— Владимир Владимирович, мы хотели бы поговорить о самых заметных событиях начала марта на фоне украинского конфликта. Второго марта украинские диверсанты перешли российскую границу на Брянщине, одновременно с этим произошло еще несколько атак беспилотниками на юге России. Противник рассчитывал каким-либо образом всколыхнуть общество внутри России…
— Да? Это интересно. А я — гражданское общество? Меня — не всколыхнуло. Вас, уверен, тоже.
— Есть и противоположный тезис о том, что чем чаще такого рода непосредственные столкновения оказываются в тылу, на российской территории, тем сильнее общество мобилизуется.
— Конечно. Что сегодня произошло в Киеве? На территории Украины? Вот общество и мобилизовалось.
— Ракетное поражение энергосистемы?
— Именно. Только и всего. Вот что самое поразительное, и чего они не понимают: раскачать наше общество практически невозможно. Ну прошли они сюда, и что? Конечно, мальчика Федю [Фёдор Симоненко] жалко. Но за мальчика Федю они получили, по-моему, достаточно. И что? Где были восстания, колонны протестующих? Так что, никак вовлеченности общества нет. Идет война, и все в порядке. Воюем, ребята.
Официально объявлено, что сегодняшний удар по энергосистеме — это ответ. Но таких ответов должно быть больше. Почаще, ребята, и посильнее! Меня волнует другое: гады поставляют оружие. Допустим, это танк. Значит этот танк будет стрелять по нашим. А нельзя ли этот танк не пустить сюда? Почему не разбомблены мосты? Почему не наносят удары по Киеву, по центрам принятия решений? Вот это волнует меня очень сильно.
— Почему, по вашему мнению, этого не происходит?
— Вот это большой вопрос. Это я бы очень хотел узнать. И не только я. Это сильно и серьезно волнует русское общество. Ну, а те, кто там из лесу вышел… Что-ж, очень жалко людей, которых ранили, жалко двух девочек, которые сильно испугались. Вот, пожалуй, и вся реакция.
— Параллельно с этим продолжаются бои в Артёмовске (Бахмуте), он практически окружен, но украинское командование заявляет, что он не будет сдан.
— Посмотрим, что будет, я не военный.
— При этом считается, что Артёмовск — символический пункт…
— Для Украины — абсолютно точно. Для нас это так себе, а для Украины важно. Единственное, что наше «великое стояние под Бахмутом» вызывает раздражение и непонимание, это да. Хотя, конечно, вагнеровцы молодцы! Тем не менее, с нашей стороны — Артемовск — это так, а вот для них потеря Бахмута будет значительной. Особенно, после заявления моего коллеги актера и режиссера [Владимира] Зеленского, что «Бахмут не будет сдан никогда». Ну, посмотрим.
— Кроме того, на Украине на эту тему уже снят фильм. Вообще, за этот год в Киеве сняли огромное количество военного пропагандистского кино, к этому привлекают известных на Украине музыкантов. Песня групп «Антитіла» и «Бумбокс» «Фортеця Бахмут» (крепость Бахмут — ред.) занимает первые места во всех чартах. Кроме того, эти самые чарты и подборки «правильной» музыки выходят каждый месяц, каждую неделю.
— Зеленский специалист по пиару! Коллега мой — талантливый артист. Все, что он делал на экране — талантливо. Он и продолжает действовать талантливо на экране, молодец.
— А что делается в ответ в России? Не хватает творческой реакции?
— Здесь — стоп. Слушайте внимательно и записывайте. Я вам говорил уже об этом: когда раздаются с самого верха голоса: «А где же наша контрпропаганда?» Я не могу говорить обо всех, но лично я, начиная с 14-го года хотел снять с писателем Александром Прохановым фильм «Убийство городов» на тему Донбасса, который тогда оборонялся. Последний кадр — это был призыв, прямой призыв России: «Идите, встаньте, и идите, освобождайте Донбасс, помогите ему военным путем!» Фильм был закрыт в первый же съемочный день.
Дальше, есть такая пьеса, написанная еще в 42-м году, называется «Фронт» (Александра Корнейчука — ред.). Это пьеса, которая прогремела в 42-ом году по всей стране, была напечатана на первой странице «Правды». Это — обращение к армии, о том, что нужно менять наше отношение внутри армии, заменять старых командиров, заслуженных, — на молодежь. Я сейчас хотел это сделать, это очень актуально. Я звонил министру культуры — ноль. Я обращался в три театра — ноль. Это как?
— Почему так происходит?
— Это вы спросите у них. Почему? Я ведь не самый последний режиссер в нашей стране. Ну, наверное, не первый, но — не последний же. Я хочу внести свою лепту в помощь моей стране — как могу. И что?
Сейчас я подал заявку на президентский грант патриотического произведения. Я подал четыре серии, называется «Сталин». Этот человек и сейчас упоминается в любом месте. Я хотел рассказать о нем: от взятия Берлина — вершины его жизни, до его убийства в 53-м году. Не знаю, что будет, сегодня это решается. И сколько было этих проектов! Сериал о войне с Наполеоном и вход наших войск в Париж. По-моему — патриотично. Да и интересно, в придачу.
Шесть лет я стучусь во все двери — ноль. Вот сейчас я обращаюсь: давайте сделаем! Хотя бы, спектакль. «Не треба», как сказали бы мне в Киеве (не нужно — ред.). И здесь говорят тоже самое, только по-русски.
— Вы сказали о [Иосифе] Сталине, сейчас в начале марта прошла очередная годовщина его смерти, и на этом фоне в очередной раз люди приходили с цветами к Кремлю, и в очередной раз прозвучали аналогии, которые проводят между сегодняшним днем, Великой Отечественной, другими историческими событиями прошлого. Как вы считаете, уместно ли проводить такие аналогии?
— Параллели будут всегда, люди всегда будут искать сравнения с прошлым. Но, к сожалению, уже приходят параллели не со Сталиным. Параллели уже приходят с Крымской войной, а это уже совсем другое. Великая Отечественная кончилась для нас грандиозной исторической победой. А Крымская… Иногда такие мысли посещают.
— В начале марта также информационное пространство заполнили новости из непризнанного Приднестровья и Грузии. Это провокации против России?
— Ну, а как же. Это же наши с вами бывшие партнеры, мощнейшая страна, которая заинтересована в гибели нашей с вами [США]. Нужно же им что-то делать, что они, даром хлеб получают? Конечная цель всего этого — победа над нами и разделение России. Наверное, есть цель оттянуть внимание наше от Украины. Но нам с вами нужно побеждать. Нам нужна абсолютная, стопроцентная, убедительная победа. И, мы должны этого добится, чего бы это не стоило.
Знаете, я с таким удовольствием поговорил бы с кем-то из Украины, из тех, кто, как говорится, сидят в телевизоре. Я 28 лет жил на Украине. Я в Киеве ходил в садик, ходил в школу, учился в техникуме, служил в армии, учился в институте, женился, родил сына, снял первый свой кинофильм. Как считаете, этого достаточно для того, чтобы знать, что такое Украина?
С каким бы удовольствием я поговорил бы о Киеве, о киевлянах с кем-нибудь из мудаков, которые по телевизору мне что-то рассказывают про Украину! Понаехали ребята, вы откуда? Даже Зеленский — ты откуда приехал, парень?
— Он из Кривого Рога.
— Это он, мне, киевлянину, будет что-то рассказывать? И вся остальная банда тоже. Я хочу с ними поговорить. Конечно, ужас, когда воюют наши против наших — я имею в виду и тех, и других. И когда эти солдатики которых они же иногда показывают в интернете не в интервью а в деле, в бою начинают говорить по-русски — то они по-другому не умеют, не умеют по-украински! Или какой-то их генерал мучительно подбирая украинские слова начинает комментировать военные действия на это жалко смотреть. Говорили бы вы пан генерал по-русски! Вы видели эти кадры?
— Да, большинство бойцов ВСУ — русскоязычные.
— И не только. Как бы я хотел схлестнуться с «профессиональными украинцами» ведущими комментарий в интернете. Но, запишите: любой политолог из Украины может позвонить мне по телефону, и мы с ним поговорим, любой. Отвечу на все вопросы публики. От президента — до последнего мудака, сидящего в телевизоре.
— Я хотела бы у вас еще спросить о Богдане Сильвестровиче Ступке. Вы ведь были хорошо с ним знакомы, работали с ним?
— Да, конечно. Я хорошо знаю его творчество. Это великий артист. И я имел счастье с ним работать на фильме «Тарас Бульба» — это был один из лучших периодов в моей жизни. И потому, что снимал этот кинофильм, и потому что общался с замечательным артистом. Мы с ним часто встречались, говорили, не ругались. На все вопросы, которые тогда возникали, я ему отвечал, и он мне отвечал. Он был мягко говоря достаточно компетентен в вопросах Украины, он был министром культуры.
Мы снимали [Николая] Гоголя, и хотя это великий русский писатель, но родился он на Украине. Когда сжигают Тараса Бульбу, он должен был сказать: «Да, вижу, вижу, поднимается с востока русский царь, и не будет силы, которая бы не покорилась ему». Ступке надо было это произнести, но ему было неприятно это. Однако это написал Гоголь, и поправлять Гоголя, как сейчас это делают кретины, издающие Тараса Бульбу и заменяющие «Русская земля» на «Украинская» , нельзя. Богдан Сильвестрович — сказал так, как написал Николай Васильевич.
Он пошел на это, потому что: «Я решил участвовать в этом кинофильме, я профессионал, я знаю, на что иду, это — великий писатель». Вот и все.
— Он также снимался в биографическом фильме «Житие Остапа Вишни», который часто оценивают, как антироссийский…
— Ну, он еще и играл [гетмана Ивана] Мазепу! Чем хорош артист? Он произносит слова, которые написаны. Он, конечно, выбирает, сниматься ему там или нет, но, почему бы и не сниматься? Никаких претензий к нему нет. Претензии к артисту могут быть только такие: «Ты плохо сыграл свою роль».
Кстати, очень интересно, что мой отец, Бортко Владимир Владимирович старший, ставил во Львове пьесу, и Ступка еще молодым актером у него играл. И мой отец тогда, говорил: «Какой у меня хороший артист!» Я у него уточнял: «Кто?» И он отвечал: «Ступка».. Такое вот пересечение. Видите, как тесен мир.
— Тогда, при съемках «Тараса Бульбы», сложно было представить нынешний конфликт?
— Невозможно. Среди актеров украинцев практически не было. Был только Ступка, ну и массовка стояла. Я помню, был эпизод казни Остапа в Каменце-Подольском, 700 человек массовки, и они пришли туда в несколько возбужденном состоянии: «Ну, це ж кіно, трохи з собою взяли, вип’ємо та посміємось, москалі приїхали знімати кіно» (ну, это ведь кино, немного с собой взяли — выпьем и посмеемся, москали приехали снимать кино — ред.). И мне пришлось подняться на плаху, которая там стояла, и сказать:
«Слухайте мене уважно, українці! Якщо ще хтось посміхнеться, або…»
(Слушайте меня внимательно, украинцы! Если еще кто-нибудь улыбнется, или… — ред.)
Гробовая тишина. И голос:
«Це ж наш пан…»
После этого все было нормально. Я свободно говорю по-украински. Я с ними дружил. Это замечательная земля, прекрасная земля — Западная Украина, но она не имеет никакого отношения к Востоку. Это своя отдельная земля и свои замечательные люди.
Надеемся только на одно: что прекратится братоубийственная война. Но все произойдет так, как надо нам. Потому что между Запорожьем и Череповцом никакой разницы нет, киевский князь Владимир — основоположник нашей страны, и земли, которые там есть — это исконные российские земли, где сейчас — временное помутнение в мозгах у простых жителей под влиянием вражеской пропаганды.
