Повседневная жизнь человека не может быть насыщена глубокими экзистенциальными переживаниями. Перед ним остро стоят проблемы выживания, самореализации, самоутверждения. Тем не менее, вопрос о границах жизненного пространства, которое им осваивается, возникает рано или поздно. Столкновение, пересечение, перемещение интересов, мнений, мотивов в бесконечном потоке социальных, политических, хозяйственных взаимодействий нуждается в этических определениях. Они могут быть абсолютными и относительными, реальными и идеальными, универсальными и единичными, но потребность в них существует и объективная,  и субъективная. Этическая идентичность как раз и характеризует способность личности осознавать смысловой масштаб целей и ценностей, заданных обществом, и определять их место и роль в своей жизни.

Общим местом является факт признания ценностного раскола нашего общества, где традиционные и постмодернистские ориентиры в равной мере довлеют над умами и помыслами россиянина. Расширение прав, увеличение возможностей саморазвития личности ещё больше обостряет проблему нравственного измерения жизни и определения этических параметров добра и зла, поскольку без их понимания жизнь человека лишается смысла. Этот объективный процесс происходит на фоне жесткого агрессивного продвижения западных ценностей успешности, себялюбия, индивидуализма, утилитаризма, прагматизма, меркантилизма под видом демократизации и гуманизации всех сфер национальной культуры и традиционного образа жизни. Как разобраться в этой панораме ценностей, за которой стоит  с одной стороны многовековая  западная цивилизация, а с другой отечественная история и культура, запечатленная в литературных, художественных и философских воззрениях наших мыслителей?

В любом обществе существуют определённые идеалы, которые отражают глубинные, жизненно важные смыслы  национальной истории и культуры.   Для российского народа такими ориентирами являются  идеи духовности, совестливости, достоинства, патриотизма, выраженные классиками русской философской мысли  — А.С. Хомяковым, В.С. Соловьёвым, Н.А. Бердяевым, Б.П. Вышеславцевым, Н.О. Лосским, И.А. Ильиным, Ф.М. Достоевским, П.А. Флоренским, С.Л. Франком,  В.В. Зеньковским, А.Ф. Лосевым,  В.Ф. Эрном и многими другими.

Роль русской философии в поиске ответов на вызовы времени незаменима. Обращение к потенциалу отечественной философии помогает понять назначение русского народа и систему его духовных устремлений. Принятие и ощущение духовной связи со своим народом, его исторической судьбой, сопричастность с реалиями современного российского общества делает человека сильным и уверенным, потому что наполняет его личную жизнь реальным и  конкретным смыслом.

Русские мыслители различных философских направлений едины в том, что бытие русского человека отличает цельность жизни и духа, которая с одной стороны имеет онтологические основания, а с другой устремлённость к высшему духовному абсолюту, что и составляет полноту жизни человека. Эта полнота лишена эгоистичности, холодного расчёта и самодовольства. Она формулируется по-разному, как соборность, всеединство, софийность, религиозность, поиск абсолютного добра и т.д.
 
Эти ценности и составляют суть русского бытия, и не потеряли своей актуальности ни в XX, ни в XXI веке. Смысл данных идей прост и означает сочетание единства и свободы многих лиц на основе их общей любви к богу и ко всем абсолютным ценностям.  «Никакая методология не в силах, по-видимому, поколебать того дорационального убеждения русских, что постижение сущего дается лишь цельной жизни духа, лишь полноте жизни» [5, с. 71]. Самоценность человека как глубоко духовной личности предполагает необходимым условием своего существования сверхобычную напряженность личной жизни. Преодоление крайней абсолютности индивидуализма примиряет его с универсализмом бытия (органическое сочетание этих двух крайностей абсолютно невозможно в рационализме), требует существенного внимания не только к мысли, звучащей в словах, но и к молчаливой мысли поступков, движений сердца [8, с. 90]. Направленность этого движения души, по П.А. Флоренскому, лежит в плоскости учения о христианской любви как связи между всеми людьми в их стремлении к действительному преображению. С.Л. Франк, исследуя природу добра и зла, подчеркивает, что «Именно там, где человек в своих слепых и разрушительных страстях восстаёт против требований разума, против всех правил приличия и общепризнанной морали – именно там прорывается наружу, сквозь тонкую оболочку общепризнанной эмпирической реальности, подлинная онтологическая реальность человеческого духа» [6, с. 81]. Именно напряженность духовной жизни человека, его внутренний диалог, протест против темных сил своей природы, неудовлетворённость своими мыслями и поступками, душевные страдания и переживания являются источником подлинной нравственности личности.

Русская философская традиция пропитана моральностью, она  ориентирует человека на выявление мотивов его собственного поведения, на препарирование его душевных порывов, на признание своей виновности и ответственности. В этом смысле русской культуре чуждо как морализаторство, так и  цинизм, столь широко распространённые в западной культуре, где доминируют рационалистические установки. Такая онтологическая данность русского духа объединяет жизнь каждого с судьбой своего народа, а духовные искания являются не интеллектуальной  гимнастикой ума, а нормой реальной жизни человека.

Западно-европейские мыслители всерьёз озабочены размыванием культурных ценностей современного общества. Многие  считают, что мы переживаем период полного распада традиционных идеалов, что ведет к саморазрушению внутреннего мира человека и  нравственных устоев общества [1]. Причину данного процесса они видят в кризисе рациональности, которая под давлением либерализма теряет общие структурные основания, распадаясь на мелкие дискурсы. По мнению Ж. Бодрийяра, тотальность освобождения привела к диффузии ценностей. «Провести расчёты в терминах прекрасного или безобразного, истинного или ложного, доброго или злого так же невозможно, как вычислить одновременно скорость частицы и её положение в пространстве» [2, с. 11]. Либерализация всех сфер жизни, которую демонстрирует  современная европейская цивилизация — это разрушение рамок и границ, это взаимное проникновение,  тяготение, слияние, что делает общественную и ментальную жизнь  человека  абсолютно гомогенной, лишённой каких-либо ценностных координат. Более того, Ж. Бодрийяр считает, что процесс это необратим. Институциональное разрушение логики разума средствами современной коммуникации обезоруживает человека, превращает его в объект, инструмент хаотичных сил и бессмысленности существования.

Ставка на рациональность в ментальном и институциональном плане  обеспечивает внешние пределы бытия человека и не может гарантировать  ему морального развития, которое исходит из внутренней духовной жизни. Атомизированное европейское общество лишено этого потенциала. Мораль, взращенная в поле индивидуализма и рационализма  абстрактна и не способна мотивировать человека на абсолютные духовные ориентиры.
 
Однако немецкий философ Ю. Хабермас  считает, что идеалы рационализма ещё не исчерпали себя. Этическая идентификация личности происходит в русле коммуникации. Коммуникативный разум в лице коммуникативной этики, по его мнению, позволит людям приблизиться к реализации универсальных принципов, которые выражают ценность конвенциональности. Она формируется в результате интеграции перспектив всех участников взаимодействия на основе признания нормативной значимости согласованности. Ю. Хабермас доказывает, что принцип универсализации формируется в среде участников практического дискурса,  которые достигают согласия в том, что эта норма имеет силу   и лишь в этом случае может претендовать на значимость [5, с. 104]. «Только процесс достижения интерсубъективного взаимопонимания может привести к согласию, рефлективному  по своей природе: только тогда его участники смогут осознать, что они совместными усилиями друг друга в чём-то убедили» [5, с. 106].

Поиск нормативной значимости тех или иных норм позволяет каждому участнику интеракции проявить свои ценностные предпочтения и скоординировать уровень их совпадения. Нормативная значимость характеризует и результат, и механизм согласования ценностей индивидов, которая отвечает процессам глобальной интеграции социума. Она регулирует деятельность человека на эмоциональную и рациональную координацию и взаимопонимание. Достижение нормативной значимости конвенциональности становится критерием моральности человека. Причём эта моральность имеет разные степени измерения в зависимости от сопряжения с типами коммуникативных действий от норм группы, профессионального сообщества, социума или универсума. Такой подход оставляет в стороне содержание конвенциональности, договориться можно о чём угодно, и нет никакой гарантии, что когнитивные структуры моральных суждений в своей логике приведут к абсолютному добру. Более того, Ю. Хабермас выводит мотивацию индивидуального поведения человека не из онтологических оснований, а из социальных. Поэтому проблема этической идентификации может быть решена только на уровне группы участников дискурса.

В этом отношении задача отечественной философии заключается в том, чтобы разработать теорию о мире как едином целом, которая бы опиралась на всё многообразие опыта. Особенное значение всегда придавалось религиозному опыту. Только благодаря ему мы можем придать нашему миросозерцанию окончательную завершенность и раскрыть сокровеннейший смысл вселенского существования. Философия, принимающая во внимание этот опыт, неизбежно становится религиозной. При этом христианство отличается высочайшими и наиболее завершёнными достижениями в области религиозного опыта [5, С. 516].

Русская философия всегда тяготела к поиску предельных оснований бытия и в материалистической, и идеалистической традиции [4]. Опора на рационализм абсолютизирует отвлеченность, абстрактность, материальность и имперсонализм, в то время как русская философская мысль всегда существенно конкретна, антропоцентрична и тяготеет к цельности. Она, с точки зрения В.В. Зеньковского, включает разные формы опыта. Чувственного: внешнего, психического, социального и нечувственного: морального, эстетического, религиозного. А это в свою очередь дает возможность совершенно по-другому оценивать предназначение человека, его место и роль в мире. Он не может выступать неким простым или сложным элементом системы, он являет собой универсальную целостность. И.В. Киреевский и А.С. Хомяков говорили, что цельная истина раскрывается только цельному человеку. Только собрав в единое целое все свои духовные силы – чувственный опыт, рациональное мышление, эстетическую перцепцию, нравственный опыт и религиозное созерцание, — человек начинает понимать истинное бытие мира и постигает сверхрациональные истины о боге. Именно цельный опыт лежит в основе творческой деятельности многих русских мыслителей – В. Соловьёва, С. Трубецкого, Е. Трубецкого, П. Флоренского, С. Булгакова, Н. Бердяева, Н. Лосского, С. Франка, Л. Карсавина, А. Лосева, И. Ильина и др. [3, с. 515].

Русская философия констатирует, что познание признается лишь частью и функцией нашего действования в мире, оно есть некое событие в процессе жизни, а потому его смысл, задачи и его возможности определяются из нашего общего отношения к миру. Русский онтологизм выражает не примат реальности над познанием, а включенность познания в наше отношение к миру, в наше «действование» в нем [4, с. 18].

Несмотря на различие и даже крайние расхождения позиций Ж. Бодрийяра и  Ю. Хабермаса, они схожи в одном: моральное развитие человека происходит не через духовность, а имеет исключительно рациональные источники и деонтическую этику. А любая деонтология заключает в себе внешнюю мотивацию и использует насилие, принуждение, подавление, ограничение.

Рядоположение этического измерения жизненного мира человека вне духовности превращает его в объект социальных манипуляций и приводит к отрицанию собственной идентичности. Что касается постулатов коммуникативной этики, то они продуктивны в определенных локусах, например, в профессиональной деятельности – как механизм достижения согласия, но не как ценностный ориентир, который сегодня в обществе трансформировался в виде «общечеловеческих» ценностей, лишенных моральной  мотивации для человека. 

Таким образом, даже признание ценности этического измерения современной культуры приводит к противоположному результату тех, кто ищет ответ в этических дискурсах западной философской традиции.

Особое внимание обращает на себя этика Б.П. Вышеславцева. Он трансформировал достижения европейской мысли, рассматривая многообразие этических дискурсов во временной перспективе. Все исторические типы этических дискурсов он сводит к двум видам —  нормативной этике и этике благодати. Более того в онтогенетическом плане рассматривает их как ступени нравственного развития личности. Б.П. Вышеславцев считает, что у человека наличествует внутренняя органическая потребность в абсолюте.  А признание духовного абсолюта в лице Бога, превращает это бессознательное влечение, эту внутреннюю потенцию к любви в устремленность к благодати божией. Именно наличие духовного абсолюта сообщает вектор морального развития человека. Несмотря ни на какие внешние перипетии жизни, человек нуждается в духовном ориентире как цели и ценности. Духовное пространство и представляет собой столкновение и даже борьбу полюсов добра и зла, укрепляя душу и  веру.
 Если Ю. Хабермас видит цель морального развития человека в последовательной рационализации  коммуникативной практики ради  достижения взаимопонимания в обществе, использование подобного инструмента без наличия онтологического источника лишает его моральной значимости. Такая целевая установка этичности не имеет  индивидуальной направленности на человека, так как в ней нет места для тем его  жизни и  судьбы. Она воплощает трансцендентную абстрактность, в которой отсутствует человек со своими бедами и страстями. Идея абсолютного добра предполагает активную внутреннюю напряженность мысли, чувств и воли человека, она выражает всю её полноту в сроке жизни человека как личности, для которого моральное добро является не абстрактной категорией, а практическим нравственным критерием его отношений с другими людьми и миром.

Подводя итог сказанному, можно так связать характеристики самобытности русской философии с настоящим временем. Русская философия в своей внешней и внутренней сущности представляет собой непрекращающуюся борьбу между западноевропейской абстрактной рациональностью, культом индивидуализма, материализма и эгалитаризма с христианской, конкретной, богочеловеческой духовностью, постоянно поднимающей на новую ступень постижения иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом.

Многообразие ценностей и скорость их изменения не отменяет поиск базовых оснований, а усложняет его. Сегодня в обществе не существует единой системы ценностей, но и в настоящее время целостность духовного пространства человека не должна ставиться под сомнение. Выбор между добром и злом не ограничивается внешними общественными приоритетами, а скорее приобретает форму выбора напряженности духовной жизни или поиск новых ощущений и удовольствий в недрах дурной бесконечности материального мира. В этих условиях опора на национальную ментальность и её философскую и культурологическую рефлексию является существенным средством этической идентификации человека российского общества и  сохранения своего личностного достоинства.

Современные средства массовой информации и коммуникации надо рассматривать как инструмент развития отечественной культуры, который предоставляет возможность ознакомиться со всем множеством культурных практик, имеющих место в истории с целью поиска адекватного для россиянина механизма моральных оценок. Нравственная идентичность личности, несмотря на множество исторических, социальных, профессиональных, половых форм, в основе своей национальна и её определение и наполнение является нашим долгом.

Литература:

1 Алексина Т.А. Деловая этика. М.: Юрайт,  2014.
2 Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: «Добросвет», «Издательство «КДУ», 2012.
3 Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М.: Республика, 1994.
4 Зеньковский В.В. История русской философии. В 2-х томах. Р-на-Д. 2004.
5 Лосев А.Ф. Русская философия //Страсть к диалектике. М. 1990.
6 Франк С.Л. Достоевский и кризис гуманизма //Здравый смысл, №8, 1998.
7 Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Издательство «Наука», 2001.
8 Эрн В.Ф. Нечто о Логосе, русской философии и научности //Сочинения. М. 1991.