ЦЕЛЬ РОССИИ В СИРИИ НЕ В ТОМ, ЧТОБЫ УГОДИТЬ ЗАПАДУ И ЦРУ
Виталий Аверьянов
Выступление на круглом столе Изборского клуба по сирийской войне директора Института динамического консерватизма, члена Изборского клуба В.В.Аверьянова.
Мы слышим в основном две крайние трактовки сегодняшней политики Путина на сирийском направлении. Первая из них – он сошел с ума в очередной раз. (Один раз уже был, когда принималось решение о воссоединении с Крымом – теперь, дескать, повторно сошел с ума.) Вторая трактовка – это гениальный ход, который разрывает «петлю Анаконды». Из этих двух попыток объяснения мне ближе вторая, хотя пока речь должна идти скорее не об осуществленной геополитической революции, а о попытке такой революции. Революции – в первую очередь с точки зрения внутренней субъектности России, которая таким образом начинает выходить из состояния 30-летнего «пассива». Как политический маркер – это даже более существенно, чем воссоединение с Крымом, несмотря на всю его историческую значимость. Безусловно, вступление в войну в Сирии – не какой-то чистый пиар, а начало фундаментального геополитического сдвига. На мой взгляд, фактически речь идет о предотвращении или существенной отсрочке мировой войны.
Здесь мы видим эффект неожиданности и включение новых факторов. Если бы не эта политика, события развивались бы по сценарию атлантистов – который мы достаточно ясно видим на Украине. Это сценарий управляемого хаоса, гибридная многоочаговая война по периметру границ России и Китая. Теперь благодаря данной инициативе Россия начинает действовать в упреждающем режиме.
В этой связи я бы не стал слишком глубоко вдаваться в детализацию межклановых и конфессиональных отношений в сирийском обществе. У России есть определенная традиция поведения на арабском востоке, она состоит в том, что существуют более фундаментальные противоречия и разделения, чем границы между шиитами и суннитами, другими религиозными группировками. Это в первую очередь раскол арабского мира на бедный Север и «жирных котов» в персидском заливе, которые де факто воспринимаются бедными арабами в качестве ренегатов. Ставка России (в фазе СССР) на северные арабские режимы, стремящиеся к построению суверенной политики, независимой от Запада, была вполне оправданна.
Поддержка терроризма со стороны саудитов не что иное как подыгрывание США и их союзникам в их стратегии по дальнейшему ослаблению и дифференциации арабского мира в частности и исламского мира как целого. В том числе, там где это им выгодно, используется и суннитско-шиитская карта. Это не наша игра. Исходить из этих религиозных противоречий с точки зрения России – абсурд. Позиция России – формат дружелюбия и братства поверх противоречий между вероисповедными границами, и это подтверждено историей самой России, где в течение веков выковывался гармоничный порядок, фактически примиряющий шиитов и суннитов (сейчас шиитов в России очень мало, но еще недавно в состав нашей страны входил Азербайджан, где шииты составляют порядка 85% населения). Преодоления религиозных расколов, пусть не в их существе, но в их политической остроте – благородная имперская миссия. В этом смысле на глубинном уровне интересы исламского мира как целого и интересы России очень близки.
Премьер Турции сегодня заявил, что из 57 русских ударов в Сирии только 2 были нанесены по ИГИЛ. Даже если это не пропаганда, и в этом есть большая доля истины, мы здесь, в России, должны по этому поводу лишь торжествовать. Ведь фактически Россия наконец-то выскакивает из навязанного ей англосаксонского видения «международного терроризма», термина глобальной манипуляции – теперь не только США, но и Россия будет манипулировать этими терминами и этими мифами так, как считает нужным. Путин де факто отказывается от следования в русле навязанных стереотипов. Это и есть смысловая революция Путина.
Мало кто способен здесь что-либо существенно возразить России, потому что границы между военизированными группировками в Сирии чрезвычайно размыты, и флаги одних группировок используются зачастую другими группировками – так сегодня многие захотели бы поднять флаги «умеренной оппозиции», чтобы их не бомбили, и такие флаги были бы изготовлены в огромных количествах. Но Россия бомбит террористов, воюющих с режимом Асада, потому что ее цель – не угодить американцам и европейцам, не угодить ЦРУ, пестовавшему и готовившему значительную часть этих террористов, а добиться мира и порядка в Сирии, закрепить в ней у власти своего надежного союзника.
Многие сегодня заговорили, что сирийский фронт открыт для того, чтобы оттеснить на второй план украинский вопрос. Но так могут думать только люди, сводящие всю жизнь и всю политику к информационным и рекламным технологиям. Проблему Украины и санкций против России действительно легче будет решить после открытия сирийского фронта, однако, это закономерность геополитики, а не какой-то отвлекающий маневр. В 2005 году я предложил концепцию «геополитики больших скреп», вошедшую в соответствующий раздел коллективной Русской доктрины — сирийская кампания Путина это не что иное как яркое проявление геополитики больших скреп, дающей самый эффективный инструментарий для урегулирования геополитики в пространстве Ближнего Зарубежья. России и в дипломатии, и в вопросах безопасности, и с точки зрения развития экономики, нельзя «зацикливаться» на СНГ – это ровным счетом то, чего добивается стратегия Анаконды. У России появился сегодня шанс предъявить заявку на создание новой системы глобальной безопасности. Пока речь идет о формировании системы международной безопасности не в мировом, а в евразийском масштабе, но сами очертания такой новой системы, пусть и в миниатюре, сегодня налицо: Россия как большой лидер, прикрывающий в мировой политике и с воздуха Сирию, Иран, отряды Хезбаллы, действующие в полевых условиях.
Итак, Россия в результате своих действий может обеспечить прекращение гражданской войны в Сирии и закрепить там свои военные базы, которые позволят контролировать значительную часть Средиземного моря. Россия могла бы значительно увеличить свое влияние в регионе, объявить борьбу за иной исламский мир, за иной Ближний Восток, построенный не по американским деструктивным сценариям, блокируя тем самым стратегию управляемого хаоса. Наконец, не в последнюю очередь в действиях России можно видеть и такую прагматичную цель как борьбу за возвращение справедливой цены на нефть.
Я не согласен с теми, кто считает, что недопустимо наносить удары по нефтяной инфраструктуре – безусловно, за нелегальным нефтяным бизнесом в Сирии и Ираке стоят весьма могущественные силы, и они способны поднять страшный антироссийский вой. Однако эти выгодоприобретатели нелегальной нефтедобычи в любом случае потеряют свои доходы в случае успеха сирийского урегулирования и борьбы с террористами в регионе – поэтому бомбить их нефтепромыслы по возможности нужно. Есть, правда, информация, что среди покупателей этой нелегальной нефти, контролируемой террористами, есть и режим Асада (таковы парадоксальные реалии современных «гибридных» войн). В таком случае нужно разбираться, что бомбить, а что не бомбить.
И еще один аргумент в пользу сирийской кампании России – есть надежда, что война сама по себе и дальнейшее углубление конфронтации с Западом приведет к внутреннему преображению. Ведь трудно понять, как Кремль рассчитывает выигрывать в новых геополитических баталиях с таким правительством, которое фактически парализует экономическое развитие страны. Сегодня у нас бизнесы разоряются, банкротятся предприятия, растет безработица, падают доходы – и происходит это не из-за санкций, а из-за политики финансового блока. Что ждет наши новые приобретения, если в «крымы», «донбассы» и даже в «сирии» придут шуваловы, сурковы и дворковичи, чтобы навести там квази-порядок по-российски? При таком раскладе любые победы окажутся недолговечными. Из этого противоречия должен быть выход, и война будет подталкивать к такому выходу.
