Международная террористическая организация ИГИЛ (запрещена в РФ по решению суда) признала гибель своего лидера Абу Бакра аль-Багдади. Об этом сообщил новостной портал «Сумария ньюз», сославшись на собственные источники.
По информации издания, в коротком заявлении террористов было объявлено о том, что лидер ИГИЛ убит, и что совсем скоро они объявят имя нового главаря террористической группировки. Никаких подробностей приведено не было.
Повестка дня такова, что успехи войны против ИГИЛ налицо: Мосул взят, в Сирии уже штурмуют Ракку, в Ливии освобожден Бенгази. Но можно ли начинать праздновать победу? Чего можно ждать от ИГИЛ, ведь террористы к этому наверняка готовились (и их к этому готовили). И кроме того, причины, обусловившие появление «Исламского государства» и его успехи, не искоренены. Каков должен быть следующий этап борьбы с такими явлениями как экстремизм и терроризм в ближневосточных странах?
— «Успех», если можно назвать его так, в кавычках, он относителен, потому что в Ираке еще в прошлом году планировалось взять Мосул, потом говорили, в апреле, потом — в мае, а сейчас уже июль, и то бои продолжаются. И я думаю, будут продолжаться какое-то время. Так что это для иракского руководства очень важно, чтобы отчитаться в Тегеране и Вашингтоне о том, что там все нормально, особенно для американцев. Нужно ведь, чтобы Дональд Трамп заявил, что это при нем достигнуты эти успехи, а не при проклятом Обаме. А вопрос заключается в другом: в целом ряде провинций Ирака усиливается радикализм, потому что ключевая проблема — это незащищенность суннитского населения в Ираке, и она остается. И в тех районах, откуда они выбили ДАИШ, или ИГИЛ, сейчас начинается активная диверсионно-террористическая подпольная работа.
— То есть опасность все еще велика?
— Это не просто опасно, это необратимо, потому что там целый ряд городов, та же Фаллуджа, они захватили Фаллуджу еще четыре месяца тому назад. Но руководство иракской центральной армии единственное что сделало — держит под своим контролем несколько правительственных зданий в центре, а весь город армией Ирака не контролируется. И такая ситуация будет во многих районах. Поэтому, конечно, с точки зрения Трампа можно говорить о победе, с точки зрения Тегерана возможно об этом говорить. Но с точки зрения реальной ситуации — нет.
— Как в такой ситуации решать ближневосточную проблему?
— Если откровенно, то в ближайшие десять — пятнадцать лет эта ситуация не будет разрешена. Для этого нужны совершенно новые политические правила, для этого нужен новый региональный и глобальный баланс сил, должна быть новая идеология на Ближнем Востоке.
— Вы сказали «новые подходы» — значит, все-таки есть какой-то вариант действий, если заинтересованные страны смогут договориться?
— Новый подход заключается в следующем: дело в том, что ни у кого — ни у Вашингтона, ни у Москвы, ни у Брюсселя, ни у Берлина — нет общего представления, каким должен быть Ближний Восток. Старая система Сайкса-Пико, которая была создана в 1916, на развалинах Оттоманской Империи, она перестала существовать. Развал центральных государств, этой системы, Ирака и Сирии, они развалились на самом деле де-факто, это означает похороны этой системы. А другой системы нет.
Дело в том, что Турция и Иран должны приобрести статус региональных сверхдержав, и это должно быть принято великими державами. Я думаю, Россия уже к этому готова, а американцы — пока нет. И тогда в значительной степени речь пойдет о том, чтобы Тегеран и Анкара договорились, каким образом они видят эту схему. Потому что, насколько я знаю, в Тегеране и Анкаре какие-то представления есть. Дело в том, что тегеранские представления более жесткие, в отличие от турков. Турки готовы идти на компромисс, но нужно, чтобы в Тегеране ситуация немножко поменялась, возможно через два-три года такая ситуация там будет. Это главный шаг. Есть силы на Ближнем Востоке, которые мы называем террористическими, и которые имеют хорошие отношения с Анкарой. Есть силы, которые мы в Москве называем террористическими, и которые имеют хорошие отношения с Тегераном. Поэтому здесь все зависит от структуры, и эта новая структура баланса сил на Ближнем Востоке должна формироваться вокруг оси Тегеран-Анкара.
— Как вам видится роль России в этих процессах?
— На самом деле у Москвы сейчас очень хорошие козыри в этом смысле. Потому что у России благодаря президенту Владимиру Путину хорошие отношения с Тегераном, хорошие отношения с Турцией. Весь вопрос заключается в том, что нужна интеллектуальная работа: можно предложить какие-то варианты, какие-то сценарии, модели тем же туркам, тому же Ирану. В этой ситуации Москва может сыграть роль хорошего посредника. Но для этого нужно, чтобы в Кремле, МИДе, наших разведслужбах была выработана некая всеобъемлющая система, условно говоря, «Сайкса-Пико номер два». Потому что система Сайкса-Пико ассоциируется с Лондоном и Парижем, а новая система должна ассоциироваться с Анкарой и Тегераном.
Есть шииты, которые страдали в том же Ираке от Саддама Хусейна, есть сунниты в Сирии, которые сейчас страдают от режима Асада. И здесь должны быть гарантии безопасности для многих, и в Сирии, и в Ираке, и в Иордании. А такие реальные гарантии пока не могут реализоваться: ни Америка, ни Россия, ни Европа не могут их дать. Реальные гарантии могут быть даны только Ираном и Турцией. Иначе война на Ближнем Востоке будет продолжаться, она будет приобретать все новые формы, больше будет разного рода подрывных действий. И это будет и в Сирии, и в Ираке, и это расползется на Иорданию в ближайшее время, усилится эта деятельность в Египте, в Саудовской Аравии. Поэтому ситуация, скорее, пойдет после так называемых побед в сторону ухудшения.
