Пока Ходорковский отбывал срок по своим двум приговорам, то выглядел достойно и вызывал сочувствие. Подчас даже у противников. Как только он оказался на свободе, то начал производить совсем иное впечатление.

Впрочем, сомнения относительно его достоинства возникали и прежде. Можно ли, отбывая срок в России, давать интервью, писать множество статей и беспрепятственно публиковать их не в подпольной прессе, а в тиражных изданиях?

Однако, освободившись, Ходорковский почти незамедлительно поддержал госпереворот в Киеве. Потом развернул поддержку своих «неполитических проектов» в России. Отрекся от обещания не заниматься политической деятельностью. И, наконец, призвал к смене Конституции и отказу от ее соблюдения в борьбе против нынешнего руководства России.

Конечно, у Конституции РФ 1993 года множество уязвимых сторон.

Первая и едва ли не главная — это процедура ее принятия: Конституция была принята через насильственный переворот, свержение законных органов власти, игнорирование существовавшего на тот момент закона о референдуме, подписанного уже Борисом Ельциным, проведение самого референдума при запрете оппозиционных на тот момент СМИ и большинства противостоявших тогда Ельцину партий.

Перечислять вольные трактовки Конституции в 1990-е можно долго: от нарушения процедуры выдвижения и утверждения премьер-министра в 1998 году до игнорирования властью конституционных положений назначения генерального прокурора в 1999-м. Во всех этих случаях тот же Ходорковский не проявлял критического отношения к действиям власти. Потому что та власть была его властью. Кроме того, ничего не слышно о возражениях по поводу антиконституционного государственного переворота 1993 года. Все это было ему выгодно, принятие прежних правил игры позволило стать и оставаться миллиардером. А если нарушения Конституции ему помогали сохранять власть, влияние и богатство, значит, они были допустимы и приемлемы.
Теперь Конституция ему стала невыгодна, зато она стала выгодна его противникам. Значит, согласно логике экс-главы ЮКОСа, она должна быть низвергнута. Поэтому она объявляется нелегитимной и обессмысленной.

Если кто-либо и сделал Конституцию относительно легитимной, то это именно Путин, точнее — легитимность Путина, основания которой не столько рационально-легальные, сколько плебисцитарно-харизматические. Нынешняя Конституция обрела легитимность не в силу своего сомнительного принятия в 1993 году, но в силу того, что обеспечила пятнадцатилетнее правление Путина.

Слабых мест в Конституции хватает.

Теоретически ее можно было бы менять, но из-за ее изменения возникло бы множество проблем. При этом ее слабые места совсем не те, о которых пишет Ходорковский. Он утверждает, что главный минус Конституции — отсутствие институтов, гарантирующих ее соблюдение властью. Что власть делегитимизировала закон, поменяв порядок формирования Совета Федерации в 2000 году, отменив выборность губернаторов в 2004 году, изменив сроки полномочий президента и Госдумы в 2008 году.

О целесообразности названных изменений можно спорить долго. Только Конституции как таковой не противоречило ни одно из критических замечаний. Конституция не утверждает, что верхняя палата парламента должна состоять из глав ветвей власти — это было конкретное решение конкретного политического момента. Конституция не прописывает иной, по сравнению с введенным в 2004 году, порядок обретения полномочий главы региона. Конституция действительно определяла четырехлетний срок полномочий президента и Думы, но эти сроки были определены именно с соблюдением конституционного порядка изменения Конституции.

Ходорковский предлагает, по сути, две вещи: переход от президентской республики к парламентской и децентрализацию политической и экономической жизни страны «с созданием десятка или несколько больше новых экономических и политических центров жизни».

В отношении последнего пункта все очень просто. Если финансово-промышленным кланам и корпорациям, подобным ЮКОСу и другим, созданным в свое время Ходорковским, Березовским, Гусинским, Смоленским, Фридманом, Авеном, Потаниным, пришлось бы иметь дело не с сильным центральным правительством, а с тем или иным местным руководством одной двадцатой части страны, противостоять им было бы в двадцать раз легче, чем федеральному центру. Тем более что сами корпорации останутся именно централизованными, а не разделенными.

В отношении первого пункта можно сказать следующее. У президентской формы есть множество преимуществ, как и у парламентской. Только последняя не решает того, что предлагает с ее помощью решать Ходорковский: не гарантирует смену власти в большей степени, нежели президентская.

Если президентская форма хотя бы оперирует нормой ограничения сроков переизбрания, то парламентская — чаще всего нет. Нигде в мире западных демократий конституционно не предписывается, сколько раз та или иная партия имеет право получать большинство мест в парламенте и назначать премьер-министром своего лидера. Кстати, в конце второго президентского срока Путина ему предлагали именно такой путь сохранения поста. А потом это же предлагали перед выборами 2012 года.

Призывы Ходорковского к смене президентской формы — по существу, это призывы к тому, чтобы вместо относительной (оговоренной рамками той же Конституции) несменяемости Путина в должности президента ввести абсолютную несменяемость самого себя в роли премьера. Именно премьера, потому что получить большинство голосов избирателей на президентских выборах Ходорковский по ряду понятных причин рассчитывать не может, тогда как получить 226 голосов депутатов Госдумы значительно вероятнее и, разумеется, менее затратно.

Еще Ходорковскому предельно не нравится Конституционный суд, позволяющий России не исполнять решения международных судов. С одной стороны, его можно понять. Именно в международных судах его подчиненные пытаются оспаривать невыгодные ему известные решения по искам к ЮКОСу. С другой — именно этот суд реализует безусловное требование Конституции, согласно которому международные юридические нормы могут рассматриваться как приоритетные по отношению к законам России. В то же время там указывается, что кроме обычных федеральных законов в России существуют федеральные конституционные законы, которые по определению обладают высшей силой и не могут подчиняться международным юридическим нормам.

В общем дело вовсе не в том, что у нынешней Конституции нет слабостей. Дело в том, кто и с какими целями предлагает заняться ее «перестройкой».

Источник