Прогнозируя возможные негативные социальные и экономические последствия пандемии COVID – 19, ряд аналитиков ( см., например, статью А.Шашкина и П.Русецкого в Forbes «Кровавый рассвет после пандемии. Почему за кризисом может последовать большой передел собственности») весьма обоснованно ставят в число серьёзных проблем возможный масштабный передел собственности в стране на самых разных уровнях хозяйственной деятельности. На наш взгляд, не меньшей проблемой могут стать различного рода массовые «разборки» по поводу невозвращаемых кредитов и займов, личных долгов как на уровне физических, так и юридических лиц.
Сколько в стране банкротов и должников?
В 2019 году 68 980 граждан России, включая индивидуальных предпринимателей, были признаны банкротами. Это на 56,8% больше, чем за 2018 год, следует из данных «Федресурса» (Единый федеральный реестр сведений о банкротстве).
С 2016 по 2019 годы общее количество россиян, воспользовавшихся процедурой потребительского банкротства, составило 163 235 человек. При этом, согласно оценкам кредитных бюро, потенциальных банкротов в России на начало 2020 года насчитывалось около 1 млн человек.
В 2019 года по итогам процедур банкротства кредиторам удалось вернуть 8 млрд руб. из требуемых 225,6 млрд (это – всего 3,5%). По данным «Федресурса», в 2018 году кредиторы вернули ещё меньше — 2,7% от общей требуемой суммы — 6,6 млрд руб. из 239,8 млрд руб. Отмечается, что в 2019 году в 71% дел о банкротстве кредиторы не смогли получить никаких выплат от должников. Основной причиной является то, что еще при начале процедуры у граждан отсутствовало имущество, которое могло бы пойти на выплаты.
Согласно данным «Федресурса», в абсолютном выражении больше всего личных банкротств в 2019 году было зарегистрировано в Москве и Московской области — 5089 и 4315 человек соответственно.
В январе—марте 2020 года российские суды признали банкротами 22,4 тыс. граждан, включая индивидуальных предпринимателей. Это на 68% больше, чем за тот же период прошлого года, следует из статистики Федресурса.
Темпы банкротства населения ускоряются в регионах: если в Москве в январе—марте количество подобных судебных решений выросло на 40,5%, то в Краснодарском и Пермском крае, Ростовской и Новосибирской областях, а также в Удмуртии число банкротств увеличилось более чем в два раза. Кратный рост количества завершенных процессов зафиксирован в регионах, которые не входят в число лидеров по банкротствам, — это Оренбургская, Тюменская, Курская, Орловская, Магаданская области, Камчатский край, Карачаево-Черкесия и Ингушетия.
В прошлом году суды признали финансово несостоятельными почти 69 тыс. россиян, что на 56,8% больше показателей 2018 года.
По оценкам Национального бюро кредитных историй (НБКИ), на конец 2019 года 1,03 млн российских заемщиков могли объявить себя финансово несостоятельными. Долг каждого из потенциальных банкротов превышал 500 тыс. руб., а просрочка по кредитам — 90 дней.
По расчетам на начало 2020 года темпы роста количества дел о банкротстве предполагались на уровне 60–70% в год из-за высокой загруженности судов.
По результатам завершающих процедур банкротства — конкурсных производств, осуществленных в 2019 году, кредиторы из 2,03 трлн рублей включенных в реестры требований, вернули себе лишь 95,3 млрд рублей (4,7%). В 2018 году этот показатель составлял 5,2% (102,7 млрд рублей из 1,99 трлн рублей).
Совсем без выплат кредиторы в 2019 году остались в 68% дел (65% в 2018 году). Имущество отсутствовало, по данным об инвентаризации, у 37% должников — как в 2018, так и в 2019-м.
Реабилитационные процедуры, и так малораспространенные, применяются все реже. В 2019 году суды 228 раз ввели внешнее управление и финансовое оздоровление — это 1% от общего числа процедур. Годом ранее их было чуть больше и в абсолютном, и в процентном выражении — 297 и 1,2%.
Ожидать всплеска банкротств по заявлениям кредиторов можно через пять-шесть месяцев (к августу – сентябрю 2020 года), по заявлениям самих должников — через два месяца. Это связано с особенностями наступившего кризиса — волатильностью рубля и пандемией. Рост числа заявлений о банкротстве прогнозируется на август, поскольку к этому моменту, по оценкам экономистов, значительная часть граждан исчерпает свои финансовые резервы. На время пандемии введен полугодовой мораторий на возбуждение дел о банкротстве пострадавших из- за карантина мероприятий.
В рамках пакета мер по поддержке граждан в условиях пандемии готовится к принятию закон об упрощенной процедуре банкротства физических лиц. Предполагается, что они смогут освободиться от обязательств без суда, по решению арбитражного управляющего.
В результате экономического кризиса на фоне пандемии в 2020 году около 3 миллионов субъектов малого и среднего бизнеса могут обанкротиться.
Российская практика последних десятилетий вывела закономерность: там, где наблюдается рост банкротства и объёмы невыплаченных кредитов и заемных средств, там оживляются классические формы организованной преступности — рейдерство и выбивание долгов.
Рейдерство пост — пандемии
Для справки:
Как известно, рейдеры в переводе с английского — это лица, совершающие налеты, набеги. В Британском Королевстве рейдерами называли также военные корабли, уничтожавшие транспортные и торговые суда противника.
Рейдерство как криминальный способ захвата предприятий и бизнеса появился в 1920 — 1930-х годах в США, в период, когда шло оформление американской организованной преступности, когда процветал гангстеризм.
Рейдерство уже тогда стало наиболее эффективной формой организованной преступности. Но вряд ли американские гангстеры могли мечтать о тех формах и масштабах криминального рейдерства, которые процветают в современной России.
Начало XXI века в России ознаменовано бумом рейдерства. Главные черты оргпреступности — это получение сверхприбылей путем использования мошенничества, насилия, других криминальных методов и коррумпированных связей. Все эти признаки налицо, когда анализируешь нынешние проявления рейдерства.
Мафиозные структуры быстро поняли, что рейдерство — это более доходный и более безопасный бизнес, чем, например, торговля наркотиками. Вложив несколько сот тысяч долларов в рейдерский захват, можно отхватить собственность в несколько десятков, а то и сотен миллионов долларов. Опасность быть разоблаченным до недавнего времени была минимальной. Ведь правоохранительным органам была дана «сверху» установка «не лезть в споры хозяйствующих субъектов». А «субъекты» это знали и творили беспредел, используя нередко бейсбольные биты и другие привычные предметы корпоративных споров.
В начале ХХI века у большинства крупных и мелких организованных преступных формирований рейдерство стало новым «хобби». Рейдеры выглядели как специализированные группы в структуре преступных сообществ либо автономные группы, действующие, как киллеры, — «на заказ».
Но потом произошла трансформация преступных формирований. Многие из них приобрели респектабельный вид успешных хозяйственных субъектов. Но при этом продолжили заниматься рейдерством. Одновременно даже изначально не связанные с криминалом компании и банки стали повально использовать методы рейдеров для передела собственности.
Официальные цифры здесь мало о чем говорят. Например, по данным Следственного комитета РФ количество уголовных дел о рейдерских захватах предприятий в России выросло за 2019 год на 135 % и составило аж 101 дело (!!??). При этом, по подсчетам различных экспертных групп реальное количество рейдерских захватов, а, выражаясь красивым юридическим языком, фактов «враждебного поглощения – установления юридического и фактического контроля над предприятием ( его производственными активами), несмотря на отсутствие согласия собственника либо вынуждения последнего на дачу такого» по стране исчисляется сотнями тысяч.
Вся масса рейдерских захватов тонет в судебной практике. А с 19 марта 2020 года Верховный суд РФ на период пандемии объявил мораторий на рассмотрение дел, кроме безотлагательных и не требующих участия сторон. Куда уйдет «разбор полётов», когда суды на моратории? Конечно, во внесудебную, в неправовую систему. Ту, которую в 90 – е годы называли «теневой юстицией». Туда, где правит не закон, а «понятия»!
Вышибалы долгов
В той же теневой, мафиозной сфере будут активно, как в «лихие» 90-е годы действовать боевики ОПГ – «вышибалы долгов». Сейчас они разделены на две категории – те, кто легализованы в коллекторских агентствах, и те, кто принадлежит криминальному подполью. Все эти лица взаимосвязаны между собой и управляются одновременно руководителями банков, иных финансовых структур, и, собственно, ядром мафиозных организаций – ворами в законе и авторитетами криминальной среды.
***
Уже сейчас вырисовывается вполне понятная картина: правоохранительным органам и спецслужбам страны в целях обеспечения национальной безопасности в период пост – пандемии придется противодействовать как традиционным реанимированным формам организованной преступности, так и её новым проявлениям, порожденным новой технологической революцией.
