Андрей Кобяков
УКУС ОСЕННЕЙ МУХИ
Глобальный кризисный сценарий в банковской сфере не предполагает для нас роли зрителя
На фоне кинопремьер, многочасовых очередей на выставку работ Сальвадора Дали, удачных и неудачных выступлений футболистов, больших шоу партийных съездов и прочих увлекательных событий идея о возможности банковского кризиса кажется не только скучной и нелепой, но и просто неуместной – хочется пристукнуть ее, как залетевшую в квартиру и случайно уцелевшую к осени муху.
Хочется, но не получится.
ЧТО ЗА НАПАСТЬ?
Глобальное падение фондовых и сырьевых товарных рынков, резкое замедление во всех ключевых регионах мира темповых показателей роста экономики, сползание вниз индексов деловой активности, балансирующих вблизи черты, разделяющей подъем от спада, нарастание тревожности по поводу качества активов и достаточности капитала в банковских системах различных стран… Что это? Признаки нового кризиса? Или рецидив старого?
Казалось бы, все кризисные думы остались в 2009 году. Какие «токсичные активы», какие инъекции ликвидности? О чем вы?
А был ли выход из кризиса, который оглашали лидеры государств «двадцатки» на своих регулярных встречах, начиная еще со второй половины 2009 года? Уж слишком нарочито громко звучали фанфары – не для того ли, чтобы заглушить сомнения скептиков?
Кризис можно считать по-настоящему преодоленным не тогда, когда отрицательные темпы роста сменяются положительными, а когда экономика вылезла из ямы, в которую угодила, то есть когда, как минимум, достигнуты предкризисные уровни хотя бы по базовому набору главных экономических показателей. Однако многие страны до сих пор не вышли даже на докризисные уровни по ВВП. Чего уж говорить о таких «пустяках», как уровень занятости и восстановление утраченных за время кризиса рабочих мест – даже по самым благоприятным прогнозам, в США, например, это могло бы произойти не ранее конца 2014 года.
Рынок труда США в настоящее время предлагает на 7 миллионов рабочих мест меньше, чем три с половиной года назад, в начале рецессии. На самом деле, дыра на рынке гораздо больше, так как просто для того, чтобы коррелировать с ростом трудоспособного населения, рынок должен был увеличить число рабочих мест за этот период не меньше, чем на 4,1 миллиона. По сути, рынок за этот период недополучил не менее 11,1 миллиона рабочих мест. Для того чтобы вернуться на докризисный уровень занятости (в декабре 2007 года, когда официально началась рецессия, уровень безработицы составлял 5%) к декабрю 2014 года, то есть еще через три с половиной года, необходимо добавлять не менее 350 тысяч рабочих мест в месяц. В то же время темпы создания рабочих мест в последние четыре месяца на порядок ниже требующихся. О каком выходе из кризиса может идти речь?!
А ситуация на американском рынке недвижимости? Темпы строительства нового жилья сейчас в четыре раза ниже предкризисных, и признаков оживления в этой сфере не наблюдается. Цены на жилье ниже предкризисных максимумов более чем на треть, и пока не преодолена даже тенденция их дальнейшего снижения.
А доходы населения? Бывшие сотрудники Бюро статистики США Гордон У. Грин и Джон Ф. Кодер подсчитали, что реальные доходы американских домохозяйств после официального «окончания» рецессии упали в два раза сильнее, чем во время самой рецессии, а именно на 3,2% во время спада и еще на 6,7% после него. В Великобритании располагаемые доходы домохозяйств упали в 2010 году на 3%, что является самым масштабным падением за последние 33 года. Но это еще цветочки – ведь падение-то продолжается. Мервин Кинг, возглавляющий Банк Англии, даже заявил, что доходы домохозяйств могут пережить самое большое снижение с 1920-х годов.
И это – «выход их кризиса»? Больше напоминает сообщения времен Великой депрессии.
Так что же это? Да все очевидно: кризис просто не заканчивался. Несмотря на все заклинания не в меру восторженных оптимистов.
СКЕЛЕТЫ-ПРИЗРАКИ
Те же соображения верны и в отношении банковской системы. Можно ли говорить о ее серьезном оздоровлении за период, прошедший с острой фазы кризиса, то есть с осени 2008 года? Разве у банков не осталось больше скелетов в шкафах?
Да, банки были спасены огромными, многотриллионными вливаниями ликвидности и пополнением капитальной базы с помощью государства на сотни миллиардов долларов, евро и фунтов стерлингов. Многие из крупнейших банков были фактически национализированы. В ряде случаев с помощью государства удалось несколько улучшить структуру банковских активов. Но это только в ряде случаев. А в целом…
«Выдающимся» деянием банковских регуляторов в США стало решение, которое позволило банкам неограниченно широко применять в балансовой отчетности метод mark-to-model по отношению к наиболее проблемным активам. То есть показывать их не по их рыночной стоимости, а по стоимости, которая вычислялась по ценовым моделям. То есть фактически банкам было позволено показывать проблемные активы в балансах по выдуманной стоимости, не имеющей никакого отношения к реальности. Такой, по сути, мошеннической операцией в одночасье были «заткнуты» дыры на многие сотни миллиардов, а скорее – на триллионы долларов (ведь цена банкротства одного только инвестбанка Lehman Brothers превысила 600 миллиардов долларов). Нетрудно догадаться, что скелеты из шкафов, точнее, из банковских сейфов, никуда не делись, но по мановению волшебной палочки регулятивно-финансового инжиниринга вдруг стали невидимыми. И от этого они, пожалуй, стали только более опасными.
Американское законодательство по реформированию финансово-банковской и регулирующей системы, нацеленное на то, чтобы устранить системные недостатки и не допустить в будущем кризиса, подобного кризису 2008 года (так называемый закон Додда-Франка), в результате лоббизма финансовых институтов было принято с такими изъятиями и поправками, которые практически полностью перечеркнули его исходный смысл. Иначе как ублюдочным итоговый закон, за который проголосовали обе палаты конгресса и который подписал президент, не назовешь. В итоге, Пол Волкер, который был вдохновителем изначальной идеи этого закона, не скрывая своего раздражения и разочарования, подал в отставку с поста главного экономического советника Обамы.
УВЛЕЧЕНИЕ ТЕСТАМИ
Лучше ли обстоит дело у банков в старушке-Европе?
Только что мы узнали о снижении агентством Moody’s рейтингов 12 британских банков и 9 португальских. Ранее рейтинговые агентства понизили кредитные ранги крупным французским и итальянским банкам (про греческие даже не стану упоминать). Как же это может быть? Ведь и в этом, и в прошлом году в Евросоюзе проводились стресс-тесты – и с какой помпой оглашались их результаты!
В прошлом году по результатам стресс-тестов большая часть кредитных организаций была признана устойчивыми к ухудшению экономической ситуации. Однако через четыре месяца после их проведения рухнула банковская система Ирландии, успешно прошедшая тесты.
В этом году стресс-тесты, по уверениям еврочиновников, были гораздо более жесткими. И опять: всего-то несколько мелких банков не прошли проверку на надежность. Граждане Объединенной Европы, спите спокойно! Однако и в этом случае: не успели отзвучать фанфары, как на тебе – массовое снижение рейтингов, опять накачка ликвидности, и снова звучат тревожные призывы регуляторов со всех европейских углов: нужно срочно увеличивать размеры собственного капитала банков на многие миллиарды евро.
Зачем и почему все это, если стресс-тесты прошли успешно?!
Только что объявлено о спасении франко-бельгийской финансовой группы Dexia путем предоставление госгарантий на 90 млрд евро в обмен на национализацию ритейлингового банка этой группы в Бельгии. А ведь эту финансовую группу уже спасали в 2008 году – правительства Франции и Бельгии уже впрыскивали средства в капитал банка в обмен на часть акций, которыми они теперь владеют. Видать, не помогло.
Аналитики полагают, что и другим европейским банкам придется искать дополнительные средства для укрепления своей капитальной базы. Например, еще в конце лета звучали оценки, что даже сравнительно устойчивым германским банкам необходимо изыскать средства на рекапитализацию, исчисляемые сотнями миллиардов евро.
И уже вновь европейский банковский регулятор затребовал у банков – на этот раз еще более подробную – информацию. Опять очередной стресс-тест. И опять более жесткий, чем предыдущий. Странная складывается ситуация: проводятся испытания надежности – одно за другим и одно другого жестче, по их итогам даются рекомендации по рекапитализации, а банковская система от раза к разу становится все менее надежной. Парадокс, однако.
ДЕНЬГИ ЛИШНИМИ НЕ БЫВАЮТ
Тревоги испытывают не только банковские регуляторы – неблагополучие чувствуют и сами банки. И потому, даже имея избыток ликвидности, не торопятся пускать средства на кредитование, проявляя сверхосторожность и крайне высокую чувствительность к риску. Комментаторы отмечают чрезвычайно жесткие условия кредитования, с которыми сталкиваются корпоративные заемщики в США, несмотря на все усилия ФРС по впрыскиванию наличности в банковскую систему. А совсем недавно Eurostat опубликовал исследование, согласно которому за период 2007-2010 гг. резко сократились возможности кредитования у малых и средних компаний в ЕС, а те, кому все же удается получить желанную ссуду, сталкиваются с резким ухудшением условий кредитования. С учетом этого Великобритания даже готовится перейти к прямому государственному кредитованию малого и среднего бизнеса.
Кроме того, совсем недавно, 6 октября, Банк Англии заявил об осуществлении очередного раунда сверхмягкой монетарной политики, вновь прибегнув к количественному смягчению, то есть к необеспеченной денежной эмиссии – в экономику вливают еще 75 млрд фунтов стерлингов вдобавок к уже осуществленной инъекции в 200 млрд фунтов. Глава Банка Англии Мервин Кинг опасается, что нынешний финансовый кризис, возможно, является самым худшим в истории. По его словам ситуация в мировой экономике резко изменилась за последние три месяца, и новая порция свеженапечатанных денег просто необходима, чтобы как-то стабилизировать положение.
УМОЗРИТЕЛЬНОЕ БЛАГОПОЛУЧИЕ
Можно спросить: а какое это имеет отношение к России? Ведь некоторые эксперты указывают на относительно здоровое состояние отечественной банковской системы.
Естественно, все познается в сравнении. Бесспорно то, что сейчас российская банковская система не перегружена так внешними (валютными) обязательствами, как это было в 2008 году. И вряд ли в портфелях наших банков найдется сколько-нибудь значимое количество плохих европейских долгов. Но все же качество активов российских банков остается весьма капризным. Прежде всего потому, что платежеспособность одной части корпоративных заемщиков (энергетические, металлургические и прочие компании, относящиеся к топливно-сырьевому сектору) непосредственно зависит от мировой конъюнктуры на эти виды товаров. Биржевые цены в этой категории товаров уже упали за третий квартал на 15-30%, а в случае глобальной рецессии, шансы развития которой явно перевалили за 50%, упадут еще гораздо ниже. Платежеспособность же другой категории заемщиков (несырьевые компании, а также практически вся широкая гамма индивидуальных заемщиков в области потребительского кредитования) зависит от динамики платежеспособного спроса и сохранения уровня доходов населения. Проблема в том, что механизма самоподдерживающегося (автономного и независимого от общемирового) роста в российской экономике как не было, так и нет (в отличие, например, от Китая), что красноречиво показало резкое падение ВВП России в 2008-2009 гг. Поэтому и общий уровень доходов и внутренний платежеспособный спрос также зависят от глобальной экономической динамики, а следовательно – от мировой конъюнктуры.
Отсюда следует очевидный вывод: при развитии кризисного сценария в мировой экономике российская банковская система ни при каких обстоятельствах не сможет остаться в стабильном положении. События 2008-2099 гг. показали, что российское банковское сообщество вряд ли останется в здоровом состоянии, если заболеет мировое финансовое сообщество – заражение гарантировано.
Особенность банковской системы в том, что проблемы редко удается ограничить банкротством или санацией малого числа «заболевших» банков – все связаны друг с другом. А также единым межбанковским рынком, который неизбежно схлопнется в силу утраты взаимного доверия банков друг к другу, и возникнет кризис ликвидности и невозможность перекредитоваться или получить на приемлемых условиях (да даже и на неприемлемых) заемные средства, необходимые для гашения паники разбегающихся вкладчиков, которые захотят немедленно изъять свои деньги из проблемного банка. Таким образом, именно банки особенно уязвимы перед лицом возможного системного финансового кризиса.
Да и текущее «здоровое» положение российской банковской системы – вопрос неочевидный. В отличие от Европы мы у себя банковских стесс-тестов не проводили. Вообще никаких – даже несовершенных. Поэтому суждения о надежности отечественных банков перед лицом кризиса имеют сугубо отвлеченный и чисто умозрительный характер.
КОГДА ОПТИМИЗМ ВРЕДЕН
Впрочем, в России всегда все так делается – на глазок. Главное, чтобы понимание опасности присутствовало. А оно, в отличие от 2008 года, уже налицо.
Так, в СМИ прошли сообщения, что российские банки стали повышать стоимость розничного кредита, а ранее появилась информация, что выросла стоимость корпоративных банковских заимствований. Одновременно банки стали предлагать все более выгодные условия хранения денег на депозитах. Все это признаки защитного поведения. Или, по крайней мере, профилактики.
А глава ЦБ РФ Сергей Игнатьев заявил о готовности вливать в банковскую систему ликвидность в случае кризиса, вплоть до предоставления беззалоговых кредитов. И обещал выделить на эти цели до 1 триллиона рублей.
У нас в России принято говорить: надейся на лучшее, но готовься к худшему. С учетом всего изложенного выше, надежда на лучшее сегодня означает лишь надежду избежать худшего. Ситуация такова, что жизнь предлагает нам только выбор между худшим – и менее худшим. Осознание ограниченности такого выбора всегда дается нелегко и сопряжено с тяжелыми, невеселыми и напряженными раздумьями. Но именно они – путь к преодолению грядущих проблем. Нахождение во власти радужных иллюзий, что удастся безболезненно проскочить, – гарантия реализации худшего сценария.
Журнал "Однако" № 35 (99) 2011 г.
