ПУТИН ПЫТАЕТСЯ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ПЛЕНА СТЕРЕОТИПОВ

Сергей Черняховский

Президент России Владимир Путин провел очередную (тринадцатую) прямую линию с населением страны. За почти 4 часа глава государства успел ответить на 69 вопросов. Всего в адрес Путина поступило более 3 млн "сигналов" от российских граждан. Политолог, профессор МГУ им. Ломоносова Сергей Черняховский назвал тональность беседы "боевой", но, в целом, идущей "по правильному пути, где есть и свои противоречия". Об этом эксперт рассказал в интервью Накануне.RU.

Вопрос: Как Вы в целом оцениваете прямую линию этого года? Очень много было сказано про Украину и про экономику. На Ваш взгляд, соответствует ли наш политический, внешнеполитический курс тому, что происходит в экономике?

Сергей Черняховский: Эта экономика не вполне соответствует тому, что происходит во внешнеполитическом курсе. Акцент на определенных темах естественен, потому что они наиболее актуальны сегодня. Путин обозначил, что нельзя к экономике подходить сугубо монетаристски. В целом проблема нашей финансовой системы связана с неготовностью элиты отказаться от рыночной экономики. Но, безусловно, если мы хотим идти дальше выбранным верным внешнеполитическим курсом, нам не дойти тем экономическим курсом, которым шли по сей день. Тут либо рыночная экономика и признание себя вассалами известных стран, либо суверенная политика.

Вопрос: Владимир Путин особо подчеркнул, что мы не строим империю, а просто реинтегрируемся. При этом он отметил, что страны Запада нам постоянно "тыкают пальцем", а сами идут по тому же пути интеграции. Прокомментируйте, пожалуйста, согласны ли Вы с тем, что строительство империи – это не про Россию, и нужно ли было по этому поводу оправдываться?

Сергей Черняховский: Мы не создаем империалистское государство или некую мировую империю с колониями. Мы, действительно, реинтегрируемся, восстанавливаем свои границы. Это, между прочим, полностью соответствует заключительному акту Хельсинского совещания, который признал, что границы, зафиксированные после 1945 года, должны быть нерушимы.

У нас нет цели каким-то форсированным, насильственным путем восстановить всю свою территорию. Но, естественно, мы поддерживаем процессы, направленные на реинтеграцию, и помогаем тем, кто желает с нами воссоединяться. Эту политику проводила, к примеру, Германия во времена Бисмарка – восстановления территориальной целостности и преодоления последствий раздробленности, вызванной катастрофой распада. Это не значит, что мы будем кого-то принуждать империалистскими методами.

Вопрос: Глава государства, отвечая на вопрос о том, можно ли ставить сталинизм и нацизм в равенство, сказал, что этого делать нельзя, но раскритиковал советский строй, назвав его уродским при всех репрессиях, выселении народов. Как считаете, как это характеризует Путина и его курс?

Сергей Черняховский: Он прав в том отношении, что нельзя идентифицировать нацизм и сталинизм. Но он не прав в своих негативных репликах по отношению к советскому строю. Сам он на Госсовете в декабре прямым текстом говорил, что никто не должен позволять себе, исходя из каких-то идеологических задач, очернять советский период.

Вопрос: Также он добавил: "После Второй мировой войны мы пытались навязать многим странам свою модель развития силой, и в этом нет ничего хорошего, это нам аукается, это сейчас делают американцы, и в этом их ждет неудача". Как думаете, зачем это было сказано?

Сергей Черняховский: Никому мы ничего силой не навязывали. Тут он не прав по факту. Но он же тоже находится в рамках воздействия пропаганды перестройки. Нам аукается, скорее, наша непоследовательность — то, что мы отказались от поддержки наших союзников в 1990-е годы.

Но он пытается вырваться из некоего плена стереотипов, навязанных многими в прошедшие четверть века. Он идет по этому пути. Наличие противоречий – критерий истины, отсутствие их – критерий заблуждения. Путин, в целом, стоит на правильном, "живом" пути, который нужно пройти. Если это удастся, он победит, в противном случае мы проиграем вместе с ним.

Вопрос: Путин напомнил, что в 1990-е у нас был "такой же парад суверенитетов", как, видимо, сейчас на Украине. Тогда, по его словам, мы сами приняли решение "отпустить Украину на свободу". Как можете прокомментировать данный тезис? Не считаете ли Вы, что тут есть некий намек на то, что Украина должна бы так же отпустить от себя ДНР и ЛНР?

Сергей Черняховский: Отвечая на вопрос, президент подчеркнул, что мы сами отпустили Украину. Мне показалось, что тональность его ответа содержала сожаление о том, что это было сделано неправильно. Если имеет право отделиться Украинская ССР, почему не имеет право отделиться вошедшая в нее когда-то Донецко-Криворожская республика?

Есть позитивный момент в том, что Путин рассматривает преемственность России не с РСФСР, которая никого никуда не отпускала, а именно с СССР.

Вопрос: И при этом он же упомянул, что, несмотря ни на что, русские и украинцы – один народ. Насколько это важно – такое признание от президента РФ?

Сергей Черняховский: Это очевидность. Одно из определений украинцев – староросс. Он очень правильно сказал: не одна нация, а один народ. Это более существенно. На Западе, конечно, интерпретировать будут что и как угодно. К сожалению, один народ сейчас разделен и проживает в разных государствах. Но он имеет право на воссоединение. Дальше – сугубо дело политического процесса.

Вопрос: Насколько важен был вопрос про будущее Новороссии и упоминание президентом в рамках прямой линии о ДНР и ЛНР? За высказываниями Путина следят, безусловно, и зарубежные СМИ. Как расценивать его заявления о необходимости восстановления на этих территориях нормальной жизни и создания условий для этого?

Сергей Черняховский: Риторика западных СМИ будет зависеть от тех потерь, которые Европа понесет от противостояния с Россией. Меньше надо обращать внимание на то, что говорят западные СМИ. В 2011 году Путин очень хорошо ответил на вопрос, как он относится к тому, что западная пресса негативно воспринимает вариант его выдвижения на пост президента. Он тогда сказал, что для любого кандидата важна будет не реакция зарубежной прессы, а мнение российских избирателей. Надо подумать и о том, как это будет воспринимать та же Новороссия.

Вопрос: И как же она может воспринять эти слова? Видят ли граждане ДНР и ЛНР "приют" в лице России? Можно ли сказать, что высказывание Путина — косвенное указание на то, что они могут сложиться как отдельная от Украины территория?

Сергей Черняховский: Это тонкий вопрос. Эти сигналы должны анализировать лидеры ДНР и ЛНР. Вообще, термин Новороссия не совсем отражает нынешнее его территориальное понимание. Новороссия никогда не входила в Российскую империю как административная часть. В нее входили Днепропетровск, Одесса, даже Кубанский край. Сейчас это наполняется неким новым содержанием.

До того, как Донецко-Криворожская республика вошла в состав УССР, к Малороссии она не имела отношения. Там было несколько посылов для объединения. Первый — против единого врага, под которым понималась германская агрессия (по аналогии с сегодняшними украинскими националистами). Затем, это происходило по причине единого для всех республик советского политического строя. Стоит отметить, что Украина в границах УССР может существовать только в составе СССР. Вне этого она не имеет никакого отношения к тому объединению. Так что право на независимость у ДНР и ЛНР заложено генетически.