Наверное, немного найдется в России студентов, которых еще до окончания учебы приглашали бы на госслужбу. А вот трудовая карьера студента экономического факультета МГУ Михаила Делягина начиналась именно так.
С тех пор он многое успел сделать — создал институт, защитил две диссертации, стал известным экономистом, политиком, экспертом, публицистом. Словом, сегодняшний гость главного редактора «Мира Новостей» Николая Кружилина — личность разносторонняя, а потому и вопросы, которые ему были заданы, касались самых разнообразных тем.
— Как вы в столь молодом возрасте оказались на госслужбе?
— После демобилизации (в те годы в армию брали и студентов) продолжил учебу на 2-м курсе экономического факультета МГУ. На 3-м решил написать курсовую под руководством самого яркого и глубокого из тогдашних преподавателей — профессора И.В. Нита — по теме советских монополий. А Нит стал первым советником Ельцина по экономике. Ему понадобился аппарат, вот он и пригласил своих аспирантов, а также меня как автора курсовой, которая ему понравилась. Так я и попал в группу экспертов председателя Верховного Совета РСФСР, потом стал главным специалистом группы экспертов президента РФ.
— Чем запомнились те годы?
— Это же была революция, всеобщий бардак, люди, которые не умели вообще ничего, начали руководить экономикой. Вокруг меня все были либералами, я тогда не знал, что можно рассуждать и действовать по-другому.
Однако начал понимать, что мы все время совершаем ошибки. Сначала думал, что дурак, потому что не понимаю, что творится, но вскоре сообразил: нет, все-таки не дурак, в основном ситуацию понимаю правильно, а это государство совершает системные ошибки.
— Какое в то время было главное заблуждение, вредившее экономике?
— То же, что и сейчас, — уверенность в том, что государство должно служить глобальному бизнесу. Слово «народ» начал писать в 2003 г., когда уже ушел с госслужбы. До этого полагалось писать «население». Народ — это субъект истории, население — биомасса.
В 1995 году написал в одной бумажке «национальные интересы России». Был вызван на ковер, едва не уволили. Мне объяснили, что национальный интерес — это чуть ли не фашизм, что у России не может быть никаких интересов, отличающихся от интересов великой мировой цивилизации. Это была глубокая теоретическая, идеологическая установка.
Хорошо помню, как кто-то из руководителей на одно предложение ответил, что этого делать нельзя, так как приведет к экономическому возрождению СССР, воспринимавшемуся как абсолютное зло. Этого аргумента было достаточно, чтобы предложение завалить.
— Вы разработали теорию глобализации? В чем ее суть?
— Информационные технологии, которые мы используем, позволяют трансформировать сознание людей по потребности заказчика, непосредственно влиять на сознание. Соответственно самым рентабельным видом бизнеса стало формирование сознания. Уже к середине 1990-х гг. те, кто этим целенаправленно не занимался, вылетели из бизнеса. Главным видом человеческой деятельности стало не изменение окружающего мира, а трансформация его восприятия. Это революция, которую после возникновения разума по глубине сравнить не с чем.
— Как, по-вашему, изменилось сознание за последние 20 лет?
— Оно стало фрагментарным, несистемным. Рушится способность выстраивать причинно-следственные связи. Самое же главное, сознание стало очень подвижным, гибким, потому что разрушается структура личности.
Например, еще лет 25-30 назад у большинства людей имелась определенная, четкая система взглядов, представлений. Сейчас же для человека главное — испытывать эмоции. Ради них он будет отказываться от своих убеждений и даже не замечать, что они у него есть.
В России во многом этим изменениям способствует практика ЕГЭ. Она разрушает способность к критическому размышлению и выстраиванию причинно-следственных связей.
— Авторы и сторонники ЕГЭ объясняют, что его аналоги приняты во всей Европе.
— А если во всей Европе будет принято людоедство, мы тоже этим станем заниматься? С навязыванием гомосексуализма детям мы вроде сумели разобраться. Если мыслить глобальными категориями, можно сказать, что в результате информационной революции мир становится все менее познаваемым, наука из производительной силы вырождается в поддержание социального уклада.
Соответственно образование из системы подготовки людей для занятия наукой и развития технологий превращается, как в Средневековье, в инструмент поддержания социальной стабильности. Образование уже не развивает творческие способности, оно призвано делить детей на тех, кто будет руководить, и тех, кто будет подчиняться.
Вторую группу станут «дрессировать» под те или иные навыки, что называется, давать компетенции. Чтобы человек, к примеру, мог испечь булку, не задумываясь ни о чем, что с этим связано. Плюс чтобы человек, как сказал экс-министр образования, нынешний помощник президента РФ Фурсенко, становился квалифицированным потребителем, то есть мог выбрать кредитный продукт, но не был способен понять, зачем он ему, задуматься, нужен ли ему покупаемый товар и как он будет этот кредит возвращать.
— Однако и в то лихое время не все мыслили и действовали в унисон. Были и те, кто не боялся отстаивать собственную точку зрения. Имею в виду, в частности, Анатолия Куликова, тогдашнего министра внутренних дел, а потом вице-премьера. Вы ведь и у него поработали в аппарате.
— Я работал его советником, работа заключалась в уточнении всего того, что связано с макроэкономикой. Насчет же самостоятельности его мышления, да, согласен.
Когда наверху возникла мысль разогнать Думу, устроить диктатуру Ельцина, хотели грязную работу поручить Куликову, но он наотрез отказался, как и его замы, по иронии судьбы тоже Куликовы. Тогда Ельцин решил министра за строптивость не увольнять и даже повысил его до вице-премьера.
По сути, благодаря Куликову путч не состоялся, хотя говорили, что канистры с газом на думскую галерку уже были занесены. Молва приписывала это Коржакову.
— Известно, что Куликова сильно раздражали олигархи, представители крупного бизнеса, претендовавшие на особое положение. Можно ли, кстати, было обойтись без так называемой семибанкирщины?
— Ее породили совершенно осознанно. Ну, может, не сам Гайдар, а его западные советники, многие из которых были цэрэушниками. Они четко спланировали операцию, в результате которой появилось разделение на горстку сверхбогатых олигархов и массу нищего населения.
У нас сначала была проведена либерализация цен, потом — приватизация. Между тем в Восточной Европе все делали наоборот.
Если мы хотим, чтобы развивался бизнес, сначала проводим приватизацию, легализуя часть теневых денег и вовлекая деньги населения в бизнес, а потом уже повышаем цены, открывая простор для бизнеса и при этом «сжигая» лишь те сбережения, которые никуда не вложены. В этом случае их немного, потому что основная масса ушла в малый и средний бизнес.
У нас же все было строго наоборот, чтобы единственными деньгами в экономике были средства западных инвесторов, чтобы Запад стал хозяином России. Сначала «сожгли» сбережения населения, вкладывать стало нечего. Олигархи возникли благодаря залоговым аукционам. В начале 1990-х понадобилось создать силу, полностью зависевшую от власти, которая без этой власти существовать бы не смогла.
В апреле 1996 года эту идею выдвинул Потанин. Смысл был в том, чтобы куски госсобственности отдать проверенным людям, которые, опираясь на эти финансовые потоки, поддержат избрание Ельцина и потеряют все, если того не изберут. Поэтому прошла идея залоговых аукционов с расчетом после завершения президентских выборов.
Главным олигархом и самым влиятельным человеком стал Березовский из-за близости к Коржакову. При этом Березовский не был бизнесменом, он был гешефтмахером. Бизнесом у него занимался Абрамович. А затем кошелек сказал хозяину: «Ты мне не нужен», — и все закрутилось в обратную сторону.
— Еще один персонаж 1990-х, который и сейчас, похоже, в полном порядке, — Чубайс.
— По некоторым сведениям, Чубайс был из когорты людей, которых Андропов готовил для управления миром. А досталось ему мелкое воровство. И в этом смысле история Чубайса — чудовищная трагедия.
Андропов занимался стратегическим проектированием, создавал механизмы глобального влияния, исходя из того, что влияние СССР в мире растет, вскоре выйдет на глобальный уровень. Тогда-то и пригодились бы ему люди вроде Чубайса, блестяще умеющие налаживать контакты на Западе. Но из проектов Андропова ничего не вышло.
Кстати, Чубайс при всех его умениях не обладает стратегическим мышлением, которым в полной мере наделен другой деятель ельцинской эпохи — Александр Волошин. Согласно моей гипотезе, исходно Навальный был его проектом. Именно Волошин, думаю, одним из первых заметил его, оценил способность держать удар, произносить зажигательные речи, так что Навальный многим обязан Волошину.
— А вы каких придерживаетесь политических взглядов?
— В нашем обществе сложился синтез ценностей, объединяющий патриотические ценности — мы должны кормить себя, а не постороннего дядю; социальные — должны кормить людей, а не морить голодом, без этого развития не будет; демократические — совершенно необходимый инструмент. Эту систему взглядов, которые я разделяю, можно называть как угодно — коммунизмом, социал-демократией, консерватизмом.
— Вы создали Институт проблем глобализации. Что это?
— Сообщество экспертов, которое обсуждает, что происходит в мире и у нас. Наш институт — это исследовательский центр.
— В какой фазе сейчас экономика России?
— Она отползает от разума к краю пропасти.
— А бывший министр экономического развития Улюкаев уверял, что по дну мы уже прошли. Кстати, у вас есть версия, за что его арестовали?
— Есть. Все — и не только у нас — были убеждены, что на президентских выборах в США победит Хиллари Клинтон. Дама поставила американскому политическому классу задачу: чтобы через три месяца после того, как она въедет в Белый дом, президента Путина в России не было.
В случае победы Клинтон наши либералы под диктовку американских кураторов собирались в марте этого года провести досрочные президентские выборы, потом устроить что-то вроде майдана. Это был реальный, серьезный план. Президентом стал бы кто-то вроде Валентины Матвиенко, а Путин стал бы председателем Госсовета или, что менее вероятно, премьером.
Но если у Клинтон были личные причины требовать избавления от Путина, то у глобальных бизнес-кланов — системные цели. Они исходили из того, что любой, самый крутой полевой командир продает нефть дешевле, чем самое плохонькое государство, а значит, в России должно быть не государство, а полевые командиры. Путин же восстановил российскую государственность, поэтому оказался неудобен мировому либеральному клану.
Но когда Клинтон проиграла, возникла необходимость объяснить представителям этих кланов в России, что заговоры плести не надо, это вредно для здоровья. Однако эти люди слов не понимают, их можно только ударить, устроить показательную порку. Для нее взяли Улюкаева — самого безобидного, бестолкового, неприятного члена либерального клана, которому никто не будет сочувствовать.
— Вопрос вам как экономисту. Что нужно сделать, чтобы наша экономика кардинально изменилась в лучшую сторону?
— В федеральном бюджете на 1 февраля 6,5 трлн рублей, чуть меньше половины полугодовых расходов, буквально валяется. Если бы эти деньги кто-нибудь хотел употреблять на благо страны, то употребил бы. Надо развивать инфраструктуру — это снижает издержки и повышает деловую активность. Нужно ограничить коррупцию.
Необходимо также ограничить произвол монополий, финансовые спекуляции, давать дешевые кредиты в реальный сектор. Нужен разумный протекционизм, чтобы повышать деловую активность у нас, а не у китайцев, немцев или поляков.
Гарантировать прожиточный минимум, чтобы работать имело смысл. Необходимо восстановить единые технологические комплексы, разорванные либеральными реформами. Даже в атомной энергетике ухитрились разорвать.
Восстановить образование как инструмент подготовки людей к труду, а не к алкоголизму, здравоохранение как инструмент обеспечения здоровья нации, а не ее грабежа.
