Пятнадцать лет я преподаю в духовной семинарии церковное искусство. И всякий раз вступительную лекцию посвящаю тому, чтобы рассказать, насколько неточно и даже чужеродно здесь слово «искусство». Убеждаю, что если, скажем, икона, как и картина, создается с помощью линий и красок, это еще не повод именовать ее тем, что однокоренно «искусственности» и «искусу», когда все в ней естество, когда творчество для иконописца сотворчество с Богом.
На помощь приходят: преподобный Феодор Студит с его двустишием: «На иконы взирая, ты достигаешь / Несказанного вида небесных зрелищ»; князь Евгений Трубецкой в «Трех очерках о русской иконе» пишет: «Икона – не портрет, а прообраз грядущего храмового человечества»; Павел Флоренский – в «Иконостасе»: «…в тот момент, когда хотя бы тончайший зазор онтологически отщепил икону от самого святого, он скрывается от нас в недоступную область, а икона делается вещью среди других вещей».
Каждому, глядя на иконостас, хочется произнести, подобно Феофану Греку из фильма Тарковского: «Красиво все это…» Да, красиво, но той красотой, что не цель, а путь. Красотой, что не причина, а следствие. Следствие того, что все самое драгоценное – Богу. Поистине, избы на Руси крыли соломой, а купола покрывали золотом. Усердие, труд, талант – тоже Богу. Но главное – молитву.
Среди искусствоведов есть расхожее мнение, что якобы первым на эстетическую ценность древнерусской иконы обратил внимание француз Анри Матисс, побывавший в России в 1911 году. Увидев коллекцию икон Ильи Остроухова, он с восторгом сказал: «Русские не подозревают, какими художественными богатствами они владеют. Всюду яркость и проявление большой силы чувства. Ваша учащаяся молодежь имеет здесь, у себя дома, несравненно лучшие образцы искусства, чем за границей». Но только из-за этого восторга думать, что чужеземец открыл нам глаза на боговдохновенное творчество предков – великое заблуждение. Заблуждение также думать, что в советскую пору истончилась наша духовная связь с теми, кто способен был создать «Троицу» или сберечь Владимирскую икону Божьей Матери.
Иначе как тогда объяснить, что в лихолетье, когда заступничество за иконы, храмы, монастыри могло стоить жизни, возникает Комиссия по охране памятников старины и искусства Троице-Сергиевой лавры, в которой Флоренский, Олсуфьев, Мансуров, Каптерев, Шик, Александрова-Дольник не только сберегают великое наследие, но и разрабатывают уникальную методологию датировки, описи и хранения лаврских ценностей.
Как объяснить спасение древнерусских икон Павлом Кориным и Ильей Глазуновым, их богатейшие коллекции, переданные впоследствии государству.
Как объяснить «Андрея Рублева» Тарковского с его финалом, когда после трех часов черно-белого кино истосковавшимся по цвету глазам является в неотмирном цвете «молитва в красках» великого иконописца.
Как объяснить «Черные доски» Владимира Солоухина, где деревенская старушка говорит молодым коллекционерам: «Икона дошла из света веков, а теперь, как вы сами видите, ее поглотила тьма неизвестности. И вот вы ищете, ищете ее… А почему ищете? Потому что она свет, она огонечек, и тянет вас на этот ее огонек».
Извечная жажда света свидетельствует о том, что духовная связь поколений у нас нерасторжима, что наши глубинные культурные коды взломать невозможно, что русский человек никогда не отводит глаз от неба и стремится воплощать узренное в этом небе, старается соизмерять все свои деяния с небесным.
Первое поколение советских искусствоведов и музейщиков осознавали, что перенос церковных святынь из храмов в галереи – мера вынужденная, временная. Осознавали, что перевод разговора об иконах в эстетическую плоскость – единственная возможность спасения. Эти подвижники выполнили свою охранительную миссию. И как же страшно стало сегодня после известия от нашей Внешней службы разведки о том, что Украина нацелилась на передачу святынь Киево-Печерской лавры Италии, Франции, Германии и Ватикану. Запад заверяет, что это все ради сбережения, до мирных времен, с непременным возвратом.
Можно себе представить, как уже потирают руки западные коллекционеры. Лавра вот-вот превратится для них в новую Пальмиру, когда с молчаливого согласия, а точнее с подобострастного потворства нынешней украинской власти, многое уйдет именно к ним, станет предметом торга, обмена, станет лотами на негласных аукционах. Наверняка они уже приготовили ценники и для икон, и для книг, и для мощей святых. Не нужно даже конкретных подтверждений тому: пренебрежение историей, Божественными смыслами, расчеловечивание человека – главное подтверждение.
Но первостепенная цель врага – уничтожить лавру. Пока есть Киево-Печерская лавра, есть единый Русский мир. Пока есть Киево-Печерская лавра и мощи Нестора Летописца в ней, продолжается наша «Повесть временных лет». Пока есть Киево-Печерская лавра, затягивание ныне зияющей раны возможно: враждующие с нами братья однажды опамятуются, разглядят подстрекателя, распознают истинного врага, на которого мы и направим сумму славянских сил.
О том, что так будет, говорит нам сама лавра. Говорит она об этом и нашим врагам. Ее осаждали снаружи – осаду выдержали. Теперь, как жучки-короеды, в нее проникают изнутри – под личиной знатоков искусства и старины, у которых есть уже проверенное оружие: святотатство, богоборчество и богохульство.
Мой друг недавно приобрел на интернет-аукционе мощи святого неразделенной христианской церкви, жившего до раскола 1054 года и потому почитаемого и католиками, и православными. Их выставили на продажу после упразднения одного из французских приходов. «Пусть лучше будут у меня. В деревне церковь построю – мощи для антиминса уже есть», – так рассудил друг.
А если не антиминс и не храм? А если в иные руки? Несколько месяцев назад в интернете появился ролик, о котором даже страшно писать. Эсбэушники раздобыли мощи из лавры, прикрепил их к футболистам из настольной игры и сыграли «мощный матч». Фейк не фейк, но ведь они на такое действительно способны! «Если Бог за нас, то кто против нас?» Если они против Бога, то кто они?
Каким промыслительным на фоне всего этого оказывает скорое возвращение «Троицы» преподобного Андрея Рублева в Троице-Сергиеву лавру. Какая византийская симфония церковной и светской власти. Какой упреждающий духовный удар по врагу рода человеческого. Верим, что икона, возвращенная в одну лавру, способна удержать святыни в другой. Помним завет праведного Иоанна Кронштадтского, в котором каждое слово теперь несет особый смысл: «Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях… мучеников… как на крепком фундаменте будет воздвигнута Русь новая – по старому образцу, крепкая своею верою во Христа Бога и Святую Троицу».
Русские воины! Броня крепка, и танки ваши быстры! «Не давайте святыни псам». Мир Божий ждет вашего заступничества. Чает вашей Победы.
