Мысли, навеянные осенней хандрой и коронавирусным психозом. Россия. Провинция. 2020 г.
Как часто в промозглый осенний день, устав от безнадеги окружающей действительности (о, эта «модная проказа»), вдруг на ум приходят странные, немотивированные, безрассудно парадоксальные мысли, навеянные внутренней тревогой и неопределенностью. Они проникают в сознание и обволакивают его своим мистическим туманом. Природа их появления настолько противоречива, что не имеет рационального объяснения. Возможно они (тягостные раздумья) есть накопившиеся умозрительные впечатления, «игры разума», которые томятся в нашем сознании и только и ждут своего часа чтобы воплотится в рукописную словесность.
Вот к примеру, одна такая идея, или смысловое наваждение, которое вдруг ворвалась в мое сознание и основательно им овладело. (Кстати, это был сумрачный и дождливый осенний день очень типичный для этого времени года в центральной России). И так: «Что есть государственность как факт объективной реальности?». Возможно другая интерпретация проблемы: «Государство — это сакральная, нерукотворная субстанция или продукт человеческой цивилизации?». Определенно, эти (или подобные) «проклятые» вопросы периодически приходят на ум многим, кто хоть немного склонен погружаться в рефлексию, вызванную любовью к абстрактному созерцанию или ярким событиям жизненного опыта, а может быть банально простимулированную вкусовыми качествами любимого напитка.
Дивлюсь я на себя, но продолжаю. Государственность как феномен, окружающий нас с рождения и провожающий (как правило) в «лучший мир» заслуживает к себе самого пристального внимания и вдумчивого осмысления. Множество политических и философских доктрин занимаются интерпретацией и анализом данной смысловой категории, пытаясь обосновать истинность своих представлений. Этатизм, анархизм, либертарианство, марксизм и прочие политические концепции — рисуют картину мира в той или иной степени подчеркивая абсолютную значимость или напротив декларируя полную неактуальность данного понятия. Со «школьной парты» многие из нас помнят фразу французского «короля — солнца» Людо́вика XIV: «Государство — это я!». Прошли века и вот уже вождь пролетарской революции Владимир Ленин провозгласил иное: «Государство — это мы!». Однако, данные цитаты, выглядят на мой взгляд несколько тривиально и нарочито «прямолинейно», — вот более оригинальный варианты: «Государство есть живое тело, которое простирает себя на поверхности земли…» (Ф.Ратцель) или даже: «Государство — это ночной сторож» (А.Смит).
Перечисление и систематизация многочисленных определений данного понятия — бессмысленное занятие, ибо их великое множество. Человеческая мысль уже давно ищет внятное объяснение или по крайней мере однозначное толкование этого многозначного термина (явления). И этот процесс далек от своего завершения. Тем не менее, очевидно упрощая проблему или феномен государственности, я бы рискнул свести все к двум, основополагающим понятиям (тезисам), которые, как мне кажется несколько раскрывают суть явления.
Первое утверждение достаточно популярно и имеет много сторонников среди населения современного Запада. («золотого миллиарда») Суть его в том, что государство — это только общественный договор, по которому каждый из нас поступается правом действовать исключительно исходя из собственных представлений (намерений) и делегирует часть полномочий некому абстрактному началу (центру) которое в свою очередь предоставляет индивидууму определенные социальные преференции и некоторые гарантии безопасности. Т.о. отношения человека и государства — это только сделка (акт о намерениях), со строго оговоренными условиями (пунктами) и ответственностью за их невыполнение. Все очевидно и рационально. Любая статья данного «правового документа» не догма и предполагает возможную корректировку и даже исключение из соглашения. Общество динамично и легко меняет устаревшие регламентирующие нормы в зависимости от политических обстоятельств и избирательных предпочтений. В целом, это достаточно эффективная и практичная система взаимоотношений между индивидуумом и универсальной надстройкой позволяющая своевременно реагировать на возникавшие вызовы и риски.
Однако, в данной конструкции есть фундаментальный изъян или «ахиллесова пята», которая обесценивает все имеющиеся преимущества, а именно: государство становится только продолжением (заложником) человеческой природы, абсолютно несовершенной и порочной. Содержание государственных институтов и превалирующих морально — этических норм детерминируются запросами, связанными с совокупностью людских потребностей (как материальных, так и духовных), которые стремятся в сторону регрессивной людской эмансипации с элементами явного расчеловечивания личности. К примеру: однополые браки, гендерная свобода («пол» (гендер) индивида не имеет ничего общего с его биологическим полом), движение чайлдфри, кризис классических религиозных и семейных ценностей и многое другое. Государство (и это очевидно) становится только воплощением актуальной политики и государственность, в таком случае, лишь образ или может быть просто функциональная линейная зависимость от степени деградации современного человеческого общества и не более того. Можно предположить, что будущее «качество» и нравственные стандарты людского общежития приобретут столь вырожденческие и «низкопробные» черты, что природа государства, его сущностное естество трансформируется в нечто совершенно противоположное всеобъемлющей технологической и социальной эволюции столь характерной для истории человеческого рода.
Мировой прогресс (прежде всего гражданских институтов и морально — этических норм) станет тем спусковым крючком, который запустит (или уже запустил) механизм уничтожения человечества как формы жизни. Помните: «Такое ощущение, словно мы собираем. Машину, которая всех нас раздавит», — эти строчки группы «Nautilus Pompilius» выглядят как пророческие предсказания о нашем недалеком будущем. Упадок человеческой цивилизации будет, во многом, следствием безбожного гуманизма (антихристианского в своей сути) который стал новым религиозным проектом, идеологическим основанием современного мирового сообщества, именуемым его адептами как «свободный мир». «Обожествление» человека (или пусть даже «человекоугодие») как «венца природы», как высшей ценностной категории подразумевает идеализацию не только высоких нравственных категорий присущих личности (как несомненной носительнице «божьей искры») но, откровенного морального уродства во всех его патологических проявлениях и государство, в данном случаи, станет «тупым» гарантом и охранителем разыгравшийся глобальной катастрофы. В конечном итоге, «общественный договор» (т.е. государство) превратится в мистический «бич божий» и немилосердную кару за человеческую гордыню, грехопадение и отступничество.
Однако, можно взглянуть на проблему государственности диаметрально противоположно. К примеру, так, как её сформулировал классик немецкой философии Ф. Гегель: «Сущность государства — это шествие Бога в мире…». Государственность в этом случаи превращается в понятие однозначно религиозное, сакральное и таинственное. Бунтовать или даже сомневаться в нем, значит грешить против истины, постичь которую мы не в силах в следствии человеческой ограниченности. (Врожденное людское несовершенство, является залогом нашего неполноценного сознания, пытающегося анализировать и давать оценки фактам и явлением суть которых для нас во многом недоступна или только приоткрыта ради удовлетворения нашего амбициозного интеллектуального «голода»).
К слову сказать, философская мысль довольно часто рассматривала государственность как атрибут неземного начала. Голландский мыслитель Бенедикт Спиноза (XVII век) утверждал: «Бог никакого особого владычества над людьми не имеет, как только через тех, кто обладает властью». Под властью, в таком случаи, следует понимать государственный аппарат со всеми своими репрессивным, социальным и идеологическим функционалом. В русской словесности подтверждением гегелевского афоризма служит иное изречение: «Вся власть от Бога». Схожесть очевидна настолько, что представляется будто это просто вольный перевод немецкого философа. Более того, русскому народу, со слов философа Николая Бердяева, вообще присуще такое свойство как «инстинкт государственности», подразумевающий с точки зрения гегелевской доктрины прямо — таки врожденную религиозность. Может быть это и есть основа русского мессианства, «сдобренного» впоследствии византийским православием? «Ярмо» государственности, со всеми его трагическими последствиями и даже преступными деяниями такими как: изуверское крепостничество, политические репрессии, подавление инакомыслия и даже террор, воспринималось русским народом почти как судьбоносное предопределение по библейскому принципу — «Христос терпел и нам велел», как сакральный крест, который дан свыше и который надо невзирая на все тяготы — нести, либо он раздавит тебя всем своим исполинским весом. «Инстинкт государственности» или «культура власти» — это обратная сторона национального религиозного сознания, довлеющего над русским народом на протяжении всей его истории. В этом случае, с точки зрения русской ментальности клеветать или восстать против государства это по сути, — предать Бога, не меньше! Отечественные «западники» и либералы часто используют для критики русской идентичности фразу — «вековое рабство», не понимая в сущности, очевидную аксиому национального мировоззрения, а именно: раб государства, для русских, во многом есть синоним — раба Божьего, а это совсем не унизительно и даже благочестиво. Государство — божественно, а его мнимое несовершенство — иллюзорно, или оно есть лишь наказание и плата за человеческое грехопадение.
Эти размышления запредельно тенденциозны и даже наивны, но они, в какой-то мере, рельефно отражают архетип «глубинного народа» который: «Своей гигантской супермассой создает неопределимую культурную гравитацию» (читаем Владислава Суркова), скрытую толщей вековой архаики от современного научного рационализма. Однако, подобное мироощущение обладает тем изъяном (с точки зрения т.н. «здравого смысла») что приводит к одному просто обескураживающему выводу: если государство — это атрибут Бога, трансцендентальная конструкция имеющая не здешнее начало, то изменить его не в силах никому, кроме его Создателя. Значит только религиозный опыт (обращение к Богу) может иметь результат или эффект. Следовательно, государство (власть) — священно и миссия человеческого индивидуума заключается в его обожествлении и почитании. В этом дискурсе присутствует неожиданная радость от постижения очевидной истины, но и какая-то фатальная обреченность, беспросветная безнадега, повергающая в отчаянье от понимания того факта, что даже однозначно преступные режимы (выберите их сами), уходят от ответственности за свои деяния и даже морально легимитизируются в силу обстоятельств о которых я уже все так противоречиво и многосложно изложил. Исходя из этих навязчивых предрассудков современный политический режим в России является вполне оправданным и естественным. Критика его основ занятие бессмысленное и сверх опасное, в этом случаи противники (оппозиционеры) действительно становятся в чем-то злодеями, об участи которых можно только взывать: «Отче! отпусти им, не ведают, что творят…» (Евангелие от Луки).
Государственность страны и особенно его высшее проявление суверенитет дарованы нам свыше не для того чтобы мы сомневались или что хуже оскверняли его своим недозрелым и чахлым интеллектом. В конце концов вспомним одно красноречивое философское суждение, а именно: «Всё существующее разумно».
И что же из всего этого следует, спросите Вы?
Удивительное дело, друзья! Вообразите, пока я упражнялся в поисках истины и развлекался в «тисках» амбивалентного сознания вдруг, — неожиданно пришла весна. Умонастроения и мироощущения мои в одночасье изменились. Вновь я стал чувствовать вкус и соблазн жизни. Сколько красок, сколько цвета, сколько надежд и искушений. Да, и какая только дурь не придет в голову в промозглую осеннюю слякоть.
