— Вы вошли в Общественный совет по культуре при Госдуме РФ. Не будете же утверждать, что он способен изменить решения Министерства культуры России?

— Я был в составе этого совета, когда Госдуму возглавлял Сергей Нарышкин. Потом совет как-то тихо «рассосался», но я активно сотрудничал с думским комитетом по культуре — им много лет руководил Станислав Говорухин, с ним я дружил со времен работы над «Ворошиловским стрелком». Мне посчастливилось быть одним из сценаристов этой легендарной ленты. Опыт, как видите, немалый. И я считаю правильной инициативу Елены Ямпольской, нынешнего председателя Комитета по культуре Госдумы, по возрождению совета. Он и не должен соперничать с Минкультом, у каждого своя задача. Дума — орган законодательный, но правильно сформулированный закон ставит исполнительную власть в определенные рамки.

— В последнее время некоторых депутатов Госдумы критикуют за недостаточно обдуманные или откровенно популистские инициативы. Наверняка вы, как писатель, находите много нелогичного в их деятельности.

— Да, влияние Думы на политическую, экономическую и культурную жизнь страны могло бы быть значительней, а депутатский корпус — солидней. В моей комедии «Хомоэректус», почти пятнадцать лет идущей в театре Сатиры у Александра Ширвиндта, есть персонаж — депутат Говоров, над которым зал просто «укатывается». Но ведь и он фигура в чем-то трагическая. Сознаемся — наша нынешняя законодательная власть — это, по сути, долгосрочный результат ельцинского переворота 1993 года, абсолютизировавшего президентскую вертикаль. Пепел расстрелянного Верховного Совета до сих пор рвется в сердца депутатов, но не так, как пепел Клааса, по-другому: «Не за-но-сись, а то…». Как к этому относиться?

Я был на стороне Верховного Совета, из-за моей статьи «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция» от 6 октября 1993 года приостанавливали выпуск «Комсомольской правды». Переворот узаконил воровскую, антинациональную версию капитализма в России. Но, с другой стороны, дал Путину по наследству тот объем власти, который позволил ему оттащить страну от пропасти и спасти от распада. Думаю, что именно с этим связано появление роскошных Ельцин-центров, вызывающих у нормальных граждан оторопь. В нынешней российской действительности влияние того или иного властного органа или общественного совета зависит не от принадлежности и статуса, а от реального веса, авторитета и интеллекта человека, его возглавляющего. В этом смысле я возлагаю на Совет Думы по культуре серьезные надежды.

Кстати, приняв участие в первом заседании, я заметил, что у думского Совета нет концептуальных противоречий с настроениями, которые царят в Общественном совете Министерства культуры и Президентском совете по культуре. Это наводит на мысль о возможном объединении усилий.

—  Команда совета — разнообразная, пестрая. В нем и доктор филологии, писатель Евгений Водолазкин, и неоднозначный рокер Сергей Шнуров…Не получится ли, как в басне Крылова «Лебедь, рак и щука»?

— Как я понимаю, в Совет сознательно приглашены носители разных, порой противоположных и даже экзотических взглядов на искусство и его роль в обществе. Я, например, на первом заседании сидел рядом с Андреем Макаревичем, чье творчество, а тем более политические взгляды восторга у меня никогда не вызывали. То же могу сказать и о прозе Водолазкина. Но ведь и они могут обо мне сказать также. Художник — эгоцентрик по своей природе. Искусство — это такой футбол, где каждый гоняет свой мяч. Правда, ворота  одни на всех, и большинство в них не попадает. Наверное, при формировании совета расчет был на то, что из столкновения разных мнений сложится некий консенсус, конверсия, которая и будет предложена обществу как новая концепция. Посмотрим. Но обаятельная матерщина Шнурова, несмотря на поддержку замечательного композитора Игоря Матвиенко, вряд ли будет легализована. Кстати, Шнуров был членом жюри телеконкурса «Голос», полгода не покидал телеэфир и прекрасно обходился без ненормативной лексики. Значит, может, если захочет…

— 2019-й объявлен Годом театра в России. Что скажете об этом?

— Скажу, что в оргкомитете по проведению Года театра нет ни одного драматурга. Вы можете представить Год музыки без композиторов? Когда на первом заседании Совета по культуре я спросил об этом председателя Союза театральных деятелей Александра Калягина, он после десятиминутного раздумья ответил, что один драматург есть — Владимир Мединский. Аргумент остроумный, но Мединский все-таки вошел в оргкомитет как министр. Зато множество директоров. Я бы вообще режим, установившийся сегодня в российском театре, назвал по исторической аналогии Директорией. Да, есть просвещенные, тонкие и прекрасно разбирающиеся в театральном деле директора. Но нередко попадаются упертые хозяйственники с манией величия. Это беда для актеров, режиссеров, авторов…

— Существует мнение, что диктатура профессионалов в культуре — Гончарова, Любимова, Дорониной — меняется на еще более жесткую диктатуру дилетантов.

— Я работал с Гончаровым. И хотя инсценировку моей повести «Апофегей» так и не выпустили на сцену «Маяковки» (об этом подробно в моей книге «По ту сторону вдохновения»), скажу вот что: диктатура таланта куда лучше, чем демократия бездарей. О депрофессионализации деятелей культуры я пишу много лет и нажил себе в результате множество недоброжелателей, ибо тот, кто пришел в искусство без дара и профессиональной подготовки, воспринимает критику еще болезненнее, чем любовник, явившийся на нежное свидание без эрекции. Увы, за последние десятилетия для одних искусство стало доходным бизнесом, для других — местом гедонистического самовыражения. Что хуже — не знаю, но заметил: гедонисты быстро становятся дельцами от культуры, а вот мастерами — никогда. Кто пострадал? Искусство. Зритель. Читатель. Слушатель.

— В конце 2018 года кресло художественного руководителя МХАТ имени Горького занял Эдуард Бояков, а Президентом театра стала Татьяна Доронина. Что думаете о возможности командного управления творческим процессом?

— Вопрос болезненный для меня и очень непростой. Я сотрудничаю с МХАТ имени Горького 20 лет. Первую мою пьесу «Смотрины» поставил у Дорониной еще покойный Станислав Говорухин. В соавторской версии она получила название «Контрольный выстрел» и идет на сцене до сих пор. Недавно я был на спектакле. Полный зал, а принимают даже лучше, чем 2001 году, когда состоялась премьера. Покажите мне хоть одного «новодрамовца», чья вещь держится в репертуаре столько лет! Потом были «Халам-Бунду», «Грибной царь», «Как боги», «Особняк на Рублевке» («Золото партии»). Вокруг последнего спектакля случилась интересная  история. Когда он исчез из репертуара на три месяца, зрители, а они у театра верные и активные, решили, что «новая команда», как вы выразились, сняла комедию из репертуара, и решили пикетировать театр с требованиями вернуть «Особняк» в афишу. Позвали на протест меня. Я с трудом их успокоил, объяснив, что все дело в болезни исполнителя главной роли — народного артиста Ровенского. Кстати, в апреле «Особняк» снова будут играть. Всех приглашаю.

И тут я подхожу к сути вашего вопроса. Для меня изменение статуса Татьяны Васильевны Дорониной — великой актрисы, создательницы и хранительницы МХАТа имени Горького — было как гром среди не очень ясного неба. А приход в театр команды во главе с Эдуардом Бояковым стал еще большей неожиданностью. Ведь в общественном сознании он олицетворял до последнего времени как раз альтернативную ветвь отечественного театра. Достаточно вспомнить его опыт работы в «Практике».

Думаю, для Татьяны Васильевны директивное предложение уступить место художественного руководителя и впредь именоваться «президентом» явилось тяжелым испытанием. Во-первых, уж извините, но по нашим обычаям  основатели и бессменные руководители театральных коллективов  уходили с поста туда, где свет славы Господней с лихвой заменяет все должности и награды.

Да, президент – титул лукавый, но я не верю, что художник масштаба Дорониной не будет, если захочет, влиять на творческую жизнь коллектива, пусть теперь ее должность и называется иначе. Авторитет Татьяны Васильевны так велик, а художественный опыт настолько уникален, что МХАТ еще долго останется доронинским, если, конечно, эту традицию не искоренять сознательно. Кроме того, уставом предусмотрен художественный совет театра, его влияние на ситуацию будет зависеть от того, какие люди в него войдут.

Теперь о лидере новой команды Эдуарде Боякове. Скажу прямо: наши взгляды на драматургию и театр не схожи. Мы даже полемизировали с ним на эту тему, и достаточно жестко. Однако недавно в рамках Года театра он провел в Сочи творческую лабораторию современных драматургов «Театр для зрителей». Но, извините, именно с этой идеей я выступал с конца 90-х, когда активно стал писать для сцены. Вызывая железный зубовный скрежет «Золотой маски», я утверждал, что уровень пьесы и спектакля проверяется стойким интересом зрителей, а не лауреатствами, выездами на заграничные фестивали и подвальными читками для своих. Надо мной смеялись, обзывали ретроградом, не понимающим  «доаристотелевской  драмы»,  разъясняли: зритель вообще тут ни при чем, можно играть даже в пустом зале… И вот вам — пожалуйста: театр для зрителя. А для кого же еще? Очевидно, взгляды Эдуарда Боякова на театр, на его этическую составляющую, а главное — на его место в социуме развиваются. Возможно, они переменятся еще сильней в результате погружения в особый мир традиционного русского и советского театра, эталоном которого стал доронинский МХАТ. Но лидеры «новой драмы» просто не знали этого мира, мрачно воображая его замшелым, затянутым паутиной застенком. Я же считаю иначе и, перефразируя известную фразу, могу утверждать: традиция — последнее прибежище экспериментатора.

— Что вы пожелали бы художественному руководителю театра?

— Если Эдуарду Боякову, организатору и идеологу театрального дела, обладающему большим опытом менеджмента и пиара, удастся, сохранив традиции, прорвать информационную блокаду, в которой МХАТ имени Горького существовал целых 30 лет, расширить круг зрителей, внедрить новые сценические и кассовые технологии, то я первый скажу ему большое русское спасибо. Что же касается, привлечения во МХАТ новых авторов, о чем говорил замполит нового худрука, прозаик Захар Прилепин, скажу прямо: это прекрасное намерение! О жгучей необходимости обогатить репертуар отечественных театров современными пьесами я пишу много лет, призывал к этому с самых высоких трибун. Недавно созданная Национальная ассоциация драматургов (НАД), которую я возглавил, считает «осовременивание» сцены главной своей задачей. Для этого мы совместно с «Театральным агентом» провели в прошлом году конкурс «Автора — на сцену». 10 драматургов-лауреатов получили сертификаты на полмиллиона рублей каждый для постановки своих пьес. Пока же мы ждем первых спектаклей «новой команды». Большая сцена благодатна и безжалостна, а доронинский зритель строг, но объективен и открыт всему талантливому.

— А над чем вы сейчас работаете?

— Над печалью…