Первая лаборатория по ядерным исследованиям возникла при Ленинградском физико-техническом институте в 1932 году под руководством отца советской физики Абрама Федоровича Иоффе. Заместителем руководителя стал блестящий 29-летний ученый, уже успевший стать одним из ведущих специалистов в мире в области физики твердого тела, Игорь Васильевич Курчатов. Спустя некоторое время он возглавил советский атомный проект. В последующие годы исследования в области ядерной физики стали центральными не только в СССР, но и во всем мире. Тому были предпосылки, основанные, в общем-то, на трагических обстоятельствах.

Великое открытие

Жорес Алферов подчеркивает, что тогда акцент на изучении преобразования атома стал не просто насущным. В те годы во всем мире стали появляться удивительные работы в области физики. Преуспевали в этом и европейские ученые. Однако именно в момент научного рассвета в Германии к власти пришел Адольф Гитлер. Многие физики начали уезжать из Европы. Но об этом чуть ниже.

Поворотный момент случился в 1938 году. В Физико-техническом институте Кайзера Вильгельма в Германии профессор Отто Ган вместе со своим сотрудником Фрицом Штрассманом во время лабораторной работы по бомбардировке урана нейтронами открыли деление урана. Ученые поделились своим открытием с бывшей сотрудницей, мигрировавшей из фашистской Германии в Швецию, Лизой Мейтнер. Она, в свою очередь, показала сенсационную работу своему племяннику, талантливому физику-теоретику Отто Фришу, который работал у легендарного Нильса Бора в Копенгагене.

«Располагая экспериментальными результатами, Отто Фриш и Лиза Мейтнер поняли, что при делении урана на более легкие элементы происходит выделение энергии. И не просто энергии, а гигантской энергии», – говорит Жорес Алферов.

Фриш сразу рассказал об открытии самому Бору, который в тот момент уезжал в Соединенные Штаты Америки. Таким образом, в конце 1939 года одновременно в двух научных журналах в Британии и Германии выходят статьи об уникальном открытии Гана-Штрассмана. Открытие произвело поистине мощный эффект во всем мире. Именно тогда Нильс Бор и начал популяризировать его в Америке.

«После работ Гана-Штрассмана и Мейтнер-Фриша стало понятно, что реакции деления могут приводить и к взрывному, и к обычному выделению энергии. То, о чем говорили физики (в том числе и в нашей стране), подтвердилось – в атомном ядре действительно существует неистощимый запас энергии», – отметил Жорес Иванович.

Одновременно с этим открытием работы в области ядерной физики начались по всему миру, в том числе и в СССР.

У нас на передовой изучения урана находился Игорь Курчатов. Жорес Алферов отметил, что в СССР уже была подготовлена почва для изучения темы. Сразу после открытия Гана-Штрассмана два аспиранта Курчатова сделали сенсационное открытие спонтанного деления урана. Незадолго до того Курчатов с коллегой открыли ядерную изомерию брома. Иначе говоря, работы Физико-технического института уже были признаны во всем мире.

Сначала бомба возникла в уме

Однако после радостного открытия пришло понимание, что это знание может привести к созданию оружия массового уничтожения. Американский физик венгерского происхождения Лео Силард был одним из первых, кто озаботился вопросом мирного использования атомной энергии.

«Лео Силард безумно боялся, и не он один. Потому что, несмотря на эмиграцию большого количества западных ученых из Европы после прихода к власти Гитлера, Германия оставалась очень сильной научной державой. Там продолжали работать великие корифеи ядерной физики. Поэтому было велико опасение, что Гитлер сможет сделать атомную бомбу. И если он сделает ее, он ее, безусловно, применит», – говорит Алферов.

Ученый подчеркивает: если бы не страхи научного сообщества о создании Германией орудия массового уничтожения, возможно, атомная бомба вообще никогда не была бы создана.

«Силард использовал все возможные методы убеждения, чтобы побудить Эйнштейна подписать письмо Рузвельту о необходимости начала работ в этом направлении. Эйнштейн подписал, но спустя годы жалел о поставленной подписи. Он говорил: «Если бы у меня были малейшие сомнения, что Гитлер не успеет сделать атомную бомбу в войну, я бы никогда не подписал этой бумаги». Рузвельт распорядился о начале работ в этом направлении», – поясняет Алферов.

«Я полагаю, во время войны решить проблему атомной бомбы могли только США. Если бы не это решение о создании атомного оружия, может быть, атомной бомбы и не появилось. Да, принципиальная ее возможность возникла после работы Гана. Но было ясно, что нужно вкладывать огромные средства и концентрировать их на совершенно еще не ясных физических исследованиях. Это и колоссальные промышленные, индустриальные задачи. Если бы не страх, что бомбу сделают немцы, при нормальных условиях она, может быть, появилась, а может быть, и нет. Но Манхэттенский проект был начат, в него были вложены огромные средства. Можно только удивляться, как за три с небольшим года в Америке были созданы уникальные ядерно-физические технологии», – размышляет ученый.

Тем не менее раньше всех работы по созданию атомной бомбы были начаты в Великобритании. К началу 1942 года британский атомный проект был далеко впереди еще не начавшегося американского. Однако именно американский проект был образцом скорости и технического прогресса.

Работы в СССР

В это же время, незадолго до начала Сталинградской битвы, в СССР активизировались работы в области атомной энергии. Научным руководителем советского атомного проекта стал Игорь Курчатов.

Жорес Алферов особо отмечает: спекуляции, появившиеся в 90-х годах и популяризируемые некоторыми «любителями» истории сегодня, о том, что советская разведка якобы полностью украла проект британской атомной бомбы, а ученые лишь применили украденные знания, не соответствуют реальности.

«Все это совсем не так. Самый большой секрет относительно ядерных работ в США выдал президент Гарри Трумэн товарищу Сталину во время Потсдамской конференции, когда рассказал, что 16 июля 1945 года в Нью-Мексико произошло первое испытание плутониевой бомбы. Таким образом, стало известно, что атомная бомба могла быть сделана. Но самым главным событием, которое кардинальным образом изменило отношение политического руководства страны к этой проблеме, была бомбардировка Хиросимы 6 августа 1945 года», – утверждает ученый.

«Мы сегодня много говорим про санкции, которым подвергается Россия, – продолжает физик. – Санкции, которым подвергался Советский Союз сразу после Октябрьской революции и все время после нее, не сравнимы с нынешними. Но в результате победы в Великой Отечественной войне отношение поменялось на противоположное. Любители перевирать нашу историю забывают о том, что произошло в 1938 году, когда было принято решение о Чехословакии. Когда немцы оккупировали Чехословакию, чьи заводы прежде работали на СССР, промышленный потенциал этой страны начал работать на немецко-фашистскую армию. Ведь мы часто уступали по численности. Реально основным победителем во Второй мировой войне была Красная армия. Она разгромила не просто немецкую армию, она разгромила объединенные силы Европы. К 1945 году, к великой победе в Великой Отечественной войне СССР вышел из этого кольца непризнания. Страна стала признанной мировой державой. Вместе с США и Великобританией СССР – одна из трех стран-победителей и основателей ООН. Поэтому роль Советского Союза стала совсем другой».

Когда произошла бомбардировка Хиросимы, руководство страны поняло, что благодаря появлению этого ужасного оружия и монополии на него США, результаты Второй мировой войны могут быть кардинально пересмотрены. И эту проблему нужно было решать.

«Никакой военной необходимости в бомбардировке Хиросимы не было. Вместе с тем было продемонстрировано, что обладатель ядерного оружия не остановится ни перед чем, чтобы применить его. Мы знаем из разных источников, что было 18 программ бомбардировок Советского Союза. Одна из них называлась «Дропшот». Как-то раз на одну из конференций, где я присутствовал, приехал американский физик, участвовавший в этой программе, и физик Анатолий Александров, когда мы вместе шли на заседание президиума, хлопнул его по животу и сказал: «Ну что, из «Дропшота» ничего не вышло?» – делится воспоминаниями нобелевский лауреат.

Тогда стало очевидно, что нужно придать совершенно другой масштаб советским исследованиям в области атомных разработок. И уже 20 августа 1945 года вышло постановление ГКО о создании спецкомитета для руководства работами по использованию атомной энергии урана. Председателем назначается Лаврентий Берия. В комитет входят ведущие политические деятели страны: Маленков, Вознесенский, Ванников. Из ученых – Игорь Курчатов и Петр Капица. Атомным разработкам был придан совсем иной масштаб.

«Когда был успешно завершен атомный проект и проведены первые испытания нашей атомной бомбы, 29 человек получили звание Героев Социалистического Труда», – отмечает Алферов.

Гонка вооружений

В декабре 1946-го заработал первый атомный реактор. А уже в 1948-м, когда вся европейская часть страны восстанавливала послевоенную разруху, начали работу промышленные реакторы на Урале. Первая бомба, РДС-1, была плутониевой. Ее вторая версия была в два раза легче первой и в два с половиной раза мощнее. Одним из успешных проектов применения разработок стали атомные подводные лодки.

«Когда была взорвана советская атомная бомба, на американцев это произвело страшное впечатление. Президент США Трумэн уже в сентябре 1949 года рассказал об этом всему миру. А в январе 1950 года Трумэн дал распоряжение возобновить в широком масштабе работы по разработке супербомбы, – продолжает ученый. – В это же время и у американцев, и у нас практически одновременно возникли идеи создания бомбы, которую у нас назвали «слойка», а у американцев – «будильник». Это была идея Андрея Сахарова, о перемежающихся слоях дейтерий-литиевого и ядерного на основе урана-235 или даже урана-238. Сахаровская «слойка» стала первой транспортабельной водородной бомбой».

В 1952 году американцы взорвали термоядерное устройство «Иви Майк». В Тихом океане были проведены испытания, в результате которых был уничтожен целый остров. Потом в августе 1953 года СССР взорвало сахаровскую «слойку».

Начавшаяся впоследствии гонка вооружений, по мнению Жореса Алферова, – явление неоднозначное, учитывая колоссальные расходы и гипертрофированный военный потенциал, накопленный обеими державами.

«Игорь Васильевич Курчатов был против и неоднократно обращался к Хрущеву по этому вопросу. К концу 70-х годов мы имели порядка 40 тысяч ядерных боеголовк, 248 подводных лодок. Потом начались соглашения по стратегическому сокращению ядерного оружия», – говорит Жорес Иванович.

Он показал фотографию с научной конференции, где советские ученые собрались в пригороде Вашингтона для обсуждения с американскими коллегами так называемой Стратегической оборонной инициативы, или «звездных войн» – военной программы США, созданной президентом Рональдом Рейганом, как считает Жорес Иванович, для уничтожения экономики СССР.

«Первой бумагой, подписанной Рейганом, был декрет, отменяющий научное сотрудничество между Академией наук СССР и Национальной академией наук США. Должен сказать, что в годы холодной войны и даже раньше у нас всегда были хорошие профессиональные отношения с американским учеными», – говорит физик.

Одним из инициаторов сотрудничества был блестящий советский ученый-математик Мстислав Келдыш, который пользовался непререкаемым авторитетом среди американских коллег.

«В 1974 году я был гостем ученого Гарольда Брауна (позже он стал министром обороны США). Мы сидели у него дома. И когда в разговоре я упомянул Мстислава Всеволодовича, он сказал: «Келдыш был у меня дома». Он повел меня на второй этаж своего коттеджа и показал комнату, сказав, что Келдыш останавливался в этой комнате и, держась за простыню на кровати, сказал, что Келдыш на ней спал», – рассказывает Жорес Алферов.

По его словам, «идея у Рейгана была простая – обязательно втянуть нас в гонку вооружений, чтобы подорвать нашу экономику. Но мы нашли союзников в лице Американской академии наук и Федерации американских ученых. Мы, научные сотрудники, и сегодня при всех сложностях наших нынешних отношений по-прежнему поддерживаем хорошие отношения, потому что понимаем, для чего работаем, и опасаемся за результаты».

Наука превыше всего

Говоря о неоднозначных результатах гонки вооружений в период холодной войны между СССР и США, Жорес Алферов подчеркнул неоценимый вклад разработок тех лет в развитие советской науки.

«Наука – это производительная сила общества. Эту мысль сформулировал еще Карл Маркс. Созданные наукой новые технологии определяют развитие цивилизации. Великий ученый Фредерик Жолио-Кюри сказал, что каждая страна привносит свое в сокровищницу цивилизации. Если она этого не делает, она подвергается колонизации. Значение нашего атомного проекта – гигантское. Это было не просто создание оружия и ликвидация монополии США. Даже при том условии, что бомбы нужно закрывать, и атомная энергетика едва ли будет определяющей в мировой энергетике в целом, представив советский атомный проект, мы подняли науку и технологию в нашей стране на необычайно высокий уровень, соответствующий лучшим мировым стандартам. Вместе с непосредственным решением атомных проблем решались проблемы радиолокаций, компьютерной техники, ракетной техники, материаловедения. И это чрезвычайно важно», – подчеркнул Алферов.

«Сложно сопоставить с атомным проектом какой-либо другой. Но нужно тратить так много средств, как мы можем, на развитие науки, потому что это совершенно беспроигрышные вложения. Власть должна понимать (не вмешиваясь в какие-то научные разработки), к какому колоссальному прогрессу может привести развитие науки», – заключил ученый.

Источник