Американцы интересуются: как так выходит, что против России применили все приёмы, которые для других оказались смертельными, но мы всё ещё живы. Но при этом всё-таки проявляем признаки очевидного нездоровья.
Что не так с нами? Пришлось кратко рассказать, каким образом мы выдерживаем давление Запада, хотя ещё в 2015 году Обама заявлял, что «экономика России разорвана в клочья».
Основная идея: Россия выпала из стандартной, принятой на Западе за единственно верную, экономической теории.
Теперь по пунктам.
Цифра в помощь
Первое: нам помогла глубокая степень цифровизации. В 2020 году у нас вообще произошла небольшая революция: главой правительства стал Михаил Мишустин. Это человек, который успешно цифровал налоговую систему России, сделав её в значительной степени автоматической. Став главой правительства, он распространил эту технологию на всё госуправление в рамках гражданской сферы.
Всё, что не связано с военными и обороной, переведено на управление через цифровые платформы. Это обеспечило невероятное повышение эффективности при сохранении всех проблем и пороков: низкое качество, безответственность, коррупция — можно перечислять бесконечно.
Это привело к первому нарушению экономической теории: последствия открыто разрушительной финансовой политики компенсируются за счёт бюджетных расходов.
Наше предприятие не может взять кредит (не разорившись, выплачивая проценты). Тогда приходит государство и говорит: «Мы посчитали, вам нужно <столько-то> денег. Мы вам дадим грант. Или мы вам дадим льготу. Или мы вам обеспечим облегчение административных процедур. Всё, чтобы вы могли работать».
Как показала практика, нередко этого оказалось достаточно.
Денежная дистрофия
Второе: у нас в экономике не хватает денег. Стандартная экономическая теория описывает ситуацию, когда денег достаточно или даже их избыток. Поэтому, если начинается инфляция, то надо ограничивать денежную массу (поднимая ключевую ставку), и всё будет хорошо.
У нас происходит строго противоположное: денег не хватает, поэтому стандартные меры не работают. Для наглядности можно проиллюстрировать на двух людях, которые страдают: один от избытка веса, другой — от недостатка.
Если у человека лишний вес, то ему стоит уменьшить рацион, и он придёт в норму. Но если человек страдает от дистрофии, то уменьшение пайка только ухудшит ситуацию.
То есть чем эффективнее Центробанк борется с инфляцией (сокращает рацион питания), тем экономике становится хуже. Зато если правительство вкидывает в экономику денег (даёт дистрофику бутерброд с «Докторской» колбасой), его состояние на глазах улучшается.
Не там рвёте
Третье. Этот момент касается как России, так и США. В 91-м году прошлого века власть в мире захватили финансовые спекулянты. Она пошатнулась в 2020 году, когда промышленный капитал нашёл союзника в лице цифрового капитала.
Но российская власть формировалась именно в мире, где подходы к жизни финансовых спекулянтов считались безусловными истинами. Поэтому вывоз ресурсов нашей страны воспринимался как благо и единственный источник жизненной силы страны. А собственное производство — это ненужный паразит, который потребляет ценные ресурсы, необходимые внешнему хозяину.
Когда Запад начал «рвать экономику России в клочья», то в первую очередь это выразилось в ограничении на внешнюю торговлю. Уже тогда, в 2015 году, среди наших производителей начали звучать голоса в духе «а давайте эти санкции как-нибудь продлим на подольше». Потому что российские производства получили возможность для развития.
Сегодня политическая власть страны тоже понимает необходимость развития собственного производства (как минимум в области военной техники). Таким образом, её интересы начинают расходиться с интересами финансовых властей. Но это увеличивает живучесть страны в целом.
