России, конечно, нужны перемены. У России сегодня слабая индустрия, производство так и не восстановлено даже до уровня РСФСР 1990 года. Деградирует сфера образования и науки. У власти находится элита, неспособная определять долгосрочные цели развития. В России малоэффективная система государственного управления, дефектная политическая система. В России разрушена одна и не создана другая мотивационная система.
Всё это, в общем-то, очевидно. Как очевидно и то, что двадцать лет назад положение было ещё хуже. И пороки системы были созданы не в 2000-е годы, а раньше.
Всё это, конечно, нужно менять. Причём, с одной стороны, все, в том числе и высшая власть, — понимают, что изменения нужны. С другой — те, кто обладает объективной возможностью существующее положение дел изменить, по совокупности причин либо на это не решаются, либо не знают, как это сделать. С третьей, представления о том, изменения какой направленности нужны, — противоположны.
Россия «зависла». Процесс распада был приостановлен в начале 2000-х, в значительной степени — благодаря Путину и путинистам разных фракций. Проблема в том, чтобы не только не падать вниз и не только постепенно карабкаться вверх — но осуществить прорыв. Технологический, производственный, социальный, ментальный.
Не имея современных технологий и современного производства, можно сколько угодно рассуждать и о правах человека, и о величии — всё это будет либо коллаборационистским оправданием прислуживания внешним центрам влияния, либо — мечтаниями в послеобеденный час.
«Духовность» — это замечательно. Но всякая духовность только тогда чего-либо стоит, когда на её страже стоит современная армия. Стратегический бомбардировщик не удастся сбить троеперстным крестом, ракетный удар не остановит взметнувшийся ему навстречу портрет Сталина.
Но для производственно-технологического прорыва — нужна другая организация экономики. Ориентированная не на быстрейшую и наибольшую окупаемость — а на программы развития, создание наукоёмкой продукции. То есть — на производство не того, что можно быстро и выгодно продать, а того, что обеспечит создание нового производства.
Нынешняя элита частью это понимает, но не решается на действия. Частью — боится признаться самой себе в том, как была обманута (ещё когда и не была элитой), поверив во лжеутопию рыночной экономики. А частью — слишком заинтересована в сохранении нынешнего положения либо даже в возврате к положению 1990-х гг.
И вот здесь существует развилка: либо назад, в 90-е, либо вперёд, в XXI век. Стоять на месте — значит терять время и отставать всё больше.
И одни хотят перемен. И другие хотят перемен. Перемен хочет даже та часть, которая перемен не хочет: она хочет сохранения статус-кво. Но оно требует существенного укрепления системы, а не постоянного балансирования между векторами движения вперёд и назад.
В чём-то воспроизведена ситуация середины 80-х — только на более низком витке развития. В подобных условиях призыв «Мы ждём перемен!» становится своего рода зовом из могилы. Потому что абсолютизация «стремления к переменам» — ставит значимость «перемен» как таковых выше понимания того, какие именно перемены нужны и стране в целом, и тому классу, к которому принадлежит желающий перемен. И самому желающему. А в такой ситуации — страсть к переменам, ограниченная тем, что нужно что-то поменять, становится только оправданием любого разрушения. Разрушения, приравненного к переменам, потому что разрушение — это, конечно, перемена. А главным героем становится тот, кто зовёт что-нибудь разрушить.
Есть две цивилизационные задачи: переход к постиндустриальному производству и создание системы, скажем так, социальной демократии. При доминирующей власти тех, кто является носителем обеспечивающего это производство труда.
Чтобы всё это создать, нужно поменять экономику, реорганизовать производство и создать новую систему власти. То есть — изменить производственные отношения, производительные силы и политическую организацию общества. Строго говоря, именно это и называется революцией.
Стране и большинству общества — это нужно. Определённым социальным группам — не нужно. Например, тем, кто экономически выигрывает от нынешней ситуации. Или тем, кто получил возможность политически, интеллектуально и информационно их обслуживать. Они, естественно, заинтересованы в противоположном. И более всего — даже не в сохранении статус-кво. Им нужно возвращение в «допутинский» период. И они, естественно, сопротивляются и будут сопротивляться всему тому, о чём шла речь выше: и невозврату назад, и движению вперёд.
Поэтому вперёд невозможно двигаться, не сломав их сопротивление, не разрушив их рубежи обороны. Но когда речь идёт о необходимости революции — речь идёт не об этом сломе и разрушении. Теоретически — оно вообще не обязательно. Речь идёт о необходимости строительства, созидания.
Когда говорится о необходимости революции — говорится о необходимости созидания и строительства. Свержение, разрушение, подавление, слом и всё тому подобное — не продукт революции как таковой. Это результат сопротивления тех, кто строить и создавать не хочет, кому это невыгодно. В принципе, можно — более того! —желательно и вполне реально обходиться без этого.
Но ситуация, к сожалению, такова, что из всех, кто пытается оппонировать нынешней власти и клеймит её на каждом шагу, — ни один действующий субъект не продемонстрировал, что он способен что-то строить. В лучшем случае, они обещают всё (или что-то) сломать. Объявляя, что намерены ломать только старое и отжившее. Но даже если согласиться с ними в том, что именно они оценивают как «старое», — всё равно: сломать старое без хотя бы общего плана строительства нового означает обречь себя на жизнь на груде обломков. Чем, собственно, страна и занималась после конца 1980-х гг.
Повторять похмелье на развалинах — не хочется.
Поэтому — пока нет тех, кто готов строить, знает, что будет строить, и действительно способен строить, — лучше сохранять имеющееся.
Хотя такое сохранение допустимо лишь как некая временная мера. Оправдывающая себя лишь постольку, поскольку позволяет вызреть силам, способным строить, и организоваться тем, кто выражает их интересы.
Быть левой политической силой — вовсе не значит усиленно раздавать социальные пособия. Их во все времена раздавали и правые, чтобы сохраниться у власти.
Быть левой политической силой — вовсе не значит декларировать свою приверженность справедливости. Во все времена не существовало такой несправедливости, которую её адепты не провозгласили бы справедливостью.
Быть левой политической силой значит — не признавать то или иное сложившееся положение и устоявшийся порядок лучшим и совершенным из возможного.
Быть левой политической силой значит — верить в человека, в его способность, будучи свободным, разумно решать свои проблемы.
Быть левой политической силой значит — изначально принимать людей как граждан, от рождения в принципе равных по своим правам и обязанностям.
Отсюда, в самом общем виде: левой политической силой является та, которая предлагает меры и действует ради установления социального и политического устройства, при котором люди сами могут решать свою судьбу, контролируют власть, которая вырабатывает и предлагает меры для движения к более совершенному социальному устройству, дающему каждому человеку возможность полного и всестороннего развития. Левой политической силой является сила, осуществляющая и обеспечивающая не порядок в обществе, а движение общества по пути исторического прогресса, развитие общества в целях гарантии развития человека.
Быть правым — значит выступать за порядок и существующую иерархию.
Быть левым — значит выступать за развитие и движение. Но — за движение вперёд, к новым формам общественного устройства.
Отсюда вопрос: что значит быть в современной России реальной левой политической силой — а не всего лишь позирующей в этом качестве?
Так же, в общем виде, можно выделить здесь три основных среза.
Первый — отношения по линии «авторитаризм/демократизм».
Второй — по линии «равенство/неравенство», точнее — по линии «социальные джунгли/социальная ответственность государства».
Третий — отношения по линии «порядок/движение», точнее — «порядок/прогресс».
Отсюда, быть левым в политике — значит, выступать, с одной стороны, за гарантии политических прав граждан, причём гарантии их позитивных политических прав: прав на участие в политической жизни, в формировании власти и контроле за властью. С другой стороны, — выступать за свободу политических объединений бороться за власть, выборность всех институтов власти, равноправное участие всех политических сил в политическом соревновании, в первую очередь — равный доступ к средствам массовой информации.
Быть левым в социальной сфере — значит, выступать за равные стартовые условия граждан в жизненном соревновании, обеспечение ведущих социальных гарантий: гарантии равного доступа к образованию, гарантии получения работы, соответствующей подготовке и пристрастиям гражданина, гарантии качественного медицинского обеспечения, гарантии достойного обеспечения по нетрудоспособности и по старости.
Но для обеспечения этих социальных гарантий необходимо:
а) признание обеспечения этих гарантий — обязанностью государства, с установлением юридической ответственности за их неисполнение;
б) гарантии наличия экономических ресурсов государства (в первую очередь — значимого государственного сектора экономики), способных обеспечить исполнение этих обязательств.
Наконец, в третьем отношении быть левым — значит видеть недостатки существующего социального устройства, но не стремиться сгладить их без изменения отношений по существу, а предлагать такой проект общественного устройства, утверждение которого может в принципе, системно устранить эти недостатки. Причём устранение того или иного несовершенства — даже не единственный компонент развития. Важнее — само развитие, важнее — создание саморазвивающегося общественного устройства, построенного на постоянном движении вперёд; на признании значимости трёх самодовлеющих начал: развития человеческой личности, истории, как сверхценности, и постоянно реализующегося прогресса.
Наконец, быть левым в отношениях с историей, означает следующее:
— добиваться перехода к развитию экономики на основании долговременных стратегических приоритетов;
— в качестве этих приоритетов признавать такую технологическую реконструкцию экономики и производства, при которой все виды деятельности, не требующие самостоятельного принятия решений, передаются технике, а для людей остаются виды деятельности, требующие творческого начала;
— ставить и решать задачи технологического прорыва в производстве, перехода от производства индустриального к производству информационного типа, где основным производимым продуктом становится информация, знание, технологии, наука превращается в непосредственную производительную сферу;
— предлагать варианты создания общества, в котором основным богатством последнего становится свободное время граждан, а основной ценностью общества — свободное развитие каждого человека;
— признавать необходимость, в целях создания такого общества, приоритетного развития человека, его интеллекта, здоровья и профессионализма;
— а потому добиваться законодательного утверждения нормы, согласно которой при формировании бюджета страны не менее 20% его доходов направляется на развитие образования и столько же — на развитие здравоохранения.
В конечном счёте, быть левым — значит признавать, что воля народа выше воли власти. Власть — лишь система институтов и совокупность менеджеров на службе у граждан, поэтому она: и в целом, и в качестве отдельных своих представителей, — несёт перед обществом обязанности по защите его прав, организации его ускоренного развития, предоставления равных условий для достижения материального благополучия, но, что ещё важнее, — за обеспечение условий его развития.
И ещё: власть несёт ответственность за свои действия и их результаты, а граждане вправе карать власть в том случае, если они негативно оценивают её деятельность.
Но главное, всё-таки — это технологический прорыв и создание общества, способного к постоянному ускорению своего развития. Общества, где главным оказывается не вопрос потребления, превращающегося в доминирующую форму человеческой самореализации, а вопрос Познания и Созидания, которые становятся главным способом человеческого самоутверждения в жизни. Где человек начинает производить не потому, что ему нужно обеспечить своё пропитание, а потому, что ему интересно создавать что-то новое.
Обеспечить этот прорыв невозможно, не используя знания, культуру и опыт прошлого. Но его невозможно обеспечить и не имея перед собой образов будущего. Именно поэтому на прошлое невозможно не опираться, но тянуться-то нужно к образам будущего. А для этого — их нужно иметь. И не как раскрашенные в новые цвета модернизированные образы прошлого, а как картины мира, ранее существовавшего разве что во снах и фантазиях, — но во снах и фантазиях не церковных отшельников и пустынных пророков, а учёных, конструкторов, поэтов и инженеров.
Не мир Китеж-града, — но миры Жюля Верна, не мир Благодати — но миры Курчатова и Королёва.
Прорыв нужен не для того, чтобы получить больше вкусной пищи, — но для того, чтобы получить больше рабочих мест для людей, высшей радостью которых станет любимая работа, открытие Нового Знания и создание Нового Мира.
