Одной из причин форсирования августовских саммитов Д.Трампа на Аляске — с В.Путиным и в Вашингтоне — с «европейско-украинской делегацией» стало 80-летие разгрома милитаристской Японии объединенными силами СССР, США и Китая. В Пекине пройдут торжества по этому случаю, куда прибудут многие иностранные гости по приглашению китайского руководства. И это создает возможность для попытки значимого согласования стратегических позиций 4-5 ведущих держав современности: Индия, Китай, Россия, США (порядок — алфавитный). Евросоюз на этом торжестве если будет, то опять в специфической роли. И этот дважды повторяющийся факт всего за один месяц симптоматичен: Европа пытается играть амбициозную роль в том геополитическом спектакле, где ей отведена роль жертвы.
Все достаточно прозрачно и описывается одним диагнозом: трансформация миропорядка вступила в фазу фиксации предварительных результатов для выхода на новый этап реконструкции. Окончательным итогом всего периода нынешней трансформации, длящегося с момента распада СССР, станет миропорядок, конструкция которого выдержит перемены следующих 20-25 лет. За позиции в нем и развернулись нынешние противостояния: в технологиях, экономике и финансах, вооружениях, логистике, энергоресурсах, продовольствии и т.д. Трагичность противостоянию придает проливаемая кровь. Не менее трагично то, что происходит с человеческим сознанием и поведением.
В целевой конструкции, как предполагается, будут сняты противоречия текущего состояния, провоцирующие жесткое силовое противоборство между несколькими игроками, чреватое угрозой глобальной ядерной катастрофы.
Любой новый миропорядок возникает из неудовлетворенности текущим положением, окрепшего концепта утопии (образа) будущего и понимания путей его достижения.
Но в начале всего — недовольство тем, что есть. Это ощущение, более или менее отчетливо транслируемое заинтересованным группам и ими разделяемое, служит питательной энергией кризисов, реформ, революций, переворотов, гражданских войн и многообразных конфликтов и войн с внешним врагом. Через обострение — к новой «нормальности». Клубок недовольств у каждого разный. Одна конфигурация недовольств у Ф. Мерца, другая — у Ф. Макрона, третья — у Д.Трампа, четвертая — у Си Цзиньпина и т.д.. Речь о том, что реализация жизненно важных интересов руководимых ими стран сталкивается с серьезными проблемами. Это, кстати, одна из причин вопиющих манипуляций с информацией. Для сохранения массовой политической поддержки правящих элит в Европе, прежде всего, требуется любой ценой удерживать заданную рамку интерпретаций. Когда это сделать невозможно, включаются румыно-сербские схемы «демократического выбора», опробованные широко по всему свету.
Недовольство, чтобы стать политической энергией, должно быть упрощено, локализовано и персонализировано. В этом смысле Россия в восприятии правящих западных элит превращена в самый главный источник недовольства текущим миропорядком. Все зло должно быть сконцентрировано именно в ней. И эту идею надо играть с максимальной достоверностью. Нюанс лишь в том, что западные элиты неоднородны. Внутри западной коалиции все отчетливее просматривается не менее пяти трактовок ситуации и, соответственно, виноватых и вариантов разрешения клубка противоречий. Но все оценки и виды на Россию наиболее русофобских кругов сделаны в формате «колосса на глиняных ногах». Тем же постулатом окормлялся европейский блицкриг 1941 года. Теперь вместо верхмахта подставлены ВСУ, но надежда на то, что «режим рухнет», осталась прежней. Как и цели и ставки стратегии. Только в случае «стратегического поражения» России могут окупиться понесенные затраты, напитаться «дух реванша» и случиться искомое «вундерваффе». Хотя с учетом феноменальной и заразной коррупции киевского режима, частные цели наиболее рьяных адептов «украинского проекта» наверняка давно достигнуты. Эта пошлая сторона украинской трагедии когда-то станет достоянием полноценной гласности.
Торжества по случаю 80-летию победы над Японией в Пекине создают уникальную площадку для обмена мнениями между лидерами ведущих центров силы современного мира. Общение лидеров ведущих государств с раскрытием аргументации за пределами «дискурса» — в любом случае шаг к лучшему пониманию. Таковой была Аляска: Трамп слушал Путина, и наоборот. И это был шаг к лучшему пониманию. Понимание — не гарантия ни мира, ни снятия санкций, ни прекращения военной поддержки Украины ее патронами. Подобных иллюзий нет ни у кого, как не было их и в феврале 1945 года в Ялте. Главное, что объединяло Сталина, Рузвельта и Черчилля, было не только в «недовольстве» общим противником и планировании его разгрома. Главное было в понимании того, какая и чья сила определит контуры будущего миропорядка. И сила та была военная, превыше всех — Красная армия, ставшая к зиме 1945 самой мощной армией мира. Это понимали все трое в Ялте, хотя понимание отличалось в нюансах, что и открывало игровое пространство для сторон — для торга, для балансировки будущих компенсаций потерь и выигрышей. В этом понимании было и желание скрыть какие — то аргументы, например, о Манхэттенском проекте, который еще не достиг фазы «аргумента». Или о «сепаратных переговорах» между Берлином и Вашингтоном, которые скоро выльются в довольно острую полемику между Сталиным и Рузвельтом. Или совместная игра СССР и США на понижение колониального статуса Великобритании, или линия на практически полную поддержку Москвой всех инициатив США по мировым экономическим вопросам — Сталин прекрасно понимал, что на этом поле у СССР мощи и шансов мало, достаточно было отстоять относительно справедливое распределение репараций.
Это воспоминание о подлинных реалиях Ялты — 1945 позволяет предположить возможность нового витка прогресса в урегулировании вопросов, исключительно важных для всего мира, но прежде всего — для трех мировых держав. И сводятся они к развязыванию рук для США, Китая и России для осуществления уже развернувшихся научно-технологических суперпроектов по освоению космического пространства, по овладению новыми источниками энергии, внедрению новых цифровых и биогенетических технологий, формированию нового типа общества. Все эти суперпроекты в каждой из трех столиц понимаются как сверхзначимые концепты цивилизационного уровня. Из этих видов на будущее миропорядок смотрится совершенно иным, чем он есть и куда его заводит конфронтация с риском глобальной ядерной катастрофы или иллюзиями нанесения поражения России.
Пекин — не Ялта. И 2025 — не 1945. И Китай, и Россия — сегодня иные. Только США до сих пор сполна пожинают плоды 1945 года. Россия умудрилась едва ли не полностью растранжирить капитал Ялты, чувствуя этот факт теперь едва ли не по всему периметру своих границ и сфер. Китай в 1945 не был в Ялте, в Совет безопасности ООН вошла от Китая оппонирующая сила, и его еще ждали 4 года тяжелых внутренних распрей, одно из последствий которых — Тайвань. Но из трех держав именно Китай в глобальном измерении не сжался, а феноменально вырос.
Прямые аналогии «кто есть кто» в новой «Ялте по — пекински» неуместны. Но «духи прошлого» создают «зависимость от пройденного пути». Если Европа в лице своих наиболее авантюристичных вождей решила «переписать» будущее, оглянувшись на свои почти век назад нереализованные планы, то подобный путь предстоит пройти и остальным участникам Истории. Так и выявляется, кто эпигон, кто жертва, кто — субъект. А если «властители» запутываются в обстоятельствах, на которых выстраивается миропорядок, их сносят в небытие те, кто на самом настоящем, самом переднем фронте.
Битва за Украину — это, по существу, новый этап вековечной битвы за Чёрное море, которая уже происходила за три века четырежды: при Екатерине Великой, в Крымскую войну 1854-55, в Гражданскую войну с иностранной интервенцией сначала Германии, затем Франции и Великобритании именно в эти зоны и в Великую Отечественную. Эти фундаментальные причины конфликтов в Черноморье, а попутно — на Кавказе и в Средиземноморье, никуда не исчезли.
За Черноморьем тянется связь с ресурсной базой Кавказа, Ближнего и Среднего Востока. А далее — энергетика для демографических сверхдержав, логистика в Евразии и вокруг нее, вся экономика АТР с перемещением сюда эпицентра глобального роста. Все эти сюжеты распутывать еще долго. Лет 20.
