Социализм сегодня — это революционный консерватизм

Социализм сегодня ‑ это революционный консерватизм или Есть ли будущее у социализма в России и мире?

Доклад в ИДК кандидата исторических наук Я.А.Бутакова

Коллеги! Не буду отнимать Ваше время пересказом моего опубликованного «Манифеста нового российского социализма», с которым, как полагаю, многие уже ознакомились. Выскажу лишь несколько тезисов как бы в пояснение этого теоретического документа, который был предложен отнюдь не как наработанная идейная платформа, а, скорее, как отправная точка для дискуссии.

Впрочем, учитывая известную инициативу Института по созданию Русской коалиции, упомянутый «Манифест» мог бы послужить, надеюсь, одним из конкурсных вариантов программы державно-социалистической (или советско-патриотической) фракции этой Коалиции, буде таковая создастся.

Сначала о том, как он возник. Все уже обратили внимание на явное сходство названия с появившимся осенью прошлого года «Манифестом консерватизма» (или как он там точно назывался?), опубликованным от имени небезызвестного Никиты Михалкова. Заказной шум вокруг этого события был громким, сам же документ не представлял собой никакого заслуживающего внимания события по своему содержанию. Это был набор благих пожеланий к власти со стороны человека, которого в этой власти устраивает всё, кроме отдельных аспектов политической риторики. Никакого анализа объективной ситуации и методов воздействия на неё там не содержалось, да и трудно было бы этого ожидать от такого автора.

Вот тогда у меня и возникла идея попытаться изложить в виде краткого манифеста кредо человека патриотических и социалистических убеждений, отталкивающееся от реальных тенденций времени, то есть объясняющее существующие процессы и ориентированное на действие. Причём не сиюминутное, а долгосрочное, стратегическое.

Не знаю, согласятся ли коллеги со мной в том, что в наше время большинство благомыслящих людей испытывает замешательство при столкновении с вопросами политической теории. Эта беда одинаково как «правых» (не немцовского «розлива», а традиционалистов), так и «левых» (прежде всего тех, кто не отвергает патриотических ценностей, то есть державно-советских патриотов). И те, и другие нередко проявляют идеализм в политике, искренне полагая, что случившееся с нашей страной в последние 20-30 лет есть результат воздействия неких личностных «злых сил» (не суть важно, кто в них персонифицирован), и что перелома политических трендов можно добиться таким же личностно-групповым усилием в рамках субъективного целеполагания, не утруждая себя анализом существующих объективных тенденций.

Документ, о котором тут идёт речь, исходит из положений, что: 1) существуют объективные законы общественного исторического развития; 2) эти законы могут быть рационально познаны; 3) наиболее исчерпывающе точной, практически оправданной научной концепцией такого познания до сих пор остаётся исторический материализм. Все альтернативные концепции такого рода не являются в достаточной степени универсальными или не могут быть, на современном уровне их разработки, признаны научными.

Необходимо заметить, что игнорирование названных положений традиционалистами является одним из основных источников их перманентных политических неудач в течение двух последних столетий. Призывая выискивать во всех явлениях истории «Божественный промысел», такие традиционалисты в непонятной гордыне своей считают, что только они могут обнаружить действие этого промысла исходя из своей политического мировоззрения. Они почему-то забывают, что Господь Бог – не страховая фирма, Он не даёт гарантий. Тем более, насколько мне известно, Он никогда не давал никаких гарантий традиционалистам, что Его промысел в истории состоит в том, чтобы привести к вящей земной славе такие общественные институты, как сословный строй, церковь и монархию.

Смею надеяться, что присутствующие здесь люди, причисляющие себя к традиционалистам, консерваторам, в политической практике руководствуются русской народной мудростью «на Бога надейся, но сам не плошай». А это подразумевает научное познание общественных процессов.

Равным образом следует заметить, что и теория Маркса для её наиболее (извините за каламбур) последовательных последователей не может заменять религиозное откровение. Будучи научной, она, в то же время и именно поэтому, легко может оказаться неверной. Впрочем, как уже заметил, пока нет необходимости отвергать общую концепцию, предлагаемую этой теорией. Но основанные на ней привычные прогнозы, очевидно, должны быть в наше время критически пересмотрены.

Марксистская концепция, как представляется, не позволяет утверждать того, что развитие капитализма должно быть линейным, поступательно-прогрессивным и напрямую ведёт к социализму, а также, что от социализма не может произойти откат к капитализму. В моём документе разобран пример с рабовладельческой и феодальной формациями. В какой-то исторический момент рабовладельческое общество Римской империи стояло на пороге капитализма, но не смогло его перешагнуть (почему – отдельная тема). Последовал регресс, и капитализм возник уже на базе предшествовавшей ему феодальной формации, развивавшейся тысячу лет после крушения рабовладельческого строя. Нет оснований считать феодализм более прогрессивным (в плане развития производительных сил) по сравнению с рабовладельческим строем, то и другое – варианты докапиталистической формации.

Точно также, вероятно, могут существовать различные варианты капиталистической формации, и переход к социализму окажется возможным лишь после их последовательного развития, краха и смены.

Рискну обратить внимание коллег левых убеждений на то, что априорное преуменьшение всемирно-исторической роли советского опыта (дескать, то был не социализм, а некий «государственный капитализм» в «слаборазвитой стране») искусственно ограничивает рамки исторического познания, а самих социалистов ставит в заведомо проигрышное положение. Ведь если ни в СССР и Восточной Европе, ни в КНР не было социализма, то, спрашивается, где же он тогда есть на шкале исторического времени человечества? Отказ считать «настоящим социализмом» реальный советский (а также китайский и всякий иной) социализм из-за его несоответствия субъективным интерпретациям марксистской теории фактически ликвидирует самый предмет обсуждения и позволяет легко утверждать, что социализм вообще – утопия.

Я – оптимист. Я считаю, пусть несколько априорно, что переход человечества от капитализма к социализму начался в ХХ веке, и это, на мой взгляд, даёт основное подтверждение правильности глобальных трендов, предсказанных теорией научного социализма. Этот переход идёт не прямолинейно, с зигзагами и отступлениями, как, собственно, происходил и переход от докапиталистической формации к капитализму. Общественное развитие диалектично, и регресс мы наблюдаем, на историческом материале, нередко.

Собственно, первый раздел (из трёх) моего «Манифеста» и посвящён тому, чтобы показать, что последние двадцать лет в истории России отмечены явным регрессом производительных сил, что оборачивается снижением (во всех смыслах) конкурентоспособности России как субъекта мирового сообщества.

Это уже само по себе означает, что: 1) социализм обеспечивал России более высокий уровень развития, а капитализм для России – застой и деградация. Это было, подтверждено, впрочем, ещё событиями первой половины ХХ века; 2) задачи социалистов и задачи российских патриотов-державников объективно совпадают. Без социализма Россия не будет великой державой, но и вне великой державы не удастся успешно строить социализм.

Это как бы два важнейших положения, из которых должно проистекать всё остальное – и в теории, и, особенно, в политической практике.

Менее всего хотелось бы, чтобы это моё выступление было воспринято как попытка слить вместе социализм и консерватизм, подчинив кого-то одного из них другому, тем более – как попытка усилить один за счёт другого. Я ещё раз обращаю внимание на объективно обусловленную смычку двух идеологий и на те преимущества, которые могут извлечь из неё представители их обеих. Не говоря уже о том, что в выигрыше от этого окажется, прежде всего, сам народ нашей страны. Разумеется, речь идёт о социализме, очищенном от нигилистического отношения к патриотизму, то есть к ценностям общенародным в культуре и исторической памяти, и о консерватизме, избавленном от фиксации на преходящей атрибутике – традиционной сословности, обрядоверии и династическом легитимизме.

Падение СССР показало, что так называемый «демократический гуманный капитализм», «капитализм с человеческим лицом» был всего лишь ответной конкурентной реакцией на советскую модель общественного развития. Ныне повсеместно происходит процесс, который я назвал «дегуманизацией капитализма». В этих условиях социализм становится в известной степени консервативной идеологией, отстаивая абсолютные ценности человеческой солидарности и альтруизма перед лицом надвигающейся «дифференцированной дискретности, атомизма» (выражение консерватора И.А. Ильина) индивидуумов и ценностного релятивизма.

С падением СССР исчезла наиболее реальная альтернатива капитализму, и мир стоит перед опасностью «схлопывания» под властью всемирной олигархии. Залог развития человеческой цивилизации – в наличии альтернатив. Спрашивается, почему под альтернативой капитализму я вижу социализм? Потому что главное противоречие капитализма, отмеченное больше полутора веков назад – противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения – может быть ликвидировано только при социализме (тем, что традиционно понимается под этим словом).

Вместе с тем, будущий социализм не может стать копией известных нам из истории опытов реализации социализма. «В одну и ту же реку нельзя войти дважды», – сказал ещё Гераклит из Эфеса. Будущий социализм возникнет на иной производственной и социальной базе, чем в ХХ веке.

В связи с этим неизбежно возникают вопросы организации производства и форм собственности. Представляется, что обобществление средств производства при социализме – не всегда примитивное «раскулачивание» и «огосударствление». Социализм, прежде всего – строй, в котором прибавочный продукт расходуется на нужды всего общества. Совместимо ли это с частной собственностью на средства производства? В современном понимании – нет. Однако не будем забывать, что и современное понятие собственности – не единственно возможное. История знает различные градации собственности. Не может ли быть так, чтобы любое частное предприятие рассматривалось как своего рода фьеф, «феодальное» держание государственной собственности при условии верного соблюдения «вассальной» службы – расходования прибыли на общественные нужды? Ответ на этот вопрос пока явно рано предвосхищать, но, во всяком случае, тут есть над чем подумать.

Когда «рыночники» возражают против планового хозяйства, они сознательно «забывают», что в современном глобальном капитализме рынок сохранился лишь в отсталых, маргинальных сегментах экономических отношений. Современная экономика, причём во всемирном масштабе, управляется сговором транснациональных корпораций. Это само по себе доказывает, что чисто экономические предпосылки для перехода к социалистической организации производства в рамках всей планеты уже созрели. Понятно, что целью управления глобальной экономикой при капитализме служит прибыль ТНК (а может, кое-что ещё, чего мы и не знаем), а не удовлетворение потребностей трудящихся масс. Но одной заменой управляющего субъекта и целей управления тут вряд ли можно ограничиться.

В СССР ещё в 60-е годы начались (быстро свёрнутые тогдашними «рыночниками») эксперименты по созданию компьютеризованных автоматических систем управления экономическими процессами. В своём «Манифесте» я выдвигаю положение о кибернетически управляемой экономике или о саморегулирующейся автономной киберэкономике как основе организации производства и распределения при социализме.

Но не является ли «социализм в отдельно взятой стране» шагом назад по сравнению с глобальным уровнем управления экономикой, достигнутым в рамках транснациональных монополий? Не легче ли произойдёт всемирная социалистическая революция, если капиталистическая олигархия прежде объединит всю планету? Логика и исторический опыт подсказывают, что в этом втором случае произойдёт «схлопывание» всякого развития. Любое явление может развиваться только имея рядом с собой конкурентоспособную альтернативу. Кроме того, социализм в ХХ веке проявил и до сих пор проявляет себя не как глобальный сверхпроект, а как совокупность национальных проектов. Это, очевидно, не какое-то «отклонение», а имманентное свойство социализма. Для социализма всемирное государство, «земшарная республика Советов», тоже будет тупиковым путём. Чтобы будущее человечество развивалось, должны существовать различные, конкурирующие между собой модели социализма.

Социализм в его конкретном историческом осуществлении оказывается, прежде всего, более высокой, по сравнению с капитализмом, ступенью развития именно нации, понимаемой, конечно, не как этническая, а как политическая общность.

Исторический опыт позволяет не догматически подойти к оценке места и роли государства при социализме. Очевидно, что справиться со сложными функциями организации современного производства и распределения в национальном масштабе из всех общественных институтов способно только государство. Роль государства при социализме объективно может только возрастать. Речь может идти об «отмирании» лишь отдельных функций государства, связанных с обеспечением интересов эксплуататорского меньшинства. Функции руководства обществом будут перестраиваться на научной основе, но это не приведёт к «отмиранию» государства как института.

Также очевидно, что централизованное государство лучше (при прочих равных условиях) годится для перехода к социализму, чем децентрализованное, а большое – лучше, чем малое. Следовательно, подлинный социалист в наше время – охранитель в отношении централизованной и великодержавной государственности.

Не буду занимать время обоснованием того, как и почему при социализме исчезнет характерное для капитализма противопоставление общество—государство, почему это не будет «тоталитаризмом» и почему при социализме интеллектуальная и правящая элиты сольются в одно неразрывное целое. В «Манифесте» я пишу об этом подробно.

Невозможно заранее предвосхитить те формы общественного сознания, в которые отольётся будущий социализм. Явления общественного сознания по природе своей не поддаются прогнозированию. Это тоже оговорено в названном документе.

Таковы основные тезисы той платформы, которую я называю платформой имперского социализма и выдвигаю на обсуждение.