— Ровно год вы президент Молдавии и, пожалуй, самый пророссийский президент на постсоветском пространстве. А отношения между Кишиневом и Москвой, кажется, еще никогда не были такими плохими, как в этом году. Вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин объявлен в республике персоной нон грата, высланы пять российских дипломатов, россиян при въезде подвергают особому досмотру, часто не пускают в страну журналистов или экспертов из России. Куда все катится?
— О двусторонних отношениях можно судить исходя из четырех уровней. На уровне президентов, думаю, впервые минимум за последние десять лет у нас очень хорошие отношения. На уровне правительств впервые за 26 лет нашей независимости произошли все те инциденты, о которых вы говорите. На уровне местных органов власти, на уровне регионов у нас тоже хорошие отношения. На парламентском уровне плохие отношения, хотя мы пытались их улучшить.
Какой вывод? Отношения с Россией в этом году плохие на уровне парламентского большинства, Демократической партии (является в Молдавии правящей.— “Ъ”) и правительства.
Куда все это катится? Два варианта. Либо дальнейшее ухудшение отношений до парламентских выборов (пройдут в 2018 году.— “Ъ”), после чего будет какая-то перезагрузка, либо попытаться сейчас, в первые месяцы следующего года, решить все эти вопросы и вернуться к заседаниям межправительственной комиссии, к встречам не только на уровне президентов, но и на уровне глав правительств и парламентов. В предстоящие два-три месяца будет или улучшение ситуации, или ее ухудшение. Я это связываю с тем, что Демпартия, контролирующая парламентское большинство, с одной стороны, пытается понравиться Западу, а с другой — блокировать мои инициативы, исходя из внутриполитической борьбы здесь. К тому же, думаю, есть некие личные счеты на уровне руководства Демпартии и представителей отдельных силовых структур России.
— Насколько вероятно, что следующим шагом властей Молдавии станет инициатива о выходе страны из СНГ?
— Мы слышали о таких идеях. Некоторые представители парламентского большинства, наиболее радикально настроенные в отношении России, говорили об этом. Уже были определенные попытки даже разработать процедуру. Мы внимательно проанализировали такие ходы со стороны Демпартии.
По процедуре — что нужно для этого? Чтобы парламент принял соответствующее решение — даже не закон, который я могу на определенный промежуток времени заблокировать, на 30–45 дней. В данном случае нужно просто постановление парламента, которое принимается большинством, потом информируется исполком СНГ, и в течение 12 месяцев проходит вся процедура.
Надеюсь, что на такой крайний шаг Демпартия не пойдет, поскольку это означает полное сжигание всех мостов с Россией. Надеюсь, этого не будет. С другой стороны, даже если они под давлением своих западных партнеров — американцев и европейцев — пойдут на такой шаг, это займет год. А я думаю, что в конце следующего года, после парламентских выборов, ситуация в Молдове изменится.
— На демократов давят, чтобы они на этот шаг решились, или это их собственная инициатива?
— Весь этот год они повышали планку в отношениях с Россией, чтобы показать свою прозападность и проевропейскость. Такой шаг (выход из СНГ.— “Ъ”) мог бы быть еще одной демонстрацией того, что они прозападные и антироссийские.
С другой стороны, открытие в России уголовного дела на Владимира Плахотнюка (глава Демпартии и фактический руководитель Молдавии Владимир Плахотнюк обвиняется в организации убийств и заочно арестован в России.— “Ъ”) тоже помогло ему показать свою антироссийскость и прозападность, помогло ему в его отношениях с американцами. С европейцами все сложнее, а в отношениях с американцами это ему помогло.
— Если ситуацию отмотать назад, то формально конфликт начался после того, как весной молдавские власти передали Москве ноту, в которой говорилось, что молдавских политиков, депутатов и чиновников при пересечении российской границы досматривают в аэропортах и на других пунктах пропуска, часами держат чуть ли не в обезьянниках и так далее. Так ли это, а если так, то почему это происходит? Вы постоянно контактируете с Москвой, можете разъяснить?
— Сразу после моего избрания президентом у нас были очень хорошие отношения с Россией. Первый квартал этого года у нас не было проблем. Было заседание межправкомиссии, была хорошая работа на уровне министерств. Все изменилось после того, как в марте 2017 года Демпартия запретила своим представителям ездить в Россию, запретила представителям всех уровней — и парламента, и правительства.
— Объяснив это тем, что к ним относятся по-особому.
— Объяснив это тем, что некоторых представителей парламентского большинства и правительства задерживали на несколько часов в аэропорту в Москве, был детальный досмотр, несмотря на дипломатические паспорта и так далее. Что происходит на самом деле? Думаю, ситуация глубже. Я уже упомянул, что наверняка есть какие-то разборки на уровне руководства Демпартии и представителей некоторых российских силовых структур. Насколько я знаю, именно так это и происходит. Но плохо, что эти разборки на уровне физических лиц сказываются на отношениях между двумя государствами.
— То есть у Плахотнюка плохие отношения, например, с ФСБ и поэтому все так?
— Я думаю, что у Плахотнюка и его окружения сложные отношения с представителями некоторых (российских.— “Ъ”) силовых структур. Почему это происходит — в этом надо разобраться. Связано ли с это с тем, что через Молдову отмыли несколько десятков миллиардов долларов, или с тем, что арестовали некоторых молдавских граждан, имеющих хорошие отношения с российскими силовиками, или с тем, что некоторым представителям бизнес-кругов и других кругов не разрешают въезжать в Молдову — нужно разбираться.
Но проблема в другом: я категорически против того, чтобы такие разборки, даже на уровне руководителей правящих партий в Молдове и каких-то кругов в России, сказывались на отношениях между двумя странами. Нельзя ставить личные интересы, партийные интересы выше государственных интересов.
— Весь год конфликтные сюжеты в российско-молдавских отношениях множились. Но Россия на выпады вроде объявления Дмитрия Рогозина персоной нон грата не реагировала в том ключе, в котором можно было бы ожидать. Ничего не нашли в молдавском вине и не остановили снова его экспорт, у молдавских мигрантов никаких проблем не возникает. То есть жестких ответных шагов Россией предпринято не было. Почему Москва такая терпеливая?
— Думаю, в значительной мере благодаря тем усилиям, которые я лично все это время предпринимал, и благодаря тому общению, которое есть на уровне президентов. Я не раз во время общения с Владимиром Владимировичем — в последний раз это было в Сочи — пытался довести нашу позицию, что если будет ответ по экспорту, по мигрантам, это коснется простых людей и никак не затронет руководство Демпартии, правительства и парламентское большинство. Хотя я понимаю позицию РФ. Очень много хорошего было сделано Россией на молдавском направлении, а в ответ они получили все эти акции антироссийские и демарши. Очень надеюсь, что со стороны России не будут предприниматься действия, которые затронут обычных граждан.
— Я свою версию выскажу. Ввиду отсутствия у вас полномочий, чтобы влиять на принятие ключевых решений, один из ваших главных ресурсов — отношения с Владимиром Путиным. Это и помогло решить многие проблемы в торговле, в том, что связано с трудовыми мигрантами, и так далее. В 2018 году пройдут важные для вас выборы. Только при условии, что пропрезидентская Партия социалистов получит большинство в парламенте, у вас в руках окажется реальная власть. С учетом этого Москва и не реагирует на демарши со стороны Кишинева.
— Я с этим не соглашусь. Думаю, руководители РФ все же думают о простых жителях Молдовы и пытается им помочь. Я за это хочу их еще раз поблагодарить. Жесткий ответ России затронет сотни тысяч наших граждан.
— И по вашему рейтингу может ударить.
— И да, и нет. Если будет такой ответ, мы же объясним нашим избирателям, народу Молдовы, что пока не было этих выпадов со стороны Демпартии, у нас были хорошие отношения с Россией и мы продавали туда фрукты, овощи, вино. И объясним, что, если мы хотим это вернуть, надо голосовать за социалистов. По нашему рейтингу это серьезно не ударит. Нас больше интересует в этом случае не столько рейтинг, сколько судьба сограждан. Ведь жесткий ответ коснется сотен тысяч людей, работающих в России, и сотен тысяч, работающих в Молдове на агропромышленных предприятиях. Этот год был хорошим для молдавских сельхозпроизводителей. Все довольны. Они продавали товары в России по хорошим ценам. Выросли объемы поставок существенно, и это почувствовал каждый, кто работает в поле.
— Всем известно, что власть в Молдавии — это Плахотнюк. Насколько он всевластный?
— Плахотнюк, к примеру, не контролирует администрацию президента. Только ее он и не контролирует. У него нет того доверия со стороны населения, какое есть в других странах, где большинство властных институтов контролирует либо какая-либо партия, либо конкретный лидер, как в России, в Белоруссии. Лидеры этих стран опираются на высокий уровень поддержки населения. А здесь ситуация наоборот — у него самый высокий уровень недоверия. Поэтому та полнота власти, которая есть у Плахотнюка сейчас, — она временная. Уверен, что после парламентских выборов ситуация изменится.
— В ваш адрес нередко можно услышать критику и обвинения в том, что вы каким-то образом с Плахотнюком сотрудничаете. При желании подтверждения этому можно найти. Одно из них — совместное голосование в этом году в парламенте пропрезидентских социалистов и демократов за изменение избирательной системы с пропорциональной на смешанную. Какие у вас с ним отношения? Жесткой вражды между Додоном и Плахотнюком не видно.
— У меня нет контактов с Плахотнюком. У меня есть институциональное общение с руководством правительства и парламента. Я, кстати, давно и хорошо знаю и спикера Андриана Канду, и премьера Павла Филипа. На личностном уровне у нас неплохие отношения, а на институциональном уровне все видели, что были проблемы на протяжении этого года.
Насчет сотрудничества. Сотрудничества между президентом и Демпартией нет. Смешанная система — я это не раз говорил — была нашей политической целью давно. Более того, я уверен, что смешанная система — единственный вариант, при котором социалисты будут у власти в следующем году. Пропорциональная система, уверен, дала бы возможность использовать политических клонов и спойлеров, чтобы лишить социалистов определенных процентов, чтобы они не получили большинство. При смешанной системе у нас больше шансов.
— Про Плахотнюка известно, что он и люди из его окружения склоняют политиков к сотрудничеству при помощи такого нехитрого инструментария, как подкуп, угроза возбуждения уголовных дел и так далее. На выборах 2014 года демократы получили 19 мандатов, а сейчас контролируют большинство депутатов. Те, кто с демократами соприкасался, открыто, в том числе по телевидению, заявляли, что это большинство создано через шантаж, подкуп и угрозы. Вы уверены, что это не может повториться после выборов в 2018 году?
— Мы не намерены совершать ошибки, которые допустили другие — Партия коммунистов и Либерально-демократическая партия. Демократы ведь разбили эти партии не сразу после выборов. Это случилось через полгода, через год. И все это время эти партии заигрывали с демократами, голосовали с ними, формировали с ними парламентское большинство.
Я в 2014 году предлагал Воронину (лидер Партии коммунистов Молдавии, экс-президент страны Владимир Воронин.— “Ъ”) вместе уйти в жесткую оппозицию проевропейской власти. У нас тогда было на двоих 46 мандатов в парламенте (всего в законодательном органе 101 депутат.— “Ъ”) — без пяти мандатов парламентское большинство. При тех конфликтах, которые на тот момент были в проевропейской коалиции, у нас были неплохие шансы. Но Воронин не согласился и своих депутатов заставил голосовать за проевропейскую власть. Мы знаем, что произошло потом (в 2014 году у коммунистов была фракция из 21 депутата, а сейчас в ней шесть парламентариев.— “Ъ”). Мы учтем опыт и ошибки других партий, которые после этих ошибок, по сути, исчезли. Плюс у нас есть должность президента, которая станет ключевой при формировании следующего парламентского большинства после будущих выборов.
— В последние годы вся Молдавия наблюдала, как политики сводят между собой счеты. Вбрасывался самый грязный компромат. В открытом доступе оказывались материалы уголовных дел, компрометирующие видеозаписи. Говорят, что у Плахотнюка полка с компроматом длинная и на президента Додона там тоже есть папка. Есть?
— Волков бояться — в лес не ходить. Если бы я боялся всяких угроз, то не добился бы тех результатов, которые есть. Ни я бы не добился, ни Партия социалистов. Угрозы были разные и на разных этапах. Нас склоняли к тому, чтобы мы вошли в парламентское большинство, а мне даже предлагали должность премьера. Лишь бы мы изменили своим принципам и стали частью проевропейского большинства. Мы устояли. Думаю, устоим и на этот раз.
— То есть компромата нет, и вам Плахотнюка в этом смысле бояться нечего?
— Мои плюсы по сравнению с другими в том, что у меня нет ничего за рубежом. Меня из-за рубежа шантажировать невозможно. Внутри страны у меня нет бизнеса, и всем понятно, чем занимается Додон. Если попытаются каким-то жестким образом начинать кампанию против нас, это может помочь рейтингу Партии социалистов на следующих выборах.
— А если эти жесткие инструменты будут применены, Партия социалистов и вы лично готовы к уличному противостоянию?
— Обязательно это будет. Я уже говорил, что есть несколько ситуаций, при которых мы можем массово выйти на улицы. Будут ли протесты до выборов, зависит от того, какие шаги будут предприняты в наш адрес и не только в наш. Попытка изменить в конституции название государственного языка (с молдавского в нынешней редакции на румынский.— “Ъ”), попытка дестабилизации ситуации в Приднестровье, попытка снять с должности президента — вот как минимум три сценария, при реализации которых мы все будем на улице. Но я думаю, что нельзя исключать протесты сразу после выборов, если мы увидим, что Демпартия в ходе кампании использовала подкуп и шантаж против наших одномандатников. Тогда придется вопрос решать на улице. И мы к этому готовы.
— Молдавия сегодня выглядит страной-катастрофой. По данным Академии наук, население сокращается со скоростью примерно 30 тыс. человек в год, и это пугает, учитывая, что в республике уже меньше 3 млн жителей. На этом фоне политики занимаются не внутренними проблемами, а геополитикой. Есть ощущение, что до жителей страны никому нет дела. Что с вами? Что с политической элитой?
— Я с вами согласен. Еще несколько штрихов к тому, что вы сказали. Если в ближайшие годы ситуация не изменится, мы превратимся в страну пенсионеров, а через пару десятков лет у нас здесь просто будет страна без населения. Я думаю, это проблема номер один. Почему это происходит? Потому что все 26 лет независимости нас качало то к Западу, то к Востоку, но Молдовой, внутренними проблемами элиты не занимались, за исключением некоторых периодов, когда у власти были коммунисты.
Что нужно сделать? Я считаю, что после следующих парламентских выборов нам — политическим элитам — нужно садиться за стол и создавать промолдавское парламентское большинство. Без геополитики. Мы должны заниматься проблемами наших граждан. Надо убедить не уезжать тех, кто еще остался в стране, убедить граждан в том, что у Молдовы есть будущее. А для этого политики — левые, правые, все — должны пересмотреть свою геополитическую борьбу. Это первое. И второе. Если сможем убедить граждан остаться, надо будет серьезно думать о том, как вернуть тех, кто уехал, а это более миллиона активных граждан.
— То, что вы сказали, перед выборами говорит почти каждый молдавский политик. Почему вам нужно верить?
— Не знаю, говорил ли такие вещи каждый президент до этого периода. Не помню. Как президент, мне кажется, я один из первых, кто это говорит. И не только говорит. После новогодних праздников я намерен прийти в парламент со стратегией развития Молдовы, которая будет основываться именно на этом. Почему вы должны поверить? Потому что выхода у нас нет. Если мы этого не сделаем — Молдовы не будет.
