Всё кругом покрыто тонкой прозрачной слизью. Эта слизь пропускает свет, но свет, проходя сквозь слизь, мутнеет, отклоняется, меняет своё направление. Мы живём в пространстве тусклого, искажённого света. В этом пространстве невозможно ориентироваться, и ты всё время промахиваешься мимо цели. Невозможно думать, ибо мысль раздваивается и иссякает. Невозможно соотноситься с другими людьми, ибо в людские отношения изначально закрадывается тайная порча.
Восьмидесятилетняя Федосеева-Шукшина выходит замуж за Барри Алибасова, похожего на юркого хитрого зверька, который цепкими лапками мнёт её старческие рыхлые груди, целует перед камерами старушечьи тленные уста. Русское сознание, почитающее Василия Шукшина русским праведником, оскорблено этим осквернением памяти русского художника-языкотворца.
Правозащитницу Людмилу Алексееву провозгласили совестью России, воплощением русского патриотизма и бескорыстия. Но хоронят её в Америке на Арлингтонском кладбище. В Америке живут её дети, и там она пустила свой «патриотический» корень.
Старообрядка Агафья Лыкова, которая вместе со своей староверческой общиной ушла от цивилизации, исчезла в дебрях и стала в современном русском сознании символом аввакумовского стоицизма, отвержением суетного греховного мира. Одна на всём белом свете совершающая великое русское стояние, Лыкова связывается по рации с губернским центром, сообщает, что у неё кончаются продукты и батарейки. И губернатор Кемеровской области на вертолёте летит в её урочище, везёт батарейки и снедь. Всё это наносит русскому мифологическому сознанию смертельный удар.
Сын Александра Солженицына в дни отцовского юбилея прилетает из Америки и дирижирует в Большом театре, где представлена опера о ГУЛАГе. По сцене бродят унылые заключённые в полосатых робах, исполняется танец зэков, хор вертухаев, ариозо Ивана Денисовича, стоны истязаемых и падающих под пулями узников. И виртуозный смычок Солженицына-младшего дирижирует этой жутью. Там, на Западе, откуда он явился, он услаждает слух публики музыкой Моцарта, Генделя, Брамса, а сюда, в Россию, везёт тьму, неодолимое отчаяние, неуходящую тень беды, от которой сжимается сердце, не способное на творчество и на благодарственную молитву.
Киевская власть в своей ненависти к России заявляет о готовности создать собственную атомную бомбу, реконструирует завод «Южмаш» в Днепропетровске для создания ракеты-носителя, угрожая российским городам ядерными взрывами. При этом в устах наших правителей Порошенко по-прежнему остаётся «уважаемым Петром Алексеевичем», представителей украинской хунты наша власть по-прежнему называет партнёрами и коллегами, по-прежнему бытует утверждение, что Минские соглашения являются единственным способом умиротворения войны на Донбассе и могут ввести этот конфликт в неопасное для человечества русло. Но под эти сладкозвучные уверения Киев сформировал боеспособную армию и готовит удары в стык Донбасса и Луганска, стремится разорвать оборону Донбасса и выйти к российским границам.
Премьер Медведев уверяет народ, что российская экономика находится на подъёме, что инфляция ничтожна мала. При этом люди боятся заходить в магазины, где цены уже стали несусветными, и люди выбирают между бутылкой молока и плавленным сырком.
Прекрасна и возвышенна инициатива наречь аэропорты российских городов именами русских подвижников и русских святых. Но при этом власть, заигрывая с молодёжными субкультурами, с их низменной патологической сутью, открывает дорогу мату. И каково будет псковским монахам, молящимся святой княгине Ольге, узнать, что в псковский аэропорт имени княгини Ольги прибывает рок-группа матерщинников?
«Жить не по лжи», — призывает Солженицын, и сегодняшние «жрецы» Солженицына, окружившие вновь открывшийся памятник, вещают о великом русском патриоте и подвижнике. Но едва ли не каждый из них имеет собственность за границей, перевёз туда своих жён и детей, получил заморское гражданство и в Россию приезжает, чтобы положить розочку или гвоздичку к подножию памятника Солженицыну, а потом снова перелететь из аэропорта имени Пушкина в аэропорт Хитроу.
Мандельштам писал:
Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит.
Но, видит Бог, есть музыка над нами…
Да, над нами есть великая музыка — музыка русских сфер, музыка русской мечты. Слизь, покрывающая нашу реальность своей лживой искажающей плёнкой, высохнет при восходе русского солнца, и тогда обнаружатся истинные контуры мира. И мы увидим, чем личины отличаются от божественных ликов.
