Российский Кавказ – вектор движения в будущее

«Российский Кавказ – вектор движения в будущее»

9 декабря 2015 года в офисе Секретариата Изборского клуба по региональной и международной деятельности прошел Круглый стол. Его тема «Российский Кавказ – вектор движения в будущее?» была выбрана неслучайно. В условиях обострения международного терроризма Кавказ остается очень непростым регионом России. В исторических, политических и экономических проблемах современного Кавказа пытались разобраться эксперты Изборского клуба, политики, ученые, журналисты.

Вели Круглый стол Розанов Олег Васильевич – ответственный секретарь Изборского клуба по региональной и международной деятельности и Шурыгин Владислав – руководитель военной секции.

С докладами выступили Аганин Андрей Иванович – член координационного совета проекта «Русская аналитическая школа»; Ветренко Инна Александровна – доктор политологических наук, профессор, завкафелрой политологии Омского государственного университета; Джемаль Орхан Гейдарович – российский журналист; Зязиков Мурат Магометович – заместитель полномочного представителя Президента Российской Федерации в Центральном Федеральном Округе; Курносов Юрий Васильевич – доктор философских наук, профессор кафедры национальной безопасности Российской академии государственной службы; Магомедов Хаджимурад – журналист независимого информационного агентства «СевКавИнформ», член Союза журналистов России; Салбиев Аким – продюсер, режиссер, сценарист; Фролов Кирилл Александрович – глава Ассоциации православных экспертов; Шевченко Максим Леонардович – российский журналист, член Совета по правам человека при Президенте России.

РОЗАНОВ ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ – ответственный секретарь по региональной и международной деятельности:

– Начинаем наше сегодняшнее заседание. Тема звучит остро, как сама жизнь – «Российский Кавказ – вектор движения в будущее?». Российский Кавказ – это та территория, на которой в ближайшее время будут разыгрываться крупнейшие геополитические игры против нашей страны, и эта зона особых надежд и больших тревог. Начнет наше сегодняшнее мероприятие Кирилл Фролов. Эта тема ему близка, и он выскажет свои мысли по поводу его ожиданий от вектора движения Кавказа.

ФРОЛОВ КИРИЛЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ – глава Ассоциации православных экспертов:

– Спасибо за предоставленное слово. Я хотел, готовясь к этому Круглому столу, акцентировать внимание на связях по своей специальности, на связях попыток отторжения Кавказа с помощью украинского национализма. Как известно, идеологи украинского национализма, которые пришли к власти на Украине, и точнее их заокеанские хозяева, на Кавказ смотрят очень давно. Я как специалист по церковному расколу Украины хочу отметить, что раскольническая группировка на Украине, которая поддерживается нынешней властью в главе с Филаретом Денисенко, которого Русская Православная Церковь предала анафеме, названа так называемой канонической территорией киевского патриархата. И Филарет Денисенко, начиная с 1993 года, осуществлял непосредственно в своей резиденции в Киеве на улице Пушкинской, дом 26, вербовку боевиков на Кавказ. Корчинский на его деньги ездил, закупал обмундирование и оружие. Естественно, связи между украинскими шовинистами и антироссийскими силами на Кавказе огромны, и они, безусловно, сохранились и до сих пор. И совсем недавно в Верховной Раде Украины была создана парламентская группа Украино-Кавказ, которая должна заниматься именно отторжением Кавказа. И если проблематика связана с ваххабитами, с ваххабизмом, с ИГИЛ, с вероятным использованием Турции для переброски боевиков ИГИЛ к нам на Кавказ, со взрывом Дагестана, она уже озвучена. Но та тема, о которой я сейчас сказал, она, к сожалению, вне поля зрения. Многие до сих пор не понимают значение и глубину событий на Украине, думая, что оттуда не стоит ждать каких-то неприятностей. Стоит. Более того, я хочу вспомнить принципиальный документ Соединенных Штатов Америки – Закон о порабощенных нациях, принятый в 1959 году. Его соавторами являются в том числе Левко Добрянский, сопредседатель Украино-американского комитета. Так вот, согласно этому закону, русский коммунизм (это кто, я не знаю, Энгельс был русским?) поработил народы, и перечисляются все народы исторической России, Кавказа. Вот этот закон расчленения России я, честно говоря, не понимаю, почему наша дипломатия не ставит вопрос о том, что закон о расчленении России является официальным законодательным актов в Соединенных Штатах. Казалось бы, это козырь российской дипломатии. Почему этот козырь не используется, и чего мы ждем, я не понимаю. Я думаю, у меня есть своя версия, что часть нашей элиты хочет договариваться с Америкой любой ценой, а этот закон показывает, что договориться-то невозможно, что расчленение России и ее уничтожение является законодательным актом Соединенных Штатов. Это не мнение влиятельных конгрессменов и части элиты, нет, это официальный закон США. И сейчас со стороны нынешних властей Украина очень активно качает ситуацию на Кубани, в Ставропольском крае. Там создавались уже много лет, кстати, когда мы спали во время Януковича, сотни УНА-УНСО. Основная демагогия, что Кубань – это исторически Украина. Ничего подобного. Кубань – это земля запорожских казаков. Запорожские казаки – это были русские казаки, то есть они не считали себя украинцами. И почему, собственно, Екатерина ликвидировала Запорожскую Сечь? Об этом сошлюсь на Виктора Антоновича. Это отнюдь не наш историк, это сторонник украинского самостийничества, но он, сохраняя видимость объективности, все же был вынужден признать, что любое государство, даже если была украинская идея крымского государства в совете, ликвидировал бы Запорожскую Сечь, потому что она была нужна на границах государства. Она стала не погранична внутри территорий, некие самодельные вооруженные формирования уже объективно мешали регулярной армии, поэтому Запорожская Сечь была ликвидирована вовсе не по причине украинофобии. Сечь себя считала русской православной, была ликвидирована только потому, что граница передвинулась, и запорожским казакам Екатерина, собственно, предоставила грандиозные территории Кубани и Кавказа. Это очень важно сейчас проговаривать, потому что запорожские казаки себя считали русскими казаками. И эту полемику предстоит вести, потому что, как я уже говорил, группировки УНА-УНСО и бандеровцев разными правдами и неправдами пытаются распространить до Кубани Ставропольский край. Также выдвигается теория отдельности казаков от русских, что отдельная нерусская нация. Это такая идеологическая диверсия, никаких научных подтверждений у нее нет и быть не может. Она касается также Дона. И вот таким образом Россию поджигают. Очевидно, уже пошли сообщения, что «Серые волки» запускаются на Крым, на Кавказ, Дагестан с помощью фактора нынешнего фашистского режима на Украине, будет попытка раскачать от Дона до Кубани, до Ставрополья, отрезание Кавказа от Центра и много других вот таких планов и идей, которые не являются преувеличениями. Еще даже при Украине Кравчука началась раскачка на Кубани, где этим занимался шеф СБУ, генерал Склипальский, тогдашний генерал СБУ, и сейчас все это делается с утроенной силой.

Это то, что я хотел сказать по своей специфике, в чем я глубоко понимаю о проблемах Кавказа. Единственное скажу, что, наверное, очень важно все-таки, говоря о диалоге русского и чеченского народов, мы действительно должны задействовать религиозный фактора вот в каком плане: мы, православные христиане, знаем, что в результате отступничества от веры надлежит прийти Антихристу временно, воплощению зла. Вот мы связываем эту фигуру с Соединенными Штатами, потому что они проводят политику дехристианизации, соответственно, их мировая диктатура закончится приходом Антихриста. Мусульмане – шииты, сунниты, у них есть аналогичная фигура в эсхатологии – Даджал. И, может быть, стоит продумать версию, что наш союз не только прагматический, но и более глубокий, такой эсхатологический союз против мирового зла. Вот это может быть стратегией российской обороны и наступления на Кавказе. Ну и, конечно, борьба самой идеологии украинского шовинизма, это самая легкая борьба, потому что она вся шита белыми нитками. Достаточно привести документы, что запорожские казаки были русскими казаками, и казаки – это часть русского народа, чтобы эту демагогию бить. Спасибо за внимание.

РОЗАНОВ О.В.:

– Я бы хотел передать ведение нашего сегодняшнего мероприятия Владиславу Шурыгину.

ШУРЫГИН ВЛАДИСЛАВ ВЛАДИСЛАВОВИЧ – руководитель военной секции:

– Добрый день, коллеги. Мы сегодня собрались, чтобы обсудить вектор движения российского Кавказа в будущее. Мы на протяжении последних (мы берем, период нового времени, период современной России) двадцати трех лет наблюдали очень неравномерную политику России на Кавказе. Мы наблюдали совершенно разные состояния нашего Кавказа, мы помним Кавказ конца 80-х – начала 90-х, когда начался подъем национального самосознания, который совпал во многом со многими сепаратистскими тенденциями. Раскол Советского Союза, отделение закавказских республик, потом мы помним период жесткого противостояния на Кавказе, который мы называем периодом чеченских войн. Затем наступил период стабилизации Кавказа, когда конфликт начал потихонечку угасать, когда началась совершенно новая качественно политика на Кавказе, и на сегодняшний момент мы видим совершенно новую ситуацию на Кавказе – ситуацию, которую правильно все-таки, на мой взгляд, назвать неопределенностью, потому что какая-то одна тенденция там не проявлена. Мы видим, что Кавказ сейчас опять становится объектом воздействия различных исламистских объединений из-за границы, мы понимаем уязвимость Кавказа. С другой стороны, мы видим, что Кавказ очень сильно изменился в своих оценках того, насколько он себя ощущает российским, насколько он инкорпорирован в Россию. Поэтому я бы хотел, чтоб мы сегодня обменялись мнениями о том, как вы сами оцениваете ситуацию на Кавказе и не только, но и в кавказских общинах России, потому что мы знаем, что сегодня представить себе любой российский город без общины различных народов Кавказа просто невозможно. Прошу высказываться, коллеги!

ДЖЕМАЛЬ ОРХАН ГЕЙДАРОВИЧ – российский журналист:

– Давайте определимся, проблематизируя ситуацию. Давайте определимся с тем, чем является все-таки Кавказ в составе России для России. В Кабардино-Балкарии не так давно отмечали круглую добровольного вхождения Кабардино-Балкарии в состав России 400 или 500 лет. И вот точкой добровольного вхождения в состав России они определяли – брак Ивана IV с Марией Темрюковной. Всё это послужило огромному количеству анекдотов среди местного населения, стеба и всякого такого, хотя празднества были пышные. На самом деле не будем забывать, что Кавказ — это типичная колонизированная территория, которая была захвачена в течение 18–19 веков в ходе колониальной войны. В это время в мире много таких процессов происходило, и дальше возникает вопрос о том, насколько эта завоеванная, в принципе, территория интегрирована в большое пространство страны. И тут мы должны честно себе сказать, что Кавказ наименее интегрирован в Россию, он менее Россия, чем Татарстан, он менее Россия, чем Якутия, он менее Россия, чем Дальний Восток, Чукотка и так далее. Это очень особое пространство, которое существует как бы немножко отдельно. Если мы попытаемся рассмотреть те исторические травмы, те мифы, на которых базируется кавказское самосознание, то мы даже в советские времена, когда провозглашалась именно дружба, интеграция и официальное братство, мы вспомним дагестанские дебаты о имаме Шамиле. Великий имам Шамиль – он враг или не враг? И метания великого поэта Расула Гамзатова в попытке определить, кто ж такой Шамиль – враг он или не враг. Есть исторические травмы кавказцев — чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, для них главный пункт их истории – это депортация. Для Дагестана это большая кавказская война 19 века. То есть самосознание кавказских народов очень разное.

А вообще, когда мы говорим об интеграции Кавказа, о механизмах удержания Кавказа в составе России, то я бы вычленил три составные части. Первая – не будем забывать, что отдельные регионы Кавказа, имеют разную степень самоуправления. Традиционно в России силовая вертикаль контролируется не местной властью, а московской. Но на Кавказе всё иначе. На Кавказе есть своя специфика. В Чечне практически все силовые институты, подконтрольны президенту, в Дагестане силовики учитывают позицию главы республики, в других регионах силовики наоборот определяют политику. Поэтому нельзя сказать, что силовое пространство кавказских республик выстраивается в такую единую вертикаль, как во всех остальных регионах. Мы можем говорить об экономическом удержании, об экономической связи Кавказа. Я вот только что с Муратом Магометовичем вспоминал историю очень показательную. В свое время мне довелось побеседовать с премьер-министром Ингушетии, это был человек по фамилии Воробьев – человек с прошлым военного разведчика. И тогда шла речь об освоении 29 миллиардов, выделенных на развитие республики. Сейчас про эти деньги уже забыли. Тогда обсуждалось, что деньги пойдут несколькими траншами, какого это будут размера транши. И вот мы сидели у него в кабинете, он открывал большую папку и рассказывал: вот здесь школа будет построена, здесь будет построен дворец спорта, здесь вот канализацию поменяем. Я спросил: «Но у вас же проблема-то безработицы. Вы говорите о социалке. Рабочие места возникнут только на время строительства, дальше там 50 человек, которые строили эту школу, уйдут, останется 20 учителей. Где в планах индустриальные сфера?» И в этот момент он мне сказал фразу, которая меня потрясла. Он сказал, что развитие индустриальных проектов не предусмотрено, и вы, думаю, сами понимаете, почему – типа вот мы не доверяем, мы не хотим передавать этим местам ресурсы, которые делают их самостоятельными.

Надо признать честно, что экономическая связь России и Кавказа очень простая. Когда встает вопрос, а не отделиться бы нам, то есть единственный экономический фактор, который подразумевает удержание этих территорий, это «а кто будет платить пенсии учителям, кто будет платить зарплату учителям, платить пенсии пенсионерам, врачам и так далее». То есть Кавказ зависим от Москвы, как дети от кошелька родителей. И, наконец, есть еще фактор, который подразумевает связь региона – это общность элит. И вот тут на самом деле все нормально. Когда мы говорим про кавказские элиты, нужно признать, что это не нечто обособленное, не нечто отдельное, то есть эти люди и в плане бизнеса, и в плане чиновничества на совершенно общих основаниях, может быть, даже где-то и на привилегированных основаниях, входят в российское пространство.

Когда мы говорим о Кавказе, что будет в будущем, я так понимаю, что за этим стоит вопрос, возможен ли сценарий отделения Кавказа: или он сохранится внутри страны, или может сложиться такая ситуация, когда Кавказ выпадет. На мой взгляд, будет ли это возможно или нет, будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация здесь. Конечно же, Кавказ не является естественной частью России, и поэтому сепаратистские тенденции там всегда будут иметь место, закрывать на это глаза просто смешно. Если Россия, я имею в виду федеральный центр, в какой-то момент не сможет содержать эти республики (в экономическом плане они все не самостоятельные, даже наиболее успешная из них Кабардино-Балкария), то экономического резона оставаться в России у этих не будет. И последний фактор – это вхождение элит. Вот с этим как раз все нормально, то есть это достаточно гомогенное пространство, но тут нужно понимать, что если российские и кавказские элиты это, в принципе, единый механизм, то это далеко не так относительно простых людей. То есть мы не чувствуем себя чем-то общим, и как только связь кавказских народов и кавказских элит будет ослабевать, то соответственно будет ослабевать и привязка региона к России. Это первый пункт.

Второй пункт, который я также хотел затронуть, заключается в следующем. Мы сформулировали – Кавказ, путь в будущее. Но нет никакого Кавказа как нечто однородного единого целого и так далее. Это очень разные республики, которые во взаимоотношениях между собой зачастую намного более проблемны, чем во взаимоотношениях с Россией, с Москвой – федеральным центром. И у каждой республики в случае каких-то катаклизмов собственная судьба. Те сценарии, которые возможно предположить для Дагестана, для Чечни и даже для Кабардино-Балкарии, абсолютно невозможно предположить для Осетии. То есть, когда мы говорим о том, что может произойти, нам нужно рассматривать то, что может произойти в Дагестане, то, что может произойти в вайнахском пространстве в Ингушетии и Чечне, то, что может произойти в западной части Северного Кавказа – это КЧР, КБР, и то, что может произойти в Осетии. Это совершенно различные сценарии и различные возможности. Я закончил.

АГАНИН АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ – член Координационного совета Межрегионального общественного учреждения «Научно-исследовательский университет «Русская аналитическая школа»:

– Хотел бы все-таки несколько рассуждений привести в пику уважаемому Орхану, поставить некоторые вопросы. Вот относительно колониальных войн, нашей российской политики на Кавказе. Я считаю, что Россия очень плавно входила на Кавказ, хотя, действительно, это вхождение было постепенным, и не было там одномоментно. Действительно, Мария Темрюковна вышла замуж за Ивана IV, и отмечалось в 2005 году 455-летие вхождения народа Кабардино-Балкарии в состав тогда еще Российского государства, тогда империя не существовала. Здесь, может быть, не все так однозначно относительно вхождения народов. Государственность у северокавказских народов, в то время отсутствовала, но влиятельные люди были, безусловно, они признавались даже в тогдашней Москве. Не только цари роднились с кавказскими князьями и вождями, не только Иван IV но и другие знатные семьи – Прозоровские, например, там тоже женились и выходили замуж за кавказцев. То есть, все-таки не было заведомо какой-то колониальной политики России на Кавказе. Даже если мы будем брать ХV век, даже если мы будем брать ХVI век, постепенно на Северном Кавказе возникали русские крепости, такие как Аргун, Моздок, Кизляр, даже Грозный (это относительно молодая крепость). Тем не менее, это все-таки крепости, которые строились на данных территориях при не совсем еще полной определенности взаимоотношений с тем или иным народом. Но при этом надо понимать, что если уж кто и проводил колониальную политику, то это западные державы.

Относительно промышленного развития Северного Кавказа. Я не думаю, что только лишь в Кабардино-Балкарской республике существуют какие-то промышленные предприятия. Существовали заводы Министерства электронной промышленности СССР в городе Назрани, военно-промышленные предприятия до сих пор работают в Каспийске и Буйнакске. Все-таки военно-промышленный комплекс, так или иначе, в республиках нынешнего Северного Кавказа присутствовал и в советские времена и сейчас, хотя определенный упадок в этой сфере на Северном Кавказе наблюдается. Но он наблюдается не только на Северном Кавказе, но и в других наших регионах.

Также хотелось бы отметить – органично или не органично народы Северного Кавказа входят в состав нашей России. Мне кажется, что вхождение данных народов в состав общероссийского и даже когда-то общесоветского, общероссийско-имперского этноса или народа не менее органичен, чем, допустим, вхождение Уэльса, Шотландии, Корнуолла в состав Соединенного Королевства. Во всяком случае, мы практически не можем привести примера, когда какой-то язык вымирал. Может быть единственный язык одного народа, который проживал на территории Сочи в свое время — это убыхский язык. В 1992 году скончался последний носитель этого языка, он жил на берегу Мраморного моря в Турецкой республике. Пожалуй, этот язык, может быть, стал практически мертвым, но это единственный язык. Есть, например, такой же народ в Соединенном Королевстве – корнуольцы, они тоже утратили свой язык. Но на Северном Кавказе, пожалуй, кроме убыхов некого вспомнить. Остальные народы получили азбуки, имеют возможность преподавать все предметы в школе на родном языке.

Мне кажется, ни у кавказских народов нет какого-то предубеждения перед Москвой, ни у многих народов в России, в том числе и русского, нет предубеждения перед народами Северного Кавказа.

Мы все – одна братская семья. Простые люди, я могу говорить о простых людях Северного Кавказа, не только об элитах, совершенно не хотят выходить из состава России. Хотя, конечно же, определенный отток русского населения из Дагестана и Чеченской республики имел место в последние двадцать с небольшим лет.

Что касается народа, то национальная политика должна быть, наверное, более гибкая, мы не всегда учитываем пестроту национального состава республик Северного Кавказа. Существуют народы бжедуги, шапсуги, натухайцы. Все эти народы есть до сих пор на территории Сочи, Кабардино-Балкарии, в частности. При этом, конечно, надо заметить, что на Северном Кавказе активно действуют эмиссары, которых мы называем ваххабитами. Видимо, они ваххабиты не столько даже по вероисповеданию, последователи аль-Ваххаба, сколько последователи каких-то даже экстремистских течений, имеющих за собой определенное финансирование по линиям специальных служб тех или иных государств Персидского залива.

ДЖЕМАЛЬ О.Г.: – Хотел бы ответить. Что касается того, что русские колонизаторы облагодетельствовали Кавказ – вне всякого сомнения, как и любая колонизация, она облагодетельствует какими-то достижениями колонизируемые народы. И в этом плане и индийцы точно также могут быть благодарны англичанам за железные дороги и все подобное. Сути дела это не меняет: как индусы не стали англичанами, так кавказцы не стали русскими. Я имею в виду не этническую компоненту, а политическую.

ШЕВЧЕНКО МАКСИМ ЛЕОНАРДОВИЧ – российский журналист, член Совета по правам человека при Президенте России:

– Я не буду рассматривать исторические мифологии. На мой взгляд, опираться на брак Марии Темрюковны с Иваном Грозным, так же как говорить, что Элеонора Аквитанская вышла замуж за британского короля, и потому большая часть Франции неотъемлемая часть британской короны, понимаете? Это примерно такие же исторические аналогии, которые тяжело рассматривать в XXI веке, если откровенно.

Тогда Олег Тмутараканский, черниговский князь, был князем Тмутаракани, которая находится на территории Северной Кубани, будучи варягом и викингом по крови, естественно, русским князем, и он был князем Тмутаракани. В его армии служили черкесы, сто процентов, которые были коренным населением Кубани наряду с греками и генуэзцами немножко, и, кстати, армянами, которые там тоже жили в этих городах. И явно Олег спал с черкесскими женщинами, будучи князем. Это что значит, что еще со времен Тмутаракани, что ли, Кавказ – неотъемлемая часть России?

Это про исторические комиксы, я не хочу рассматривать вообще историю. Мне кажется, что история за рамками последних 200 лет на Кавказе просто неактуальна. Кавказская война XIX века и события ХХ века, ссылка народов, война, которая прошла, гражданская война, истребление казачества терского, кубанского, донского; белое движение, события гражданской войны, которые проходили на Кавказе, которые раскололи горцев Кавказа и противопоставляли друг другу горцев и русских, например, ингушей и казаков – достаточно почитать мемуары Шкуро, как, с кем воевали, письма белого партизана – это актуально для современного сознания мифологического. Советская власть это не смогла выбить из сознания кавказцев. Это просто та часть оппонирования, которая касается исторической мифологии.

Во-первых, Кавказ – это абсолютно интернациональное пространство, и это не могут понять люди со стороны. Даже пусть шейх Мансур окажется китайцем – это не имеет значения, поскольку он был тот человек, который объединил мусульман объявив Газават. Он был мусульманин – это главное для дагестано-чеченского пространства. Его национальность вообще не имеет значения. Последний пример того, как человек некавказской национальности оказывал страшное и серьезное влияние на менталитет кавказского джихада – это пример Саида Бурятского, который перед нами всеми прошел и с трудом был уничтожен спецслужбами на территории Ингушетии.

Кавказ – это пространство, где этническое не является частью политического глобального, где интернационализм проявляется не на словах, а не деле. При осуществлении политического проекта важнейшей составляющей частью, именно это обеспечило, между прочим, поддержку со стороны Кавказа большевиков и советской власти. Именно лозунг интернационализма в противовес лозунгу «Великая неделимая единая Россия» и обеспечивал то, что Кавказ был красным Кавказом по преимуществу. Там были, конечно, нюансы, там осетины, Гайто Газданов, это понятно, он пятигорский осетин элитный, гимназист и так далее. Были ингуши, которые были в белой армии. Но по преимуществу все были красные. И, так или иначе, били в тыл Деникину, Врангелю, Шкуро – всем, кому только можно было бить, потому что большевики обещали равноправие. И, кстати, до 1927 года это исполняли.

Шариатские суды, которые были введены в Дагестане, огромное самоуправление, Горская республика, с которой игрались большевики, которая не разделяла этносы Кавказа, а консолидировала. То есть фактически Горская республика, будем откровенны, восстанавливала контуры Имамата Шамиля, но в большевистской интерпретации в какой-то мере, и даже почти повторяла границы имамата, которые большевики, естественно, воспринимали как революционный фактор антиколониальной борьбы. К тому же, к 1920 году от Шамиля прошло всего 60 лет – вообще ничего, это даже на памяти одного поколения… Старики в 1920 году помнили имама Шамиля.

Потом – советское безвременье, которое уничтожило, казалось бы, историческую память, но внутренняя совершенно не было уничтожена. Поэтому оппозиционность, антиимперскость кавказских народов – это естественный их фон.

Орхан много сказал про элиты – соглашусь с тезисом о гомогенности элит. На самом деле все идет от советской власти. Те республики, где есть элиты, уходящие корнями в советское прошлое, они более связаны с Москвой, чем, допустим, Ингушетия или Карачаево-Черкесия. Это проблема Ингушетии и Карачаево-Черкесии – не было у вас представителей на уровне ЦК, условно говоря, на таком большом уровне политического руководства страны. У чеченцев, дагестанцев, кабардинцев, осетин были. А это очень важно. Постсоветская Россия – это элитная связь.

Конечно, естественно, кавказские элиты не испытывают никакого угнетения, сегрегации, мы видим массу миллиардеров с Кавказа – глаза разбегаются: дагестанские миллиардеры, кабардинские, черкесские, ингушские, карачаевские.

Теперь я перехожу к тому, что хотел собственно сказать: стратегические подходы Москвы к Кавказу. Есть, очевидно, два фактора. Первый – Кавказ рассматривается в рамках геополитических больших раскладов. Понятно, что Москва рассматривает Кавказ как часть борьбы просто за историческое существование. Без Кавказа Россия не существует, как субъект большой геополитики. Потому что если Россия теряет Кавказ, то тут же по нему вокруг России пойдут альтернативные нефтепроводы, и газпромы с роснефтями могут потом уговаривать Киев покупать у них газ и нефть по той цене, по какой Киев и Евросоюз, их господа, хозяева согласятся.

Поэтому Москва вынуждена сознательно участвовать в ситуации на Кавказе, присутствовать в Карабахе, «мониторить» армяно-азербайджанский конфликт, грузино-осетинский конфликт. Во-первых, Россия по-прежнему считает всю эту территорию до самого Аракса зоной своих жизненных интересов, и по мере развития и возвращения глобальной геополитической игры на этом пространстве, связанной с транспортными путями типа «Шелкового пути» или нефтегазовыми транзитными путями, эти процессы становятся все более актуальными. Поэтому Северный Кавказ все-таки Москва рассматривает как предполье войны.

Весь мой анализ, вся моя жизнь на Северном Кавказе и весь подход Москвы к Северному Кавказу говорит мне о том, что есть две тенденции: есть гражданская тенденция, некое развитие, которое у нас символизируется Хлопониным; есть военно-силовая тенденция, по сравнению с которой Хлопонин является просто странствующим интеллигентом. Потому что понятно, что Кавказ – это база войны в Закавказье и выхода туда, где Россия сейчас уже фактически начала войну. И пуски ракет с Каспийского моря, и наличие в Сирии военной группировки, и очевидный конфликт с Турцией, которая заявляет претензии на Кавказ, на Грузию по крайней мере. Батуми, Поти – это фактически турецкие колонии. Сегодня это города, все аэропорты (аэродромы Грузии принадлежат туркам, они вложили в это деньги. Они считают Грузию, по крайней мере Южную Грузию, Аджарию и побережье зоной своих жизненных интересов. Они туда позволяет инвестировать азербайджанцам и казахам – в Батуми, Поти самые большие инвестиции казахские и азербайджанские, то есть фактически турецкие. Потому что это связанные кредиты, связанные деньги. Поэтому неизбежен конфликт с Турцией.

Я вообще считаю, что конфликт в Северной Сирии – это просто завуалированная часть глобального кавказского конфликта между Россией и Турцией. Неизбежен новый раздел Грузии, неизбежны столкновения по Грузии. Часть грузинских элит может быть и проамериканские, но надзирать за Грузией поручено Турции, как члену НАТО и стране, претендующей, по крайней мере, на Южную Грузию, населенную некогда мусульманами, входящую в зону и старого халифата Османской империи, и неолиберального эрдогановского халифата. Вот это реальная зона конфликта, а не Сирия. Сирия – это вынесенная зона конфликта, чтобы не воевать у своей границы.

Но я думаю, что конфронтация будет разрастаться. Я уверен, что вскоре начнется армяно-азербайджанская война в том или ином виде, она уже фактически началась, уже убит полковник армянской армии. Вопрос только в том, что Ильхам Алиев боится напасть первым. Если он сам нападает, то тогда Россия вступает в войну, потому что она обязана это сделать согласно ОДКБ. Поэтому они хотят спровоцировать Армению. Они это протурецкая элита Азербайджана. Для самого Ильхама Алиева война – это страшный сон. Дочка его живет в Москве, Азербайджанцам принадлежит пол-Москвы. Азербайджанские деньги, миллиарды, десятки, сотни миллиардов крутятся в Москве. Понятно, в случае конфликта с Азербайджаном, я вообще думаю, турецкие санкции – это не Анкаре, а Баку адресовано скорее, потому что Анкаре в Москве по большому счету нечего терять. Ну что там – какие-то турки-каменщики, которые дома строят, кафе «Босфор» на Арбате? Нет больших турецких инвестиций в России.

А вот азербайджанские инвестиции – тут, я извиняюсь, совсем другое дело. Конфликт с Москвой – это удар просто по финансовой империи Ильхама Алиева и по импер