При Хрущёве и Брежневе номенклатура боролась за обеспечение гарантий своего существования. В ходе борьбы кое-что перепадало не только ее прилипалам (торгаши, «интеллектуха»), а и населению — от квартир в хрущёвках и участков в шесть соток до низкой квартплаты, возможности работать, не напрягаясь…
Но на рубеже 1970-1980-х годов этот неравный, но все же двусторонний процесс пришел к финишу из-за исчерпания ресурсов и изменившейся не в пользу СССР ситуации в мире. Настал «момент истины» для господствующих групп СССР: сохранить и расширить привилегии, обретенные в брежневский период, поддерживать и увеличивать социально-экономический разрыв относительно подавляющей массы населения можно было лишь в одностороннем порядке, в виде «игры в одни ворота» — не только лишая население перепадавшего ранее, но еще изымая часть принадлежавшей ему доли продукта.
Для этого номенклатуре нужно было изменить статусное положение на классовое. Объективно это требовало создания определенных социально-экономических условий: решение проблемы легальной эксплуатации (ее решили в криминальной форме) и экономического механизма изъятия продукта, превращение дохода в капитал (сделано подключение к мировому рынку). Создание указанных условий необходимо было подать как важнейший шаг на пути к демократизации, гласности, в «борьбе с тоталитаризмом» за «нормальное общество» (этот шаг объективно требовал победы западной идеологии и массовой культуры, работающих на интересы Запада, над советской, коренного перелома в психологической войне Запада против России/СССР), как борьбу в интересах общества.
Маркс и Энгельс писали: класс, совершающий революцию, по объективным и субъективным причинам, какое-то время должен выставлять себя в качестве представителя общества в целом, питая этой иллюзией общество и в то же время питаясь ею. Для реализации такого курса нужны специфические деятели, способные с известной долей искренности (сложная комбинация обмана, самообмана, тщеславия, комплексов) забалтывать.
Генетическая и переходно-промежуточная фазы в истории (когда главное для господствующих групп — консолидация и концентрация сил, создание условий для последующего броска на общество, из которого предварительно надо выпустить пар) выталкивают на первый план именно лидеров-болтунов, мастеров «оральной политики» (Горбачёв, Хрущёв).
С точки зрения объективных интересов господствующих групп, системная задача «оральных политиков» — как можно дольше скрывать групповой интерес за якобы общенародным, отвлечь внимание шараханьем из стороны в сторону, словоизвержением, прожектами и лозунгами от готовящихся или происходящих процессов передела, скомпрометировать эти лозунги и «на выходе», помимо прочего, получить массовую партию.
Сквозь все неадекватности и глупости курса Горбачёва — а их было немало — прочеркивается железная логика, работающая на формирование нового класса социальных хищников, «тремя источниками, тремя составными частями» которого стали номенклатура, криминалитет и иностранный капитал плюс примкнувшие к ним «шудры» из совинтеллигенции, мечтавшие стать буржуазией. Перестройка решила задачу представления групповых интересов в качестве общенародных.
Под эту сурдинку уничтожили «социалистическую субъектность». Тогда и выяснилось: именно она была гарантией советского населения от эксплуатации, нищеты, депопуляции, щитом от своих и заморских хищников. Эта субъектность была жизнь. Теперь для 60-70% населения вместо жизни — выживание. Зато небольшой процент людей получил возможность «рубить бабло», ездить за границу, кривляться на ТВ…
Главное — начать (или как рождался криминальный номенклатурный паракапитализм). Горбачёвщина — «акция прикрытия» коренного поворота от уменьшающегося сотрудничества господствующих групп СССР и населения к системно оформленному (собственность, рынок) существованию первых за счет второго, устранение всех помех на этом пути (прежде всего «системы СССР»). Ельцинщина — полная реализация данного поворота.
Именно перестройка заблокировала возможность по-настоящему демократической, в интересах общества в целом трансформации советского социума, уже в 1987-1988 гг. направив его развитие в русло будущего криминально-номенклатурного паракапитализма (с комсомольским задором превратившегося в криминально-олигархический).
Последний предполагал неразрывную связку: 1) отсечение от «общественного пирога» огромной, подавляющей части населения, лишение его доступа к благам цивилизации (в том числе и тем, которые обеспечивала ему советская цивилизация в 1950-1970-е годы); 2) разрушение СССР, устранение мирового геополитического и экономического (космос, оборонка) конкурента, т.е. лишение субъектности в мировой политике, окончательное превращение в сырьевой придаток Запада.
Элементы связи были необходимым условием друг друга: криминально-номенклатурный (в либеральной обертке) паракапитализм требовал интеграции в мировую капиталистическую систему в качестве политически зависимого сырьевого придатка, что предполагало предварительную капитуляцию перед Западом. Интеграция же предполагала уничтожение массового советского среднего класса, сталкивание его в бедность, а советских бедных- в нежизнь. Объективно начало этому «двойному удару», сделав его последствия необратимыми, положила перестройка. Она объективно стала средством и способом трансформации позднекоммунистической социальной гнили и превращения ее в класс — в шестерочный сегмент глобального класса хозяев.
Именно перестройка стала «первичным бульоном» слоя посткоммунистических хозяев и кузницей их кадров — «молодых волков», шакалов и рыжих псов приватизации, «гениальных» менеджеров, реальный потолок возможностей которых — торговля цветами и поставка девушек в зарубежные бордели, а единственная способность — не создавать что-то новое, они слишком примитивны и мелки для этого — отнять, поделить и тупо проедать наследие охаиваемого ими СССР.
