Сейчас редко вспоминается, но Таджикистан – единственная республика СССР, где на запрет компартии и захват власти мнимо демократическими группами граждане ответили вооруженным восстанием и созданием народной армии.
А компартия Таджикистана оказалась единственной компартией в СССР, которая в ответ на ее запрет новым руководством не пошла со слезами в суд, а ответила так, как должна отвечать на запрет компартия: взялась за оружие, создав семидесятитысячные боевые отряды. Захватившие власть «демоисламисты» были разгромлены и свергнуты, несмотря на определенную поддержку, которую им пыталась оказать российская дипломатия времен Козырева. Именно боевые отряды компартии Таджикистана привели к власти нынешнего президента Эмомали Рахмонова.
Проведенный во второй половине 1990-х гг. в республике опрос показал, что две трети населения поддерживают объединение с Россией на любых условиях.
Таджикистан – это, образно говоря, такая «южная Украина СССР», в которой свой «местный Донбасс» уже в первые годы отделения взялся за оружие и разгромил «местную бандеровщину» радикально-исламистского толка.
При этом Таджикистан обладает огромными экономическими ресурсами, которые в основном остаются неразработанными: залежи алюминия, серебра, урана, энергетические горные гидроресурсы.
И еще у него есть история – восходящая к временам далекой древности времен Бактрии, Согдианы и походов Александра Македонского. В этих местах сменяли друг друга боги греческого пантеона, буддизм, зороастризм. В какие-то времена именно отсюда шла воля и энергетика, вновь объединившая пришедшую когда-то в упадок Персию.
Таджикистан уже треть века назад оказался на острие отражения атаки радикального исламского фундаментализма и сумел в этой схватке победить. Сегодня именно он позиционировал себя как форпост противостояния «Талибану» (террористическая организация, запрещена в РФ — ред.) и, развернув в августе на границе с Афганистаном четвертьмиллионную армию, на парад в честь тридцатилетия независимости демонстративно вывел шеренги женских боевых подразделений.
В республике, с одной стороны, провозглашен курс «Возрождения Великого Таджикистана», с другой, как и во многих других республиках СССР, меняется публичная политика исторической памяти. Вопрос – в каком направлении. Если в отношении многих республик становится привычным говорить о нарастающей исламизации и угрозе радикального ислама, в Таджикистане – тенденции другие.
Теперь в публичном поле говорят о древней доисламской культуре, о том, что ислам оказался чуждой религией, навязанной завоевателями, вспоминают, что было до него: а было многое – и от Древней Греции, и от Древней Индии.
В Таджикистане теперь ведут речь о том, что богатство и наследие древнего арийского народа (а таджики, в отличие от узбеков, туркменов и киргизов не тюрки, а арийцы, индоевропейцы) было расхищено окрестными племенами диких кочевников, равно как и территория древней страны – те же Самарканд и Бухара.
И ведут речь о наследии и преемственности с державой Сомонидов. Это менее древнее, чем держава Македонского, греко-индийское царство и Бактрия — с 875 по 999 годы, когда окончательно сформировался таджикский язык, литература и культура. Развивались Бухара, Самарканд, Мерв, Нишапур, Герат, Балх, Худжанд, Бунджикат, Хулбук и другие.
Столицей его была Бухара, и оно охватывало тот узел, где сходятся сегодня границы Узбекистана, Таджикистана, Афганистана и немного – Туркмении. Держава граничила с тремя морями: Аральским, Каспийским и Персидским заливом и охватывала, кроме собственно Таджикистана, часть нынешнего Узбекистана, северо-восточную часть Афганистана, восточную и юго-восточную части Ирана.
И тут, с одной стороны, понятно, что территорию Ирана никто Таджикистану не отдаст, но понятно и то, что когда-то это была одна страна, возрожденная именно тем народом, который позже получил имя таджиков.
Причем большая часть таджиков сегодня живет в Афганистане (от 10 до 14 миллионов), где доминируют пуштуны, но государственность этот народ имеет в Таджикистане (порядка 8 миллионов). Таджики оказываются разделенным народом, но разделенным народом оказываются и доминирующие в Афганистане пуштуны (15 миллионов человек), большая часть которых населяет северо-восточный Пакистан (43 миллиона человек). Вопрос о государственном объединении пуштунов стоит полтора столетия – но идея возрождения Великого Таджикистана, проговорено это или нет, предполагает и воссоединение таджиков. Кстати, полтора миллиона таджиков проживают на отошедших к Узбекистану таджикских землях и порядка миллиона двухсот тысяч – на территории Пакистана.
Само слово «таджик» трактуется как синоним слова «арий», дословно означающее народ, имеющий корону, чистый и великий (от таджикского «точдор» — «коронованный»). Рудаки, Фирдауси, Хисрав, Авиценна – это все тот, исторический Таджикистан. Собственно, как таджик в современном политическом поле республики рассматривается и Заратустра.
На уровне средней школы воспитывается неприятие «исламского завоевания», В школах современного Таджикистана рассказывается, как книгу «Авеста», написанную Заратустрой и другими предками таджиков, сжигали враги арийской нации во время арабского (мусульманского) завоевания и монгольского нашествия. На уровне государственной пропаганды культивируются образы предводителей восстаний против арабско-исламского завоевания, образ Темурмалика, ставшего героем противостояния Чингисхану, и образ Исмоили Сомони, объединившего Хорасан и Мавераннахр и создавшего сильнейшее таджикское государство, выходящее к трем морям.
Вернется ли современный Таджикистан к границам «трех морей» — вопрос интересный, как всякая романтическая мечта, овеянная историей.
Но то, что государственная пропаганда Таджикистана психологически готовит народ, переживший треть века назад исламистскую диктатуру, к борьбе с «исламским нашествием», равно как и то, что угрозы такого нашествия достаточно актуально выглядят после исхода американских войск и молниеносного захвата Афганистана «Талибаном» – это реальность.
