днях сказал это. Из ВТО нас не выгоняют. Поэтому с точки зрения правительства все прекрасно. А вы говорите, что все плохо…
Делягин:
— Я сообщаю официальные данные Росстата, который является правительственным ведомством. Более того, я не комментирую степень достоверности этих данных и насколько они приукрашивают действительность. Да, действительно, в части борьбы с инфляцией верный помощник господина Гайдара, господин Улюкаев, добился некоторых успехов. У нас в марте инфляция может быть даже ниже, чем в прошлом году. Первые 23 дня у нас инфляция 0,7% официально – это официальная инфляция, которая, на мой взгляд, очень сильно занижается…
Бабкин:
— Я подумал, что вот мы для производства комбайнов покупаем металл, который дорожает там, по-моему, на 15% в месяц. Аграрии покупают удобрения, которые примерно в тех же темпах дорожают уже не первый месяц… надо оплатить 30% годовых… это удорожает товары в соответствующей пропорции… то есть, инфляция измеряется десятками процентов…
Делягин:
— Официально индекс цен производителей промышленных товаров у нас в феврале составил 2,1%. А индекс потребительских цен 2,2%. Но тем не менее, с начала года по 23 марта инфляция составила почти 7%. В прошлом году она была 2,3%. Но в марте официальная инфляция на прошлогоднем уровне или даже чуть ниже. То есть, формально правительство свою задачу выполнило, но ценой того, что оно окунуло нас в середину 90-х годов. Когда проводилась точно такая же политика людьми, многие из которых тогда тоже были наверху… Это очень скверно влияет на экономику в целом. У нас снижается грузооборот транспорта. Он снизился в феврале на 1,7%. Всего транспорта – это включая автомобильный, железнодорожный и т.д. Внутри происходят подвижки, грузы меньше возят автомобилями, больше возят железной дорогой, но в целом грузооборот снижается. То есть, экономика замедляется на глазах. При этом крайне негативные последствия для населения. И опять-таки официальные данные – реальные доходы населения в феврале снизились на 0,6%. Если мы учтем, что официальная инфляция занижается минимум вдвое, на мой взгляд. А верхняя часть, богатейшие люди в коррупционной монопольной экономике повышают свои доходы практически всегда, при любых обстоятельствах, то мы получим, что в феврале 90% населения на круг потеряло в реальных доходах не менее, чем 10%. Скорее всего, более. Эти потери достаточно чувствительные, достаточно болезненные, но большинство из нас на себе все это и ощущает. Изменилось потребительское поведение. После бума, который у нас был в декабре – я очень порадовался за некоторые торговые точки, которые механически зафиксировали в своих программах, что у нас в ноябре и декабре был продуктовый бум, когда люди пытались защититься от инфляции и девальвации покупкой ненужных товаров, и они заложились на очень большие запасы, потому что программа не понимает качественных изменений и они зафиксировали, что теперь так будет всегда. В результате они попали в ситуацию затоваривания, потому что розничный товарооборот снизился в феврале на 7,7%. Это, к сожалению, только начало. И объем платных услуг населению, который уже снижался, снизился тоже на 1,5%. Это достаточно пугающие параметры, потому что дальше будет хуже. Экономика начинает останавливаться, люди живут все хуже. Опять у нас возобновилась голодовка медиков в Уфе. Празднование годовщины воссоединения с Крымом в городе Керчь, в Крыму, который только что присоединился к России, вылилась в протест против местной власти. Пока против местной. И этой весной мы увидим достаточно серьезную дестабилизацию социальной системы, потому что люди живут плохо. А осенью мы увидим уже протесты, которые заставят вспомнить 97-й и 98-й годы.
Челышев:
— То есть, даже не Пикалево, не 2008-2009-й?
Делягин:
— Пикалево было некоторым символом. Пикалево, с моей точки зрения, было разыграно олигархами, чтобы выколотить деньги из государства, потому что у олигархических структур, которые владели этими предприятиями в Пикалево, у них деньги были. А сейчас может возникнуть ситуация, когда у них денег не будет. По крайней мере, в России. Когда наш замечательный олигархический бизнес орет благим матом, что ой, мы должны очень много в валюте, у нас нет денег, никто почему-то не вспоминает, что 54% долгов российских корпораций приходится на оффшорные зоны. То есть, они должны, грубо говоря, сами себе.
Бабкин:
— Я хотел бы обратить внимание, что наш разговор иллюстрирует две вещи. Первое – разрыв между интересами правительства и реальным развитием мира. У правительства все хорошо – рубль дорожает, нефть дорожает, у банков все хорошо, и у правительства мы наблюдаем такую самоудовлетворенность. С другой стороны, мы видим, что мы теряем огромные возможности. И второй факт состоит в том, что сегодня в России все объективные факторы говорят о том, что потенциал-то страны огромен. У нас есть обширный рынок, у нас есть огромное количество ресурсов, у нас есть люди, которые сидят без работы, технологии нам доступны. Сегодня наше производство не востребовано, не загружено. То есть, есть все необходимые компоненты для того, чтобы испытать длительный период мощного развития, которое сейчас испытывает Китай, многие страны юго-восточной Азии, некоторые страны Европы. Мы не испытываем, мы обсуждаем наши проблемы, потому что интересы правительства и его идеалы оторваны от реальности. И вот эти вещи мы обсуждали на московском экономическом форуме. На всех трех. Мы готовы их обсуждать еще годы и делать так, чтобы произошел поворот экономической политики. Нам нужен новый курс, который опирается на реальное производство. Если мы поймем, что и новая индустриализация, развитие производства это та вещь, которую мы хотим, то размышления помогут нам ответить на массу вопросов. Мы увидим, что новая индустриализация будет способствовать ослаблению имущественного неравенства, даст людям возможность зарабатывать, улучшить моральное состояние общества и поможет решить демографические проблемы, сделает востребованным образование, науку и т.д. Общество двинется вперед, если правительство будет преследовать интересы реального производства. И это все возможно. И это мы обсуждали.
Челышев:
— Если сложились все факторы, которые могут спровоцировать этот самый индустриальный рост, то конкретно, по пунктам, что должно сделать правительство это другое, неважно, для того, чтобы вот из этих слагаемых искомая сумма была получена?
Бабкин:
— Нужно снизить налоги радикально. У нас много лет был профицит бюджета и до сих пор у нас профицит бюджета, можно сэкономить на супермегапроектах, можно побороться реально с коррупцией, можно вернуть Стабфонд в Россию и снизить налоги. Это первое. Второе – за счет обратного налогового маневра снизить цены на ресурсы на внутреннем рынке, на энергоносители, на удобрения, на сталь. Наше правительство, опять же, в условиях профицита бюджета, много лет делало налоговые маневры, из-за которых у нас все на внутреннем рынке дорожало. Так вот, надо сделать вещь обратную. Для того, чтобы развивалось производство, нужны дешевые кредиты, соответственно, надо обнулить ставку Центробанка, ну или радикально ее снизить. Перестать терроризировать банковскую систему отзывом лицензий. Нужно организовать поддержку экспорта несырьевых товаров. Нужно защищать рынок от субсидированной конкуренции из-за рубежа. Вот такой пакет мер на первом этапе, я думаю, дал бы мощный толчок. Конечно, потом систему надо будет улучшать, шлифовать, упрощать, например, ведение бухгалтерии, бороться с неправильными налоговыми проверками, улучшать работу полиции и т.д., но то, что я перечислил, это уже только объявление о том, что у нас появятся вот эти меры, даст стране инвестиционный бум.
Челышев:
— В московском экономическом форуме принимали участие представители правительства, которые ответили бы вам, почему это не делается?
Делягин:
— Хорошая шутка!
Бабкин:
— Да. Был директор департамента из министерства промышленности Александр Николаевич Морозов, но это, по-моему, самый высший уровень чиновника, но он выступил с компетентным докладом…
Делягин:
— …в рамках своей компетенции – как начальник департамента министерства.
Бабкин:
— Он не отвечает ни за налоговую политику, ни за политику Центробанка. И это иллюстрация того, почему у нас ничего не получается. Каждый человек в правительстве, даже, может, министр, он понимает разумность доводов, понимает необходимость промышленного роста, но вот эта сама система, то есть, каждый человек находится там в рамках. Даже министр, и он не может повернуть всю систему. Тут нужна какая-то воля высшая. То есть, руководителя нашей страны. А ее пока сегодня нет. Ну, там выступал, кстати, руководитель одной немецкой компании, он говорил: вот если здесь присутствуют представители Центробанка, то вот знайте, пожалуйста, что мне не нравятся ваши процентные ставки. Люди в зале немного посмеялись, потому что знали, что представителей Центробанка здесь нет и даже быть не может, потому что им нечего ответить. И во-вторых, вот эта фраза о том, что политика Центробанка полностью сумасшедшая и вредящая идее экономического роста, ну это тоже… На московском экономическом форуме это общее место, это как бы трюизм, обычная вещь, ее даже говорить уже как бы… ну, ее двести раз повторили, но…
Делягин:
— На самом деле, я думаю, что нам не хватает на московском экономическом форуме одной очень важной сессии, которая рассматривала бы деятельность правительства и Банка России с точки зрения не экономистов, а психиатров. Потому что глядя на действия Банка России и на некоторые действия правительства, я периодически чувствую свою некомпетентность, потому что это не к экономистам, это к медикам.
Челышев:
— А примеры? Вот так, чтобы народ понял?
Делягин:
— Что сейчас делает Банк России? Он в конце 2013 года торжественно объявил, что отказывается от своей конституционной обязанности по стабилизации курса рубля. Началась паника. В январе прошлого года при дорогой нефти, без всяких санкций убежало почти 20 млрд. долларов. Началась девальвация, началась паника. Они вынуждены были вернуться. Пытались стабилизировать. Чем все кончилось? Они вернулись к политике середины 90-х годов, когда повышена процентная ставка Банка России, когда деньги дороги. Они борются якобы с инфляцией и они не обращают внимания на всю остальную экономику. То есть, это уничтожение страны ради статистического показателя. Вот когда человек повесится для того, чтобы лучше выглядеть – если перевести это на обыденный язык, это выглядит так. У меня нет уверенности, что это не к психиатру, а к экономисту. С другой стороны, ведь все говорят – и западные специалисты, и бизнес, и нобелевские лауреаты — ребята, нужно делать так, так и так. Потому что позиция правительства, когда оно ее сквозь зубы проговаривает, очень проста. Это позиция 1994 года. Если мы дадим деньги реальному сектору, реальный сектор купит на них валюту и начнет спекулировать финансами. Это даже позиция 1989 года на самом деле. Это понятно. Но все развитые страны потому и стали развитыми, что в условиях нашей степени зрелости и финансовой системы на данном этапе вводили железобетонные разграничения между деньгами спекулятивными и инвестиционными. США, кстати, это разграничение отменили в 1999 году. Уже глобализация, уже нет Советского Союза, уже единый мировой рынок, а они отменили его только в 1999 году. Методы разграничения разные в разных странах. В Америке отдельные инвестиционные банки, которые занимаются финансовыми спекулянтами, отдельные обычные, коммерческие, которые работают с реальным сектором. В Японии жестко определяется структура вложения каждого банка в процентном отношении, сколько можно вложить в валюту, сколько на финансовые рынки, а сколько обязательно кредитовать реальный сектор. В Китае совсем жестко. Но это дело вкуса. Пожалуйста, это можно сделать. Нужно ограничить движение спекулятивных капиталов. Англия в 2010 году, когда была проблема у европейцев, сказала – мы можем ввести это ограничение. Но англичанам можно, а Набиуллиной нельзя, да? Дальше. Протекционизм. Ну, казалось бы, мы присоединились к ВТО, какой протекционизм? Все, решетка, руки связаны. Но нет же. Ведь ВТО это набор коммерческих соглашений. Санкции это форс-мажор по любому коммерческому соглашению. И мы имеем возможность в краткосрочном плане сказать – дорогие друзья, вот страны, которые против нас ввели санкции, в отношении них наши обязательства по ВТО не действуют. Потому что вы же их сами нарушили – теперь мы нарушаем тоже. Раз. И второе – по международному праву любое соглашение, которое заключено на основе коррупционных интересов, причем, коррупционные не в нашем понимании, когда, если я деньги в конверте на стол не положил, то это не коррупция, а в западном понимании. Когда коррупцией считается надежда человека на будущее улучшение своей репутации, даже если ему никаких внятных обязательств не давали на этот счет. То есть, очень широкое понимание коррупции. Так вот, если в этом широком понимании коррупции какой-то договор заключен на основе этой коррупционной мотивации, то договор считается недействительным. Зная хорошо многих наших деятелей либеральных, которые запихивали Россию в ВТО, я думаю, что доказывать наличие коррупционной мотивации сильно не придется. Не говоря уже о том, что среди них может найтись герой, который даст признательные показания просто чтобы спасти родину, я думаю, что даже, если такого героя не найдется, то доказывать придется несложно и недолго. И если это будет доказано, то все, Россия выйдет из ВТО, потому что соглашение о присоединении к ВТО окажутся недействительными по международному праву. Но у нас в принципе отсутствует такая постановка задачи. У нас, на мой взгляд, правительство исходит из замечательной фразы, что хорошо для Дженерал моторс, то хорошо для России. И оно служит не столько России, сколько глобальному бизнесу.
Челышев:
— Константин Анатольевич, вопреки сложившимся сейчас условиям, вы сможете как бизнесмен, как представитель крупного бизнеса, может быть, за всю отрасль скажете, сможете существовать вопреки вот этому всему? И если да, то насколько хватит?
Бабкин:
— 25 лет сельхозмашиностроение, ну, вообще, вся страна, вся промышленность существует в нечеловеческих условиях. Когда интересы сельского хозяйства приносятся в жертву при вступлении в ВТО, когда налоги повышаются, когда бензин, наш российский бензин, мы покупаем дороже, чем американцы покупают бензин, сделанный из нашей нефти. То есть, условия нечеловеческие. И до сих пор производство живет. Я думаю, что запас прочности еще есть. Каждый день мы теряем огромные возможности, но, думаю, что еще мы будем существовать какие-то годы. Россия сильна и вот эта точка невозврата будет пройдена, когда будет сломлен дух народа, когда все опустят руки и скажут – нет, давайте ничего не будем производить, нефть, газ, рожать детей не будем, будем страной третьего-четвертого мира и все. Но до этой точки еще далеко, поэтому, думаю, у нас есть время.
Челышев:
— Итак, Константин Анатольевич, вы сказали, что хватит надолго нашего запаса прочности, но все-таки, давайте, может быть, в назидание, что ли, тем, кто решение принимает, вот о чем порассуждаем. Если решение, о котором вы сейчас говорите, не будет принято, что шаг за шагом, на ваш взгляд, будет происходить с российской экономикой в целом и машиностроением в частности?
Бабкин:
— Ну, мы уже достаточно далеко продвинулись по этому пути – пути деиндустриализации. Если Россия при советской власти производила 200 тысяч тракторов, то мы сейчас производим одну тысячу. 15 лет назад в России было пять комбайновых заводов, остался один. То есть, постепенно идет вывод заказов, умирание заводов и даже на одном заводе, комбайновом, Россельмаш, постепенно производится вывод заказов на производство комплектующих. Мы все больше покупаем на западе, покупаем в Китае. А производство комплектующих это компетенция, это как раз те самые высокие технологии, это наукоемкость и тот самый ВВП. Постепенно у нас утекает работа и сокращается количество рабочих мест. Мы можем идти еще долго, у нас есть запас прочности, но я предлагаю посмотреть на Украину. Украина прошла по этому пути значительно дальше, чем Россия. Там уже практически нет машиностроения, ослаблено сельское хозяйство, людям негде работать, а миллионы людей, которые не востребованы и которые чувствуют себя ненужными, они становятся предметом манипуляций, применения социальных технологий, их заставляют прыгать, промывают мозги и в итоге страна попала в катастрофу. Вот этот путь мы можем повторить. То есть, путь деиндустриализации и такой неадекватной экономической политики может привести нас к самым разным проблемам. На Ближнем Востоке это череда цветных революций и войн. На Украине вот такая же ситуация. Будет постепенное угасание страны.
Делягин:
— Я особенных вариаций не добавлю, но надо сказать, что древние укры, которые, если верить украинским учебникам, выкопали Черное море, они ведь не пользовались комбайнами, они пользовались палкой-копалкой. И поскольку комбайн это не патриотично, не соответствует культурному коду, то дорога туда. И нам не стоит злорадствовать, потому что безумие значительно ближе к каждому из нас, чем мы думаем. Потому что у нас нет даже нескольких лет. Вот третий московский экономический форум назывался «Новый курс: время не ждет». Потому что, если мы будем продолжать идти тем же путем, у нас максимум 2-2,5 года есть. А дальше мы сорвемся в тот же самый майдан, что и украинцы. Просто от безысходности. Потому что уже сейчас не только сельхозмашиностроение, как Константин Анатольевич сказал, у нас вся страна более четверти века национального предательства, вся Россия, живет вопреки политике либерального правительства и политики либерального Банка России. Там Медведева, Набиуллиной, Улюкаева – это все неважно. Политика общая. Политика, которая обслуживает интересы глобального бизнеса против России. И когда людей уничтожают последовательно, методично, то люди от безысходности сходят с ума. Как это бывает, мы видели на Украине. У нас это будет немножко по-другому. К нам будут применяться немножко другие социальные технологии, чем на Украине. Но они будут применяться. Потому что сегодняшняя глобальная политика это уже не колонизация, это ликвидация государства как такового, захват природных ресурсов в отсутствии государства, которые можно удерживать маленькими силами, а все остальное погружается в кровавый хаос. Вот это, к сожалению, наши перспективы. Для того, чтобы избежать этого, нужно делать то, о чем говорит московский экономический форум. В частности, то, о чем мы пока сегодня не сказали, — это модернизация инфраструктуры комплексная. И для этого нужно ограничивать произвол монополий, ограничивать коррупцию. Я не говорю искоренить – нет. Просто ограничить до разумных цивилизованных масштабов. Разумный протекционизм. Хотя бы гарантированный прожиточный минимум – у нас опять подскочила доля людей, которые не имеют денег даже на прожиточный минимум. Но когда об этом начинают говорить в адрес правительства, то правительство реагирует на это, как на питекантропа, который показывает компьютер. Они в принципе не понимают, что это такое, они не понимают зачем это, они говорят – нам прекрасно и без всего этого, нам рассказывают, что весь мировой опыт свидетельствует о необходимости плоской шкалы подоходного налога. Хотя такая шкала существует в одной или двух странах мира. Нам по-прежнему рассказывают про мировой опыт, про то, что это недопустимо, что бедные должны платить за богатых и это справедливо, как в нашей налоговой системе, и т.д. В результате в этом году если у нас будет экономический спад только 5%, это будет большое счастье. Если у нас официальная инфляция будет 15-16%, это будет большое счастье. Это оптимизм практически за гранью реальности. Если у нас инвестиционный спад будет 16% — это будет большое счастье. Если реальные доходы официально упадут на 8%, а это значит, что 90%, основная масса населения, в целом на круг потеряет 20% реальных доходов от сегодняшнего уровня, это очень болезненно для всех, но это оптимистический прогноз. Когда нам рассказывают, что в конце 2016 года все само собой волшебным образом улучшится, но не объясняют, а с какого перепугу это произойдет, это такие вот заклинания… это способ заставить нас не думать о будущем. А уже этой осенью отчаявшиеся региональные элиты – губернатор может быть назначенцем, губернатор может бояться, а региональной элите терять нечего, ей в этом регионе жить – и они начнут, с моей точки зрения, я очень этого боюсь, хочу, чтобы этого не было, но я опасаюсь, что так и будет, начнут выкладывать людей на рельсы, как было в 1997-м и в 1998 годах. От безысходности. Чтобы хоть как-то обратить на себя внимание федерального центра. Потому что по-другому федеральный центр этого видеть не будет.
Челышев:
— Константин Анатольевич, вы представитель этой самой региональной элиты… Ну, давайте так. Вы сказали, что точка невозврата это когда народ утратит веру в светлое будущее, да? А с экономической точки зрения что может стать этой точкой невозврата? Когда будет поздно принимать эти меры уже?
Бабкин:
— Это произойдет резко и как-то, наверное, без такого щелчка экономического. Еще раз – давайте посмотрим на Украину – что там послужило спусковым крючком? Некое неподписание бесполезного соглашения с Европой, да? Ну, просто это сумасшествие в какой-то момент начнется – мы даже не почувствуем его приближение.
Челышев:
— Сейчас, когда рынок труда тоже потихонечку поддается общим настроениям и немножечко схлопывается, нужно какими-то особыми, наверное, качествами обладать для того, чтобы вызвать интерес, например, у вас, как у работодателя. Вот какой совет вы дадите человеку, который является работником, для того, чтобы в эту лихую годину выглядеть конкурентно на рынке труда? Что делать, чтобы тебя взяли, когда других сокращают?
Бабкин:
— Над собой надо много лет работать, повышать свою квалификацию, особенно сейчас, в той отрасли, где я работаю, нужны технари, инженеры. С конкретной специальностью – специалисты в посевных агрегатах, специалисты в металлообработке. То есть, компетентные люди, связанные с производством. Я думаю, что они будут востребованы. Я уверен практически в этом. А в краткосрочной перспективе что нужно делать? Ну, обычные рекомендации: добросовестно трудиться и не переоценивать свою стоимость.
КП 01.04.2015
