Обозначив в прошлом материале специфику элитообразования на всем более чем тысячелетнем пути России, обратимся к конкретным формам исторического существования элитных групп. Это необходимо, чтобы отследить основные присущие им качества, сильные и слабые стороны, которые видоизменялись, эволюционировали, но в общих чертах сохранились и в современной российской элите.
Итак, первой исторической формой существования элиты на Руси было боярство – высший слой служилого класса со времен Киевской Руси вплоть до периода Российской Империи, когда его место заняло дворянство. По сути, боярство представляло собой симбиоз торгово-промышленной и военной знати того периода. Отличительными особенностями боярства были отсутствие жесткой вертикальной иерархии и привязанность к тому или иному князю.
Базовые характеристики такой элиты были заложены вместе с формированием самого государства. Русь остро нуждалась в обороне от многочисленных кочевников на юге, викингов и позднее крестоносцев – на севере, поляков и венгров – на западе. При этом основой хозяйства была внешняя торговля, осуществляемая, в основном, по рекам. Боярство, таким образом, формировалось по наследственному принципу: из военной дружины князя и торговой знати, занимавшейся (или контролировавшей) внешней и внутренней торговлей.
Наследственный принцип передачи княжеской власти, а следовательно – и земли, создавал опасность сепаратизма при дальнейшем дроблении княжеского рода. Передача уделов в единоличное пользование дворянской родовой знати делал всю государственную систему неустойчиво. Собственно, эта неустойчивость привела в итоге к удельной раздробленности и дальнейшему падению под ударами кочевников.
В условиях слабой по сравнению с европейской плодородностью почв, суровых климатических условий и избыточных трат на оборону почти единственной формой расчета с дружиной и боярством для князей была земля. Отметим, что этот способ расчета правителя с элитой сохранялся в разной форме вплоть до революции 1917 года. Он же сыграл с боярством злую шутку. Из двух возможных источников дохода – государевой службы и обогащения от использования собственной земли с крепостными – элита при любой удобной возможности выбирала эксплуатацию личных земельных ресурсов. Боярство, таким образом, могло себе позволить относительную экономическую автономность при трудовой эксплуатации местного населения.
Нельзя не отметить особый тип отношений с элитой во времена княжеской раздробленности в Новгороде и Пскове. В них были развиты вечевые республиканские начала и, как писали некоторые историки, зачатки олигархического режима правления (его исторические примеры мы встретим в России уже конца XX века). Исторически они не выдержали конкуренции с политически централизованным государством времен Ивана Грозного. Об этом совершенно точно писал историк Николай Костомаров: «В Новгороде, как часто бывало в купеческой республике, было очень велико число тех, которые личную выгоду предпочитали всему на свете и подчиняли ей патриотические побуждения».
С разгромом Новгорода и начиная примерно с периода правления Ивана III Россия на долгое время встала на рельсы служилого типа организации элит – место торгового боярства надолго занимает служилое сословие, организованное по принципу вертикального подчинения. Поместная система землепользования не позволяла сложиться полноценной феодальной системе по европейскому образцу, так как земля не находилась в полной собственности боярина, а жаловалась по воле князя на время и на условиях службы.
Период доминирования боярской знати можно четко отследить со времен образования в середине XV века централизованного московского государства под властью Ивана III до отмены боярской думой местничества в 1682 году. Окончательно наследственное боярство сошло с исторической сцены с учреждением поместной системы Петром I, точнее – с Указом о единонаследии 1714 года. Он юридически закрепил слияние поместий с вотчинами в единый вид дворянской земельной собственности. Поместья таким образом упразднялись. Ключевский писал по этому поводу: «Вводя в государственную службу ценз породы, оно ограничивало верховную власть в самой щекотливой ее прерогативе, в праве подбора подходящих проводников и исполнителей своей воли: она искала способных и послушных слуг, а местничество подставляло ей породистых и зачастую бестолковых неслухов».
Здесь важно обратить внимание, что с завершением раздробленности и образованием иерархического государства во второй половине XV века в Москве сосредоточились не только служилые бояре, но и бывшие удельные князья со своими дружинами. Они потеряли привязку к собственной земле и превратились в единый служилый класс, подразделяясь теперь на думные чины, чины московские, чины городовые, бояр, окольничих, думных дворян и так далее. Еще до петровской Табели о рангах эта система стала прообразом иерархии госслужбы. Однако боярские полномочия наследовались в большинстве случаев по праву знатности рода или, иначе, «по отечеству».
Казалось бы, сложилась монолитная вертикально организованная и эффективная элита, что должно было бы принести государству только пользу. Однако принцип рекрутирования остался прежним: «отечество» считалось ключевым условием карьерного продвижения, что, конечно, исключало ротацию элит и вело со временем к ее деградации. Сложный механизм внутриэлитарного продвижения на основании знатности и служебной доблести получил название местничества – унаследованного от предков отношения по службе служилого лица к другим служилым лицам. Общее основание этих правил: отечество каждого из родичей определялось его сравнительным расстоянием от общего предка. Это расстояние измерялось особыми местническими единицами – местами. Отсюда и само название местничества.
В этим виде эффективность властвующей элиты постепенно снижалась вплоть до времен опричнины Ивана Грозного. Тогда бесконечные родовые распри сыграли роковую роль не только в судьбе самих фамилий, но и вызвали серьезные сдвиги во всей государственной системе.
Опричнина Ивана Грозного стала первым в истории России этапом, когда в целях сохранения государства сработала опора высшей власти на массовые слои населения – то есть на простой народ, который поддерживал показательное наказание бояр.
По нашему мнению, главной реформой Ивана Грозного было реформирование элит (как и Петра I, и Ленина, и Сталина, и Владимира Путина). Его правление разделяет средневековую историю Руси на два этапа: удельный и московский. Конечно, внешне- и внутриполитические проблемы государства, тяжелые экономические проблемы требовали больших мобилизационных усилий. В этих условиях баланс кнута и пряника в отношениях с элитой сместился в сторону кнута, а весь тип отношений с элитой – к строго организованной иерархической модели.
«Царская опричнина обрушила свои главные удары на княжескую знать и выдвинула на авансцену нетитулованное старомосковское боярство», – писал российский и советский исследователь этого периода Руслан Скрынников. В итоге были почти полностью упразднены феодальные отношения домонгольского периода, и сформированы своего рада протобюрократические. Была разрушена экономическая основа этих отношений – вотчинное землевладение. Право поместного землевладения отныне и до Октябрьской революции было жестко увязано с государственной службой. Постепенно начал создаваться правящий класс путем наделения управленцев земельными привилегиями за службу.
Внешний террор по отношению к элите после смерти Ивана Грозного сменился постепенным отвоеванием боярами своих полномочий. Практика показала, что без фундаментального изменения законодательства собирательные «бояре» (будь то собственно бояре, дворяне или олигархия) всегда стараются отвоевать себе больше полномочий в ущерб интересам государства. В итоге к периоду смутного времени ставленник экономической элиты «боярский царь» Василий Шуйский захватил престол, став последним из династии Рюриковичей на троне.
Конец боярству как цельному правящему классу положили в итоге не реформы Ивана Грозного, а народное восстание под предводительством Минина и Пожарского, хотя рудименты местничества (наследования должностей «по отечеству») встречались даже после реформ Петра. Уже после смуты в составе элиты присутствовали немногие старые княжеские и боярские фамилии, но большинство уже составляли до этого неизвестные, выходцы из средних и низших слоев дворянства.
Именно со времен народного восстания против польского владычества самоорганизация служилого и торгово-промышленного классов как главной опор государства становится доминирующей тенденцией элитообразования.
Соборное уложение 1649 года закрепило интересы государства как первостепенные перед частными. Отныне поместное (временное и условное) и вотчинное (наследственное) землевладение стало сословной привилегией служилого сословия. Однако эти привилегии сопровождалось обязанностями – государственная служба, прежде всего военная, становилась наследственной сословной обязанностью землевладельцев.
Однако будет большим заблуждением представлять, что боярство – это только привилегии. Порой их служба была настолько обременительна, что служилые землевладельцы готовы были сбросить непосильную ношу и ответственность – и бежать в холопы. На определенном историческом этапе масштабы такого бегства от госслужбы приняли настолько угрожающие масштабы, что необходимы были законодательные меры для пресечения этой практики.
***
Элитным, то есть преимущественно участвующим в управлении, слоем со времен Петра до конца XIX века становится дворянство. Реформы Петра по рекрутированию в элиту способных и эффективных управленцев обеспечили необходимую модернизацию и прорыв в конкурентной борьбе наций того времени. По сути, была осуществлена революционная реформа – доступ в служилый класс получили представители торгово-промышленной элиты и других страт общества. Основным принципом организации государственного управления стал относительно открытый к нему доступ для талантливых представителей из народа, и первым среди усердно служащих отечеству был сам государь. Обязанности же перед государством были всесословными. Чем больше и эффективнее на своем месте работал человек, чем больше он приносил пользы государственным интересам, тем выше он продвигался по служебной лестнице. Петр первым среди российских правителей отказался от концепции государства как своего личного землевладения.
Государственная или военная служба для дворянства стали обязательными. Рекрутирование теперь осуществлялось по меритократическому принципу: служба по отечеству и местничество старого боярства уступили талантам и личной энергичности новых чинов.
Окончательно закрепила это положение Табель о рангах 1722 года. Впервые был юридически закреплен приоритет служебной заслуги перед кровной иерархией «по отечеству». Безукоризненная и профессиональная служба самому Отечеству стала главным критерием карьерного роста от офицера до государственного канцлера. Отныне служба вознаграждалась не только землей «в кормление», а также денежным жалованием. Патриотизм и профессиональные навыки стали основным условием карьерного роста.
Именно в петровскую эпоху формируется как таковая экономическая элита, развитию которой государь уделял особое внимание. Складывается свойственный России тип отношений политической и экономической элит – такие отношения, при которых власть непосредственно формирует не только иерархию имперской бюрократии, но и бизнес-элиту для решения определенных задач. То есть торгово-промышленная элита начинает развиваться как продолжение государства, под его бдительным контролем и попечительством. Это разительно отличается, например, от американской модели, где торгово-промышленная элита, собственно, и учредила государство. В США глава государства действительно является главой исполнительной власти – исполняет решения, которые были консенсусно приняты экономической элитой. В России же государство само определяет положение крупного бизнеса как одного из инструментов решения исторических задач государства.
Вся петровская эпоха показывает, как благодаря вмешательству верховной власти может развиваться и российская промышленность, и российский деловой класс в целом. Иначе в условиях государства-крепости, которой являлась Россия почти тысячу лет, и быть не могло, ведь Империи, по большому счету, принадлежали все предприятия вместе с крепостными. Государство было поставщиком, изготовителем и поставщиком в одном лице. Фактической датой создания отечественной торгово-промышленной элиты стало 18 января 1721 года, когда Петр специальным указом уравнял в статусе крупный бизнес и дворянство.
После смерти Петра поставленная под полный контроль элита начала интенсивно наверстывать упущенное: обогащаться, интенсивно влиять на верховную власть, разными способами уходить от обязательной военной и государственной службы, еще в большей мере эксплуатировать рабочие ресурсы – крепостное крестьянство. Логическим завершением этого стал Манифест о вольности дворянства 1762 года. С одной стороны, такое освобождение высвободило ресурсы для культурного творчества: творчество Пушкина вряд ли было бы возможно в казарменных условиях или казенного присутствия с постоянным государевым надсмотром. С другой, отлучение дворянства от несения обязательной службы превратило часть из них в легализованных тунеядцев, вызвав массовые крестьянские волнения.
Крестьянский вопрос постепенно только усугублял ситуацию – полномочия земледельцев расширялись, а права крестьян – сужались. Сначала помещики получили право ссылать своих крестьян на каторгу, а после 1767 года крепостным запрещалось даже жаловаться на помещиков. «Дворянская царица» Екатерина II не только не изменила положения дел, но сделала положение крестьянства еще более тяжким, дав больше свобод дворянству известной Жалованной грамотой 1785 года. Последующий век, по сути, стал прологом к ожесточенной гражданской войне.
Интенсивно пытался изменить ситуацию с правящей дворянской элитой Александр I, предпринявший попытку опереться на высшую бюрократию (М. Сперанский, А. Аракчеев, Д. Гурьев). Указом от 6 августа 1809 года Сперанский хотел поставить в подчиненную позицию дворянство, окончательно превратившееся к тому времени в феодальную аристократию. Указ подразумевал специальный экзамен для получения дворянского звания, либо подтверждение прохождения специального обучения ранее. Инициатива была саботирована практически всеми этажами государственной власти. В итоге отставка Сперанского стала актом капитуляции императора перед правящим слоем. Та же судьба постигла и готовящуюся в строжайшей секретности конституционную реформу Александра I. Единственное исторической силой, с которой не смог совладать государь, оказалась таким образом его собственная элита.
Николай I продолжил форсированные модернизационные попытки, сделав ставку на правящую элиту. Даже существующая до начала XX века бюрократия оставалась, в некотором смысле, носителем дворянского сознания, потому что сама состояла преимущественно из дворян и выходцев из этого сословия, а также в связи с тем, что основной формой расчета с высшими должностными лицами император оставлял землю «в кормление».
Как ни странно, оппозицию царской власти к закату правления Романовых составила не экономическая элита или конкурирующая политическая группа, а сугубо российский феномен – интеллигенция, выросшая из среды разночинцев и дворян (начиная с декабристов). Такая критикующая интеллигенция всецело подпадала под определение «антиэлиты», данное нами в предыдущей статье. «Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов», – писал по поводу нее Николай Бердяев.
Организованный этой группой уличный террор повлек сворачивание модернизации и реакцию Александра III. Это означало закрепление полномочий земельной аристократии с сохранением за дворянством прежнего статуса исключительного в вопросах госуправления слоя.
Знаменательно, что именно в конце XIX – начале XX века стал возможен переход от мобилизационного способа организации государства и рекрутирования элиты – к эволюционному. Технические новшества, благоприятная демографическая ситуация и относительное спокойствие по периметру границ сделали возможным независимое развитие торгово-промышленной элиты как самостоятельного элемента политики. Этому предшествовал бурный промышленный и сельскохозяйственный рост. В 1913–17 годы производственные мощности России увеличились на 40 %[1] – и это стало результатом, пусть временного, совпадения независимых интересов экономических субъектов с интересами государства. Короткая по временному промежутку практика показала, что независимые экономические субъекты способны гораздо эффективнее участвовать в приращении богатств государства, чем мобилизованная для этих целей бюрократия и подконтрольное государству артели. Обогащаясь, капиталист обогащал и государство. Необходимо было лишь создать для этого нужные политические и законодательные условия.
Численность предпринимательского сословия в начале 1880-х годов составляла до миллиона человек, а в конце XIX века – уже полтора. И тем не менее ахиллесовой пятой зарождающегося сословия оставалась крайняя несамостоятельность и зависимость от государства, в результате чего власть в 17-м году «упала» в руки небольшой, но решительной группы большевиков. Известный российский историк Николай Боханов в книге «Деловая элита России 1914 года» пишет буквально следующее: «Применительно к России само понятие «предпринимательские круги» следует скорее воспринимать как историческую метафору, чем определение некоего конкретного, связанного общностью интересов, целей и мировоззрения сообщества… Русские капиталисты не успели и не смогли стать альтернативной социальной силой, способной объединить конструктивные элементы общества, и сошли с исторической арены вместе с самодержавной властью».
Высшее руководство Российской Империи было поставлено перед дилеммой: опираться по-прежнему на крупных земледельцев, либо сделать решительный шаг в сторону промышленной модернизации, поддержав тем самым только зарождающееся предпринимательское сообщество. Способствовать этому должна была плюралистическая в своих зачатках политическая система – парламент как совещательный орган основных групп влияния, выросшие из идеологических групп политические партии и начавшие возникать вокруг них группы лоббирования. Впервые в российской истории политика начала обособляться в отдельную от государственного администрирования сферу. Элиты впервые получили возможность выйти за рамки административно-бюрократического аппарата. Вместо традиционного для мобилизационной модели способа омоложения элиты – массовых чисток – стали применяться элементы политического торга, согласований, конкуренции программ и даже борьбы за поддержку масс.
Однако к началу XX века ушли в прошлое те времена, когда бюрократия была прогрессивным и обеспечивающим прогресс слоем. На содержание бюрократического аппарата, армии и флота уходило до трети бюджета. И если военные оправдывали свое существование эффективным противостоянием врагу, до «внутренняя армия» чиновников такой успешностью не отличалась. В конечном счете Николай II не смог положиться ни на одну из групп – бюрократию, дворянство, буржуазию или внеэлитарные слои, ровно как не нашел разумного между ними компромисса. Результатом провальной работы с элитой для всей страны и для него лично стала революция 1917 года.
История будто бы нарочито показывает нам, что даже с фантастическими темпами экономического роста, демографическим взрывом и сохранением под контролем огромной территории в начале XX века всего один нерешенный вопрос – вопрос ротации и преемственности элит – поставил под удар огромную империю.
Новые советские элиты победили в гражданской войне, организовали невиданную по масштабам индустриализацию, победили вместе с народом в Великой Отечественной Войне и почти полвека поддерживали баланс сил двухполюсного мироустройства, но посчитали неактуальными уроки прошлого – и в результате получили перестройку, горящий парламент и развал государства. Об этом мы поговорим в следующей статье.
[1] Уткин А. Вызов Запада и ответ России. М.: Магистра, 1996
