Пенсионная реформа в России вызвала потоки проклятий на интернет-форумах. Во Франции этим не ограничились — там уже бьют физиономии на улицах. Как видим, проблема задевает за живое огромное количество людей. Тем более странно, что при столь бурном обсуждении почти никто не пытается обнажить источник проблемы и не предлагает мер, позволяющих если не преодолеть вовсе, то хотя бы смягчить объективные факторы, толкающие любую страну ко всё более и более позднему назначению пенсий.

Откуда берутся пенсии

Старинная русская притча повествует о крестьянине, которого спросили, куда он тратит свои доходы. «Одной третью долги возвращаю, вторую треть в долг даю, на оставшуюся треть сам живу», — недолго думая, ответил сельский труженик. Недоумение вопрошающего было рассеяно последующим разъяснением. Первая треть идёт на питание родителей; когда крестьянин был мал, они кормили его — теперь благодарный сын возвращает долг. Вторая треть достаётся детям; когда ребятишки вырастут — будут заботиться о состарившемся отце, настанет их черёд отдавать долги. Наконец, третью долю потребляет сам глава семьи со своей хозяйкой.

В этой простой народной мудрости скрыт главный закон пенсионного обеспечения: содержание стариков — это долг, который возвращают дети. Чем больше мы вложили в детей, тем больше средств может вернуться к нам на склоне лет. Или чем больше выросло потомков, тем надёжнее гарантии благополучия престарелых родителей. Кто же ещё обеспечит заслуженный отдых ветеранов, если не пришедшее им на смену поколение?

В современном обществе, где финансовые потоки движутся по гораздо более замысловатым путям, нежели в крестьянской семье, большинство людей это элементарное представление утратило. Одним кажется, что о них заботится некое абстрактное государство, обезличенное всемогущее существо, по самой своей природе обязанное выполнять благотворительные функции. Другие считают, что они персонально заработали на свою старость, и при выходе на пенсию к ним должны вернуться дивиденды с их собственных трудовых вложений. Таковы социальная и либеральная мифология пенсионного обеспечения — взгляды не то чтобы полностью оторванные от истины, но крайне односторонние и игнорирующие суть явления. В реальности же пенсионные доходы, получаемые старшим поколением, формируются, прежде всего, за счёт труда поколения следующего.

Для системы солидарных пенсий, применяемой, в том числе, и в России, эта истина достаточно очевидна. Пенсионный фонд наполняется отчислениями с заработной платы тех, кто трудится сегодня. Хотя эти отчисления и называются страховыми, фактически они не лежат на страховых счетах и не ждут того далёкого часа, когда сегодняшний трудящийся уйдёт за штат, а сразу же направляются на выплаты нынешним пенсионерам. Точно так же, как отчисления с заработка наших стариков, когда они были молоды и полны сил, нигде не накапливались, а шли на пенсионное содержание поколения их предшественников. Мой отец через систему пенсионного фонда финансировал мою бабушку, а я, в свою очередь, своего отца.

В случае с частными пенсионными фондами связь поколений не столь очевидна. Внешне всё выглядит так, будто отчисляя средства на персональный пенсионный счёт, человек превращает проблему спокойной старости в своё личное дело и ни от кого не зависит. Кажется, ему глубоко безразлично, есть у него потомки или нет: сам заработал — сам буду отдыхать. Такое мнение — продукт чересчур зауженного кругозора, не простирающегося за стены индивидуальной квартирки. Представим себе на минуту, что все мы выберем стратегию child-free, откажемся от весьма затратного воспитания детей, а все сэкономленные средства будем складировать на персональных пенсионных счетах. То‑то погуляем на закате жизни? Ничуть не бывало! Когда всё бездетное поколение отправится на долгожданный отдых, экономика данного общества мгновенно рухнет — работать же будет некому, а без труда любые, самые роскошные основные фонды превращаются в мёртвую груду бесполезного хлама. Все операторы пенсионных накоплений прогорят, и откладываемые нами в течение всей жизни сбережения обнулятся. Вот почему без достойного замещения поколений не может быть никакого достойного пенсионного обеспечения.

Тут экономическая мысль может предложить обманчивый выход в виде приглашения иностранной рабочей силы. Это примерно то же самое, как в описанную выше крестьянскую семью по причине дефицита своих повзрослевших детей пригласить чужих. Несложно догадаться, что в таком случае приглашённые приёмыши как минимум ограничат содержание взрастивших их родных родителей (что несправедливо), а как максимум присвоят себе то наследие, которое малодетные старики рассчитывали передать собственным потомкам (что ещё хуже). А то ещё, чего доброго, попросят со двора самих отживших век и утративших силы стариков.

Поэтому, с какой стороны ни смотри, вопрос полноценного пенсионного обеспечения — это вопрос полноценного замещения поколений. Пожилые граждане могут лишь тогда рассчитывать на достойные и надёжные пенсии, когда на смену им приходит достаточное количество потомков. Чтобы были те, кто вернёт им сыновний долг на старости лет.

Парадокс поздних пенсий в богатых странах

Народная молва связывает повышение пенсионного возраста с «жадностью» правительств, не желающих или не способных обеспечить ветеранам своих стран достойное содержание. Однако достаточно самого поверхностного взгляда на мировую карту сроков выхода на отдых, чтобы понять — позже всех получают право на пенсионные выплаты жители самых благополучных государств. Практически все страны Западной Европы, а также США и Япония такой шанс своим старикам (без различия женщин и мужчин) дают только в 65–67 лет. На первый взгляд это кажется парадоксальным: как же так, богатейшие нации, а не находят денег, чтобы пораньше отпустить на отдых своё старшее поколение?!

На просветительском сайте Ppt.ru, например, наблюдаемому парадоксу нашли такое объяснение: «Чем государство богаче, тем больше самоотдачи оно требует от своих граждан». Однако при внимательном анализе никакой связи между богатством страны и требованием самоотдачи, из‑за чего якобы задерживается выход на пенсию, усмотреть не удаётся. Во-первых, все эти процветающие нации были признаны «золотым миллиардом» ещё тогда, когда их пенсионное законодательство было, пожалуй, помягче среднемирового. Во-вторых, их соседи по Восточной Европе, чей уровень жизни выглядит весьма посредственным или даже низким (Болгария, Украина, Армения, Грузия), тоже поднимают пенсионный возраст, приближаясь к высокой западной планке — что, конечно, ничуть не свидетельствует об их приближении к западному качеству бытия и к «требованиям самоотдачи богатых стран».

Второе объяснение парадокса поздних пенсий в богатых странах связано с продолжительностью жизни. Это уже теплее: там, где живут дольше, есть возможность и на отдых уходить попозже, жизненный потенциал к шестидесяти годам ещё сохраняется, не растрачен порох в пороховницах. Однако и это объяснение не выглядит универсальным: например, продолжительность жизни китайцев, вьетнамцев или турок существенно выше, чем тех же болгар, молдаван или украинцев, а вот на пенсию граждане КНР, СРВ и Турции выходят значительно раньше. Одни ещё долго-долго наслаждаются ветеранским покоем, а другие только получат долгожданное содержание — глядь — уже старуха с косой у дверей. Почему же одно гражданство позволяет идти на оплачиваемый отдых с ожидаемым возрастом дожития в 20 лет, а при другом время выхода на пенсию и средний срок жизни мужчин — одна и та же цифра?

Всё становится на свои места, когда мы обратим внимание на долю пожилого населения, точнее на соотношение стариков и лиц трудоспособного возраста (таблица 1). Когда нация стареет, когда процент седовласых становится всё больше, а процент молодых и здоровых всё меньше — волей-неволей понадобится поднимать пенсионный возраст. Если на сотню трудящихся приходится всего 10–20 ветеранов, то наполнение пенсионных фондов проблемы не представляет. Если же каждая сотня работающих вынуждена содержать 40 или 50 пожилых людей, эта ноша для экономики становится неподъёмной. Хочешь не хочешь, придётся сдвигать возрастную границу, задерживая лиц преклонного возраста в армии труда. Это и есть главный фактор повышения пенсионного возраста во всех стареющих странах, независимо от того, богаты они, как Норвегия, или бедны, как Украина.

Пятеро с сошкой, один с ложкой. А если наоборот?

Как выглядит сдвиг поколенческих пропорций на практике, отчётливо демонстрирует история России. Так, в годы первой пятилетки, когда в СССР была впервые установлена привычная для нескольких будущих поколений возрастная планка выхода на пенсию, шестидесятилетних мужчин в стране было в пять раз меньше, чем восемнадцатилетних. На смену одному человеку, уходящему на отдых, приходило пятеро новых работников! Дивно ли, что экономика страны росла как на дрожжах?

В 2010 году впервые в нашей истории трудовая когорта начала сокращаться: пенсионного возраста достигли 2,01 млн чел., а совершеннолетие отметили всего 1,82 млн чел. В 2018 году годовое отрицательное сальдо трудовой армии уже приблизилось к миллиону. Совершенно очевидно, что убывающее поколение работников не может обеспечить прежние социальные гарантии растущему поколению ветеранов. Одно дело, когда пятеро трудящихся кормят одного пенсионера. Совсем другое, если пенсионеров становится больше, чем их работающих детей.

Именно по этой причине все страны Восточной Европы, давным-давно, в послевоенные годы отличавшиеся завидной рождаемостью, а в девяностые спикировавшие на демографическое дно, теперь вынуждены повышать возраст выхода на пенсию. Не важно, высокий в вашей стране уровень душевых доходов или маленький, коротка продолжительность жизни или вызывает зависть у соседей, — как только соотношение ветеранов и трудящихся (в демографии это называется коэффициент пенсионной нагрузки) достигает критической точки, реформа пенсионного возраста становится неизбежной. А вот в Китае, Турции или Узбекистане, где молодых работников до сих пор намного больше, чем граждан, убелённых сединами, правительства могли позволить себе не париться с непопулярными мерами.

Суженное воспроизводство населения — фундаментальная причина, делающая сдвиг возрастной планки неизбежным и перманентным. Расширенное воспроизводство — самая надёжная гарантия стабильного наполнения пенсионного фонда.

Ударники и нахлебники

А теперь посмотрим с этого ракурса на две непохожие жизненные истории.

Допустим, жили-были две женщины (с мужчинами можно привести пример вполне аналогичный, но с женщинами всё ещё ярче и понятнее). Итак, трудовую биографию начали две женщины, вполне равные на жизненном старте, например, закончившие один вуз. Одна из них выбрала стратегию child-free. Поскольку дети её не тяготили, она всю жизнь делала карьеру, в результате стала получать хорошую зарплату; к тому же откладывала деньги, удачно вложила их — например, в недвижимость. Другая тоже работала — но урывками, в промежутках между декретными отпусками, потому что родила и вырастила пятерых детей. Сделать карьеру у неё в таких условиях не было возможности, зарплата её всю жизнь оставалась скромной. Отложить что‑либо на старость, тем более инвестировать, — даже и думать не могла, поди‑ка, прокорми пять ртов!

И вот выходят они на пенсию. Кому из двух по нашим законам (как, впрочем, и по законам большинства других стран) содержание положено выше? Конечно той, у которой длиннее трудовой стаж и выше размер зарплаты — то есть первой, бездетной. А наша героическая многодетная мама, скорее всего, получит «минималку».

Теперь давайте задумаемся — а кто же будет эти пенсии обеспечивать? С чьей зарплаты будут делаться отчисления в Пенсионный фонд? Конечно, с зарплаты пятерых детей второй женщины, у первой‑то потомков нет. Это дети многодетной мамы будут каждый день вставать на трудовую вахту и из созданной их руками прибыли будут регулярно переводиться деньги на пенсию бездетной дамочки, а родная мать останется с грошовым содержанием.

Когда придёт время очередного повышения пенсионного возраста (а эта процедура в обществах с сокращённым воспроизводством населения наступает с неуклонной цикличностью), наша поклонница child-free с возмущением заявит: «Как же так, я всю жизнь работала на свою пенсию, а у меня из‑под носа крадут столько‑то лет гарантированного обеспечения на старости лет?» Но в том‑то и дело, что она не сделала самого главного, не создала самую дорогую ценность — не родила и не воспитала детей. Именно из‑за её позиции это обеспечение было разрушено, из‑за её бездетности пенсионный фонд некому наполнять. И в случае повышения пенсионного возраста она сама — кузнец своего несчастья.

А вот многодетная мама всё сделала для того, чтобы денег в пенсионном фонде хватало для её обеспечения с раннего возраста — ведь когда ей стукнет 55, у неё уже будет несколько взрослых сыновей и дочерей, отчисляющих страховые взносы. Однако ей тоже придётся повременить с выходом на заслуженный отдых, из‑за того, что в национальном масштабе таких героических мам оказалось слишком мало. Её бессонные ночи над колыбелью, её переживания у постели больных малышей, её старания на кухне, превращённой буквально в «фабрику-кухню», наконец, её хлопоты в качестве бабушки — не получили никакого материального вознаграждения в старости. Её бесценный вклад в общий котёл растворился в недрах финансовой системы и перекочевал в карман бездетной дамы. Говоря словами старинной притчи, с которой мы начали повествование, многодетная мать всю жизнь давала в долг своим детям, а возвращают они этот долг чужой госпоже child-free.

Возможно, бездетная леди постоянно морщила нос, глядя на суету многодетных мамаш: вот, мол, социальные паразитки; я тут работаю, зарабатываю хорошие деньги, а они за мой счёт то какие‑то социальные пособия получают, то без очереди проходят! Возможно, она с особым презрением бросала вслед чужим родительским запросам оскорбительный мем «яжемать!». Но на деле‑то все социальные пособия, все материнские капиталы, получаемые за рождение и воспитание детей, все предлагаемые родителям (не такие уж и значительные!) льготы и привилегии не могут сравниться с тем важнейшим, ничем не заменимым «ресурсом», который создают матери. И по факту, это именно госпожа child-free является социальным паразитом, который на склоне лет будет получать пенсию за счёт чужого родительского труда.

Кстати, не только получать пенсию, а также пользоваться инфраструктурой, например, ездить по дорогам, которые ремонтируются на налоги чужих детей; получать медицинскую помощь, которая спонсируется налогами чужих детей; обращаться в правоохранительные органы, существующие благодаря налоговым выплатам чужих детей; и так далее, и тому подобное…

В мировой социологии и экономике давно обсуждается «проблема фрирайдера», которая в русской терминологии именуется «проблемой безбилетника». В центре этой исследовательской задачи стоит вопрос: какой ущерб обществу наносят те, кто пользуется общественными благами, не заплатив за них? Чем больше масштабы такого паразитизма — тем острее социальные проблемы. Недобор необходимых средств усугубляется моральной несправедливостью: получается, что исправные плательщики оказываются в проигрыше по сравнению с «безбилетниками», а те, кто не заботится об общественном благе, словно получают бонус, поощрение в виде бесплатного «проезда». Когда доля «фрирайдеров» достигает некоего критического уровня, общество ждёт крах.

Обычно «проблема безбилетника» обсуждается в сиюминутном временном разрезе, например, когда речь идёт о проезде на общественном транспорте или об уплате налогов, что сразу же откликается убытками в автобусном парке или дефицитом в бюджете. Но с точки зрения смены поколений, в долгосрочной перспективе, бездетные люди оказываются теми же «безбилетниками», за которых платят многодетные. Точно так же, как при неоплате проезда или при уклонении от налогов, отказ от рождения детей порождает острую нехватку ресурсов, только отложенную во времени. Эту нехватку покрывают те, кто «платит за двоих», то есть многодетные. Но такой альтруизм, получающий в лучшем случае (и то не всегда!) моральное вознаграждение, в материальном смысле оказывается совершенно убыточен. Нет ничего удивительного в том, что количество многодетных в таких условиях невелико, а общество, потакающее «демографическим безбилетникам», испытывает всё более острые проблемы — не только с трудовыми ресурсами, но и с пенсионным обеспечением.

Дорога к семейной справедливости

В XXI веке России брошен целый ряд вызовов.

Первый — депопуляция, убыль народа, грозящая самому национальному существованию.

Второй — сокращение трудовых ресурсов, что сдерживает наше экономическое развитие.

Третий — старение населения, рост доли ветеранов, что подтачивает социальные гарантии и вынуждает к периодическому повышению пенсионного возраста.

Четвёртый — несправедливое устройство общества, при котором те, кто делает больше всех для будущего своего народа — многодетные родители, остаются самыми обездоленными.

И при этом у нас есть шанс, приняв единственное решение, разом дать ответ на все четыре вопроса. Речь идёт о согласовании размера пенсии с количеством рождённых и воспитанных детей.

Тогда появляется серьёзнейший материальный стимул для новых рождений, потому что каждый новый малыш — дополнительная гарантия благополучия в старости. И тогда не будет возникать вопросов, что делать, если поколение работников оказывается меньше поколения ветеранов и пенсионных отчислений на всех не хватает. Не будет коллективной ответственности за депопуляцию — ответственности, размазываемой на всех поровну, на виновных и невиновных. Те, кто лично всё сделал, чтобы новое поколение было достаточно многочисленным для обеспечения стариков, может не беспокоиться — он свою награду за родительский труд получит. А тем, кто не внёс личный родительский вклад в трудовую смену, — извините, по заслугам и честь.

Наиболее справедливым мне представляется сложение пенсии из двух примерно равных частей: за трудовой вклад и за родительский. При этом родительская часть начисляется исключительно тем, кто не просто родил, но и воспитал своих детей (лишённым родительских прав, отказникам, нерадивым алиментщикам, «внезапно обнаружившимся» биологическим папашам и т.д. — просьба не беспокоиться). Вероятно, что при вычислении размера родительской пенсии не должны браться в расчёт такие взрослые дети, как тунеядцы и преступники, то есть те, что не стали достойными гражданами и не вносят вклад в общественное благо.

Такое решение стало бы возвращением к древней народной мудрости, описанной в притче, с которой начиналась моя статья. Содержание человека в старости должно быть возвращением долга, своего рода дивидендом от сделанных им вложений в своих детей.

Это был бы экономически эффективный шаг, позволяющий и восполнить дефицит на рынке труда, и распутать гордиев узел пенсионного обеспечения.

Это было бы справедливое решение, полновесно вознаграждающее за родительские труды и снимающее проблему «социального безбилетника».

И самое главное — это стало бы признанием, что Человек является главной ценностью, важнее всех вещей, дороже всех денег, а труд по созданию Человека должен цениться, по крайней мере, не меньше любого вещественного и творческого труда.

Если первой страной мира, признавшей это, станет Россия — у нас будет ещё один повод гордиться своей Родиной, не только первой совершившей прорыв в космос, но и способной совершить прорыв в иное социальное измерение, где ключевым критерием общественного успеха станут семейные ценности.