Есть силы, не заинтересованные в нормализации отношений России с Украиной
Юрий Поляков
И.Воробьева
― Здравствуйте, это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением в эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты». Здравствуйте, добрый день.
Ю.Поляков
― Здравствуйте.
И.Воробьева
― Сегодня ночью стало известно, что в Нью-Йорке скончался Эрнст Неизвестный, которого мы все знаем. Вот уже знаем, что в Екатеринбурге назовут в его честь улицу и художественную школу. Хотелось бы услышать какие-нибудь слова про него, потому что сегодня все про него говорят, вспоминают какие-то вещи, которые его касаются.
Ю.Поляков
― Это, действительно, крупная, я бы сказал, знаковая фигура. Фронтовик, потом, руководитель такого неформального направления в советском искусстве. Я, кстати, вспоминаю строчки о нем. Он его ровесник, тоже фронтовик – поэт Александр Межиров. У него были такие строчки «Знаменитый скульптор Эрнст Неизвестный глину месит… руководство МОСХа бесит…. По какой-то там из линий, славу богу, мы в родстве» — вот так. Я, конечно, перевираю, но смысл такой.
Крупная фигура. Если говорить о близости, мне, например, его творчество было не близко. Я более традиционных взглядов на искусство. Но, конечно, его надо увековечить. Действительно, фигура серьезная. Утрата, утрата…
И.Воробьева
― Все вспоминают скандал с Хрущевым, который пришел на выставку в Манеже, и вот эта их перепалка как раз с Неизвестным, которая останется, действительно, в истории.
Ю.Поляков
― Да, да. Кстати, интересная вещь – об этом тоже не говорят, – что ведь фактически после этой выставки, хотя там летали, как говорится, подрамники с мольбертами, никто не пострадал: никого не уволили, никаких акций не было. А тот художник, из-за которого начался скандал с его картины «Волга. Рассвет над цементным заводом» — там завели, потом подошел Неизвестный, говорит: «Я сейчас всё объясню», — вот интересна эволюция этого художника. Он работал на «Союзмультфильме», его никто не тронул, и вот он от авангарда потом ушел, вернулся к реализму, а закончил иконописью и расписывал Иверскую часовню на Красной площади.
И.Воробьева
― Ничего себе!..
Ю.Поляков
― Вот об этом мало пишут. Я считаю, что из поколений как-то выхватывают одну фигуру, из шестидесятников: Евтушенко, Окуджава, Ахмадулина. А там же были тоже очень крупные фигуры. Например, на знаменитом вечере в Политехническом институте, который показывают в фильме «Застава Ильича» на бис-то вызывали не тех, кого показывают, а Сергея Поликарпова с его стихами. И мы в «Литгазете» напечатали те стихи, за которые его выносили на руках из Политехнического. Надо честнее об эпохе писать.
И.Воробьева
― Да. Ну что ж, перейдем к нашей эпохе, к тем новостям, которые есть сейчас. Вот эта история с Крымом. Сегодня ФСБ обвинила Украину в подготовке теракта в Крыму. Объявили они о предотвращении теракта. Говорят о том, что один из сотрудников ФСБ погиб при задержании предполагаемых террористов. И, вообще, все это довольно тревожно. Как вы считаете, кому может быть выгодна такая страшная история в Крыму.
Ю.Поляков
― Знаете, я вам хочу сказать, что я как раз на утро после этих событий ехал в аэропорт по Крыму мимо того места, где это произошло. Я встречался с писательской молодежью в таком учебном лагере «Таврида». Это как раз в тех местах. И вот, когда мы проезжали, я говорю: «А что столько народу проверяет документы?» Там везде стоят вооруженные люди, подряд останавливают…
И.Воробьева
― А это где было?
Ю.Поляков
― Это… не запутаться бы. Это туда, на северо-восток Крыма.
И.Воробьева
― Вы откуда ехали, из какого города?
Ю.Поляков
― Там даже не город, это такой… степной Крым и там одни поселки, там городов-то нет. И вот, когда мы уже выехали на трассу, которая вела в аэропорт, все время останавливали. Я говорю: «Чего останавливают-то?» — у водителя. А он говорит: «Вот ночью была попытка прорыва. Есть жертвы. И вот теперь проверяют». То есть я был очевидцем последствий, так скажем.
И.Воробьева
― И местные жители, соответственно, все в курсе того, что произошло.
Ю.Поляков
― Конечно, конечно. Там стояли… Но, мне кажется, что, в общем, есть силы, которые не заинтересованы в том, чтобы у России с Украиной, наконец, нормализовались отношения. Уж я не знаю, что это за силы, но они, очевидно, есть.
И.Воробьева
― Но эти силы скорее, вы считаете, принадлежат украинской стороне, российской или вообще третьей силе?
Ю.Поляков
― Нет, я думаю, что это те нездоровые силы на Украине, которые хотят сохранить эту майдановскую истерию, когда все с ног на голову перевернуто. Из состояния этой перевернутости постепенно люди выходят. Например, недавно информация была, что 20 еврейских общин Украины обратились с протестом против героизации Бандеры и всего этого движения. Еще два года мы все говорили: как же так? И наконец спохватились. И, я думаю, что они понимают, что возвращается нормальное, трезвое сознание; что нельзя сделать Украину традиционно многонациональную, нельзя построить под одним национальным флагом, под одной мовой, под одними сомнительными, прямо скажем, героями. И когда они видят, что начинается… в себя начинает приходить народ, они всячески пытаются вернуть его обратно в это истероидное смещенное сознание.
И.Воробьева
― Тут еще, возвращаясь к событиям с предотвращенным терактом, ФСБ говорит о том, что был захвачен, как они его называют, сотрудник украинских спецслужб, который якобы дает признательные показания. В свою очередь СУБ уже официально сказала, что ничего Украина такого не делала, не захватывает, не возвращает силой свою территорию. Я вот о чем: будут сыпаться сообщения со всех сторон — вот кому здесь, условно говоря, выгодней скрывать какие-то вещи? Потому что доверия каким-то людям, которые дают признательные показания, за всю историю конфликта России и Украины, включая восток Украины, как-то уже мало веры. С другой стороны, официальным сообщениям тех или иных сторон тоже верить как-то сложно уже.
Ю.Поляков
― Видите, я на это смотрю проще. Есть официальная позиция Украины, есть официальная позиция США, есть официальная позиция Российской Федерации. Я, как гражданин Российской Федерации склонен все-таки доверять официальной позиции Российской Федерации. Ну, а дальше – каждый уже в силу своей боковой информированности.
И.Воробьева
― А как же критическое мышление?
Ю.Поляков
― Нет, критическое мышление – само собой. Но, если выбирать точку отсчета, то, я думаю, это должна быть точка отсчета моего государства.
И.Воробьева
― А почему вы сейчас третью страну назвали – Соединенные штаты?
Ю.Поляков
― Ну, потому что Соединенные Штаты активно участвуют в конфликте. Печенюшки кто раздавал, Зимбабве, что ли, там?
И.Воробьева
― Какие печенюшки? На Майдане в смысле или где?
Ю.Поляков
― Госсекретарь… зам госсекретаря Соединенных Штатов по Майдану ходил, раздавал печенюшки.
И.Воробьева
― Ой, да кто там по Майдану только не ходил…
Ю.Поляков
― Я не помню, чтобы у нас, так сказать, ходил Иванов Сергей по Майдану. Я такого не помню…
И.Воробьева
― Может быть, стоило?
Ю.Поляков
― Я думаю, не стоило.
И.Воробьева
― Не конкретно по Майдану, а вот как-то…
Ю.Поляков
― А активнее заниматься Украиной – да. Я помню, что я пришел – это была прежняя еще администрация президента, команда, которая занималась культурой, идеологией – я пришел, говорю, что мы хотим – это было, наверное, лет 7 назад, 8 – хотим в «Литературной газете» выпускать приложение, посвященное современной украинской литературе как написанных на русском языке, так и на украинском — мы Бузину уже печатали к тому времени, публикации были, – переводной украинской современной литературе. Я говорю, нам нужна небольшая поддержка, поскольку затратное все-таки дело, какой-нибудь грант, так сказать, на это дело… Нам сказали…
И.Воробьева
― Простите, что перебиваю, вот то, что вам ответили, мы услышим буквально через несколько минут. У нас небольшой перерыв. Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты» в «Особом мнении».
И.Воробьева
― Продолжается программа «Особое мнение». Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты» здесь, в эфире. Мы с вами сделали паузу как раз, когда вы рассказывали, что лет 7 назад вы ходили с идеей сделать приложение про украинскую литературу. Что же вам ответили?
Ю.Поляков
― Мне сказали, что нас украинские писатели не интересуют. Выяснилось, что напрасно. Вот и всё.
И.Воробьева
― Да, и правда, слушайте. Это вот лет 7 назад, когда еще ничего, никаких конфликтов…
Ю.Поляков
― Нет, не было. Вот чувствовалось, что надо на гуманитарном уровне какой-то устанавливать контакт. Но, к сожалению, у нас, вообще, власть к мнению писателей не прислушивается. А напрасно, потому что литература – это же такой «социально-политический сейсмограф», который все чувствует гораздо раньше, чем политологи, журналисты и так далее. Это ошибка. Но, что сделаешь…
И.Воробьева
― Мне вот интересно, есть ли возможность на каком-то культурном, правда, уровне убирать пробелы не только с Украиной, хотя, мне кажется, сейчас это более актуально, в данном случае, но и с другими странами? Есть ли у нас кто-то, кто этого, правда, хочет. С теми же Соединенными Штатами Америки, с тем же Западом? Почему на этом уровне нам эти пробелы не убрать?
Ю.Поляков
― Знаете, я не будут говорить, как говориться, за всю Одессу. Я возьму только наш литературный узкий сектор. Когда Союз писателей были министерством по делам литературы, а точнее, профсоюзом писательским, существовала там очень мощная так называемая Иностранная комиссия, в которой были консультанты по всем абсолютно литературам мира, по всем. И был очень интенсивный обмен и туда, и сюда. Консультации: кого переводить, кого не переводить… Вот это были постоянные отношения. По американцам там было несколько консультантов, по французам, итальянцам — несколько. И это, прежде всего, было знание того, что там происходит на культурном уровне, в том числе, и в «сейсмографическом» смысле, понимаете?
А когда Союз писателей развалился по многим причинам, в том числе, объективным, на это место ничего не пришло. Все эти попытки что-то сделать, они были предприняты, даже если они не удались… и сегодня у нас даже нет структуры, где можно прийти и спросить: «А вот скажите, что у нас сейчас в американской литературе?» То есть на академическом уровне – да. Но вы же понимаете, что академическая наука отстает от писательской реальности на лет 15-20 как минимум.
И почему этого не понимают, почему не понимают, что Союз писателей должен быть какой-то значительной общественной организацией?.. Ведь сегодня Союз писателей, он приравнен… как вам сказать – к обществу любителей морских свинок. Это такая же абсолютно общественная организация. Но, наверное, есть разница между морскими свинками и литературой.
И это проявляется во всем абсолютно. Вот прошло недавно заседание президиума этого Общества российской словесности, только что организованного. Я там выступаю, говорю: «Слушайте, вот мы бюро формируем, а у нас там нет ни одного художественного писателя». Духовные есть писатели, политические есть, а вот в том смысле поэта, прозаика не одно нет. Как? Вот как-то вот так…
И.Воробьева
― А что, не идут? Почему?..
Ю.Поляков
― Нет, как-то считается, что это уже не та фигура. Вот издатель – да, завкафедрой, понимаешь, преподавания русского и литературы – да. А писатель, поэт – ну поэт… В президиуме Общества словесности нет ни одного поэта. Я не в счет — я бывший поэт.
И.Воробьева
― Слушайте, а давно встречались с президентом? Я помню, Союз писателей встречался с президентом, и вы обсуждали какие-то важные вещи.
Ю.Поляков
― Мы обсуждали важные вещи, и те вещи, которые были поставлены нами некоторые, они были… В свое время Битов, Распутин покойный и я говорили о поддержке толстых журналов. Действительно, появилась поддержка толстых журналов в смысле подписки. Мы говорили о необходимости эталонного книжного издательства. Я лично выступал, президент дал команду и возродили издательство «Художественной литературы». Но лучше бы не возрождали, потому что то, чем они сейчас занимаются, это не то, из-за чего я, как говориться, выступал перед президентом.
Но самое главное, и об этом мы тоже на последнем заседании Совета по культуре говорили, я в частности – я говорил: «Ну это же смешно, когда агентство по печати, то есть занимающееся книгоиздательством, а, следовательно, и писатели, потому что Союза писателей все нет, это одно название, оно относится к Министерству связи…. Я сказал, говорю: «Владимир Иванович, если вы считаете, что мы по Министерству связи, ну выдайте нам, как почтальонам, тужурки, сумки какие-то или верните нас в Министерство культуры, где мы и были, а потом по какой-то аппаратной…». Вроде пообещали, что эту странную ситуацию поправят, но пока это всё дело подвешено в воздухе.
Поэтому нет, мы говорим, конечно, но в России много проблем.
И.Воробьева
― В этом смысле да. Про музыку еще хочу спросить, такую внезапную проблему. Уличные музыканты, которых всячески гоняют, и вот сегодня суд Москвы оштрафовал на 10 тысяч рублей двух студентов музыкального училища за импровизированный концерт. Вам мешают уличные музыканты?
Ю.Поляков
― Нет, нет.
И.Воробьева
― Их надо как-то регулировать или нет?
Ю.Поляков
― Я считаю, вот что… Вот сейчас замечательно у вас под окнами вымостили Арбат. Ну, придумайте какой-нибудь скрипичный ключ, обрисованный каким-то кругом из нот. Это вот место, где может прийти музыкант и там какой-то час, например… ну, какие-то условия – и по всему городу они должны быть. Ну хочешь ты – выйди, играй. Главное, чтобы это было не под окнами, где дети спят, не там, где машины ездят и так далее. А так это очень хорошая краска… У нас ведь еще не понимают… Вот сейчас мы уже сколько лет пытаемся установить мемориальную доску на писательском доме в Лаврушинском замечательному поэту Владимиру Соколову. Один из лучших поэтов советского периода. Знаете, ответ какой? «А зачем нам так много досок? Я говорю: «Минуточку! Это дом в Лаврушинском – там жили Пильняк, Леонов, Чуковский, Пастернак – там все жили, и ни одной доски там нет». Висит, так сказать, доска какому-то критику, пострадавшему по делу космополитов – всё. Он пострадал – ладно. Но Пастернак тоже пострадал – почему он там не висит? Или Катаев там…
И.Воробьева
― То есть отношение власти к…
Ю.Поляков
― Вот она им мешает местами. Но, например, если я вижу… если, скажем, он что-то барабанит мне непонятное – ну, я прошел… А иногда я просто стою…, могу и полчаса стоять и слушать. Очень талантливые… Мне кажется, это просто нужно формализовать, чтобы все знали, и милиция знала: вот он сидит на этом кругу со скрипичным… и не трогайте его. Можно подойти сказать: «Молодой человек, вот у вас час остался – а потом хочет человек из Гнесинки, так сказать, поиграть.
И.Воробьева
― То есть некое регулирование все равно нужно?
Ю.Поляков
― Обязательно. Как в Гайд-парке. Вы же в Лондоне не везде же будете политические речи говорить — а в Гайд-парке никто вас не тронет. Вот здесь так же должно быть, но их должно быть столько, чтобы никаких проблем не было…
И.Воробьева
― И место для творчества было всем.
Ю.Поляков
― Конечно. Точно так же стены под эти разные изображения, граффити: пожалуйста, выделите – вот здесь вот можно. И обрисуйся! Конечно, если нарисуешь на музее Сахарова то, что нарисовали на разводном мосту в Ленинграде, конечно, тебя повяжут. Не рисуй на музее Сахарова, рисуй там, где можно.
И.Воробьева
― Но, все-таки, то, что нарисовали на мосту, не стоит даже там рисовать, где можно. Да, помню, это была интересная история, конечно.
Ю.Поляков
― По-моему, она стоила министру культуры должности.
И.Воробьева
― Это была, вообще, очень странная история. Продолжим про события в России. Но мы, скажем так, начнем эту тему, а продолжим после перерыва.
Наш слушатель на сайте спрашивает о новой инициативе страховых компаний. Там, действительно, рассматривается история, что ОСАГО будут платить, исходя из того, сколько у тебя штрафов. Вот это честно, как вы считаете? Вот, если много штрафов – тогда плати больше ОСАГО.
Ю.Поляков
― Мне кажется, в этом есть какая-то логика. Если человек ездит неаккуратно, если он все время нарывается, наверное, как-то его еще можно наказать.
И.Воробьева
― Вы водитель?
Ю.Поляков
― Водитель, да.
И.Воробьева
― Вам штраф приходит за нарушение скоростного режима, например…
Ю.Поляков
― Приходят, да, но я стараюсь не нарушать.
И.Воробьева
― Но согласитесь, что количество аварий и количество нарушений правил – это немножко разные вещи.
Ю.Поляков
― Ну, это верно, поэтому… ну, я высказал свое соображение. Но, если честно говорить, я на эту тему особо не думал. Но если будет какой-то дополнительный стимул, чтобы водить интеллигентнее, то я только за. Потому что иногда просто диву даешься: вот такое ощущение, что человек едет рядом в потоке и что он один…
И.Воробьева
― Мы здесь вдвоем в этой студии. Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты» в «Особом мнении». Продолжим.
И.Воробьева
― Продолжается программа «Особое мнение». Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты» здесь, в студии. И хочу поговорить про выборы, точнее про то что вокруг них происходит. Сегодня в Ставрополе на лидера партии ПАРНАС Михаила Касьянова напали, избили его перед встречей с избирателями. Как считаете, это у нас все тот же пресловутый градус ненависти в обществе такой, или это просто позволительно стало нападать, зеленкой кидаться и так далее? Что в этом смысле происходит?
Ю.Поляков
― Это безобразие. Причем удивительно, вроде бы, когда это были 90-е годы – там было понятно: как говорится, демократия только-только, тем более демократию утверждали с помощью танковых пушек, трудно было сразу… Но сейчас уже прошло четверть века, и мы сами, как говориться, ругали и возмущались, что такое происходило на Украине, когда там эти выборы были, когда террор был против оппозиционных режиму кандидатов. И, мне кажется, такие вещи надо в корне пресекать и строго наказывать. Я считаю, что жесточайшим образом – я, вообще, писатель-гуманист, как вы догадываетесь – но я считаю, что жесточайшим образом надо наказывать фальсификацию выборов… Вот люди, председатели…
И.Воробьева
― Участковых и территориальных…
Ю.Поляков
― Участковых… Вот, если они уличены – не важно, по какой причине: взял деньги, позвонил… — вот пусть тот, кто тебе позвонил, пусть он тебе потом передачи носит. А ты будешь говорить: «Что ж ты мне позвонил, а сижу я?» Вот за это… И, конечно, за любое насилие, за любое оскорбление в адрес кандидатов, депутатов, которые тебе на нравятся. Мало ли кто тебе не нравится. Мне многие депутаты, скажем, не нравятся или кандидаты. Но есть же какой-то здравый смысл… Вообще, я убежден – у меня свои есть политические симпатии, они ближе к консервативным, лояльным силам, — но я считаю, что своя правда и свой какой-то сектор здравого смысла есть у любой партии за редчайшим исключением. И надо всегда стараться увидеть не то, что тебя с ними разделяет, а то, где накладываются ваши взгляды на действительность. Помните, мы наложением в школе доказывали теорему? Вот посмотреть, где вы соприкасаетесь и даже налагаетесь.
И.Воробьева
― А зачем?
Ю.Поляков
― А, потому что общество все-таки должно иметь какие-то общие цели и скрепы, иначе все это заканчивается революцией.
И.Воробьева
― Слово такое «скрепы». Духовные скрепы…
Ю.Поляков
― Нет, ну хорошее слово «скрепы». А чем оно плохое? «Сплотка», допустим, которое Солженицын…, оно мне не нравится, а «скрепы» нравится. Естественно, иначе общество атомизируется, разваливается. Всё заканчивается революцией. Нам нужна революция? Я думаю, что нет. Я думаю, что те проблемы, которые сейчас существуют, их можно решить, не разваливая в очередной раз страну и государство.
И.Воробьева
― А как вам кажется, вот этим разделением людей, кто больше занимается? Потому что так включаешь телевизор – и, вы знаете, сплошное разделение.
Ю.Поляков
― Это, естественно. В политике всегда есть разделение, потому что люди по-разному думают, по-разному чувствуют. Давайте будем называть, что у нас общество классовое. Когда нормальный шахтер или учитель выясняет, что этому самому… из Гидростроя или как он называется… Дуд этот самый или Дод – я все путаю – ему пойдет премия 280 миллионов рублей, оказалось мало: он себе накинул еще 70 миллионов. Что это за премия? Он что, извините, своим задом заткнул брешь в плотине и спал город он наводнения? Он что такого сделал, что он получил в сто раз больше, чем семьи погибших наших летчиков в Сирии? Как это может быть? Конечно, у людей начинается классовая…
Вот я, например, при советской власти был обычный такой кухонный вольнодумец, понимаете, мне всегда казалось: «О, классовое!..» А сейчас я отличное понимаю, что такое классовая ненависть, что такое неприязнь. Потому что мне государство не объяснило, почему руководитель государственной корпорации – у него зарплата под миллиард. Вот что он такого?.. Он Марс на веревке держит, чтобы он не улетел из нашей солнечной системы – за что?
И.Воробьева
― Но в этом смысле правительство вообще мало чего объясняет. Хотя вот Дмитрий Медведев пытается и говорит то, что никто, в общем, никто не хочет слышать, но больше похоже на правду. Он говорит, что «денег нет, да учителей зарплата маленькая – идите в бизнес». Почему же тогда на Медведева так сильно нападают из-за этого?
Ю.Поляков
― Я не знаю, почему нападают так на Медведева, но я вам хочу сказать, что власть, в общем-то, начинает терять доверие общества, когда она совершает поступки, которые она не может или не хочет объяснить, понимаете? Вот в этот момент начинается расхождение и власть и народ становятся как охладевшие супруги: спят еще в одной постели, но грезят каждый о своем. И вот в этот момент как раз, мне кажется, в пору задуматься: у нас социальное государство, у нас не может быть такого разрыва между богатыми и бедными. Если у вас мало денег на учителей, значит, у вас неправильно перераспределяется природная рента. Значит, что-то не так. Ну, так не бывает… Я понимаю, у него была премия 28 миллионов. С трудом, но можно понять, а 280 официально – не зарплата; премия… Вот в эти 280-ти миллионах те деньги, которые – а он же не один такой, этот Дод или Дуд, он же не один такой; знаете, фамилию даже не могу запомнить – вот там, наверное, деньги этих учителей и есть. И вот мудрость правительства заключается в том, что надо сказать: «Парень, тебе 28 миллионов вот так хватит. А остальное – мы учителям». И тогда не придется премьеру неловко, так сказать, отвечать.
И.Воробьева
― Может быть, нам закончить тратить, например, деньги на Сирию? Ну так, если денег нет… Или Сирия настолько важна нам геополитически, репутационно и всё остальное?..
Ю.Поляков
― Вы знаете, вообще, так сказать, мы на внешнюю политику практически в 90-е годы не тратили. Но все равно ни на что не хватало. А Сирия – я не геополитик, но я, в принципе, могу себе представить, какой кошмар начнется, если вся эта террористическая масса пойдет оттуда. У нас была Чечня. Чечня при всем уважении по сравнению с тем, что происходит там, — это, вы знаете, небольшой нарывчик – вот тогдашняя, воюющая. А это же гангрена начнется, и она пойдет, пойдет вверх туда, к нам на север. Поэтому, тут, конечно, решать большому начальству, которое владеет совсем другой информацией. Но на то, чтобы задавить эту террористическую заразу, когда она еще там, а не у нас, я думаю, на это не надо экономить деньги.
И.Воробьева
― А вы верите, что в Сирии мы просто боремся с террористами и давим гидру террора?
Ю.Поляков
― Гидру террора мы давим однозначно. Но если большим политикам помимо того, что они свершают благое, так сказать, общепланетарное дело, еще удается решить какие-то мелкие геополитические проблемы, выгодные нашей стране, вы знаете, я камень в него за это не брошу. Если вы хотите бросить — бросьте!
И.Воробьева
― Нет, я вообще в этом смысле камень не кидаю. Я-то как раз точно гуманист абсолютный и окончательный. Еще у нас несколько минут есть. Мне бы хотелось спросить, вот тут такая история: Басманный суд Москвы арестовал имущество Никиты Белых, который находится сейчас в изоляторе. А вот буквально в понедельник его адвокаты рассказывали, что при обыске, вот там, в Кировской области нашли часы, чайнички и аквариум с черепашкой и всё, и больше, как следует из материалов дела, ничего не нашли. Вы в этом смысле, как к уголовному делу относитесь против Никиты Белых? Потому что, с учетом того, что нам было показано в первые дни, тоже трудная история.
Ю.Поляков
― Знаете, что я вам хочу сказать. Я вообще, знаком с Никитой Белых и, в общем-то, в регионе часто бывал. У меня в их театре академическом три пьесы идут. И мне, кстати говоря, за роман «Гипсовый трубач» присуждали премию имени Салтыкова-Щедрина и как раз Белых мне вручал там. И он всегда мне был очень симпа
