Мы уже анализировали предыдущие версии Концепции внешней политики Российской Федерации – за 2008 и 2013 годы. Напомним, что в апреле этого года министр иностранных дел Сергей Лавров анонсировал скорое издание новой Концепции и отметил, что в ее основе будет лежать «переход к полицентричной архитектуре» международных отношений, который «в идеале, в перспективе должен опираться на взаимодействие ведущих центров силы в интересах совместного решения глобальных проблем».
В связи с этим мы обратили внимание на желаемый инструментарий нашей международной политики, на векторы взаимодействия России во внешней политике и фиксированную в Концепции картину положения дел в мире. Теперь у нас есть возможность сравнить наши предсказания и пожелания с уже опубликованной Концепцией.
Всесторонне рассматривать весь 37-страничный документ и каждый пункт по отдельности не имеет смысла. Нам важно обратить внимание, что называется на «дух» этого сугубо правового документа как руководства к действую профильных государственных структур. Для понимания – Концепция должна быть восьмимиллиметровым гвоздем прибита к стенам в МИДе и всех посольствах России за рубежом, в профильных органах разведки и безопасности, в Россотрудничестве, фонде «Русский мир» и так далее. В ней обозначены самые важные для нас векторы всестороннего сотрудничества, формы диалога и ценностные его основания, а также приоритетные международные институты, на которые можно и нужно опереться в осуществлении внешнеполитической деятельности.
Концепция в целом выдержана в духе политического реализма, а это значит, что в ней с трудом можно найти апелляцию к ценностным и идеологическим основаниям сотрудничества. Другими словами, Владимир Владимирович в Концепции требует в основном уважения к нормам международного права и суверенитету акторов международного права, то есть государств.
Если так можно выразиться, градус политического реализма в новой Концепции взвинчен до необыкновенных высот. Такого не было в концепциях образца 2008 и 2013 годов, не говоря уже о 90-х. В них текст был насквозь пронизан апелляцией к химерическим идеологическим конструкциям типа «единства наций в защите прав человека», «отстаивание демократического пути развития всех государств мира» и т.д.
В нынешнем тексте – сухая, и даже режущая глаз констатация. Все называется своими именами: однополярный мир рушится; появляются новые центры силы; страны Запада пытаются давить на Россию; НАТО, ОБСЕ, ЕС и ООН нуждаются в реформировании, чтобы с ними можно было выстраивать хоть какой-то диалог. Главные угрозы – террористические сети, наркотраффик, миграция, неуважение к международному праву и государственному суверенитету. Мир становится многополярным, и слабеющему гегемону придется с этим считаться. Главная опора России и потенциальных мировых центров силы – в ООН, которая должна занять подобающую ей роль регулятора.
Понятно дело, что это обличено в красивые правовые и дипломатические формы, но общая тональность остается сухой и даже во многом жесткой. В документе всего 108 пунктов и 5 глав: I. Общие положения, II. Современный мир и внешняя политика Российской Федерации, III. Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем, IV. Региональные приоритеты внешней политики Российской Федерации, V. Формирование и реализация Внешней политики Российской Федерации.
Вторая глава начинается с неприятной для некоторых глобальных игроков констатации: «Современный мир переживает период глубоких перемен, сущность которых заключается в формировании полицентричной международной системы… складываются новые центры экономического и политического влияния… Сокращаются возможности исторического Запада доминировать в мировой экономике и политике». Никаких оценок, ни положительных, ни отрицательных, нет – лишь констатация.
О механизмах «мягкой силы» в Концепции опять ничего не сказано, но это, пожалуй, нельзя считать недостатком, потому что акцент перенесен на информационную безопасность и информационное сопровождение нашей внешней политики за рубежом. Более того, неоднократно делается ссылка на поддержку российских СМИ и наших соотечественников за рубежом, носителей русского языка как на один из инструментов нашего влияния.
При констатации формальной «приверженности универсальным демократическим ценностям, включая обеспечение прав и свобод человека» в пункте 45, трактовка правозащиты по-русски скорее воодушевляет. То есть правозащита включает в себя, согласно Концепции, «учет национальных, культурных и исторических особенностей и ценностей каждого государства», «противодействие попыткам использования правозащитных концепций в качестве инструмента политического давления и вмешательства во внутренние дела государств, в том числе в целях их дестабилизации и смены законных правительств», «защита прав и законных интересов российских граждан за рубежом на основе норм международного права и международных договоров Российской Федерации». Также правозащитная деятельность подразумевает консолидацию наших соотечественников, распространение русского языка, развитие связей славянских народов, межцивилизационный диалог и так далее. Европейские правозащитники от такой постановки вопроса могли бы поседеть.
Особенно важно обратить внимание на главу о региональных приоритетах нашей внешней политики. Основные направление – СНГ, Союзное государство России и Белоруссии, а также Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Также признается высокая роль Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а по поводу НАТО в пункте 61 сказано однозначно: «Проводимый США и их союзниками курс на сдерживание России, оказание на нее политического, экономического, информационного и иного давления подрывает региональную и глобальную стабильность, наносит ущерб долгосрочным интересам всех сторон, противоречит возрастающей в современных условиях потребности в сотрудничестве и противодействии транснациональным вызовам и угрозам».
Украине отведен отдельный пункт 56. Ни Крым, ни Донбасс в нем не упоминаются: «Российская Федерация заинтересована в развитии всего многообразия политических, экономических, культурных и духовных связей с Украиной на основе взаимоуважения, выстраивании партнерских отношений при соблюдении своих национальных интересов. … Россия приложит необходимые усилия для политико-дипломатического урегулирования внутриукраинского конфликта». На этом месте наши хворые малороссийские братья должны начать рвать на себе волосы, потому что ни слова о Русском мире, одном народе и вообще об украинском государстве мы в тексте не найдем. На Украине внутренний гражданский конфликт, по поводу которого Россия жалеет и готова его урегулировать.
В пункте 58 признается суверенитет и территориальная целостность Молдовы вместе с особым статусом Приднестровья. Далее следуют дипломатические призывы к выстраиванию диалога всех сторон по Нагорно-Карабахскому конфликту, в Черноморском и Каспийском регионах и так далее.
Также бросается в глаза по сравнению с предыдущими концепциями фактическое уравнивание межгосударственного и межцивилизационного общения. Цивилизациям как культурным общностям уделяется особое внимание. Так, в пункте 38, например, говорится о том, что Россия в осуществлении своей внешней политики «активно взаимодействует с Русской православной церковью и другими основными религиозными объединениями страны», а опыт многоконфессионального и многонационального государственного устройства России предлагается транслировать во вне для урегулирования этнических и религиозных конфликтов во всем мире.
В целом, повторим еще раз, подписанная президентом 30 ноября 2016 года Концепция внешней политики Российской Федерации по многим пунктам фиксирует переход России в широко эшелонированную оборону, равноправное сотрудничество с независимыми государствами во всем мире и переход в наступление на отдельных участках фронта, где явным образом задеты наши национальные интересы и попраны нормы международного права.
