Некоторые направления феминизма заслуживают внимания. В современной философии есть три главные метафоры, которые определяют наш курс — метафора женщины (Логос Кибелы, феминистские тенденции), метафора скорости, и метафора машины.
Феминизм — да, это элемент либеральной программы, да, это форма разрушений остатков патриархата. Можно было бы отбросить его — но тогда упустим кое-что интересное. Некоторые формы феминизма рассматривают в качестве своего оппонента ту форму доминации мужчин, которая сложилась в Новое время, придавая своим заявлениям антибуржуазный характер (против доминации господства, капитала, колониализма). Эти феминистки говорят, что «не являются объектами мужчин», и как бы оспаривают оценку гендерной особенности как недостатка, недочета. И вот это важное замечание.
Можно вспомнить диалектику раба и господина из «Феноменологии духа» Гегеля. Господин борется со смертью, господин смотрит смерти в лицо, раб боится смерти — так постепенно раб живет мыслями господина, становится его собственностью, а затем господин становится зависимым от раба — и происходит революция. И женщина оказывается в положении раба — живет мужскими ценностями, является «недосуществом» в глазах мужчин, а женский ум является недостаточно мужским.
В некоторых архаических обществах рабы, взятые в плен, приравнивались по статусу к женщинам (носили женские одежды, и пр.). То есть, женщина — раб, и раб — женщина. Раб живет идеологией господина, по Гегелю, и должен выстраивать стратегии из заведомо подчиненного положения.
Также западноевропейская культура рассматривает недоразвитые общества — колонизация, идея западного империализма, утверждение универсального пути развития западно-европейской культуры, господство капитала и превращение людей в товар.
Интересно, что в нашем случае можно применить метафору женщину к народу. Наше государство в отношении к народу вело себя именно так — как господин к рабу. Особенно в крепостном состоянии, или в советское время. Государство в русской истории было мужчиной, которое определяло статус народа как женщины — недочеловеческого существа. Например, приходит современная политическая элита и говорит — вы ничего не понимаете в экономике, вы быдло, мы за вас сделаем западные реформы, а вы работайте, молчите и умирайте. Это абсолютно несправедливо…
Заслуга этой формы феминизма в том, что он требует признания женщины не как недосущества, а как другого существа (с другой формы мышления). Стенд пойнт феминизм, который настаивает на самобытности женского сознания — не как подчиненного, а как самостоятельного. В этом не должно быть ненависти к мужчинам, разоблачения патриархата и пр. — просто женщина говорит — «я есть», «можно мне быть мной?».
Христианская культура почитает Богородицу, святых жен, и отношение к женскому началу гораздо более глубокое и тонкое. Феминизм не исключает религии, семьи, властной иерархии — но он говорит — «давайте учитывать Другое», «давайте научимся исследовать женскую вселенную не глазами мужчинами». То же касается народа и культуры.
Если мы признаем за женщиной статус самобытного существа, обладающего другими измерениями и структурой, и перенесем эту метафору на народ, нужно будет признать, что народ не просто не понимает того, что либеральные политологи говорят, но и не хочет. Тогда мы спросим — а чего вы хотите? Что вы думаете? И может услышим совершенно иное, чего ожидаем.
Речь идет о возможности придания статуса субъекта тому, кто в иерархической модели этим статусом не обладал.
Признание статуса не делает их участниками соросовских акций, ЛГБТ и прочего свинства — последнее это карикатура, инструментализация феминизма. Феминизм может быть разным — даже религиозным, консервативным, патриархальным (например, если патриархальная семья рассматривается как нерасчленимый духовный альянс, род).
Эта метафора может стать метафорой освобождения культур от глобализации, русского народа от диктатуры русофобских элит и станет элементом борьбы за многополярный мир. Феминизм нельзя отдавать на откуп врагам рода человеческого.
