После разгрома милитаристской Японии союзные державы поставили задачу исключить возможность возрождения японского милитаризма. В этих целях была проведена серия реформ, благодаря которым была не только решена эта задача, но и осуществлена коренная революционная перестройка японского государства. В итоге японское общество избавилось от сохранявшихся и после преобразований эпохи Мэйдзи военно-феодальных пережитков, и Япония стала одним из наиболее развитых буржуазно-демократических государств мира.

Осуществлённые преобразования можно с полным основанием охарактеризовать как революционные.

Была радикально изменена система государственного управления. Произошла не перегруппировка правящих классов, а их смена.

Ограничение роли императорской власти и реформа парламентской структуры свели на нет влияние придворной аристократии.

Поражение в войне и последовавшая ликвидация японской военной машины и армии имели своим следствием устранение с политической сцены японской военщины — гумбацу, традиционно игравшей одну из важнейших ролей в руководстве страной.

По мере осуществления земельной реформы теряли экономическую опору и сходили с политической сцены японские помещики.

Не осталась без изменений и третья составная часть правящих кругов довоенной Японии — монополистическая буржуазия. В результате ликвидации концернов — дзайбацу (монополистические объединения, носящие закрытый семейный, клановый характер) и проведения чистки от активной экономической, равно как и политической деятельности были отстранены хозяева дзайбацу и члены их семей.

Их место в управлении компаниями, банками и промышленными предприятиями заняли администраторы-менеджеры, которые стали вводить новые формы управления компаниями и производством, учитывая опыт США и стран Западной Европы. Отныне на высшие посты в крупном предпринимательстве выдвигались не руководители, связанные семейными или личными узами, а хорошо подготовленные, высокообразованные представители нового поколения бизнесменов. Постепенно они сосредоточили в своих руках ключевые посты в экономических организациях, через которые осуществляются связи деловых кругов с правительством.

В тесное сотрудничество с лидерами финансовых и деловых кругов — дзайкай — вошли высшие круги бюрократии государственного аппарата. До войны представители бюрократии участвовали в разработке и проведении внутренней и внешней политики. Однако они, как правило, играли подчинённую роль в лагере правящих кругов. В результате реорганизации бюрократического аппарата за счёт ослабления позиций чиновничества, связанного с военщиной, помещиками, полицией, активную роль стали играть служащие министерства финансов и министерства внешней торговли и промышленности, имеющие связи с финансовыми и деловыми кругами. Многие представители этой бюрократии стали заниматься активной политической деятельностью, пришли к руководству правящей почти непрерывно более 60 лет после её создания в 1955 году Либерально-демократической партией и правительством.

Именно эта «тройка» — политики, деловые круги, государственные служащие-бюрократы — создала прочный союз, поставивший перед собой стратегическую цель: обеспечить устойчивое экономическое развитие страны и на этой основе её выход на передовые позиции в мире в качестве экономически могущественного и политически влиятельного государства.

В концептуальном виде стратегический курс новой правящей группировки был сформулирован одним из наиболее авторитетных представителей японской послевоенной политической элиты Сигэру Есида.

Эта стратегия построения «новой Японии», которая стала незыблемой на многие десятилетия и в незначительно модифицированном виде осуществляется поныне, состоит в том, что основные усилия страны должны концентрироваться на решении экономических задач. Поражение в войне не в последнюю очередь было связано с серьёзным отставанием экономического развития страны, прежде всего — от США. Необходимость приоритетного подъёма экономики виделась в том числе за счёт ограничения расходов на оборону, обеспечение которой было, по существу, передоверено американским вооружённым силам.

Довоенный лозунг «Богатая страна — сильная армия» (фукоку кëхэй) был заменён лозунгом «Обеспечить процветание страны уменьшением военной силы» (фукоку дзякухэй). Такой курс ставил Японию в зависимость от политики Вашингтона, прежде всего в сфере внешней и военной политики.

Однако в японских правящих кругах было достигнуто согласие относительно того, что для обеспечения стратегической цели «почётного возвращения Японии в качестве влиятельного государства в мировое сообщество» иного пути нет. При этом в перспективе предусматривалась возможность пересмотра отношений с Вашингтоном, выхода на более независимые позиции, когда для этого созреют соответствующие условия.

«Японская политика в отношении Соединённых Штатов, — подчеркивал Сигэру Есида, — должна измениться, как только положение экономики улучшится и, соответственно, повысится международный статус страны и её самоуважение». «Однако, — настаивает он далее, — поддержание таких дружеских связей с Соединёнными Штатами, основанных на глубоких взаимных интересах, должно быть одним из столпов японской основополагающей политики и всегда оставаться таковым».

Приняв стратегическое решение в пользу союза с США, Япония отказалась, особенно в эпоху холодной войны, от возможности выбора иного позиционирования страны на мировой арене.

В Вашингтоне внимательно следили даже за самыми робкими японскими попытками проявить самостоятельность во внешнеполитических делах и решительным образом их пресекали.

Как отмечали американские политологи, Соединённые Штаты никогда не позволяли Японии осуществлять свой собственный выбор в отношении какого-либо международного присоединения, что могло бы наилучшим образом отвечать её национальным интересам, как она их рассматривает.

Жёсткая привязка к США поставила японскую дипломатию в незавидное положение. Самостоятельной активности по крупным международным проблемам Токио не проявлял. Не случайно долгие годы, да и в настоящее время широко распространено мнение, что у Японии нет внешней политики, а есть только отношения с Соединёнными Штатами. Весьма сложно вспомнить какие-либо действия японской дипломатии на международной арене, которые не были бы согласованы с Вашингтоном, а тем более шли бы вразрез с его позицией.

Напротив, по ряду крайне важных вопросов Токио под давлением или в результате вмешательства Вашингтона принимал решения, наносившие ущерб интересам Японии или не соответствовавшие национальным интересам страны.

«Доктрина Сигэру Есида» об отношениях с США оказалась удивительно живучей. Причём та ее часть, которая предусматривала изменение политики в отношении Вашингтона в результате повышения экономического статуса Японии, так и не была реализована. А вот положение о центральном месте Соединённых Штатов в японской политике остаётся незыблемым и в настоящее время.

Со времён С. Есида не было ни одного японского премьер-министра, который бы не заявлял о том, что для возглавляемого им правительства «отношения Японии с США являются краеугольным камнем» дипломатической активности. Робкие попытки со стороны отдельных японских политиков претендовать на «более равноправные отношения с Вашингтоном» либо решительно пресекались американским партнёром, создавшим глубоко эшелонированное проамериканское лобби в Японии, либо достаточно широким кругом японских политиков, общественных деятелей, бизнесменов, политологов, убеждённых в том, что в интересах обеспечения безопасности страны альтернативы японо-американскому военно-политическому союзу не существует. В эпоху холодной войны главным аргументом в обоснование этого вывода являлась «угроза для Японии со стороны могущественного Советского Союза». В нынешние времена главную угрозу японские правящие круги видят в «возвышении Китая» и его «напористой» политике в АТР.

«Наркотическая» зависимость японской дипломатии от американской внешнеполитической стратегии породила в японской политической элите «американскую болезнь». Ее основные симптомы заключаются в проявлении страха потерять «расположение союзника», в боязни того, что могущественный патрон может однажды предать своего младшего партнёра в пользу нового союзника, и Япония окажется не готовой приспособиться к неожиданной для нее ситуации противостоять возможным вызовам её безопасности.

Нынешний премьер-министр Японии Синдзо Абэ является наиболее решительным и последовательным приверженцем философии правого консерватизма, согласно которой Япония должна следовать заветам С. Есида, но, демонстрируя преданность союзу с США, более решительно избавляться от «комплекса поражения во Второй мировой войне», «подвести черту под политикой послевоенного времени» и начать возрождение Японии «в качестве самобытной», одной из ведущих держав мира.

Философия С. Абэ соответствует взглядам других ведущих представителей правоконсервативного крыла японской политической элиты.

Среди них — бывший премьер-министр, один из наиболее авторитетных политиков Ясухиро Накасонэ и, конечно же, дед нынешнего главы правительства Нобусукэ Кимси (премьер-министр в 1957–1960 гг.). Именно он, а не отец Синдзо, политик умеренно-либерального правления Синтаро Абэ, оказал основополагающее воздействие на формирование его взглядов. До конца своих дней Н. Кимси считал войну Японии «справедливой» и даже «священной» и высказывался за создание «новой Японии», подразумевая при этом не в последнюю очередь пересмотр конституции.

Правоконсервативная группировка в японских правящих кругах настроена проамерикански, делает ставку на усиление союзнических отношений с США, поддержку «американского возвращения», прежде всего военного, в АТР, а также на увеличение собственно японских возможностей по наращиванию военного потенциала страны, для чего необходимо устранение соответствующих конституционных ограничений.

При этом предусматривается проведение политики «твёрдого ответа» и на китайский вызов, особенно на китайские территориальные претензии на японские острова. Но что более существенно взят курс на осуществление мер по формированию «пояса сдерживания» Китая из азиатско-тихоокеанских стран, разделяющих «фундаментальные ценности», такие как верховенство права, права и свободы человека.

Тем не менее правоконсервативной группировке предстоит считаться с наличием в японских политических и общественных кругах и иных взглядов. Группировка, их выражающая, не имеет на настоящее время харизматичных лидеров, уступает правоконсерваторам и в численности, и в возможностях проецирования своего влияния. В японских и американских политологических кругах она получила название «группировки автономистов».

В эту группировку нередко включают и «пацифистов», то есть отстаивающих приверженность «мирного, неагрессивного развития» страны и сторонников большей самостоятельности Японии в качестве суверенного независимого государства, обладающего военным потенциалом, достаточным для обеспечения обороны собственными силами. В целом пацифистские настроения сохраняются в значительной части японского населения, не забывшего ужасов и страданий военного времени.

Объединяет и тех и других, во-первых, сомнение в том, что США будут и впредь готовы применить военную силу для защиты Японии в случае вооружённого конфликта с Китаем или КНДР, а во-вторых, уверенность в том, что Вашингтон склонен договориться с Пекином о разделе АТР на зоны влияния, причём Япония в таком случае окажется на «вторых ролях», и её национальные интересы будут ущемлены.

Основания не доверять американцам, по мнению «автономистов», имеются. Заявив о превращении Азиатско-Тихоокеанского региона в «центральную опору» своей глобальной стратегии, США, как они полагают, не имеют достаточных ресурсов, в т. ч. финансовых, для её полноценного осуществления. А следовательно, Вашингтону придётся идти на уступки Пекину.

«Автономисты» полагают, что в сложившейся ситуации Японии следует вести собственную игру. Пока внешние угрозы со стороны Пекина не достигли реально критической стадии, следует налаживать и поддерживать корректные и даже дружеские отношения с Китаем, используя двустороннее экономическое сотрудничество для интересов «возрождения» японской экономики. «Автономисты» выступают и за серьёзное улучшение отношений с Россией.

Именно с таких позиций начало действовать пришедшее к власти в 2009 году правительство до того оппозиционной Демократической партии во главе с премьер-министром Хатояма Юкио.

Несмотря на то что Ю. Хатояма неоднократно заявлял о том, что рассматривает союз Японии с США в качестве основы японской внешней политики и выступает лишь за адаптацию его к новым реалиям, в Вашингтоне однозначно оценили нового главу японского правительства как антиамерикански настроенного и начали предпринимать усилия по дискредитации его деятельности и демонстрировали своё критическое отношение к нему.

Согласно раскрытым WikiLeaks дипломатическим документам, в т. ч. телеграммам посольства США в Японии, направленным в Вашингтон, в Белом доме с первых дней нахождения Хатоямы во главе японского правительства не доверяли ему.

Вашингтон при поддержке проамериканских японских политиков и дипломатов развернул активную деятельность по дискредитации, противодействию политике премьер-министра Ю. Хатоямы и в конечном итоге добился его отставки. А вслед за этим к управлению страной вернулась ЛДП, что успокоило американскую политическую элиту относительно твёрдой приверженности Токио союзу с США.

В ходе официальных переговоров С. Абэ и Б. Обамы обе стороны договорились укреплять двусторонний военно-политический союз, повысить уровень сотрудничества в сфере безопасности. Глава японского правительства пообещал, что Япония увеличит расходы на оборону и примет законы, позволяющие стране, вопреки мирным положениям конституции, ограничивающим деятельность в военной сфере, осуществлять «право на коллективную самооборону», под чем подразумевается возможность японских вооружённых сил действовать совместно с американскими вооружёнными силами за пределами японской территории, в том числе оказывать им боевую поддержку, если они действуют в интересах обороны Японии.

С. Абэ выполнил эти обещания. Законы «о праве на коллективную самооборону» вступили в силу осенью 2015 года, что вызвало критическую реакцию в Китае и озабоченность у соседних с Японией азиатско-тихоокеанских государств.

Японское правительство поддержало санкции, введённые США и Европой в отношении РФ в связи с событиями в Крыму и на юго-востоке Украины. Вместе с тем они носили менее острый характер. На встречах с американским президентом и в беседах с канцлером ФРГ А. Меркель и президентом Франции Ф. Олландом С. Абэ объяснял это тем, что Япония, в отличие от других стран «Семёрки», не может не вести диалога с Россией по двум причинам. Во-первых, между двумя странами сохраняется территориальная проблема, которую Токио заинтересован решить в свою пользу, и, во-вторых, для Японии «было бы кошмаром, если бы Москва и Пекин объединились на антияпонской платформе» (иными словами, речь идёт о том, чтобы попытаться, развивая связи с РФ, «оттянуть», насколько это будет возможно, Москву от Пекина). Не случайно С. Абэ продолжает настойчиво повторять приглашение президенту В. В. Путину посетить Японию.

Но при этом глава японского правительства не забывает регулярно подчёркивать приверженность Токио в отношениях с Москвой «западной солидарности».

Подводя итоги, не остаётся иного вывода, как исходить из того, что внешнеполитическая стратегия Японии продолжает выстраиваться с опорой и вокруг японо-американского военно-политического союза и останется таковой по крайней мере на обозримую перспективу.

К настоящему времени два поколения высших эшелонов японской элиты насыщены многочисленными выходцами из американских университетов и бизнес-школ. Они фактически воспитаны в духе ориентации на американские ценности и идеологию, на априори одобрение американской внешней политики.

Приход в конце прошлого — начале нынешнего веков в японскую «большую политику» нового поколения политиков, не отягощённых «послевоенным синдромом» и «заражённых амбициями возродить величие Японии на основе традиционных ценностей», не приводит к серьёзному изменению подхода к союзу с США, но сопровождается в большей степени, чем прежде, националистической риторикой.

Журнал "Изборский клуб", 2016 № 1