Запад устал от конфронтации с Россией

Максим Шевченко

Д.Пещикова― Здравствуйте! Действительно, программа «Особое мнение». Я Дарья Пещикова и со своим особым мнением в этой студии журналист Максим Шевченко. Здравствуйте, Максим Леонардович.

М.Шевченко― Здравствуйте, Дарья!

Д.Пещикова― Уже в нескольких российских регионах решили отказаться от первомайских шествий, демонстраций из-за того, что Первомай совпадает с Пасхой. Как вы относитесь к таким решениям?

М.Шевченко― Кто решил отказаться, тот пусть идет на Пасху. А люди левых взглядов, коммунисты, социал-демократы, наверное, справедливороссы – те, кто празднует 1 мая как день международной солидарности трудящихся не в таком совково-арахаическом смысле, когда партийное начальство всех выгоняет на демонстрацию, а для кого, на самом деле, вопрос социальных прав, прав трудящихся, прав профсоюзов, прав первого найма для студентов, например – во Франции были массовые демонстрации студентов за право первого найма – то есть социальных гарантий, не просто слова, а реальность, тем, мне кажется, должны иметь право 1 мая пройтись под теми знаменами, под какими хотят, по улицам городов. И запрет это делать – это нарушение гражданских и конституционных прав.

Д.Пещикова― А в принципе 1 мая Пасхе как-то мешает?

М.Шевченко― Я считаю, что это совершенно разные праздники. Они не мешают, более того, они помогают. Христос выступал с позиций социальной справедливости. Интерпретация «Евангелия от Матфея» Пьеро Пауло Позалини мы помним – он даже Нагорную проповедь там произносит под «Вы жертвою пали в борьбе роковой…». Многие называли Христа первым революционером. И, по крайней мере, точно Христос сказал, что «скорее верблюд пройдет через угольное ушко, нежели богатый войдет в Царствие Небесное». Но не любой богаты, а неправедно богатый. И поэтому, я думаю, что как раз символическое совпадения дня солидарности трудящихся – тех, кто хотел бы сделать мир лучше, справедливее – с Пасхой — очень важная вещь. Я не понимаю, почему идет запрет. Это какой-то такой монархическо-клерикально-либерал-фашистский какой-то реванш, наступление на права трудящихся, на левую идею, на левую инициативу в России? Но я всегда знал, что левые крайне неприятны, крайне опасны как власть предержащим, так и оппозиции, поскольку и власть и оппозиция в одинаковой степени либерал-капиталисты. Просто во власти это такие либерал-капиталисты, которые рядятся в тогу рационализма консервативного, а в оппозиции – либерал-капиталисты, которые как бы одеваются в такие шорты и гавайские рубахи отмороженного либерализма, понимаете, западного типа.

Я думаю, что и власть и оппозиция в равной степени с одинаковым ужасом смотрят на ренессанс левого, который происходит в современном мире, на огромный успех Берни Сандерса, на то, что в Европе выступают под социально ответственными лозунгами как левые партии типа СИРИЗА или в Испании, так и те, которых называли правыми, допустим, Австрийская партия свободы. Хотя уже многие отмечали – Борис Кагарлицкий, в частности, в одной из своих статей – что повестка социально-левых и так называемых правых популистов очень сильно совпадает. Это ограничение власти финансовых корпораций, ограничение бесконтрольного доступа бюрократии к финансовым институтам, финансовым инструментам. Это расширение социальных и демократических прав людей независимо от их взглядов. Поэтому, я думаю, что страх перед таким ренессансом социального государства – а, кстати, Россия по Конституции – это социальное государство – вынуждает некоторых крайне правых во власти, правых либералов – потому что все либералы, никого, кроме либералов тут нет, собственно говоря, и власти – это тоже либералы, потому что это монетаристы абсолютно – вынуждает с ужасом смотреть на первомайские праздники.

Д.Пещикова― Я правильно понимаю, что вы полагаете, что в принципе региональным профсоюзам, региональным ячейкам, региональным властям это решение – отменить шествие и демонстрации – кто-то мог сверху навязать?

М.Шевченко― Я считаю, надо опротестовывать в судебном порядке как можно быстрее. Я считаю, что надо апеллировать к президенту как к защитнику конституционных прав. Потому что никаких религиозные и культурные мероприятия не могут отменить столь важный праздник, который связан… кстати, не только коммунистический, совершенно это не так. Я помню, последние годы выходили и шумаковские профсоюзы 1 мая праздновали. Это праздник солидарности тех, кто продает свой труд нанимателю.

Д.Пещикова― Но, получается тогда, что это не только левых праздник. Разные силы могут быть.

М.Шевченко― Это праздник всех, кто выступает за поддержку Конституции России, в которой сказано, что Россия – это социального государство, а держателем власти в ней является многонациональный народ. Вот чтобы народ на самом деле был держателем власти в социальном государстве, за эту власть и за права в этом социальном государстве этого многонационального народа надо бороться. И первомайская демонстрация является одним из публичных легальных мирных способов такой борьбы.

Д.Пещикова― Но у нас все-таки как-то, мне кажется, коммунисты, именно КПРФ, если конкретизировать, они практически монополией на этот праздник обладают.

М.Шевченко― 1 мая – это традиционно идет под красными знаменами. Хотя все социалисты праздновали 1 мая и, скажем, крайне правые социалисты в 30-е годы, которые в начале 20-го века тоже праздновали 1 мая. 1 мая – это праздник труда по большому счету. Это праздник солидарности людей труда поверх границ. Его смысл в том сегодня, чтобы заявить о том – неважно русский ты украинец, грузин, чеченец или дагестанец, или бурят, или якут или китаец – твои права в одинаковой степени нарушаются и попираются правящими элитам, власть которых абсолютно бесконтрольна в современном мире. Есть некий такой интернационал правящих элит, которые между собой договариваются за спинами народов, закрывшись от них медийным заслоном. И они, конечно, совершенно не хотят, чтобы люди, которые находятся внизу, под ними – как они называют «электорат» — население тоже проявляло солидарность.

Они хотят, чтобы русские ненавидели украинцев, украинцы – русских, казахов, киргизов. Национализм является одной из форм угнетения. Вообще, Георгий Димитров в свое время определял фашизм как крайне шовинистическую идеологию в интересах правящего олигархического капитала.

Я считаю, что современная попытка националистического раскола людей – это просто способ либеральных олигархов и либеральной бюрократии всех разделять, ссорить между собой и властвовать. 1 мая, конечно, является днем консолидации. Коммунистическая левая идея – пусть она переживает в России упадок в силу того, что отсутствует творческая, свежая, молодая мысль в левом движении в России – она все равно остается по большому счету единственной здравой политической мыслью, которая борется за права людей, за социальные права, в том числе.

Д.Пещикова― Но вы видите в этой ситуации попытку именно давление на левые силы.

М.Шевченко― Конечно, безусловно.

Д.Пещикова― А, может быть, это все-таки немножко другое? Может быть, это как раз символ подъема РПЦ? Или это не связанные вещи?

М.Шевченко― Я не исключаю и это тоже. У нас теперь создается новая мифология… Честно говоря, до революции 17-го год – чтобы ни у кого не было иллюзий – русский народ синодальную церковь ненавидел по преимуществу. Есть прекрасные исторические исследования, говорящие о так называемом внеконфессиональном русского народа. Синодальная церковь воспринималась просто как министерство империи. А к империи был очень длинный счет от преследования старообрядцев в 17-м веке – напомню фразу Александра Солженицына, что 17-й год был рожден в 17-веке, — говорил Солженицын, когда огромная часть русского народа была просто выкинута, оттеснена от политической жизни, маргинализирована. И государство началос 300-летнюю гражданскую войну, которая закончилась поражением государства в 1917 году.

Это, знаете ли, говорить что Российская империя – это царство справедливости…Ну там, с ограничениями, но в целом это были рабы, хотя уже в Америке не было рабства в это время, по-моему.

Д.Пещикова― Максим Леонардович, я вынуждена прервать ваш исторический экскурс…

М.Шевченко― Поэтому я не знаю, чего там РПЦ претендует на какую-то монополию духовную. Русские люди, безусловно, православные и, безусловно, мнение всякого должно учитываться в современной демократической России.

Д.Пещикова― Хорошо. Давайте сделаем здесь небольшой перерыв. Вернемся через несколько минут.

РЕКЛАМА

Д.Пещикова― Это особое мнение журналиста Максима Шевченко. Максим Леонардович, давайте тогда еще о ваших любых левых.

М.Шевченко― Давайте закончим эту тему. Вообще, русский народ был народом-большевиком и народом-социалистом. В идеалах русского народа было царство справедливости на земле. Русский народ никогда не был сторонником либерального капитализма. Развитие капитализма в России шло по совершенно иным путям, нежели на западе. Оно шло в двух ипостасях. Первый был государственно-бюрократический капитализм, который фактически брал свое начало от крупных землевладельцев, самым крупным из которых была царская семья и бюрократия. Сегодня это нефтяные и газовые монополии.

Д.Пещикова― Церковь еще, кстати, до секуляризации.

М.Шевченко― Церковь, она была просто подразделением государства, она не была самостоятельным духовным учреждением. Таковой у нее был шанс стать на соборе 17-18 года, но, к сожалению, его основные тезисы о выборности духовенства и епископата, о свободном просвещении мирян, они так и не были воплощены в реалиях русского православия 20-го века по объективным причинам, собственно говоря, потому что начались репрессии тотальные.

Но, так или иначе, русский народ всегда был социалистически настроен, левый был народ абсолютно по своим взглядам. И Русская революция и Гражданская война, двухмиллионная Красная армия – это было естественное стихийное движение русского народа.

Д.Пещикова― Ну так это же еще был народ атеист.

М.Шевченко― Вот в том-то и дело, что это не был народ атеист. Это был народ очень глубокого внеконфессионального православия, гностические веры. Это и Эткинд доказал своим великим исследованием «Хлыст» о роли хлыстов и сектантства мистического в Русской революции.

Д.Пещикова― То есть просто такой верующий народ, который жил без институтов церкви.

М.Шевченко― Просто считалось – это исследовано было – те, кто ходил в синодальную церковь, считались чем-то вроде… кто ходит на съезд КПСС в 70-е годы в советское время, поверьте. Это совсем было не так популярно. Были целые губернии – по преимуществу в основном это были нечерноземные губернии – в которых достаточно распространены были альтернативные духовные горизонтальные связи. В середине 19-го века правительство с ужасом увидело, что порядка 4 миллионов человек по России перемещается без паспортов: бегуны, хлысты, разного рода сектанты, проповедники, духовные наставники, отцы.

Даже держатели общака у старообрядцев, то есть единой касты взаимопомощи назывались большаками. Поэтому слово «большевики» так легко было принято русским народом, между прочим. А большевики – значительная часть их оказалось марксистами-доктринерами, которые стали ставить эксперименты свои марксистские, не учитывая специфику России, в отличие от Ленина, кстати, день рождения которого будет завтра, который всегда проповедовал именно диалектический подход к реальной политике, чтобы не реальность подгонять под догму идеологии, а что идеология должна объяснять, пояснять и творчески развивать реальность.

Но по-разному, разные пути мысли бывают интеллектуальной, политической и так далее. Поэтому я лично считаю, что левая идея в России всегда будет актуальной и всегда власть будет больше всего бояться левых взглядов.

Д.Пещикова― Возвращаясь к вопросам веры. Но сейчас же у нас практически безальтернативная РПЦ в вопросах православия.

М.Шевченко― Эрнесто Че Гевара в свое время сказал, что когда христианство и социализм договорятся, они будут непобедимы. Мне кажется, что после визита на Кубу и объятьями патриарха с Раулем Кастро и встречи с папой, который достаточно левым считается – Франциском – можно было бы и полеветь немножко, в том числе, и внутри страны. Этот монархический бесконечный дискурс с прославлением империи, которая мало того что в исполнении последнего царя укокошила на двух бессмысленных войнах – русско-японской и Первой мировой – несколько миллионов людей, российских подданных, абсолютно бессмысленно ради того, чтобы, как сказал Маяковский, кто-то где-то разжился Албанией и бесплатно проходили Босфор чьи-то суда, несколько миллионов человек сгнили в галицийских полях. Вот эта империя полностью обанкротилась и была с отвращением отвергнута народом в 17-м году. Держаться просто за этот миф – это чудовищная слепота нелепость. Подлинным отцом нации современной является человек, день рождения которого будет завтра – Владимир Ильич Ленин. Он является нашим Томасом Джефферсоном, если угодно. Он сформулировал в радикальной ситуации Гражданской войны принципы свободы, равенства, развития, демократии и так далее.

Д.Пещикова― Но Владимир Путин, помнится, не та давно критиковал некоторые деяния Ленина.

М.Шевченко― Ну, Владимир Путин придерживается одних взглядов. У меня другие взгляды. Владимир Путин зато хвалил Махатму Ганди. Махатма Ганди выступал… Владимир Путин сказал в свое время, что ему не с кем поговорить о демократии, кроме Махатма Ганди. А это было не случайно, потому что Махатма Ганди является символом борьбы против империализма и колониализма, борьбы против того, что называется западным респектабельным обществом. Напомню, именно Махатма Ганди призвал к отказу от насильственного импорта внешних товаров на территорию Индию, пусть не насильственному отказу… Но последователи Махатмы Ганди делились на две части: на тех, кто следовал путем ахимсы, то есть ненасильственному сопротивлению, протесту, и, к сожалению, на тех, кто брал в руки оружие, потому что бывают разные ситуации. Я хочу, чтобы в России развивалось все естественно. Если в России социальное государство, значит, надо отказаться от насильственного тотального доминирования только одной идеологической линии – либерально-капиталистического монетаристского курса правящих элит.

Конечно, слабоваты кадры интеллектуальные для левого курса, будем откровенно. Но здесь, мне кажется, он мог бы принести немало пользы в стране и подправить серьезно ряд положений. Я, естественно, говорю не о номенклатуре, которая просто придерживается каких-то там идеологических взглядов и для которой главной задачей является просто власть, попадание в какой-то кабинет властный. А я говорю о реальной стратегии развития страны, о чем говорит президент. Он же говорит о национальной стратегии. Вот для меня национальная стратегия в Российской Федерации не может не быть основанной на принципах демократии, социальной справедливости, народовластия, расширенного в разных формах. При этом, естественно, я не являюсь противником развития капитализма, частной собственности. Но я являюсь серьезным противником господства финансовых институтов, причем международных финансовых институтов…

Д.Пещикова― Вы об этом говорили уже неоднократно.

М.Шевченко― …которые диктуют нашей стране определенные условия финансовой жизни.

Д.Пещикова― Ну хорошо. Будем надеяться, что, по крайней мере, в этой ситуации с Первомаем смогут как-то счастливо сосуществовать социализм с РПЦ…

М.Шевченко― Это, знаете ли, характерно.

Д.Пещикова― Надо отдать должное структурам РПЦ, поскольку там же все-таки заявляли, что совсем не против соседства двух праздников…

М.Шевченко― А я считаю, что церковь специально подставляют, делают крайней. Я считаю, что, вообще, это не от церкви инициатива исходит. Безусловно, церковь совершенно не боится трудящихся…

Д.Пещикова― Вы знаете, бывает так, что церковь возвышается и в этом процессе те, кто видят это, они подыгрывают.

М.Шевченко― Социальная доктрина РПЦ, автором которой был патриарх, по крайней мере, под его редакцией это все проходило, она, между прочим, не то чтобы левая, но вполне социально ответственная.

Д.Пещикова― Я просто к тому, что структуры РПЦ могли и не просить что-то отменять, но кто-то мог почувствовать какой-то такой сигнал.

М.Шевченко― Я уверен, что это некая такая челядь опричная бежит впереди, заглядывая в глаза барину…

Д.Пещикова― Вот, о чем я и говорю. Давайте с нашей левой тематикой закончим.

М.Шевченко― Я думаю, сейчас барин выйдет и скажет: Все равно празднуем, что хотим.

Д.Пещикова― Буквально у нас полторы минуты остается. Насчет левых. Вы Сандерса сами упоминали. Думаете, у него еще есть шансы? Вы же за праймериз следите.

М.Шевченко― У Берни Сандерса маленькие шансы есть, потому что будет вторник, в котором многое решится…

Д.Пещикова― Супервторник.

М.Шевченко― Но даже та борьба, которую он навязал Хилари Клинтон при всех фальсификациях, которые беспрецедентны для Америки в некоторых штатах, при том, что его не допускают на ведущие телеканалы Америки, несмотря на декларируемую свободу слова, Сандерс, используя социальные технологии мобилизации общества – это, конечно, надо быть американцами, то есть людьми невероятной политической ответственности и активности, – он сумел дать бой представителю правящего истеблишмента, причем крупного финансового олигархического истеблишмента. И поэтому Сандерс – это Мартин Лютер Кинг 21-го века. Это выдающийся политики, и я, честно говоря, желаю ему победа и успеха, и просто не знаю, как его можно поддержать из России – только молитвой, на смотря на то, что он, наверное, в Бога не верит. Но я бы очень хотел, чтобы Сандерс, по крайней мере, вышел в финал или, по крайней мере, дал бой убийце Каддафи…

Д.Пещикова― Дошел хотя бы финала, не снялся.

М.Шевченко― Тем более, что фактически Обама поддержал Сандерса, когда сказал, что он очень жалеет о смерти Муаммара Каддафи. А мы помним, кто вопил «вау!», когда эти уроды убивали Муаммара Каддафи на глазах у всего мира.

Д.Пещикова― Сейчас сделаем еще один небольшой перерыв. Это особое мнение журналиста Максима Шевченко.

НОВОСТИ

Д.Пещикова― Со своим особым мнением в этой студии журналист Максим Шевченко. Максим Леонардович, давайте на Украину, что ли, переместимся.

М.Шевченко― Давайте.

Д.Пещикова― Там Петр Порошенко закон подписал, который запрещает показ российских фильмов, снятых после 2014 года. Как вы считаете, это решение глупое, может быть, с какой-то точки зрения, может быть, правильное. Какое оно?

М.Шевченко― Это абсурдное просто решение, которое находится в логике, стилистике либерал-фашистского олигархического, карнавала, danse macabre, который там происходит.

Значит, они запретили фильм и «Левиафан», правильно? Они запретили фильм «Дурак». Они запретили массу других прекрасных современных работ, которые были созданы здесь, всё скопом запретили. Взять все, да и запретить. Помните, Шариков говорил?

Д.Пещикова― «Собрать бы книги все…» — тоже вариант.

М.Шевченко― «Собрать бы книги все да сжечь» — тоже другой был вариант. «Взять бы этого Канта… да в Соловки!» Все это мы проходили.

Д.Пещикова― То есть это просто что-то смехотворное.

М.Шевченко― Да, абсолютно. Это просто абсурдная, смехотворная идея, потому что, во-первых, вся Украина по кабелю через спутник смотрит российские каналы и российское кино. Просто я это знаю, я общаюсь с украинцами, которые приезжают. И поэтому все это надувание щек, оно просто абсурдно.

Д.Пещикова― Но в этой реальности как раз интернета, кабельного телевидения зачем тогда принимать подобные решение, если они все равно не имеют значения?

М.Шевченко― Популистские просто такие решения, которые должны сейчас нагнетать волну такой либерал-фашистской истерии, чтобы показать, что на самом деле и Порошенко обманул российский народ – свои конфетные фабрики никому не продал и по-прежнему их хозяин, а бабки уводил в офшоры – и Украина находится в ситуации не самой лучшей. И в общем, Запад в принципе, несмотря на то, что в принципе дал безвизовый режим для украинцев, как говорится, прощением долга по ЮКОСу и переговорами России и НАТО, признает политический статус-кво, который сложился на европейском направлении. Поэтому тут, конечно, надо приподнять какие-то такие бессмысленно популистские, идиотские…

Д.Пещикова― То есть отвлечь внимание.

М.Шевченко― Да, абсолютно.

Д.Пещикова― А Россия должна как-то реагировать? Сейчас уже какие-то публичные заявления ест — а вот действия?

М.Шевченко― Никак не должна. Россия должна увеличить финансирование на производство хороших, высокохудожественных фильмов. Звягинцеву… не знаю – другим режиссерам. И я считаю, что «на первую пулю в товарища Ленина мы ответили Самарой, на вторую пулю ответим Казанью». Вот так же и здесь: на запрет российского кино давайте увеличим финансирование советского кино так, чтобы оно опять стало конкурентоспособным в Каннах, в Венеции, в Берлине и на других выдающихся кинофестивалях.

Д.Пещикова― Вы знаете, такое решение можно было принять даже без Украины.

М.Шевченко― Ну а так еще вдвойне, как говорится, есть стимул.

Д.Пещикова― Раз сами вы заговорили про Гаагу, про отмену этого решения по ЮКОСу – что это было, вообще? Для вас это неожиданность? Многие посчитали, что это совершенно беспрецедентное решение.

М.Шевченко― Да нет. Это было после голландского референдума. Мне было ясно, что часть европейских элит настроено решительно мирится с Россией. Тема «Боинга» куда-то ушла в небытие, понимаете. Кто его сбивал, как сбивал, почему сбивал? Я думаю, что Запад настолько устал от этой конфронтации с Россией, тем более, что успешные действия Путина в Сирии, решившего все политические вопросы, не позволившего выстроить альтернативные каналы как нефтегазовые в Европу через Сирию, так и завершившего шелковый путь в Турции, привели к тому, что Европа стала договариваться с Россией. Карабахская война, эта короткая управляемая трехдневная карабахская война показал, что и последняя газовая ниточка, идущая по Южному Кавказу может быть легко перерезана и перекрыта

. Я думаю, что Европа пошла на резкое урегулирование с Россией, поняв, что, несмотря на все громкие заявления об «атлантическом партнерстве», ничего кроме заявлений до ноября месяца они от американцев не услышат в любом случае.

Д.Пещикова― Ну, с другой стороны, было заседание, первое за долгое время, Совета Россия-НАТО, но оно ведь какое-то довольное не яркое получилось.

М.Шевченко― На два часа оно больше продолжалось, чем по регламенту. По-моему, ярче уже и не бывает. Стало быть оно было неформальным…

Д.Пещикова― Точек соприкосновения не так много нашли.

М.Шевченко― Если на два часа больше, значит, огромная повестка…

Д.Пещикова― Спорили.

М.Шевченко― Ну так спорили же.

Д.Пещикова― То есть уже хорошо, что в принципе сели за стол переговоров.

М.Шевченко― А не с холодными физиономиями просто как бы разошлись, кивнув друг другу. Спорили – значит, есть живой интерес, живой диалог. Значит, есть темы, по которым можно спорить. Этих тем очень много. Ну, и, как говорится, диалог ведется.

Д.Пещикова― С другой стороны, я вспоминаю заявление постпреда России при НАТО, который говорил, что следующий диалог, следующая встрече неизвестно, когда состоится, потому что уж очень разные повестки у нас.

М.Шевченко― Я думаю, что политические заявления оставим заявителям. Они относятся к рамкам дипломатической игры, пропаганды, давления, создания общественного мнения. В реальности мы видим, что все поворачивается за одну секунду.

Д.Пещикова― А вот по поводу Запада, которому Украина вроде как не очень-то и нужна. Но визы-то собираются отменять все равно ведь, несмотря на итоги этого референдума.

М.Шевченко― Украина не нужна, а дешевая украинская рабочая сила очень даже нужна.

Д.Пещикова― А они не смогут – украинцы – работать по этим визам. Это только виза для краткосрочных поездок.

М.Шевченко― А чего тогда они будут делать? В Польшу ездить за продуктами, что ли?

Д.Пещикова― Но по этому решению Еврокомиссии речь идет только о краткосрочных на пребывание до 90 дней без права на работу.

М.Шевченко― Да, серьезно?

Д.Пещикова― Да.

М.Шевченко― Ну я таких деталей не знал. Ну тогда значит, это туристическая… Пусть украинцы, с точки зрения европейцев, посмотрят, как живут люди в Румынии, Венгрии, в Польше.

Д.Пещикова― А чего так не оптимистично? Почему именно эти страны? Есть ведь и другие государства.

М.Шевченко― Краткосрочные поездки. Вряд ли, знаете… из Киева долететь даже до Берлина и обратно — 300-400 евро, между прочим. Это не каждый украинец может себе позволить такие деньги. Конечно, там есть буржуазия достаточно большая, но в основном это, конечно, поездки для жителей Закарпатья. Я так думаю, что в Закарпатье венгерская и русинская часть населения, по преимуществу, которая живет за счет приграничной контрабанды… — там мне рассказывали, что даже туннели есть через границу, под границами Евросоюза – обеими руками приветствуют это снятие визового режима, поскольку, как говорится, поток контрабанды через Украины, а стало быть и идущая в Украину через две особых области – ДНР и ЛНР – увеличится просто до положения Амазонки. Я поздравляю Евросоюз с обретением нового хорошего контрабандного окна в Европу. Я думаю, они сами прорубили это окно…

Д.Пещикова― В общем, Евросоюз не должен испытывать никакого оптимизма…

М.Шевченко― Должен, конечно.

Д.Пещикова― Ну а как же контрабанда?

М.Шевченко― Красивые украинские женщины; прекрасные трудолюбивые и интересующиеся жизнью мужчины поедут в Европу.

Д.Пещикова― Чувствую иронию в ваших словах.

М.Шевченко― Никакой иронии. Я очень рад. Закарпатье я очень поддерживаю. Закарпатье откровенно было против войны на Донбассе. Закарпатье, и, как ни странно, Западная Украина – для многих странно – они не хотели идти убивать своих братьев на Донбассе. Воевали в основном Центральная Украина, Кировоградская…

Д.Пещикова― Странно для многих почему – потому что такую картинку нарисовали наши же федеральные каналы.

М.Шевченко― Нет, ничего для меня не было странно, поскольку венгерско-русинское Закарпатье – у них с Донбассом всегда были общие интересы, поскольку контрабанда входила и России через Донбасс в Украине, а из Закарпатья выходила из Украины в Европу, поэтому они всегда были между собой вась-вась. У них такое… крепкое рукопожатие. Это были их торговые партнеры до начала войны по таким как бы серым схемам. Ну и, вообще, в целом Закарпатье венгерское, по сути, с памятником Шандору Петефи, который пытались сломать бандеровцы, венгры отбили, по-моему, это в Мукачево было, когда хотели сломать памятник Шандору Петефи, а венгры не позволили это сделали. Закарпатье скорее душой было с Донбассом. Поэтому я очень рад, что жители Закарпатья сегодня получают у нас право 90-дневного безвизового пребывания на своей исторической родине, в Венгрии, например.

Д.Пещикова― Если возвращаться все-таки к отношениям между Украиной и Евросоюзом в целом, как вы думаете, какие перспективы у этой ассоциации?

М.Шевченко― Волшебные, я думаю. Отношения будут просто волшебные.

Д.Пещикова― Подождите, вы только что говорили, что Запад тут уже не очень настроен принимать в свои объятья Украину.

М.Шевченко― Да, Запад не очень настроен. Но примерно отношения будут волшебные, как у Великобритании с Индией, в Бельгии с Конго были в свое время, а у Франции были со Вьетнамом и с Алжиром. Это будут очень хорошие отношения. Будет технологическое развитие Украины со стороны Запада.

Д.Пещикова― Но такие, вассальные…

М.Шевченко― Ну почему вассальные? Колониальные.

Д.Пещикова― Я так, помягче сказала.

М.Шевченко― Ну а я пожестче. Поэтому, как говорится, «бремя белых» будет нестись в Украину.

Д.Пещикова― Все-таки будет эта ассоциация. Все будет хорошо с этим соглашением о евроассоциации?

М.Шевченко― Они будут европеизировать Украину и ее вводить в европейские ценности. Я помню, как в 14-м году летом, когда после Майдана в Кривом Роге появились плакаты – тогда весь интернет это обсуждал – «Будь толерантен к геям!&raq